ГЛАВА 1
– Я договорился о твоем браке.
Я растеряно моргнула. Даже на всякий случай обернулась проверить, не были ли эти слова адресованы кому-то еще – ну правда, вдруг за моей спиной прямо сейчас стоит какая-нибудь юная леди, бурно радующаяся устроенной судьбе. Но нет. Джереми Белл, мой любимый старший брат, обращался именно ко мне.
Джереми Белл.
Договорился.
О моем браке.
Звучало как начало дурного розыгрыша в духе Беллов. Вот только судя по лицу брата, он был совершенно серьезен.
– Что значит договорился? О каком браке? – Я уставилась на Джера во все глаза. – Не смешно вообще-то.
– Так я и не шучу, сестренка.
Вот уж от кого я такой подлости точно не ожидала.
Несмотря на шестилетнюю разницу в возрасте, мы с Джером были близки с детства. В родном Айршире нас называли «неугомонные Беллы». Напарники по проказам, ни минуты не способные усидеть спокойно, неунывающие, шумные, фонтанирующие безумными идеями и невероятными выдумками – вот что представляли собой я и Джер. Раньше. До того как брат женился и посвятил себя новой жизни и семейному делу, а я сбежала от родных холмов в предместья столицы под опеку тетушки-домоседки. Но несмотря на разделявшее нас расстояние, я была уверена, что мы остались настоящими друзьями. Ведь Джереми знал меня лучше, чем кто бы то ни было – лучше подруг, родителей и тетушки, с которой мы прожили бок о бок весь последний год.
И вдруг… такое.
В груди всколыхнулась горькая и какая-то почти детская обида на брата. От кого угодно другого я бы стерпела подобное предложение – да, собственно, это и так уже случалось не раз. Но Джер…
Джер!
Я скрестила на груди руки, пряча разочарование за колким взглядом.
– Не знаю, надо ли повторять тебе то, что я регулярно говорю отцу – замуж я не выйду.
– Рано или поздно выйдешь.
От спокойных слов Джереми внутри словно распрямилась невидимая пружина. Такой злости я не чувствовала уже очень давно – эмоции привыкли тонуть в сером омуте безразличия, который разлился в душе с тех самых пор, как меня разлучили с человеком, которого я когда-то беззаветно любила.
– Предатель! – Зашипев, я бросила в Джера подушкой. Не той, которую старательно расшивала, – вот еще, портить об этого балбеса хорошую работу! – а старой тетушкиной, которую бобтейл Мими, любимица хозяйки, регулярно утаскивала к себе на лежанку. Сам напросился.
Джер поймал снаряд, победно ухмыльнувшись, но не учел поражающего фактора в виде взметнувшейся в воздух шерсти. За что и поплатился.
– Апчхи!
– Заслужил, – не выразила ни малейшего сочувствия я.
Брат хмыкнул.
– Бессердечная. Правду говорят, у рыжих нет души.
– От рыжего слышу.
– Зато ты наконец-то оживилась. А то сидишь тут безвылазно как маленькое белое привидение, боящееся дневного света. Скоро в кресло врастешь.
– Тебе-то какое дело? – огрызнулась в ответ. Видят боги, Джер меня невероятнейшим образом раздражал! – Чего вы все от меня хотите? Держусь тише воды ниже травы на радость папеньке с маменькой. В столицу носа не показываю, по балам не езжу. Расшиваю подушки и вяжу, как и положено благопристойной старой деве.
– Оно и видно. – Джер покосился на тетушкин рояль, цвет которого был почти неразличим под многочисленными салфетками, которые я яростно создавала, затягивая в узлы все, что бушевало внутри. Было очевидно, что к некогда любимым клавишам с тех самых пор, как поселилась в новом доме, я даже не прикасалась.
Не могла…
– У меня все в порядке, Джер. Твоего вмешательства не требуется. Занимайся фамильными делами, а меня оставь в покое. Благо, тетушка не гонит. Будем жить втроем с Мими. Я открою где-нибудь неподалеку уютную пекарню…
– О-о, я смотрю, ты перешла к угрозам! – Брат хохотнул. – Пекарню? Серьезно? Мне жаль тот город, где ты решишь открыть свое дело. Его жителям не позавидуешь. А если честно, с чего ты взяла, что родители хотят именно этого? Они желают тебе счастья. А счастье – это…
– Хорошо расшитая подушка! – Я подкрепила слова вторым броском, давая понять, что подушки могут быть не только предметами интерьера, но и прекрасными метательными снарядами. – Вот счастье, Джер! Видишь, как у меня уже получается?
Брат внимательно изучил мою работу, ища к чему придраться, но не нашел. Классический цветочный рисунок был сделан ровно, стежок к стежку. Шить я полюбила так же искренне, как когда-то петь, кататься на коньках или руководить снежной битвой в канун Юлля. Все, за что я бралась, я искренне любила.
– Ладно, – буркнул Джереми, так и не придумав, за что зацепиться. – Признаю, хорошо получилось. Но это все равно не ты, сестричка. Ты – это как раз балы, пение, музицирование, веселые забавы. А не нитки и спицы.
Я скрипнула зубами, принимая обратно подушку.
– Не понимаю, вот правда. Последовала за мечтой и любовью – позор семьи. Сижу тихо дома и стараюсь не привлекать внимания – снова не то. Замуж я не пойду, можешь оставить свои безумные идеи. Как минимум потому, что ни один нормальный мужчина по доброй воле все равно не согласится. Сам знаешь…
Джер знал.
– А я вот как раз нашел одного такого сумасшедшего, сестричка. Он хочет и жаждет с тобой встретиться. И даже не боится общества нашей тетушки и медведя-переростка, которого вы по недоразумению зовете собакой.
– Вуф-ф, – ласково отозвалась Мими, дремавшая у камина.
Я братского энтузиазма не разделяла.
– Нет, Джер, – проговорила решительно, вновь скрещивая на груди руки. – Замужества не будет. И встречи тоже. Ты мне не отец, чтобы такое навязывать.
– Я твой старший брат. И отец уже согласился.
– Что? – Вот этого я точно не смогла стерпеть, вскочив на ноги. – В смысле? Как? Когда? Да я ни за что не выйду за какого-то вонючего аррейнского лорда! Даже не надейся!
– Вонючий он или нет, сестренка, выяснишь при встрече, – ухмыльнулся Джер, и не подумав воспринять мой гнев всерьез. – Хотя скажу честно, на мой вкус, он приятно пахнет.
– Вот сам и выходи за него замуж!
– Не могу. Я уже давно и счастливо женат.
Лицо Джереми просияло. Так бывало всегда, когда он вспоминал об Элси и новорожденной дочке. С ними Джеру действительно повезло – из главного балагура всего Айршира и скромной девчонки, тайно вздыхавшей по брату лучшей подруги, получилась отличная и очень гармоничная пара. Я была искренне счастлива за обоих, хоть и считала, что брак затушил в Джереми его обаятельный бунтарский огонь.
Но все равно, это же не повод тащить под венец других?
– Нет, – отрезала я. – Никакой встречи.
– Да, – в том же тоне ответил Джер.
– Нет.
– Да. Он будет у вас завтра к обеду. Готовься, сестренка. Может, успеешь выместить гнев на паре великолепных салфеток. Передавай привет тетушке Пруденс. И Мими за меня погладь.
И с этими словами Джер ушел, оставив последнее слово за собой.
Грохнула дверь.
Я зло топнула ногой.
«Пусть, – подумала сердито. – Пусть радуется и празднует победу. Мими свидетель, я не хотела ссориться. Но раз Джер решил играть грязно, я сдерживаться не обязана».
Брат приведет жениха на смотрины? Прекрасно. Этот тип сам от меня сбежит, когда увидит во всей красе!
***
Что бы там ни надумал себе Джер, выходить замуж я не собиралась. И причины у меня были более чем веские.
Эта история началась два года назад в канун праздничного Юлля, когда наш родной Айршир посетила труппа бродячих артистов. А может, все было предрешено даже раньше. Когда мы с подругами ходили к старой гадалке, та предсказала, что моим суженым станет безбородый мужчина. Так и вышло. Я влюбилась. В удивительного и ни на кого не похожего беловолосого и безбородого ярмарочного фокусника, который зачаровал меня с первого взгляда.
Саамеец Саар, выходец из кочевых северных народов, не был лордом, не был аррейнцем и уж точно не мог стать хорошей партией для леди Белл, по мнению… да в общем-то всех. Но меня это не волновало. Чувства заглушили робкий голос разума, и я окунулась в них как в темный озерный омут, с головой уйдя под крепкий лед.
Беловолосый, бледнокожий, с глазами, похожими на глубокие сине-зеленые проруби, Саар, казалось, должен быть бесчувственным и холодным, словно снег на горной вершине. Но реальность удивила меня. Он был горячим, живым, страстным, и рядом с ним я сама становилась похожа на жидкий огонь, танцующий в умелых руках.
До встречи с Сааром я лишь играла в любовь, флиртуя и кокетничая с мужчинами скорее из прихоти, чем из искреннего желания зайти дальше. Саамеец же показал, что это были лишь невинные забавы по сравнению с настоящей страстью. Саар пробудил во мне чувства, которым не с чем было сравниться. С первого взгляда, с первого поцелуя, с первого прикосновения, я поняла, что на самом деле значит любить. И быть любимой.
Ну, по крайней мере, именно так я думала.
И потому сбежала.
Сбежала с бродячими артистами. Накануне свадьбы одной лучшей подруги и помолвки другой – да еще и с моим родным братом.
Типичная Айрин Белл.
Но с другой стороны, когда все вокруг были заняты устройством личного счастья, разве я не заслужила того же?
Тяготы пути не тревожили меня. Я их почти не замечала, окунувшись с головой в новые впечатления и чувства. Мне нравилась бесконечная дорога, нравились мягкие тюфяки и размеренное покачивание кибитки, нравились вечерние костры, поднимавшиеся к самому небу, пляски под звездами, отсутствие правил, запретов, застегнутых на все пуговицы платьев и неудобных корсетов. Я чувствовала себя счастливой и свободной и верила, что готова к раю в шалаше – лишь бы не разлучаться с любимым.
Мы были счастливы – и днем, и ночью – целых семь дней. Безумная, головокружительная, ошеломляющая неделя. А на восьмой день Джереми, измотанный, и оттого особенно злой, нагнал нас у самой границы, отделявшей северный Айршир от сопредельных провинций Аррейна.
Брат выдернул меня из кибитки, не дав даже накинуть подвернувшийся под руку плащ, и злым отрывистым голосом, немного похожим на тот, который мы слышали от отца, отчитывавшего нас за особенно удачные проделки, поставил мне ультиматум. Либо я добровольно еду с ним прямо сейчас, либо к закату бродячую труппу настигает отряд майора Маклейна, посланный родителями по моему следу. И тогда никому – и в первую очередь Саару – не поздоровится.
Я не хотела для любимого такой судьбы – своими глазами видела, как жестоки бывают к чужакам некоторые аррейнцы, развращенные десятилетиями вражды со всем миром. И, переглянувшись с нахмурившимся саамейцем, решила, что лучше проиграть битву, но выиграть войну.
Я верила, что нам суждено быть вместе.
Джереми сказал, что не выпустит меня из виду, так что одеваться в единственное платье пришлось на глазах старшего брата. Впрочем, переживать о приличиях не имело никакого смысла. И я, и Джереми, и Саар прекрасно понимали, что моя репутация в глазах высшего света была безнадежно и бесповоротно испорчена.
Домой ехали молча. Джер, уставший от изматывающей погони за караваном, оставил нотации родителям, а мне говорить не хотелось. Сопровождал нас отряд майора, и по взглядам, которые бросали на меня офицеры, легко было представить, какой моя жизнь будет дальше.
Я решила не думать об плохом, положившись на Саара. Всего-то и нужно, что немного потерпеть. Капелька страданий ради будущего счастья. Какая мелочь.
В Гилмур-холл, где проживали Беллы, меня доставили практически под конвоем. Я выслушала крики бабушки, не согнулась под тяжестью отцовского взгляда, обняла рыдающую маму и гордо отправилась под домашний арест, твердо уверенная, что долго он не продлится.
Никогда еще я так сильно не ошибалась.
Первое время я верила, что любимый вернется. Его сердце должно было так же тосковать в разлуке, как и мое. Я постоянно выглядывала в окно и спала урывками, чтобы не пропустить стук камешков о подоконник или треск плюща под ногами Саара, взбиравшегося, словно сказочный принц, в высокую башню вызволять меня из заточения. Но дни перетекали в недели, недели в месяцы, а ничего не происходило.
Никто не спешил мне на помощь.
На обручение Джереми и Элси меня не пустили – слухи о побеге были слишком свежи, и родители хотели сделать все возможное, чтобы проступок младшей дочери не бросил тень на старшего сына. Впервые я покинула дом в день свадьбы Хейзел Макбрайд, второй моей лучшей подруги, долго и горячо просившей за меня перед лордом и леди Белл. Тогда все внимание было устремлено на счастливых жениха и невесту, и опозоренная Айрин Белл привлекла лишь несколько косых взглядов.
Хейзел и Элси дружно встали на мою защиту, но я сама попросила подруг не тратить силы. Улыбалась и шутила – почти как раньше. И верила.
Тогда еще верила.
Первый жених появился в начале весны, когда родители, не поднимавшие щекотливую тему, еще могли бы прикрыть возможный позор и растущий живот – которого, впрочем, не было. Один из отцовских клерков мялся передо мной в гостиной, путая слова и сминая в руках гленнгари – «леди… прошу… позвольте мне честь… взять меня…» Я избавила его от мучений, категорически отказавшись от так и не предложенного толком брака. На хмуром лице отца заходили желваки, зато парень посмотрел на меня чуть ли не с благодарностью.
Я почувствовала себя немного лучше. Не каждый день, в конце концов, удается так осчастливить человека, сказав ему «нет».
Следующие два варианта замужества предложила матушка. Еще один – отец. С тем же итогом. Я начала придумывать особенно изощренные отказы, чтобы не разыгрывать одну и ту же пьесу дважды, но тут, на мою беду, у порога появился мой добрый друг и сосед Монти Пэрр. Травить его не позволила совесть, да и видно было, что молодой лорд искренне хотел помочь.
Но выйти замуж за Монти, чтобы вечно чувствовать себя обязанной за так называемое спасение… Да и надежда встретить Саара, пусть и изрядно поистрепавшаяся за полгода, еще теплилась внутри…
Нет, на это я пойти не могла.
Мы проговорили полвечера и, вроде как, остались друзьями. Остальные лорды из нашей компании то ли не поддались увещеваниям Джера, то ли решили не класть жизнь и репутацию на алтарь старой дружбы… алтарь, кстати, буквально. Меня оставили в покое.
Ненадолго.
Уже осенью Джереми по договоренности с родителями потащил меня в Тенби, где познакомил с молодой одинокой матерью Мией, работавшей швеей в одной из лавок модного платья Девенпортов. Девушка рассказала, что путешествовала с циркачами, развлекая одного из них, пока не надоела ему и он не высадил ее у поворота дороги. Мия, как оказалось, была беременна.
– Вот, – сказал брат, – смотри, чего ты избежала.
Я стиснула зубы, ища слова, чтобы возразить.
Но не нашла.
Что-то во мне разбилось. Все сложилось воедино – месяцы без единой весточки, пустые надежды… Если бы Саар хотел, он придумал бы способ дать о себе знать.
Но, видимо, он не хотел.
Я проиграла.
Задумку Джереми я раскусила легко. Брат хотел, чтобы я перестала бунтовать – что ж, я перестала. Равно как перестала и есть, и спать, и выходить на улицу сразу же, как мы вернулись из путешествия. Я просто лежала, глядя в потолок, пугая врачей и подруг своим безразличием. Никто, даже Хейзел, знаменитая на весь Айршир целительница, не мог понять, что же со мной. А я… я не хотела признавать, что на неугомонную Айрин Белл наконец нашлась управа.
Меня не могли исправить ни строгие выговоры, ни домашний арест, ни угроза розог на конюшне.
