ГЛАВА 1
«Граница проходит здесь».
Я осознала это в ту же секунду, как нога коснулась скрывавшего тропинку ковра из пожухлых листьев. Казалось бы, лес и лес – те же узловатые буки, рассеянный солнечный свет, пробивающийся сквозь листву, сухая каменистая почва с редкими пучками желтоватой травы. Но любому живущему у Холма было знакомо это щекочущее чувство, когда – случайно или специально – подбираешься слишком близко.
Магия.
У самого поворота тропы она казалась почти неощутимой – так, легкое покалывание, будто стайка юрких ящерок взбиралась вверх по моим ногам, чуть царапая крохотными коготками кожу. Но я знала, если сойти с проторенной дороги, перешагнуть через выступающие из земли корни и попытаться углубиться в чащу, все изменится. Покалывание сменится укусами, укусы – ожогами, головокружением и тошнотой, и вот непонятливый путник уже бежит, спотыкаясь о невесть откуда выросшие кочки, чтобы скорчиться за первым же кустом на безопасной, человеческой стороне.
Каждый год я встречала в лесах близ Велицы пару-тройку таких вот смельчаков – в основном, конечно, их числа приезжих, наслушавшихся сказок о несметном богатстве Холмов. Забавное, надо признать, получалось зрелище, когда будущие герои трактирных баек подходили к делу с фантазией и энтузиазмом. Мне особенно запомнился тот, что приказал запустить себя в воздух из катапульты. Крик его быстро оборвался в лесу, а пожеванный сапог по весне принесли сошедшие с Холма ручьи талого снега.
Для тех, кто поумнее, итог неизменно оказывался один – неудача. Никакие ухищрения не помогали преодолеть невидимую границу. Людям путь наверх по Холму был заказан.
Всем. Без исключений.
Там, за стеной деревьев и пеленой тумана, выживали лишь те, для кого магия была столь же естественной, как дыхание. Упыри-морои, владеющие тайными знаниями и пьющие жизнь людей ради собственного бессмертия, мстительные воздушные девы иеле, хищные мавки, заманивающие в колдовской круг сбившихся с дороги одиноких путников, агрессивные дикие великаны машурдало, вредители хохлики, перевертыши-волкулаки, чей укус превращал человека в монстра. Вся нечисть Вельхии, которая некогда вселяла ужас в жителей городов и сел, самые худшие, опасные и злокозненные черные создания, собранные под рукой князя Вельдиша – и вместе с ним запертые по другую сторону завесы.
Никто уже и не помнил, когда два мира – человеческий и нечистый – разделила нерушимая граница. Но факт в том, что с тех пор магия вместе с теми, кто мог ее применять, покинула нас. Остались лишь легенды – о Холмах и его обитателях, мрачных шабашах, темных ритуалах и особенных днях на излете осени, когда граница между мирами истончалась, выпуская в наш мир нечисть и позволяя смельчакам на краткий миг одним глазком заглянуть в неведомое. А главное – о несметных богатствах, что хранил в себе замок князя Вельдиша, выстроенный на самой вершине.
И я, Марика, названная дочь велицкого егеря Штефана Драгоша, в отличие от глупцов, год за годом безуспешно штурмовавших границу, знала, какая часть этих легенд была правдой.
***
Я была там.
На Холме.
Видела – пусть и издалека, прячась в тени домов на окраине замковых предместий, населенных нечистью, – шабаш. Наблюдала за пляской мавок и блуждающими огоньками среди деревьев. Один раз чуть не столкнулась с волкулаком в зверином обличье, но, хвала светлым богам, тот прошел мимо, отвлекшись на более интересную добычу. С тех пор пришлось стать вдвойне осторожнее. И подаренный дядькой Штефаном арбалет всегда держать наготове.
Холмы не любили чужаков. А я, как ни крути, все-таки была чужая, хоть магия и пропускала меня, признавая черную кровь отца.
Отца... Одна мысль о нем поднимала внутри темную злобу. Ни я, ни дядька Штефан, брат моей матери, не знали, кем именно был монстр в человеческом обличье, посетивший Велицу на излете осени в Волосову ночь, когда проворачивается годовое колесо, и один цикл сменяется другим. Знали лишь, что в результате той связи появилась я.
Маму я не помнила. Не вынеся позора, она не прожила и пары недель после моего рождения, умерев аккурат после сбора урожая. Опеку надо мной взял дядька Штефан. Он же и стал единственным, кто разделил со мной страшную тайну – завеса пропускала меня не просто так.
В свою девятую Волосову ночь я сбежала из дома в лес от женщины, с которой в тот момент делил кровать Штефан. И когда дядька нашел меня, оказалось, что я пряталась среди корней там, куда никто из людей не мог добраться. Тогда-то он и рассказал всю правду – про отца, Холмы и легенды о несметном богатстве, которые ему так хотелось проверить. Я согласилась попытаться пройти дальше. Добраться до княжеского замка не хватило сил, но я видела город и цепочку огней, уходящих к самой вершине, а в развалинах на границе тумана, где пришлось заночевать перед возвращением в долину Велицы, нашлись старые бусы и несколько покрытых патиной монет – убедительное доказательство правдивости моих слов.
При виде денег у дядьки загорелись глаза. Он тотчас же отправил меня обратно, но как я ни старалась, завеса не пускала меня дальше опушки леса. Так мы и поняли, что проход открывается лишь на короткое время. И к следующему разу были готовы.
С тех пор каждый год на излете осени я брала сумку, провизию – а позже еще и арбалет, – и отправлялась вверх по Холму за завесу. Шныряла по старым развалинам и окраинам города, полного нечисти. Ночью пряталась от тварей, а днем искала и собирала все, что хоть как-то подходило на продажу. После же возвращалась к дядьке, который сбывал вещи с Холма на столичной ярмарке, поднимая неплохие деньги, чтобы безбедно жить до следующей Волосовой ночи.
– В тебе течет нечистая кровь, Марика, не забывай об этом, – не уставал повторять Штефан, любовно пересчитывая монеты, пока я, спрятавшись в темном углу подальше от глаз очередной дядькиной женщины, грызла привезенные из столицы орехи в меду. – Если не хочешь на костер, держи наши вылазки в тайне. И всегда помни, кем был твой отец. То, что ты приносишь с Холма, – лишь малая часть того, что он должен за зло, причиненное нашей семье. И он заплатит.
– Заплатит, – кивала с набитым ртом я, мысленно предвкушая, как через год снова окажусь на Холме среди туманного, необычного и запретного. – Заплатит.
Дядьку такой ответ устраивал. Он добрел, щербато улыбался сквозь усы и рассеянно гладил меня по голове шершавой ладонью.
– Молодец, Марика. Умная девочка. Молодец.
Год назад дядьку Штефана убили. Отчасти это было связано с нашей тайной – прознав о велицком егере, у которого раз в год невесть откуда появлялись большие деньги, его подкараулили и ограбили разбойники, оставив истекающего кровью мужчину посреди пыльного тракта. Первых подвернувшихся под руку лихих людей признали виновными и повесили, примерно тогда же очередная пышнотелая вдовушка, скрашивавшая ночи Штефана в егерской сторожке, по-тихому сбежала в далекие Подгоры, прихватив из дома все, что плохо лежало. Я осталась одна – без внятной цели и средств к существованию. Дядька, всю жизнь умевший держать секреты, не успел поделиться со мной ничем. Я не знала, где мог быть схрон с деньгами – и был ли он вообще. И даже имя посредника в столице, скупавшего принесенные из-за завесы вещи, мне было неизвестно.
Возможно, стоило последовать за любовницей Штефана и уехать в город на поиски лучшей жизни. Но что-то меня держало. И я осталась в Велице – благо, до диковатой воспитанницы егеря, живущей на отшибе у подножья Холма, ни сватам, ни сборщикам налогов не было дела.
Кое-как я продержалась до весны. Отработала положенный срок в полях, погуляла на летних кострах и празднике урожая. А потом как-то незаметно подступила середина осени – и вместе с шуршанием листьев пришла странная тоска. Как будто неслышный зов тянул все дальше и дальше. К Холму, к границе, туда, где каждый год я встречала Волосову ночь.
Переступив через корень бука, я сделала шаг. Зашуршала нетронутая листва. Хрустнула, ломаясь под каблуком, тонкая сухая ветка. Магия защипала лодыжки над самым краем невысокого голенища.
«Не сегодня».
Еще не время.
Кивнув своим мыслям, я послушно отступила назад. И вовремя – в глубине леса послышалась тяжелая поступь чьих-то шагов. Я поспешила уйти, прежде чем охотник, вышедший на тропу, успел окликнуть меня.
«Не время, – билось в голове магическим пульсом. – Еще не время».
Но я чувствовала – оно скоро настанет.
***
Осень всегда была для меня временем перемен. Вот только я не ожидала, что они случатся и в этом году. И окажутся не из приятных.
То, что меня ждут гости, я поняла еще на подходе к дому. Безвылазно прожив почти всю жизнь в дядькиной лесной хижине, я изучила в окрестностях каждый куст, каждую травинку – и потому легко читала знаки. Кто-то прошел здесь. Недавно. Один. Опавшая листва кое-где оказалась примятой, земля, рыхлая и влажная после недавнего дождя, сохранила отчетливые отпечатки каблуков. Калитку открыли и снова закрыли. Дверной замок висел на одной петле – издали не бросается в глаза, но наметанный взгляд заметит сразу.
И это было странно – даже более странно, чем обнаружить в доме вора, опрометчиво понадеявшегося найти что-нибудь ценное. Тот бы не стал церемониться, создавая видимость порядка. Незваный гость же, напротив, постарался. Даже замок сбивать не стал, воспользовавшись отмычкой.
Так что я тоже – хотя бы из уважения к чужим стараниям – решила подготовиться к встрече. Вскинула к плечу арбалет, бесшумно, по одной мне известной тропке из камней и выступающих корней, подкралась к хижине и резко дернула дверь, врываясь внутрь.
Темнота не мешала глазам. Даже в полумраке я легко засекла движение, безошибочно направив острие арбалетного болта прямо в грудь обернувшегося на шум человека.
– Не двигайся! Буду стрелять!
– Марика.
На имя я не повелась. На улыбку тоже.
Незваный гость хмыкнул. Не обращая внимания на взведенный арбалет, он чиркнул огнивом и наклонился к столу, поджигая стоявшую в центре масляную лампу. Неверный желтоватый огонек разогнал по углам густые тени и высветил молодого мужчину.
Я крепче сжала оружие, подавляя внутри инстинктивное желание попятиться.
Я никогда не видела подобных щеголей прежде – разве что господина налогового сборщика, да и тот явно не дотягивал до нужного уровня. Теплый дублет, расшитый блестящими – неужели золотыми? – нитями. Шляпа с пером, в отворотах кожаных сапог яркими пятнами выделялась красная отделка. Водянисто-голубые глаза, темные волосы до плеч волнами волосок к волоску. На каждом втором пальце по перстню с драгоценными камнями, настолько крупными, что на один такой, казалось, можно было купить половину Велицы. Сразу видно – богатей.
Вопрос только, что такой, как он, забыл в дядькиной хижине. Заблудился, что ли?
Судя по лежавшему на столе знакомому бумажному кульку, очевидно, нет.
Проследив за направлением моего взгляда, щеголь подтолкнул ко мне кулек.
– Я привез орехи в меду. Все как ты любишь.
Зубы скрипнули.
«Орехи в меду? По его мнению, мне что, десять лет?»
– Кто ты? – Я сделала шаг вперед, не выпуская из поля зрения незнакомца. – И что здесь делаешь?
Щеголь усмехнулся. Взведенный арбалет, достаточно мощный, чтобы свалить с ног волка, казалось, совершенно не смущал его, однако лишних движений гость не делал. Лишь смотрел чуть снизу спокойным внимательным взглядом.
– Похвальная осмотрительность, – бросив короткий взгляд на тускло блестевший наконечник болта, уважительно проговорил он. – Чего и следовало ожидать от дочери Штефана. Вижу, дядюшка неплохо обучил тебя выживать в одиночку.
– Ты так не ответил. В третий раз спрашивать не буду.
– Ох, прости. Я Йонас, Йонас Бырзой из Кравицы. Думал, Штефан рассказывал обо мне.
– Нет.
– Что ж… – Йонас развел руками. – Я не удивлен. Штефан не спешил делиться секретами. Я и о тебе-то далеко не сразу узнал, хоть и догадывался, что дядюшка не из воздуха разжился такими сокровищами. Что ж, раз так, давай знакомиться. – Он протянул мне раскрытую ладонь, но я не двинулась с места. – Я тот, благодаря кому вы безбедно жили предыдущие десять лет. Именно я занимаюсь, так скажем, продажей добытого на Холме богатым клиентам в Рымницах и Кравице.
Держа арбалет на взводе, я скептически хмыкнула. Представить, что подобный тип мог вести дела со Штефаном – да еще и в разговоре небрежно так называть его дядюшкой – было ох как непросто.
– Тебе нужен дядька? Жаль разочаровывать, но он умер. Еще прошлой осенью.
– Знаю. Но ты-то еще здесь.
Я нахмурилась. Мне категорически не нравилось, куда клонился наш разговор. Я кожей чувствовала – столичному щеголю доверять не стоило.
Приняв мое молчание за интерес, Йонас покровительственно улыбнулся.
– Я приехал, чтобы предложить сделку тебе, Марика. Давай продолжим наш маленький бизнес без ненужных, скажем честно, посредников. Только работать будем по другой схеме. Никаких мелочей. Я скажу, что именно ты должна принести с Холма, а ты найдешь нужное и получишь... ну, скажем, десятую часть стоимости.
– Нет.
Я произнесла это быстрее, чем успела задуматься. Все внутри буквально восставало против предложения Йонаса. Я не сомневалась – дай он мне хоть год на раздумья, ответ был бы точно таким же.
Ни. За. Что.
– Торгуешься? Молоде-ец. – Бырзой усмехнулся, на мгновение обнажив ровные белые зубы. – Хорошо. Пятнадцать. Поверь, это очень щедрая сделка.
– Нет.
– Не советую необдуманно разбрасываться такими словами, милашка. Неужели не хочешь чуть-чуть рискнуть ради сытой и безбедной жизни? Хорошая еда, красивые платья. Станешь самой завидной невестой в вашем захолустье, в любую семью войдешь. А не захочешь – в Рымницах полным-полно молодых парней. Со звонкой монетой в кармане такая, как ты, легко найдет кого получше. Всего-то нужно немного постараться и забрать у этих упырей с Холмов кое-что действительно ценное. А я не обижу.
– Дядька Штефан был против. Говорил, что это может привлечь ненужное внимание.
Не то чтобы я собиралась оправдываться, но...
Йонас фыркнул.
– Но трусливого дядюшки-то больше нет, верно? Пора думать своей головой. Шестнадцать с половиной. Каждая шестая монета, вырученная с продажи, будет твоей. Соглашайся. Большего ты от меня не добьешься.
Коротко качнула головой.
«Не нравятся слова? Без проблем. В конце концов, я тоже не собиралась повторять одно и то же трижды».
Все изменилось за долю мгновения.
Йонас, еще секунду назад торговавшийся со мной с расслабленной покровительственной улыбочкой, вдруг резко вскочил на ноги, опрокидывая тяжелый стул. Выброшенная вперед ладонь вцепилась в стремя арбалета. От неожиданности мои пальцы дрогнули, сжимая спусковой крючок. Стрела вырвалась из гнезда, жестким оперением чиркнув по бледной коже, и вонзилась – не в сердце, а в стену за плечом незваного гостя. Следом туда же отправился по кривой дуге вырванный из моих рук арбалет.
Бум!
Бом!
Грохот упавшего на пол стула и металлический звон железной дуги арбалета, ударившегося о стену, прозвучали одновременно. Миг – и все затихло.
Мы с Йонасом замерли друг напротив друга.
Я лихорадочно перебирала в голове пути отступления и способы защиты. До арбалета теперь не достать, но на поясе висел нож. Впрочем, с таким нечеловечески быстрым противником у меня вряд ли были шансы вынуть его из ножен.
