Нет, я не оправдываю его. Он поступил как свинья, когда позволил девушке скатиться на самое дно. Он мог бы поговорить с ней. Объяснить, что ее внешний вид и амбре отталкивают людей. Подобрать нужные слова. Намекнуть, в конце концов, что ему нравятся чистоплотные девушки, дав ей нужный стимул.
Через сорок минут я была в своем новом доме. С улицы двухэтажное здание казалось унылым и холодным, но внутри он был потрясающим. Большие комнаты в светлых тонах. Минимум декоративных элементов. Просто и со вкусом. Я была в восторге. Если вспомнить мою квартирку в Межмирье, то я по сравнению с данными личностями жила бедно. Из мебели в моей комнате были лишь кровать и шкаф. Даже штор не было. А тут в каждой комнате и тюль, и шторы, и рол ставни на окнах. Но обо всем потом, сейчас ужин, водные процедуры и баиньки. Пора перезагрузить мозги.
Утром я проснулась с головной болью. Ага, вот и прелести человеческой жизни подоспели. Пришлось принимать обезболивающее, которое находилось в ящике прикроватной тумбочке. Там было много разных лекарств. Боль была вечным спутником девушки. Воспоминания, эмоции и чувства Маши… Теперь я ощущаю их все. Бедная девчушка. Я-то была уверена, что она решила оборвать свою жизнь из-за неразделенной любви. А оказалось все куда сложнее. Над ней издевались всю жизнь. И угадайте кто? Друзья Никиты. А парень был тем добрым хозяином, что иногда бросал кость голодной собаке. Иными словами, когда ему было что-то нужно, он защищал ее. Она цеплялась за него, как за единственный лучик света. Маша понимала, что Никита ее использует, но все равно в ней теплилась надежда, что хотя бы ему она не безразлична. Но его последние слова, раскрыли ей глаза. Раньше он не позволял себе так грубо с ней разговаривать. Всегда увиливал от прямого ответа, посмеивался над ней вместе с друзьями, а потом извинялся за них, прося ее не обращать внимание на придурков.
Поэтому она и цеплялась за него, как за спасательный круг, но его фразы про внешний вид окончательно добили ее. Она устала от презрительного отношения окружающих ее людей, устала от безразличия матери, которая только и делала, что проводила время в тренажерных залах или салонах красоты, отца, который едва ли не жил на своей работе. Ей было обидно, больно, что самые близкие люди предпочитали отмахнуться от нее деньгами. А она всего лишь хотела чуточку внимания со стороны родителей, чтобы они виделись не только утром за кухонным столом, но и проводили вместе выходные дни, как любящая и дружная семья. Девушка потеряла интерес к жизни. Она пыталась нарастить кокон, чтобы болезненные удары разбивались об толстую стенку ее защиты. Но она так и не научилась игнорировать нападки окружающих.
Ничего, Машенька, теперь у тебя точно все будет хорошо. Будут у тебя любящие родители и друзья, которых у тебя не было в этом мире, и обязательно появится любимый человек, который будет тебя на руках носить и целовать землю, по которой ты ходила. Главное не зазнайся.
Головная боль немного стихла, но мое настроение окончательно добила боль появившаяся в области живота. Неужели настали красные дни календаря? Только не сейчас! Хотя нет. Боль была ноющая и сфокусировалась в области желудка. Это тело срочно нужно было откармливать.
– Что же это такое?
Опираясь одной рукой за стенку, другой - обхватила живот, спустилась на первый этаж. Перед глазами все плыло. И Машины родители, завтракающие за кухонным столом, выглядели как человеческое отражение в луже во время дождя, такие же искривленные и ребристые. Голова кружилась, а боль в животе становилась все сильнее и сильней. Меня скручивало. Неужели это тело отторгает мою душу? Я не знала, что нужно делать в таких случаях и нужно ли? Кажется, мой отпуск закончился, так и не успев начаться. Обидно.
В глазах потемнело. Меня стало тошнить. Я так больше не могу. Организм был со мной солидарен, и я потеряла сознание. Краем уха слышала визг женщины и приближающиеся тяжелые шаги.
С трудом открыла глаза и осознала, что нахожусь не в новом доме. Здесь пахло лекарствами и хлоркой. На потолке жужжали плафоны. Воспоминания тела подсказали, что это больница. Кожа, накрытой одной тонкой простынкой, стала гусиной. Мне было холодно. Но это были еще цветочки, ягодки я обнаружила позже, когда окончательно пришла в себя и хотела проглотить слюну. Во рту оказалась толстая трубка. Я запаниковала. Что-то рядом громко запищало.
– Тише-тише. – Возле меня возникла женщина преклонного возраста в салатовой футболке с коротким рукавом и такого же цвета штанах. – Сейчас я ее вытащу. Не нервничай.
Когда женщина вытащила трубку, я закашляла. Горло саднило так, что глотать было больно. В левой руке что-то кольнуло, и по коже потекло что-то теплое.
– Ну, вот. Что же ты так не осторожно. Еще немного осталось прокапать. Полежи спокойно. И не делай резких движений, а то швы разойдутся, придется доктору тебя еще раз зашивать и будет у тебя вместо маленького аккуратного шрама толстый рубец. – Пугала меня женщина, вытирая ваткой со спиртом дорожку крови.
– Что со мной случилось?
Мой голос был хриплым и скрипучим, как несмазанная телега.
– Острое воспаление аппендикса. Пришлось срочно резать. – Со знанием дела рассказывала женщина, подкручивая что-то на трубке, прицепленной к прозрачному пакету, что висел на металлической опоре.
Воспоминания Маши пронеслись ураганом в голове, оставив после себя нужную информацию. Значит, после того, как мне вырезали аппендицит, я смогу продолжить жизнь обычного человека не ограничивая себя. Это хорошо. А то, что на животе теперь шрам – не страшно. Половина населения Земли, а может и больше, лишились этой части кишки. В крайнем случае, татуировку себе нанесу.
– Твои родители успели вовремя тебя привезти. Еще бы чуть-чуть и не откачали бы. Ох, как Петрович с тобой намучился. Несколько часов вычищал тебе все.
– Бррр. А можно без подробностей? А то мне что-то дурно становится. – Произнесла полушепотом, не надеясь, что меня поймут, но женщина меня услышала.
– Конечно. – Она растянула губы в приторно-сладкой улыбке. В уголках губ и глаз появились глубокие морщинки. – Отдыхай. А лучше поспи. Я к тебе позже зайду.
Ее просьбу было сложно выполнить, но все же мне удалось уснуть, и проснулась я только на следующий день, вечером, когда солнце уже зашло за горизонт. Рядом не было этих страшных пищащих приборов, пакетов с непонятными мне жидкостями и пожилой медсестры. Отсутствовал и этот ужасный резкий запах хлорки, от которого щипало в носу.
Мужчина и женщина сидели на стульях около кровати и о чем-то тихо переговаривались. Свет в палате был приглушенным, поэтому было сложно разглядеть новоиспеченных родственников. В прошлую нашу встречу мне было не до этого. Зато сейчас, пока они не заметили моего пробуждения, я могла позволить себе понаблюдать за ними.
Отец был здоровым как медведь, с широкими плечами, мускулистым телом. Его брови были густыми и выщипанными на переносице. Темная борода аккуратно подстрижена. А волосы на голове немного топорщились. Ему уже пора в парикмахерскую. Обычно он стригся коротко, чтобы ни один волосок не торчал и не портил идеальный вид.
Мама была жгучей брюнеткой с большими ярко накрашенными глазами. Утонченная и изящная. В дорогой одежде. Пухлые губы накрашены яркой алой помадой. Когда она говорила, особенно выделялись ее белоснежные зубы. Кожа у женщины была гладкой. Ни одной мимической морщинки. Ей легко можно было посчитать Машиной ровесницей, возможно, даже сестрой, но уж точно не матерью.
– Как ты себя чувствуешь? – Участливо спросил отец, первым ощутив мое пристальное внимание. Он оторвал прищуренные глаза от матери и обеспокоенно посмотрел на меня. В полумраке сложно было разглядеть цвет его глаз, но воспоминания Маши подсказывали, что они были голубыми. Мама тоже уделила мне свое внимание. В ее зеленых глазах появилось искреннее беспокойство.
– Как будто по мне пробежало стадо лошадей. – Ответила хриплым после сна голосом и попыталась сесть на кровати. Мои попытки тут же были пресечены родителями.
– Тебе нельзя. Только лежать. – Возмутилась мать, по привычке повысив голос.
– Не надо на меня кричать. – От злости стиснула зубы. Терпеть не могу, когда на меня повышают голос. В такие моменты во мне будто предохранитель перегорает, и я начинаю чудить не по-детски. Вот и сейчас я вновь стала подниматься, обещая всем своим видом скорую расправу.
– Швы разойдутся. – Пояснил отец, больно надавливая на плечи.
– Какие швы?
– Тебе вырезали аппендицит. Пару недель полежишь и сможешь вернуться к учебе. Тебе повезло, что мы оказались дома. Врач сказал, что еще бы чуть-чуть и спасать не было бы смысла.
Увидев мой ошарашенный вид, мама решила пояснить уже спокойным голосом. Хорошо, когда до человека доходит все с первого раза.
– Он у тебя разорвался. Пришлось внутри все вычищать.
Ах, да. Та пожилая женщина говорила об этом.
Отличное начало отпуска.
– Доброе утро. – Поцеловала маму в щеку и присела на соседний стул. – Какие планы на сегодня?
– О-о-о. – Протянула мама, а затем задорно рассмеялась. – У кого-то хорошее настроение?
– Ага. – Широко улыбнулась и принялась намазывать на тост шоколадную пасту. – Выспалась.
– А в больнице ты не высыпалась? – С прищуром спросила родительница.
Отношения с родителями заметно улучшились, но я все равно оставалась по отношению к ним холодной. Никаких теплых чувств или желания сблизиться у меня не было. В отличие от родственников. Кажется, они осознали, что могли потерять свою дочь и сильно перепугались.
Пока я лежала в больнице мама каждый день навещала меня. Первую неделю общение все никак не налаживалось. Она влетала в палату, как ураган, принося с собой цветочные ароматы, здоровалась, спрашивала о моем самочувствии и ждала, сидела, поглядывая на стрелки часов дорогих часов и ждала, когда пройдет десять минут и можно будет сбежать и заняться куда более интересными вещами. Только зачем она это делала? Чтобы врачи поставили отметку в журнале и в дальнейшем не могли упрекнуть ее или неосторожно бросить косой взгляд? Так им все равно. Потом лед тронулся, и мы стали обмениваться незначительными фразами. Она даже поинтересовалась, почему мой друг Никита не заходит меня проведать. Пришлось сказать, что мы поругались. Такого короткого ответа ей было достаточно, что меня вполне устраивало. Мать еще несколько раз пыталась на меня кричать, но в ответ получала не менее громкие вопли вместе с ругательствами и сразу успокаивалась. Со временем конфликты сошли на нет, и мы с ней стали общаться без эмоциональных всплесков.
– Не-а. Я там вообще спать боялась. Я у Сан Саныча была любимой пациенткой. Он все около моей палаты круги нарезал. Страшно было глаза сомкнуть. Вдруг я усну, а он меня на опыты отправит. – Пошутила и впилась зубами в кусок тоста.
– Шутница ты. Кто же такую везучую на опыты отправит? Ты у меня точно в белой рубашке родилась. А крутился он рядом с тобой постоянно, потому что папа наш уж очень добрый. Он не только платную палату оплатил, но и на лапу врачу дал. Зря.
Фыркнула мама в кружку и сделала большой глоток.
– Так какие планы на сегодня? – Ловко перевела тему от моего пребывания в больнице на более актуальную тему для меня. Давно пора было избавиться от этих поеденных молью вещей.
– Я хотела по магазинам пройтись и в салон красоты забежать. Хочешь со мной?
– Хочу. – Закивала как болванчик, радуясь не только возможности развеяться, но и изменить внешность оболочки, прикупить новых вещей. Сидеть в четырех стенах уже надоело. Друзей в окружении Марии не было, а штудировать учебники или изучать дизайнерские программы мне не интересно. Мои же подружайки погрязли в работе. После бурной вечеринки, на которую мне не удалось попасть, они умудрились схлопотать по выговору от начальства и сейчас работают в поте лица, чтобы убедить всех и вся, что они самые лучшие и самые старательные сотрудницы. Об этом мне сообщила Нарэ, заглянув буквально на минуту, чтобы поинтересоваться как у меня дела.
Две недели я провела в больнице и вот уже как неделю кукую дома. Не скажу, чтобы мне не нравилось быть вдали от людей, но развеяться все-таки хочется. Машины родители сменили игнорирование на обильное внимание. И теперь девушка получала те порции родительского тепла, которые ей так не хватало раньше. Но вот незадача. Мне это тепло, как пятое колесо телеге, а Маше оно уже и подавно не нужно. Нужно будет попросить девочек, чтобы они разузнали про Машу. Интересно же, как она обустроилась в новом мире.
– Ты изменилась.
– Мам. Я чуть не умерла. Конечно, я изменилась. Переосмыслила свою жизнь. Поставила другие цели.
– Скажи, а вы помирились с Никитой?
– Можно и так сказать. – Уклончиво ответила, дожевывая бутерброд. Естественно я не с кем не мирилась, а этот «друг» на время забыл о моем существовании.
– Маша. – Женщина укоризненно посмотрела на меня. Кусок хлеба едва не застрял у меня поперек горла.
– Что?
– Вам стоит помириться с Никитой. Вы столько лет дружите. Глупо терять такого друга из-за каких-то не детских обид. И уж прости, но я не за что не поверю, что ты так быстро его разлюбила.
А она откуда знает, что Маша была влюблена? Она никогда не делилась секретами с родительницей. А-а-а. Захотелось стукнуть себя по лбу. Ну, конечно же она все видела по Машиному поведению. Только слепой не увидел чувств девушки.
– Нам придется общаться. Все-таки в одной группе учимся, но очень надеюсь, что наше общение сведется к минимуму.
– Ты и насчет него пересмотрела свои взгляды.
Женщина точно намекала на мое отношение к членам нашей маленькой и совсем не дружной семьи. Если раньше Маша тянулась, всеми способами пыталась привлечь внимание матери и отца, то я этого не делаю. Мне попросту все равно на них. Во всяком случае на обретенную мать. Но обстоятельства вынуждают меня жить с ними под одной крышей и изображать из себя их дочку.
– Да. Он мне не подходит. Самовлюбленный напыщенный индюк, который пользовался моими чувствами. Ты знаешь, что почти все домашки ему я делала? А он мне за это даже спасибо не говорил. Еще со школы привык, что я всегда помогаю.
Я мысленно улыбнулась, представив, как он схлопочет неуд за какую-нибудь контрольную. Уж прости дорогой Никита, но грызть гранит науки это не для меня, но как я могу отказать тебе в помощи? Правильно, никак.
– Я не думала, что у вас все так. – Мама задумчиво пожевала губы.
– Как выяснилось, я придумала нашу дружбу. Мамуль давай не будем об этом? Неприятно вспоминать. Я теперь другая и у меня все будет хорошо. – Задорно подмигнула правым глазом и вновь впилась зубами в бутерброд. Беседа двух «подружек» начинала утомлять.
Черта с два они дружили. Никита использовал Машу, как запасной круг. Нет, как подушку безопасности. Кто его прикроет перед родителями? Маша. Зачем ему слушать лекции и писать конспекты, когда Маша даст все списать и еще все разжует и в ротик положит, а Никитке только и останется проглотить. Друзей у девчонки не было, а его приятели и приятельницы открыто смеялись над глупой влюбленной дурочкой, а заодно и пользовались ее добротой.
Через сорок минут я была в своем новом доме. С улицы двухэтажное здание казалось унылым и холодным, но внутри он был потрясающим. Большие комнаты в светлых тонах. Минимум декоративных элементов. Просто и со вкусом. Я была в восторге. Если вспомнить мою квартирку в Межмирье, то я по сравнению с данными личностями жила бедно. Из мебели в моей комнате были лишь кровать и шкаф. Даже штор не было. А тут в каждой комнате и тюль, и шторы, и рол ставни на окнах. Но обо всем потом, сейчас ужин, водные процедуры и баиньки. Пора перезагрузить мозги.
Глава 2
Утром я проснулась с головной болью. Ага, вот и прелести человеческой жизни подоспели. Пришлось принимать обезболивающее, которое находилось в ящике прикроватной тумбочке. Там было много разных лекарств. Боль была вечным спутником девушки. Воспоминания, эмоции и чувства Маши… Теперь я ощущаю их все. Бедная девчушка. Я-то была уверена, что она решила оборвать свою жизнь из-за неразделенной любви. А оказалось все куда сложнее. Над ней издевались всю жизнь. И угадайте кто? Друзья Никиты. А парень был тем добрым хозяином, что иногда бросал кость голодной собаке. Иными словами, когда ему было что-то нужно, он защищал ее. Она цеплялась за него, как за единственный лучик света. Маша понимала, что Никита ее использует, но все равно в ней теплилась надежда, что хотя бы ему она не безразлична. Но его последние слова, раскрыли ей глаза. Раньше он не позволял себе так грубо с ней разговаривать. Всегда увиливал от прямого ответа, посмеивался над ней вместе с друзьями, а потом извинялся за них, прося ее не обращать внимание на придурков.
Поэтому она и цеплялась за него, как за спасательный круг, но его фразы про внешний вид окончательно добили ее. Она устала от презрительного отношения окружающих ее людей, устала от безразличия матери, которая только и делала, что проводила время в тренажерных залах или салонах красоты, отца, который едва ли не жил на своей работе. Ей было обидно, больно, что самые близкие люди предпочитали отмахнуться от нее деньгами. А она всего лишь хотела чуточку внимания со стороны родителей, чтобы они виделись не только утром за кухонным столом, но и проводили вместе выходные дни, как любящая и дружная семья. Девушка потеряла интерес к жизни. Она пыталась нарастить кокон, чтобы болезненные удары разбивались об толстую стенку ее защиты. Но она так и не научилась игнорировать нападки окружающих.
Ничего, Машенька, теперь у тебя точно все будет хорошо. Будут у тебя любящие родители и друзья, которых у тебя не было в этом мире, и обязательно появится любимый человек, который будет тебя на руках носить и целовать землю, по которой ты ходила. Главное не зазнайся.
Головная боль немного стихла, но мое настроение окончательно добила боль появившаяся в области живота. Неужели настали красные дни календаря? Только не сейчас! Хотя нет. Боль была ноющая и сфокусировалась в области желудка. Это тело срочно нужно было откармливать.
– Что же это такое?
Опираясь одной рукой за стенку, другой - обхватила живот, спустилась на первый этаж. Перед глазами все плыло. И Машины родители, завтракающие за кухонным столом, выглядели как человеческое отражение в луже во время дождя, такие же искривленные и ребристые. Голова кружилась, а боль в животе становилась все сильнее и сильней. Меня скручивало. Неужели это тело отторгает мою душу? Я не знала, что нужно делать в таких случаях и нужно ли? Кажется, мой отпуск закончился, так и не успев начаться. Обидно.
В глазах потемнело. Меня стало тошнить. Я так больше не могу. Организм был со мной солидарен, и я потеряла сознание. Краем уха слышала визг женщины и приближающиеся тяжелые шаги.
С трудом открыла глаза и осознала, что нахожусь не в новом доме. Здесь пахло лекарствами и хлоркой. На потолке жужжали плафоны. Воспоминания тела подсказали, что это больница. Кожа, накрытой одной тонкой простынкой, стала гусиной. Мне было холодно. Но это были еще цветочки, ягодки я обнаружила позже, когда окончательно пришла в себя и хотела проглотить слюну. Во рту оказалась толстая трубка. Я запаниковала. Что-то рядом громко запищало.
– Тише-тише. – Возле меня возникла женщина преклонного возраста в салатовой футболке с коротким рукавом и такого же цвета штанах. – Сейчас я ее вытащу. Не нервничай.
Когда женщина вытащила трубку, я закашляла. Горло саднило так, что глотать было больно. В левой руке что-то кольнуло, и по коже потекло что-то теплое.
– Ну, вот. Что же ты так не осторожно. Еще немного осталось прокапать. Полежи спокойно. И не делай резких движений, а то швы разойдутся, придется доктору тебя еще раз зашивать и будет у тебя вместо маленького аккуратного шрама толстый рубец. – Пугала меня женщина, вытирая ваткой со спиртом дорожку крови.
– Что со мной случилось?
Мой голос был хриплым и скрипучим, как несмазанная телега.
– Острое воспаление аппендикса. Пришлось срочно резать. – Со знанием дела рассказывала женщина, подкручивая что-то на трубке, прицепленной к прозрачному пакету, что висел на металлической опоре.
Воспоминания Маши пронеслись ураганом в голове, оставив после себя нужную информацию. Значит, после того, как мне вырезали аппендицит, я смогу продолжить жизнь обычного человека не ограничивая себя. Это хорошо. А то, что на животе теперь шрам – не страшно. Половина населения Земли, а может и больше, лишились этой части кишки. В крайнем случае, татуировку себе нанесу.
– Твои родители успели вовремя тебя привезти. Еще бы чуть-чуть и не откачали бы. Ох, как Петрович с тобой намучился. Несколько часов вычищал тебе все.
– Бррр. А можно без подробностей? А то мне что-то дурно становится. – Произнесла полушепотом, не надеясь, что меня поймут, но женщина меня услышала.
– Конечно. – Она растянула губы в приторно-сладкой улыбке. В уголках губ и глаз появились глубокие морщинки. – Отдыхай. А лучше поспи. Я к тебе позже зайду.
Ее просьбу было сложно выполнить, но все же мне удалось уснуть, и проснулась я только на следующий день, вечером, когда солнце уже зашло за горизонт. Рядом не было этих страшных пищащих приборов, пакетов с непонятными мне жидкостями и пожилой медсестры. Отсутствовал и этот ужасный резкий запах хлорки, от которого щипало в носу.
Мужчина и женщина сидели на стульях около кровати и о чем-то тихо переговаривались. Свет в палате был приглушенным, поэтому было сложно разглядеть новоиспеченных родственников. В прошлую нашу встречу мне было не до этого. Зато сейчас, пока они не заметили моего пробуждения, я могла позволить себе понаблюдать за ними.
Отец был здоровым как медведь, с широкими плечами, мускулистым телом. Его брови были густыми и выщипанными на переносице. Темная борода аккуратно подстрижена. А волосы на голове немного топорщились. Ему уже пора в парикмахерскую. Обычно он стригся коротко, чтобы ни один волосок не торчал и не портил идеальный вид.
Мама была жгучей брюнеткой с большими ярко накрашенными глазами. Утонченная и изящная. В дорогой одежде. Пухлые губы накрашены яркой алой помадой. Когда она говорила, особенно выделялись ее белоснежные зубы. Кожа у женщины была гладкой. Ни одной мимической морщинки. Ей легко можно было посчитать Машиной ровесницей, возможно, даже сестрой, но уж точно не матерью.
– Как ты себя чувствуешь? – Участливо спросил отец, первым ощутив мое пристальное внимание. Он оторвал прищуренные глаза от матери и обеспокоенно посмотрел на меня. В полумраке сложно было разглядеть цвет его глаз, но воспоминания Маши подсказывали, что они были голубыми. Мама тоже уделила мне свое внимание. В ее зеленых глазах появилось искреннее беспокойство.
– Как будто по мне пробежало стадо лошадей. – Ответила хриплым после сна голосом и попыталась сесть на кровати. Мои попытки тут же были пресечены родителями.
– Тебе нельзя. Только лежать. – Возмутилась мать, по привычке повысив голос.
– Не надо на меня кричать. – От злости стиснула зубы. Терпеть не могу, когда на меня повышают голос. В такие моменты во мне будто предохранитель перегорает, и я начинаю чудить не по-детски. Вот и сейчас я вновь стала подниматься, обещая всем своим видом скорую расправу.
– Швы разойдутся. – Пояснил отец, больно надавливая на плечи.
– Какие швы?
– Тебе вырезали аппендицит. Пару недель полежишь и сможешь вернуться к учебе. Тебе повезло, что мы оказались дома. Врач сказал, что еще бы чуть-чуть и спасать не было бы смысла.
Увидев мой ошарашенный вид, мама решила пояснить уже спокойным голосом. Хорошо, когда до человека доходит все с первого раза.
– Он у тебя разорвался. Пришлось внутри все вычищать.
Ах, да. Та пожилая женщина говорила об этом.
Отличное начало отпуска.
Глава 3
– Доброе утро. – Поцеловала маму в щеку и присела на соседний стул. – Какие планы на сегодня?
– О-о-о. – Протянула мама, а затем задорно рассмеялась. – У кого-то хорошее настроение?
– Ага. – Широко улыбнулась и принялась намазывать на тост шоколадную пасту. – Выспалась.
– А в больнице ты не высыпалась? – С прищуром спросила родительница.
Отношения с родителями заметно улучшились, но я все равно оставалась по отношению к ним холодной. Никаких теплых чувств или желания сблизиться у меня не было. В отличие от родственников. Кажется, они осознали, что могли потерять свою дочь и сильно перепугались.
Пока я лежала в больнице мама каждый день навещала меня. Первую неделю общение все никак не налаживалось. Она влетала в палату, как ураган, принося с собой цветочные ароматы, здоровалась, спрашивала о моем самочувствии и ждала, сидела, поглядывая на стрелки часов дорогих часов и ждала, когда пройдет десять минут и можно будет сбежать и заняться куда более интересными вещами. Только зачем она это делала? Чтобы врачи поставили отметку в журнале и в дальнейшем не могли упрекнуть ее или неосторожно бросить косой взгляд? Так им все равно. Потом лед тронулся, и мы стали обмениваться незначительными фразами. Она даже поинтересовалась, почему мой друг Никита не заходит меня проведать. Пришлось сказать, что мы поругались. Такого короткого ответа ей было достаточно, что меня вполне устраивало. Мать еще несколько раз пыталась на меня кричать, но в ответ получала не менее громкие вопли вместе с ругательствами и сразу успокаивалась. Со временем конфликты сошли на нет, и мы с ней стали общаться без эмоциональных всплесков.
– Не-а. Я там вообще спать боялась. Я у Сан Саныча была любимой пациенткой. Он все около моей палаты круги нарезал. Страшно было глаза сомкнуть. Вдруг я усну, а он меня на опыты отправит. – Пошутила и впилась зубами в кусок тоста.
– Шутница ты. Кто же такую везучую на опыты отправит? Ты у меня точно в белой рубашке родилась. А крутился он рядом с тобой постоянно, потому что папа наш уж очень добрый. Он не только платную палату оплатил, но и на лапу врачу дал. Зря.
Фыркнула мама в кружку и сделала большой глоток.
– Так какие планы на сегодня? – Ловко перевела тему от моего пребывания в больнице на более актуальную тему для меня. Давно пора было избавиться от этих поеденных молью вещей.
– Я хотела по магазинам пройтись и в салон красоты забежать. Хочешь со мной?
– Хочу. – Закивала как болванчик, радуясь не только возможности развеяться, но и изменить внешность оболочки, прикупить новых вещей. Сидеть в четырех стенах уже надоело. Друзей в окружении Марии не было, а штудировать учебники или изучать дизайнерские программы мне не интересно. Мои же подружайки погрязли в работе. После бурной вечеринки, на которую мне не удалось попасть, они умудрились схлопотать по выговору от начальства и сейчас работают в поте лица, чтобы убедить всех и вся, что они самые лучшие и самые старательные сотрудницы. Об этом мне сообщила Нарэ, заглянув буквально на минуту, чтобы поинтересоваться как у меня дела.
Две недели я провела в больнице и вот уже как неделю кукую дома. Не скажу, чтобы мне не нравилось быть вдали от людей, но развеяться все-таки хочется. Машины родители сменили игнорирование на обильное внимание. И теперь девушка получала те порции родительского тепла, которые ей так не хватало раньше. Но вот незадача. Мне это тепло, как пятое колесо телеге, а Маше оно уже и подавно не нужно. Нужно будет попросить девочек, чтобы они разузнали про Машу. Интересно же, как она обустроилась в новом мире.
– Ты изменилась.
– Мам. Я чуть не умерла. Конечно, я изменилась. Переосмыслила свою жизнь. Поставила другие цели.
– Скажи, а вы помирились с Никитой?
– Можно и так сказать. – Уклончиво ответила, дожевывая бутерброд. Естественно я не с кем не мирилась, а этот «друг» на время забыл о моем существовании.
– Маша. – Женщина укоризненно посмотрела на меня. Кусок хлеба едва не застрял у меня поперек горла.
– Что?
– Вам стоит помириться с Никитой. Вы столько лет дружите. Глупо терять такого друга из-за каких-то не детских обид. И уж прости, но я не за что не поверю, что ты так быстро его разлюбила.
А она откуда знает, что Маша была влюблена? Она никогда не делилась секретами с родительницей. А-а-а. Захотелось стукнуть себя по лбу. Ну, конечно же она все видела по Машиному поведению. Только слепой не увидел чувств девушки.
– Нам придется общаться. Все-таки в одной группе учимся, но очень надеюсь, что наше общение сведется к минимуму.
– Ты и насчет него пересмотрела свои взгляды.
Женщина точно намекала на мое отношение к членам нашей маленькой и совсем не дружной семьи. Если раньше Маша тянулась, всеми способами пыталась привлечь внимание матери и отца, то я этого не делаю. Мне попросту все равно на них. Во всяком случае на обретенную мать. Но обстоятельства вынуждают меня жить с ними под одной крышей и изображать из себя их дочку.
– Да. Он мне не подходит. Самовлюбленный напыщенный индюк, который пользовался моими чувствами. Ты знаешь, что почти все домашки ему я делала? А он мне за это даже спасибо не говорил. Еще со школы привык, что я всегда помогаю.
Я мысленно улыбнулась, представив, как он схлопочет неуд за какую-нибудь контрольную. Уж прости дорогой Никита, но грызть гранит науки это не для меня, но как я могу отказать тебе в помощи? Правильно, никак.
– Я не думала, что у вас все так. – Мама задумчиво пожевала губы.
– Как выяснилось, я придумала нашу дружбу. Мамуль давай не будем об этом? Неприятно вспоминать. Я теперь другая и у меня все будет хорошо. – Задорно подмигнула правым глазом и вновь впилась зубами в бутерброд. Беседа двух «подружек» начинала утомлять.
Черта с два они дружили. Никита использовал Машу, как запасной круг. Нет, как подушку безопасности. Кто его прикроет перед родителями? Маша. Зачем ему слушать лекции и писать конспекты, когда Маша даст все списать и еще все разжует и в ротик положит, а Никитке только и останется проглотить. Друзей у девчонки не было, а его приятели и приятельницы открыто смеялись над глупой влюбленной дурочкой, а заодно и пользовались ее добротой.
