Поезд остановился. За несколько минут до этого мгновения пассажиры, упакованные в зимнюю одежду, с вещами, сбились в плотную массу в тамбуре. Было тесно. Было жарко. Было трудно дышать. Едва проводник приоткрыл дверь, все зашевелились, заволновались и устремились к выходу, к свежему воздух, к встречающим. На перроне послышались приветственные возгласы, крики, смех. Все пропитано весёлым ожиданием — сегодня 31 декабря!
Меня никто не встречал. Мой приезд в Самару — это своеобразный подарок однокурснику — Анатолию. Пять лет мы с ним учились в одной группе и жили в одной комнате общежития. После окончания он уехал домой в Самару, а я — в Питер.
Я не спешил. Постоял, разглядывая вокзальную толпу, выкурил сигарету. Хотелось посмаковать и ещё раз проиграть в голове, какие чувства испытает мой старый друг, когда я обрадую его неожиданным приездом. Анатолий жил недалеко, почти на вокзале. Можно заявиться к нему домой, но я решил добавить к нашей встрече момент нетерпеливого ожидания. Достал телефон и позвонил.
Лёша, это ты? - он сразу узнал меня. - С наступающим! Как ты живёшь? Почему долго не звонил?
Не люблю звонить? Я взял и приехал.
Куда приехал?
К тебе в Самару, - наступила глубокая тишина. Мне даже показалось, что я чувствую на расстоянии его растерянность и представил каким взрывом радости она сейчас закончится.
Ну ты даёшь. Не мог позвонить и предупредить? Я бы все переиграл. На крайний случай оставил бы ключ от квартиры соседям. Ну, Алёша, всегда с тобой какие-нибудь закорючки, - вместо радости в его голосе мне послышалось лёгкое раздражение. Наверное, с возрастом взгляды на прошедшую жизнь меняются, но я не понял, что он имел в виду, упрекая меня в «закорючках»? После некоторого молчания он продолжил. - Нас нет в Самаре. Мы на другом берегу Волги. До нас не доехать и не доплыть. Вернёмся третьего числа. Ты приехал только к нам или у тебя есть дела в Самаре?
Я приехал на неделю. Главная причина приезда — это вы. Второстепенная — настройка оборудования.
Прекрасно. Значит мы с тобой увидимся. Мы по тебе очень соскучились и будем рады встрече. До нашего приезда устройся в гостинице. Потом к нам переберёшься.
Пока-пока, привет жене. Поцелуй своих детишек. С Новым годом....
Не получилось у меня обрадовать друга неожиданным приездом. Развалились нарисованные в голове варианты и сценарии встречи. На их развалинах осталось место только для тоскливого ощущения, что я каким-то образом обманул самого себя.
Сдав сумку с вещами в камеру хранения, я вышел на площадь. Я приезжал в Самару два раза. Оба приезда затерялись в глубине моей памяти и очень редко всплывали, вызывая воспоминания. А теперь, когда я пересекал площадь, что-то всколыхнулось в груди и ещё неясное и неосознанное заставило забыть про гостиницу, повернуть налево и пойти вдоль трамвайных путей туда, где в далёкой перспективе угадывалась Волга.
Я шёл вперёд и стало заметно, как улица ныряет вниз и над её краем серой полосой возникает лес, растущий на другом берегу и появляется белое поле — засыпанная снегом замёрзшая поверхность реки.
Место, до которого я дошёл, мне было прекрасно знакомо. Десять лет назад, в мой первый приезд, я каждое утро проходил здесь, направляясь на песчаный пляж, и в обеденное время возвращался в обратном направлении. Справа от меня на другой стороне улицы по-прежнему располагался небольшой ресторанчик, а слева, за оградой Струковского парка находился присыпанный снегом фонтанчик. Ниже по аллее должна стоять деревянная скамейка.
Эти три маячка, связанные между собой пространством и временем, когда-то стали неотъемлемой частью произошедших со мной событий. И сейчас они сорвали завесу с памяти и запустили поток воспоминаний. Я даже вздрогнул, когда на миг, вместо серого снега и голых деревьев, увидел все июньским — горячим, пыльным, зелёным.
Все началось Там — внизу на песчаном пляже.
В том далёком июне в Самаре стояла жара. Жена Анатолия с ребёнком спасалась от неё в деревне. Сам Анатолий, осчастливленный полученной от Управления Дороги трёхкомнатной квартирой, с утра до вечера пропадал на работе. Я был предоставлен сам себе и целые дни проводил на Волге. Скоро я стал завсегдатаем пляжа. Одни и те же посетители приходили сюда как по расписанию и занимали свои места. Как с хорошими знакомыми, здоровались с окружающими. Расстилали половички, простыни, коврики и располагались на них, как в собственной квартире. Контингент устоялся и чужих сразу предупреждали, что это место занято.
В тот день, прежде чем спустится с набережной на пляж, я привычно оглядел пространство, заполненное загорелыми телами и обнаружил, что на маленьком кусочке пляжа размером в одну узкую бязевую простынку, который и я и окружающие считали моим, находится тело совсем белое.
На моем кусочке пляжа, на небольшой квадратной подстилке, под широкополой соломенной шляпой, сложив по-восточному ноги сидела девушка и читала книгу. У неё кожа была не просто белой, а с синеватым отливом, каким зимой отсвечивает лёд на реке. Но это зимой, а сейчас жаркое лето и коварное солнце. Очень быстро она обгорит. Её кожа станет красной, покроется пузырями. У девушки поднимется температура, и врачи диагностируют ожог какой-то степени. Спасти её может только тень.
Можно я присяду рядом? - спросил я девушку.
Пожалуйста, пожалуйста... - ответила она пытаясь освободить мне место на маленькой подстилке. – Вы, наверное, хозяин этого участка земли? Меня предупреждали.
Совершенно верно. Я отвоёвывал его долго и терпеливо, медленно вползая между отдыхающими и раздвигая их локтями и коленками. - Несмотря на необычный для пляжа цвет кожи, она была весьма симпатичной. - Но я готов уступить вам часть своей территории. Без боя.
Вот спасибо. Я всегда считала, что у нас много благородных людей.
Где много? - я сделал вид, что оглядываюсь. - Я один. Больше никого. Только вам здесь нельзя оставаться. Судя по вашему загару, вы проводили жизнь в каком-то тёмном подвале. Вам надо перейти в тень.
Но здесь нет тени, - ответила девушка. - И почему я должна куда-то уйти?
С вашей кожей прямое солнце опасно для здоровья.
Вы врач?
Нет. Но я недавно приехал и успел побывать в подобной ситуации. Потом меня несколько дней отмачивали кефиром. Я прибыл беленьким из Питера, а откуда явились вы?
А я писала диплом в темных аудиториях университета. Только вчера защитила.
С таким загаром должны поставить «отлично».
Совершенно верно. В нашем университете оценки ставят по цвету загара.
Я где-то читал сравнение: «Брови, как крыло ласточки». Длинные густые ресницы. Темно-коричневые глаза. Бархатные. Их взгляд говорил, что я ей тоже начинаю нравиться.
Хорошо. Поверю вам про солнце. Один раз окунусь, а потом пойду искать тень.
Она решительно встала и направилась к берегу. Но холодная вода, волны от речных судов, брызги от купающихся затормозили её продвижение. Она входила медленно, пытаясь увернуться от летящих брызг, вскрикивая и изгибая гибкое тело. Стройные ноги. Хорошая фигура. Я был готов покинуть этот горячий песок и отправиться вместе с ней на поиск тени.
Вода неожиданно оказалась очень холодной, - сказала она возвратившись. и стала собирать вещи. – А вы почему не купаетесь?
Я подумал, что защита диплома — знаменательное событие, которое надо отметить, и, потом, я хочу помочь вам найти тень.
Хотите мне помочь? А вы знаете, где в Самаре есть тень?
В Самаре я знаю только пляж.
Я стоял на набережной и смотрел вниз. Летом там располагался пляж. Сейчас все засыпано снегом. И песок, и замёрзшая река. По снегу протоптаны тропинки на другой берег. Четыре фигурки, увешанные сумками, явно спешат добраться до места встречи Нового Года.
Сейчас на берегу холодно, промозгло и сыро. Ветер метёт снег и пронизывает сквозь одежду до тела. Неподходящее место и погода для воспоминаний.
Память позволила заглянуть в далёкую страницу моей жизни. Не могу сказать, что я вспомнил все с точностью до произнесённой фразы, но в целом...
Звали её Любовь Евдокимова. Мы с ней поднялись до того фонтанчика, что сейчас засыпан снегом В летние дни там стоит фигурка мальчика, спрятавшегося от солнца под зонтиком и писающая из маленькой пипки.
Около фонтанчика мы и договорились встретиться вечером. Вечером, танцуя в ресторанчике, мы вдруг ощутили невообразимую тягу друг к другу и начали целоваться прямо в зале под люстрами. Потом перешли в парк на ту самую деревянную скамейку и сидели на ней до глубокой ночи. Затем пошли по направлению к её дому и завернули на стадион «Локомотив», что недалеко от вокзала. Когда стало светать, Люба обнаружила, что на мочке левого уха нет серёжки. Кольцо из толстой золотой проволоки исчезло.
Я не могу без него явиться домой. Это реликвия нашей семьи, - она была явно расстроена и испугана, и слезы готовы были политься из её глаз.
Солнце взошло и медленно поднималось над городом, но наши поиски на стадионе не дали результата.
Пошли обратно по нашим следам до ресторана. Может найдём.
Ты сильно не расстраивайся. Куплю я такое же кольцо. Должны их продавать в магазинах. Или закажем. У тебя второе сохранилось. Сделают копию.
Как ты не можешь понять, что мне не нужно другое кольцо. Похожее. Мне надо найти Это, - она начинала сердиться.
Мы пошли обратно, пристально всматриваясь в пыльные тротуары, и стараясь точно повторить ночной маршрут. Я чувствовал себя главным виновником. Я мог сбить кольцо с мочки уха и не заметить в поцелуйном угаре. Люба постепенно меняла отношение ко мне — она насторожилась и отдалялась. Кто я для неё на самом деле? Незнакомец. Чувствовалось, что её подозрительность усиливается пропорционально пройдённому нами расстоянию, но ни жестом, ни словом она не выдавала своих подозрений.
В парке было тихо и пустынно. Будущие посетители ещё спали в своих квартирах, а дворники не начинали убирать территорию.
На скамейке между деревянными планками на чугунной ножке скромно лежало колечко из золотой проволоки. Мы его обнаружили сразу, как только подошли. Не прикасаясь к серёжке, Люба развернулась, кинулась мне на грудь и расплакалась. Что было главным в этих слезах? То, что она нашла драгоценную реликвию, или то, что я не обманул её ожиданий?
В гостинице я быстро оформил документы на проживание в одноместном номере и решил привести вещи из камеры хранения. Но на улице опять нахлынули воспоминания о событиях десятилетней давности. Люба жила где-то рядом. Как-то непроизвольно я направился по маршруту, проложенному красной линией на карте Яндекса из моего телефона. Я вышел на улицу Гагарина и увидел хорошо знакомую вывеску на магазине, где мы покупали пиво и шоколад, — такие странные у нас были вкусы. Ресторан на другой стороне. Мимо него мы проходили к дому, где жила Люба. Сам дом — длинная пятиэтажная панельная хрущёвка.
Удивительно, но мне пока не вспоминается причина, почему наши отношения прервались. Говорят, память стирает тяжёлые и плохие переживания, но и хорошие отодвинулись куда-то далеко и их приходится извлекать, опираясь на определённые маячки. Вот, например, ещё одна скамейка, но эта расположена во дворе её дома. Стоило мне на неё опуститься, и опять вместо снега, на короткий миг, все стало зелёным, и светлая тёплая ночь вытеснила реальность хмурого пасмурного дня. Какой тяжёлой показалась нам та ночь. Желание превратило наши тела в две намагниченные железки, которые невозможно отлепить одну от другой. Я предлагал Любе перейти отсюда в какую-нибудь гостиницу, но она предложение гордо отвергла. Некоторое время мы пытались гасить жар, заедая его шоколадом. В конце концов она не выдержала, оттолкнулась от меня, поднялась и сказала:
Хватит издеваться друг над другом. Я что ни будь придумаю и тебе позвоню. Пошли по домам.
На другой день она сообщила, что достала ключи от чужой квартиры.
Как мы любили друг друга! Боялись той минуты, когда мне придётся уехать. Но она наступила. Было тяжело на душе. Были слезы. Я не представлял, себе жизнь без неё и звал Любу в Питер, но она отказалась.
Дядя, можно я сяду рядом с вами на скамейку? - детский голосок вывел меня из состояния медитации. Передо мной стоял мальчик лет десяти, одетый в синий пуховик, с вязанной шапкой на голове и с вопросом в заплаканных глазах.
Садись, пожалуйста. Места много.
Он сел и робко на меня покосился. Осознав, что я занят своими мыслями и на него не обращаю внимания, он начал потихонечку хлюпать носом и слезы побежали по его щёкам.
Подрался? - спросил я, не поворачивая к нему голову.
Нет, - ответил он. - Я плачу от обиды.
А кто тебя обидел?
Никто. Просто стало очень обидно.
Некоторое время мы оба молчали, но потом он не выдержал:
Мы у Юрки встречали Новый Год. У моего одноклассника. Потом пришёл его отец и подарил ему телефон «Самсунг Гэлакси». Нервы у меня не выдержали, и я заплакал.
Ты же мальчик. Будущий мужчина. Нехорошо плакать из-за каких-то подарков.
Я понимаю, что не хорошо. Не смог сдержаться. Я не из-за подарка заплакал, - он размазал варежкой слезы. - У меня отца нет и не было. Меня отец никогда не обнимал и по голове не гладил. Я увидел, как отец любит Юру, и не выдержал.
Что можно сказать десятилетнему мальчику в такой ситуации? В его возрасте, он уже более или менее знает своё место в мире, но ещё не умеет жить своей независимой жизнью, и ему очень нужна помощь и любовь взрослых. Сейчас любой нетактичный вопрос мог растревожить его рану.
Тебя как зовут?
Витя.
Отчество у тебя есть?
Есть. Я - Виктор Алексеевич.
Значит твоего отца звали Алексей. И меня... - В этом месте я невольно запнулся и внимательно посмотрел на мальчика. Его зелёные глаза тоже внимательно смотрели на меня. Я всегда считал, что зелёный цвет глаз встречается не часто. Этот факт я отслеживал постоянно в поиске хоть какой-то своей исключительности — я тоже зеленоглазый. - Кто тебе сказал, что у тебя отца не было?
Мама. Она сказала, что у тебя отца нет и не задавай мне больше вопросов на эту тему.
У твоей мамы жизнь могла сложиться очень тяжело и ей трудно об этом говорить. А её как зовут? - я спросил и подумал. - Зачем развивать эту непростую для мальчика тему? Надо остановиться. Но его ответ заставил меня насторожиться.
Её зовут Любовь Александровна.
Неясная мысль промелькнула в голове. Чтобы её прояснить мне требовалась новая информация. Фамилия не имела значения. Фамилию женщины иногда меняют часто.
А где ты живёшь?
Вон в Том подъезде, - Витя показал на подъезд, в который когда-то я заходил за Любой. - Квартира номер восемь.
Мне стало жарко. Я вспотел. Оставался один единственный вопрос. Единственный! Для вывода меня из тяжёлого состояния требовался шоколад. Я достал плитку, отломил половину, передал Вите и спросил. - Когда у тебя день рождения?
Не скоро... Я родился четырнадцатого октября.
Мои пальцы в карманах куртки зашевелились, и очень быстро я определил, что другая основополагающая точка появления мальчика Вити на свет приходится на четырнадцатое января. Старый Новый Год. В тот год — двенадцатого января, не выдержав долгой разлуки, я бросил все дела и приехал в Самару. Люба с кем-то договорилась или сняла квартиру, и мы из неё практически не вылезали. Не было той дикой страсти, что сжигала нас летом.
Меня никто не встречал. Мой приезд в Самару — это своеобразный подарок однокурснику — Анатолию. Пять лет мы с ним учились в одной группе и жили в одной комнате общежития. После окончания он уехал домой в Самару, а я — в Питер.
Я не спешил. Постоял, разглядывая вокзальную толпу, выкурил сигарету. Хотелось посмаковать и ещё раз проиграть в голове, какие чувства испытает мой старый друг, когда я обрадую его неожиданным приездом. Анатолий жил недалеко, почти на вокзале. Можно заявиться к нему домой, но я решил добавить к нашей встрече момент нетерпеливого ожидания. Достал телефон и позвонил.
Лёша, это ты? - он сразу узнал меня. - С наступающим! Как ты живёшь? Почему долго не звонил?
Не люблю звонить? Я взял и приехал.
Куда приехал?
К тебе в Самару, - наступила глубокая тишина. Мне даже показалось, что я чувствую на расстоянии его растерянность и представил каким взрывом радости она сейчас закончится.
Ну ты даёшь. Не мог позвонить и предупредить? Я бы все переиграл. На крайний случай оставил бы ключ от квартиры соседям. Ну, Алёша, всегда с тобой какие-нибудь закорючки, - вместо радости в его голосе мне послышалось лёгкое раздражение. Наверное, с возрастом взгляды на прошедшую жизнь меняются, но я не понял, что он имел в виду, упрекая меня в «закорючках»? После некоторого молчания он продолжил. - Нас нет в Самаре. Мы на другом берегу Волги. До нас не доехать и не доплыть. Вернёмся третьего числа. Ты приехал только к нам или у тебя есть дела в Самаре?
Я приехал на неделю. Главная причина приезда — это вы. Второстепенная — настройка оборудования.
Прекрасно. Значит мы с тобой увидимся. Мы по тебе очень соскучились и будем рады встрече. До нашего приезда устройся в гостинице. Потом к нам переберёшься.
Пока-пока, привет жене. Поцелуй своих детишек. С Новым годом....
Не получилось у меня обрадовать друга неожиданным приездом. Развалились нарисованные в голове варианты и сценарии встречи. На их развалинах осталось место только для тоскливого ощущения, что я каким-то образом обманул самого себя.
Сдав сумку с вещами в камеру хранения, я вышел на площадь. Я приезжал в Самару два раза. Оба приезда затерялись в глубине моей памяти и очень редко всплывали, вызывая воспоминания. А теперь, когда я пересекал площадь, что-то всколыхнулось в груди и ещё неясное и неосознанное заставило забыть про гостиницу, повернуть налево и пойти вдоль трамвайных путей туда, где в далёкой перспективе угадывалась Волга.
Я шёл вперёд и стало заметно, как улица ныряет вниз и над её краем серой полосой возникает лес, растущий на другом берегу и появляется белое поле — засыпанная снегом замёрзшая поверхность реки.
Место, до которого я дошёл, мне было прекрасно знакомо. Десять лет назад, в мой первый приезд, я каждое утро проходил здесь, направляясь на песчаный пляж, и в обеденное время возвращался в обратном направлении. Справа от меня на другой стороне улицы по-прежнему располагался небольшой ресторанчик, а слева, за оградой Струковского парка находился присыпанный снегом фонтанчик. Ниже по аллее должна стоять деревянная скамейка.
Эти три маячка, связанные между собой пространством и временем, когда-то стали неотъемлемой частью произошедших со мной событий. И сейчас они сорвали завесу с памяти и запустили поток воспоминаний. Я даже вздрогнул, когда на миг, вместо серого снега и голых деревьев, увидел все июньским — горячим, пыльным, зелёным.
Все началось Там — внизу на песчаном пляже.
В том далёком июне в Самаре стояла жара. Жена Анатолия с ребёнком спасалась от неё в деревне. Сам Анатолий, осчастливленный полученной от Управления Дороги трёхкомнатной квартирой, с утра до вечера пропадал на работе. Я был предоставлен сам себе и целые дни проводил на Волге. Скоро я стал завсегдатаем пляжа. Одни и те же посетители приходили сюда как по расписанию и занимали свои места. Как с хорошими знакомыми, здоровались с окружающими. Расстилали половички, простыни, коврики и располагались на них, как в собственной квартире. Контингент устоялся и чужих сразу предупреждали, что это место занято.
В тот день, прежде чем спустится с набережной на пляж, я привычно оглядел пространство, заполненное загорелыми телами и обнаружил, что на маленьком кусочке пляжа размером в одну узкую бязевую простынку, который и я и окружающие считали моим, находится тело совсем белое.
На моем кусочке пляжа, на небольшой квадратной подстилке, под широкополой соломенной шляпой, сложив по-восточному ноги сидела девушка и читала книгу. У неё кожа была не просто белой, а с синеватым отливом, каким зимой отсвечивает лёд на реке. Но это зимой, а сейчас жаркое лето и коварное солнце. Очень быстро она обгорит. Её кожа станет красной, покроется пузырями. У девушки поднимется температура, и врачи диагностируют ожог какой-то степени. Спасти её может только тень.
Можно я присяду рядом? - спросил я девушку.
Пожалуйста, пожалуйста... - ответила она пытаясь освободить мне место на маленькой подстилке. – Вы, наверное, хозяин этого участка земли? Меня предупреждали.
Совершенно верно. Я отвоёвывал его долго и терпеливо, медленно вползая между отдыхающими и раздвигая их локтями и коленками. - Несмотря на необычный для пляжа цвет кожи, она была весьма симпатичной. - Но я готов уступить вам часть своей территории. Без боя.
Вот спасибо. Я всегда считала, что у нас много благородных людей.
Где много? - я сделал вид, что оглядываюсь. - Я один. Больше никого. Только вам здесь нельзя оставаться. Судя по вашему загару, вы проводили жизнь в каком-то тёмном подвале. Вам надо перейти в тень.
Но здесь нет тени, - ответила девушка. - И почему я должна куда-то уйти?
С вашей кожей прямое солнце опасно для здоровья.
Вы врач?
Нет. Но я недавно приехал и успел побывать в подобной ситуации. Потом меня несколько дней отмачивали кефиром. Я прибыл беленьким из Питера, а откуда явились вы?
А я писала диплом в темных аудиториях университета. Только вчера защитила.
С таким загаром должны поставить «отлично».
Совершенно верно. В нашем университете оценки ставят по цвету загара.
Я где-то читал сравнение: «Брови, как крыло ласточки». Длинные густые ресницы. Темно-коричневые глаза. Бархатные. Их взгляд говорил, что я ей тоже начинаю нравиться.
Хорошо. Поверю вам про солнце. Один раз окунусь, а потом пойду искать тень.
Она решительно встала и направилась к берегу. Но холодная вода, волны от речных судов, брызги от купающихся затормозили её продвижение. Она входила медленно, пытаясь увернуться от летящих брызг, вскрикивая и изгибая гибкое тело. Стройные ноги. Хорошая фигура. Я был готов покинуть этот горячий песок и отправиться вместе с ней на поиск тени.
Вода неожиданно оказалась очень холодной, - сказала она возвратившись. и стала собирать вещи. – А вы почему не купаетесь?
Я подумал, что защита диплома — знаменательное событие, которое надо отметить, и, потом, я хочу помочь вам найти тень.
Хотите мне помочь? А вы знаете, где в Самаре есть тень?
В Самаре я знаю только пляж.
Я стоял на набережной и смотрел вниз. Летом там располагался пляж. Сейчас все засыпано снегом. И песок, и замёрзшая река. По снегу протоптаны тропинки на другой берег. Четыре фигурки, увешанные сумками, явно спешат добраться до места встречи Нового Года.
Сейчас на берегу холодно, промозгло и сыро. Ветер метёт снег и пронизывает сквозь одежду до тела. Неподходящее место и погода для воспоминаний.
Память позволила заглянуть в далёкую страницу моей жизни. Не могу сказать, что я вспомнил все с точностью до произнесённой фразы, но в целом...
Звали её Любовь Евдокимова. Мы с ней поднялись до того фонтанчика, что сейчас засыпан снегом В летние дни там стоит фигурка мальчика, спрятавшегося от солнца под зонтиком и писающая из маленькой пипки.
Около фонтанчика мы и договорились встретиться вечером. Вечером, танцуя в ресторанчике, мы вдруг ощутили невообразимую тягу друг к другу и начали целоваться прямо в зале под люстрами. Потом перешли в парк на ту самую деревянную скамейку и сидели на ней до глубокой ночи. Затем пошли по направлению к её дому и завернули на стадион «Локомотив», что недалеко от вокзала. Когда стало светать, Люба обнаружила, что на мочке левого уха нет серёжки. Кольцо из толстой золотой проволоки исчезло.
Я не могу без него явиться домой. Это реликвия нашей семьи, - она была явно расстроена и испугана, и слезы готовы были политься из её глаз.
Солнце взошло и медленно поднималось над городом, но наши поиски на стадионе не дали результата.
Пошли обратно по нашим следам до ресторана. Может найдём.
Ты сильно не расстраивайся. Куплю я такое же кольцо. Должны их продавать в магазинах. Или закажем. У тебя второе сохранилось. Сделают копию.
Как ты не можешь понять, что мне не нужно другое кольцо. Похожее. Мне надо найти Это, - она начинала сердиться.
Мы пошли обратно, пристально всматриваясь в пыльные тротуары, и стараясь точно повторить ночной маршрут. Я чувствовал себя главным виновником. Я мог сбить кольцо с мочки уха и не заметить в поцелуйном угаре. Люба постепенно меняла отношение ко мне — она насторожилась и отдалялась. Кто я для неё на самом деле? Незнакомец. Чувствовалось, что её подозрительность усиливается пропорционально пройдённому нами расстоянию, но ни жестом, ни словом она не выдавала своих подозрений.
В парке было тихо и пустынно. Будущие посетители ещё спали в своих квартирах, а дворники не начинали убирать территорию.
На скамейке между деревянными планками на чугунной ножке скромно лежало колечко из золотой проволоки. Мы его обнаружили сразу, как только подошли. Не прикасаясь к серёжке, Люба развернулась, кинулась мне на грудь и расплакалась. Что было главным в этих слезах? То, что она нашла драгоценную реликвию, или то, что я не обманул её ожиданий?
В гостинице я быстро оформил документы на проживание в одноместном номере и решил привести вещи из камеры хранения. Но на улице опять нахлынули воспоминания о событиях десятилетней давности. Люба жила где-то рядом. Как-то непроизвольно я направился по маршруту, проложенному красной линией на карте Яндекса из моего телефона. Я вышел на улицу Гагарина и увидел хорошо знакомую вывеску на магазине, где мы покупали пиво и шоколад, — такие странные у нас были вкусы. Ресторан на другой стороне. Мимо него мы проходили к дому, где жила Люба. Сам дом — длинная пятиэтажная панельная хрущёвка.
Удивительно, но мне пока не вспоминается причина, почему наши отношения прервались. Говорят, память стирает тяжёлые и плохие переживания, но и хорошие отодвинулись куда-то далеко и их приходится извлекать, опираясь на определённые маячки. Вот, например, ещё одна скамейка, но эта расположена во дворе её дома. Стоило мне на неё опуститься, и опять вместо снега, на короткий миг, все стало зелёным, и светлая тёплая ночь вытеснила реальность хмурого пасмурного дня. Какой тяжёлой показалась нам та ночь. Желание превратило наши тела в две намагниченные железки, которые невозможно отлепить одну от другой. Я предлагал Любе перейти отсюда в какую-нибудь гостиницу, но она предложение гордо отвергла. Некоторое время мы пытались гасить жар, заедая его шоколадом. В конце концов она не выдержала, оттолкнулась от меня, поднялась и сказала:
Хватит издеваться друг над другом. Я что ни будь придумаю и тебе позвоню. Пошли по домам.
На другой день она сообщила, что достала ключи от чужой квартиры.
Как мы любили друг друга! Боялись той минуты, когда мне придётся уехать. Но она наступила. Было тяжело на душе. Были слезы. Я не представлял, себе жизнь без неё и звал Любу в Питер, но она отказалась.
Дядя, можно я сяду рядом с вами на скамейку? - детский голосок вывел меня из состояния медитации. Передо мной стоял мальчик лет десяти, одетый в синий пуховик, с вязанной шапкой на голове и с вопросом в заплаканных глазах.
Садись, пожалуйста. Места много.
Он сел и робко на меня покосился. Осознав, что я занят своими мыслями и на него не обращаю внимания, он начал потихонечку хлюпать носом и слезы побежали по его щёкам.
Подрался? - спросил я, не поворачивая к нему голову.
Нет, - ответил он. - Я плачу от обиды.
А кто тебя обидел?
Никто. Просто стало очень обидно.
Некоторое время мы оба молчали, но потом он не выдержал:
Мы у Юрки встречали Новый Год. У моего одноклассника. Потом пришёл его отец и подарил ему телефон «Самсунг Гэлакси». Нервы у меня не выдержали, и я заплакал.
Ты же мальчик. Будущий мужчина. Нехорошо плакать из-за каких-то подарков.
Я понимаю, что не хорошо. Не смог сдержаться. Я не из-за подарка заплакал, - он размазал варежкой слезы. - У меня отца нет и не было. Меня отец никогда не обнимал и по голове не гладил. Я увидел, как отец любит Юру, и не выдержал.
Что можно сказать десятилетнему мальчику в такой ситуации? В его возрасте, он уже более или менее знает своё место в мире, но ещё не умеет жить своей независимой жизнью, и ему очень нужна помощь и любовь взрослых. Сейчас любой нетактичный вопрос мог растревожить его рану.
Тебя как зовут?
Витя.
Отчество у тебя есть?
Есть. Я - Виктор Алексеевич.
Значит твоего отца звали Алексей. И меня... - В этом месте я невольно запнулся и внимательно посмотрел на мальчика. Его зелёные глаза тоже внимательно смотрели на меня. Я всегда считал, что зелёный цвет глаз встречается не часто. Этот факт я отслеживал постоянно в поиске хоть какой-то своей исключительности — я тоже зеленоглазый. - Кто тебе сказал, что у тебя отца не было?
Мама. Она сказала, что у тебя отца нет и не задавай мне больше вопросов на эту тему.
У твоей мамы жизнь могла сложиться очень тяжело и ей трудно об этом говорить. А её как зовут? - я спросил и подумал. - Зачем развивать эту непростую для мальчика тему? Надо остановиться. Но его ответ заставил меня насторожиться.
Её зовут Любовь Александровна.
Неясная мысль промелькнула в голове. Чтобы её прояснить мне требовалась новая информация. Фамилия не имела значения. Фамилию женщины иногда меняют часто.
А где ты живёшь?
Вон в Том подъезде, - Витя показал на подъезд, в который когда-то я заходил за Любой. - Квартира номер восемь.
Мне стало жарко. Я вспотел. Оставался один единственный вопрос. Единственный! Для вывода меня из тяжёлого состояния требовался шоколад. Я достал плитку, отломил половину, передал Вите и спросил. - Когда у тебя день рождения?
Не скоро... Я родился четырнадцатого октября.
Мои пальцы в карманах куртки зашевелились, и очень быстро я определил, что другая основополагающая точка появления мальчика Вити на свет приходится на четырнадцатое января. Старый Новый Год. В тот год — двенадцатого января, не выдержав долгой разлуки, я бросил все дела и приехал в Самару. Люба с кем-то договорилась или сняла квартиру, и мы из неё практически не вылезали. Не было той дикой страсти, что сжигала нас летом.
