Глава 1
— Заклинаю, оставь его в живых! Молю тебя, не убивай!!! Забирай все, что хочешь!!! Все твое: деньги, недвижимость, власть! Только отпусти, отпусти его!!! — не помня себя, я кричала на Дэймона Пратта, я заламывала в своем неистовстве руки и непослушными пальцами обрывала волосы на голове.
Эрик стоял на коленях перед Дэймоном, его лицо и шея были в кровоподтеках. Он с трудом дышал после многодневных истязаний, в глазах почти не осталось жизни. Эрик понимал, что это последние минуты его жизни, он уже не пытался бороться за свое будущее, слишком жесток был наш враг.
Дэймон гордо возвышался над моим униженным мужем, все его дьявольское нутро ликовало в этот момент и жаждало смерти. Он хладнокровно приставил пистолет к виску Эрика и в любой момент был готов спустить курок. Единственное, что его останавливало теперь, это наслаждение застывшим моментом. Он был властителем этого мига и наших судеб.
Пытаясь вырваться из стальных тисков его телохранителей, охрипшим от истерики голосом я закричала вновь:
— Не-е-ет!!! Все, что хочешь, только не убивай!!!
Меня наконец-то услышали… Дэймон неспешно повернул голову в мою сторону и с ехидной улыбкой на губах уточнил:
— Так ли все?
— Забирай все, что пожелаешь!!! Только оставь Эрика в живых…
— Деньги не представляют для меня какой-либо ценности, ибо я имею их в разы больше, чем могу потратить, однако осознание его вечного унижения поистине бесценно! — ликующе засмеялся Дэймон.
Затем он подал знак своим людям, и те принесли два чистых листа бумаги. Один он протянул Эрику, второй – мне, и все еще злорадно посмеиваясь, скомандовал:
— Подписывайте!
Дрожащей рукой я вывела подпись на нижней части белоснежного листа, заочно соглашаясь со всеми требованиями, которые позднее впишет сюда Дэймон. Муж сделал то же самое. Тотчас руки телохранителей отпустили меня, и я бросилась к Эрику. Мы жадно целовались, получив спасение за миг до смерти, слезы непроизвольно бежали по моему лицу.
— Кхе- кхе… — привлек наше внимание Дэймон, чинно усевшийся на стул. В его руках были листы с нашими подписями. — Если позволите, лирику мы пропустим и вернемся к делам. Итак, ваши требования я выполнил, теперь черед моих. Начнем с тебя, Уотсон. Тут все прозаичнее некуда, — спокойно произнес тот и принялся писать, — «Я, Эрик Уотсон, не имею никаких деловых, финансовых, личных претензий к Дэймону Пратту. Мой долг перед Дэймоном Праттом полностью погашен, отныне и впредь обязуюсь прямо или косвенно не участвовать в сделках с ним и его партнерами. Что бы ни произошло в дальнейшем, я никогда и ни при каких обстоятельствах не встану на пути у Дэймона Пратта, в противном случае, он сможет вновь предъявить все прошлые претензии на справедливых основаниях», думаю этого вполне достаточно.
Я выдохнула, услышав такой мягкий приговор, что был вынесен мужу этим кровопийцей. Мы с Эриком переглянулись. Вероятно, ему тоже показалось странным скромное требование для такого жестокого зверя, как Дэймон Пратт. Когда же он принялся за вторую расписку, мы поняли, что в этом человеке нет ни капли людского. Дьявол во плоти…
— «Я, Кэтрин Уотсон, добровольно и без особых сожалений покидаю собственного мужа на неопределенный срок, а также признаю власть Дэймона Пратта над собой. Отныне и впредь Дэймон Пратт является повелителем моего разума и тела. Позволяю ему любые действия сексуального насилия и надругательства над моим телом, а также обязуюсь во всем потакать любым прихотям моего господина и исполнять все пожелания с особым прилежанием и усердием, когда б этого ни пожелал мой господин. Я отдаю себя в сексуальное рабство по собственной воле и желанию, а посему никогда не посмею обратиться в бегство или за помощью к третьим лицам, в противном случае, из-за неисполнения условий контракта с моей стороны, Дэймон Пратт может посчитать обмен не свершившимся фактом и вновь предъявить все прошлые претензии на справедливых основаниях. Покинуть своего хозяина я могу только с его личного позволения, когда мое общество и тело перестанут вдохновлять его. После получения вольной я обязуюсь вернуться к своему законному супругу и продолжить удовлетворять уже его плотские желания, что станет истинным унижением для нас обоих, ибо каждый из нас будет помнить о событиях и связях прошлого. Если мой супруг по каким-либо причинам не возжелает меня или побрезгует мной, я не стану препятствовать Дэймону Пратту. в расправе над ним».
— Скотина! — выругался Эрик в попытке броситься на Дэймона, однако надежные телохранители быстро пресекли любые попытки моего мужа отомстить за оскорбления этому дьяволу.
Дэймон в бешенстве подскочил и, вновь наставив на Эрика пистолет, заорал:
— Ходишь по краю, Уотсон! Я ведь сейчас могу и отказаться от обмена, в конце концов, не такая уж и привлекательная женушка у тебя, хотя если добавить немного огранки и лоска… — Дэймон сменил крик на рассудительный тон и принялся рассматривать меня с головы до ног. Мне стало так противно в тот момент, будто это чудовище насиловало меня на глазах моего мужа и горстки похотливых амбалов, топящихся возле него.
— Ты монстр… — немыми губами прошептала я, окончательно теряя рассудок.
— Нет, детка, настоящий монстр — твой благоверный супруг, и за то, что он сделал, я беру непомерно низкую плату. Поверь, из нас троих, в большем проигрыше именно я, — резко оборвал он, а потом обратился уже к своим людям: — Вы знаете, что делать. Сопроводить до дома, и чтобы он не натворил глупостей сгоряча.
Эрик все еще сопротивлялся, когда амбалы потащили его к машине, что-то выкрикивал, но ему быстро заткнули рот кляпом. Проводив довольным взглядом отъезжающий джип, Дэймон обернулся ко мне и все с той же режущей улыбкой на губах сказал:
— Отсюда начинается наше совместное путешествие, в твоих же интересах сделать его незабываемым и полным удовольствия для меня. Цену строптивости ты знаешь.
Затем Дэймон приблизился и, грубо схватив меня за ягодицу, прижал к себе. Я не успела вскрикнуть от боли, как его губы впились в меня поцелуем. От омерзения я хотела вырвать собственное сердце, только бы не чувствовать его близость, это огненное дыхание и властные прикосновения. Когда он отстранился, я выплюнула чертову слюну на его белоснежную рубашку и, собрав все презрение, посмотрела ему в глаза.
— Я бы мог тебя ударить за подобное поведение, но, знаешь, что странно, оно заводит меня еще сильнее. Если б мы не опаздывали на самолет, я с великим наслаждением отымел бы тебя прямо на этом капоте, как самую дешевую шлюху. Успокаивает лишь то, что в скором времени тебе этого все равно не избежать. А еще то, что это будет длиться столько, сколько я захочу. А теперь будь умницей и садись в машину.
До какой степени деньги могут очернить нутро человека. С какой легкостью он отрешается от людского, имея все больше и больше денег, как быстро возносит себя над другими, только требуя, но ничего не отдавая взамен. Алчность порождает все прочие пороки, она подпитывает их, создает благотворную почву для развития. Тогда я была уверена, что Дэймон обладает всеми возможными людскими пороками. Имея в жизни все и многим больше, он ищет новую подпитку своей алчности. И вот теперь ему захотелось поиграть в бога. Только что, в этот самый момент в его стальном кулаке раскрошилась моя прежняя счастливая жизнь. За стеклом страшно дорогого спорткара беспорядочно мелькали серые пейзажи Лондона, я не рассмотрела ни одного, мое сознание сейчас пребывало совсем в другом месте.
— Можешь так не переживать, его не тронут. Я держу свое слово в отличие от твоего муженька, — вдруг раздался низкий голос Дэймона, вернувший меня в реальность.
— Думаешь, я просто возьму и поверю такому ничтожеству, как ты? — огрызнулась я, не отрывая взгляда от окна.
— Ну, во-первых, у тебя сейчас не так много вариантов для выбора, а, во-вторых, ты сама убедишься в правдивости моих слов уже очень скоро, — заключил он и резко вдавил педаль газа в пол.
Мы приехали в аэропорт Хитроу. На регистрации Дэймон сделал несколько звонков, большая часть которых была, кажется, на итальянском языке. Пока он общался по телефону, я присела на стул у самой стойки. Вид у меня, вероятно, был настолько жуткий, что сотрудницы аэропорта дважды за десять минут спросили, все ли в порядке, и предложили воды. Я вежливо отказалась, пробормотав что-то про усталость, они вполне удовлетворились этим ответом и занялись другими пассажирами. Если бы я хотела, то уже могла быть далеко отсюда, Дэймон едва ли здесь нашел бы меня. Но он спокойно расхаживал вдоль окна, не обращая никакого внимания на меня. Этот монстр все предусмотрел, он знал, что я, имея столько возможностей для побега, не рискну воспользоваться и одной из них. Очень высока цена у этого поступка. Дэймон даже сейчас ликовал, наслаждался своим триумфом над нашей с Эриком беспомощностью.
Меня затрясло еще сильнее. Я боялась, что здесь и сейчас у меня случится истерика, а потом незамедлительно последует наказание, и этого я страшилась еще больше. Как раз в тот момент, когда сотрудницы аэропорта хотели вновь узнать, все ли в порядке у меня, подошел Дэймон. Он одарил обеих самой доброй улыбкой, а потом обнял меня. Прижимая к себе, он злобно прохрипел мне на ухо:
— Что ты тут устроила? Будешь паинькой и подыграешь мне.
Я кивнула, желая, чтобы он скорее отстранился, пока меня не вывернуло на его пиджак. А Дэймон снова просиял девушкам своей пленяющей улыбкой и произнес:
— Моя супруга страдает от наркозависимости, мы сейчас как раз направляемся в клинику, чтобы пройти курс лечения. Правда, дорогая?
Вновь я едва заметно кивнула, не решаясь поднять глаза на Дэймона. Он говорил обо мне, словно о душевно больной, смакуя каждое оскорбительное слово в мой адрес. Я даже подумала, что в следующий миг последует грубая пощечина, и его гнев уж точно не остановит тот факт, что мы находимся в общественном месте на глазах у сотен людей. Он чувствовал себя хозяином жизни, был из тех людей, которым любой поступок мог сойти с рук, и он не просто пользовался этой привилегией – принимал как должное.
— Здоровья вашей супруге, сэр, — вежливо напутствовали сотрудницы аэропорта и тотчас удалились.
В тот же миг объявили посадку на рейс в Сиену. Он везет меня в Италию… Так далеко от дома. Мое сердце сбилось с ритма и пропустило пару ударов. В висках пульсировало, но я отчаянно продолжала идти вслед за Дэймоном.
По прибытии нас встретила машина. Еще три часа в пути, и мы оказались на территории необъятной фазенды с оливковыми рощами и лазурным берегом протяженностью на многие километры. Белокаменные постройки утопали в розовых садах, вензеля заборов были увиты благоухающими шапками, плети роз карабкались к балконам, по стенам и фасадам. Сам дом имел всего два этажа, но в длину был едва ли не с километр. Если бы я попала в это место при других обстоятельствах, то навсегда бы влюбилась в его дивные сады и глянцевую лазурь моря. Но реальность была иной. Этому чудесному уголку земного шара суждено было стать моей золотой клеткой на неопределенный срок жизни.
Не успели мы войти в дом, как тут же на пороге появился очередной амбал, оповестивший Дэймона о прибытии некого господина Бертуччо. Мгновение спустя в гостиную вошел скромный мужчина преклонных лет и поздоровался. Дэймон радостно пожал гостю руку и, повернувшись ко мне, скомандовал:
— У тебя есть десять минут, чтобы принять душ перед осмотром.
- Каким еще осмотром? – хриплым голосом спросила я.
- Что если твой муженек наградил тебя какой-нибудь инфекцией? А, может, ты уже не в первый раз отрабатываешь его долги подобным образом, как знать наверняка, сколько грязи в тебе побывало, - пренебрежительно бросил он, приглашая гостя, который явно не понимал нас, присесть.
- Чудовище, ты будешь гореть в аду! – бросила я и ушла в душ.
Не стану скрывать, что в тот момент и многие другие после отчаяние накрывало меня с такой силой, что единственным желанием было покончить с собой. Броситься ли в море, вскрыть вены, наглотаться ли таблеток – неважен способ, важен лишь результат. Всякий раз, когда посещали меня подобные мысли о суициде, я вспоминала, что жертвую не только своей жизнью, но, прежде всего, судьбой человека, которого люблю безмерно. Его смерть в отличие от моей будет много мучительнее и дольше. Дэймон сделает все, чтобы и на том свете я не обрела покоя.
Стоя под душем, я больше не могла сдерживать истерики и не хотела. Не знаю, сколько этот приступ продолжался по времени, но из ванной я вышла с опухшими от слез глазами. На осмотр доктор Бертуччо позвал свою ассистентку, она не только помогала ему с анализами, но и отлично владела английским, что в нашем случае было в крайней степени умением необходимым. Я не говорила на иностранных языках, доктор тоже.
- Доктор спрашивает, когда начался новый менструальный цикл? – профессионально холодным тоном задавала вопросы Кэтрин.
- Двенадцать дней назад, - тихо ответила я.
- Были ли беременности?
- Нет. Мы с мужем не планировали пока заводить детей, - едва сдерживая новую волну подступающей к горлу истерики, врала я напропалую.
- Какими средствами предохраняетесь? – продолжила опрос ассистентка.
- Я принимаю противозачаточные.
Затем она перевела мои ответы врачу, а после – мне его рекомендации:
- Доктор Бертуччо не считает нужным отменять те лекарства, что вы принимаете сейчас. По результатам осмотра с точки зрения гинекологии и воспроизводственной функции вы здоровы. Результаты анализов будут направлены вам в течение суток. Можете одеваться.
Я натянула джинсы и забрала мокрые волосы в пучок на затылке. Доктор и его помощница тем временем уже прощались на пороге. Я услышала, как дверь за ними закрылась, внутри тотчас что-то оборвалось. Я была почти уверена, что в целом поместье мы с дьяволом одни, а порой мне казалось, что и мир я делю только с ним.
- Как долго ты намерена прятаться от меня, зная, что это случится неизбежно? – торжествующе крикнул он из гостиной.
То, с каким пренебрежением, с какой властностью он говорил со мной, всегда заставляло чувствовать себя бульварной шлюхой, грязной девкой. Дэймон нарочно унижал меня, намереваясь отныне превратить мое существование в кошмар. На сей раз он заорал еще громче. Я поняла, что если сейчас не подчинюсь, то пожалею потом о последствиях. Ватными ногами я направилась дорогой в ад.
Дэймон стоял посреди комнаты, в руках он держал бокал с выпивкой. Верхние пуговицы рубашки были небрежно расстегнуты, а на лице играла победная ухмылка. Он нагло рассматривал меня, этот взгляд я запомню надолго, а ненавидеть буду еще дольше. Я остановилась на самом пороге, не в силах заставить себя сделать еще хоть шаг. Так устроен этот мир, что жертве претит приближаться к хищнику. Вот и мое нутро содрогалось от мысли добровольно ступать навстречу собственной гибели.
Зато ничто не мешало хищнику получить заветный трофей после изнурительной, рисковой погони. Дэймон медленно пересек комнату и вскоре оказался совсем близко. Меня трусило от страха и ненависти, от осознания, что сейчас произойдет то, что никогда не смогу я изменить или повернуть вспять. Насилие – это самый страшный удел для женщины. С этим позором мне предстояло мириться и жить.
