— Ай, сестра, в самом деле, как девочка тебя не узнает по этим глазам?! Твой сын так красив не только благодаря отцу! От Геворка он получил мужественность, от тебя взял все остальное.
Саше ничего не оставалось, кроме как неловко улыбнуться и кивнуть в знак согласия.
— Это так мило! Такая милая невестка!! Дочка, проходи же, не стой в дверях, как будто ты нам чужая какая-то! — Анаит словно получила крылья после знакомства с невесткой и принялась хлопотать на правах хозяйки.
— Вот, я тебя сейчас со всеми познакомлю! Проходи, проходи.
Саша взмолилась, миллион раз раскаявшись в своей лжи. Ничего не оставалось, и она пошла за Анаит.
— Это мой супруг и отец Давида, — ласково погладила по плечу мужа она. Чувствовалось, что даже после стольких лет их привязанность друг к другу по-прежнему самая искренняя.
— Дочка, не пугайся этих женщин. В них сколько шума, столько же и любви, — улыбнулся высокий мужчина со строгими чертами лица настоящего кавказца. — Я бы хотел, чтобы ты звала меня отцом, но, знаю, что у русских не особо принято, поэтому не обижусь, если просто будешь звать Геворком.
— Очень рада познакомиться, — дружелюбным тоном ответила девушка, внутренне все больше и больше упрекая себя за это вранье.
— Сашенька, а вот наша Лусинэ, старшая сестра Давида, а это ее муж — Тигран.
— Привет, невестка! — весело пробасил мужчина с бородкой.
— Добро пожаловать в семью, Саша! Мы тебе рады , — Лусинэ обняла ее, приветствуя со всем дружелюбием.
— Спасибо, вы очень добры… Я даже растерялась…
— Ох, минутку, простите, — прервалась Анаит, чтобы ответить на звонок. Она просияла, увидев на дисплее заветное имя. — Как раз сынок звонит, сейчас продолжим…
Анаит так и не договорила, ведь из телефона уже доносились холодные слова.
— Вы кто? — не понимая ни слова, дрогнувшим голосом спросила женщина. — Где мой сын? Почему вы звоните с его телефона?!
Лицо Анаит побледнело, кровь отлила и от прежде алых губ. Женщина больше не произносила ни слова, казалось, она вот-вот лишится рассудка или сознания.
— Анаит, что там? Что случилось, скажи нам?! — взволнованно потребовал Геворк.
— Сестра?
Отец Давида выхватил телефон и буквально рявкнул, а вскоре побледнел так же, как и супруга. Геворк выдержал удар стоически, закончив разговор, он произнес:
— Давид разбился… Скорее, нам нужно в больницу! Нара, принеси Анаит нашатырь!
— Что?! Разбился?! Как его состояние?! — мгновенно гостиная загудела вопросами, причитаниями, оханьем.
— Ничего не знаю. В больнице. В тяжелом состоянии…
* * *
Саша вошла в палату к Давиду. Здесь было тихо и очень чисто. Там, за дверью, творилась мирская суета, все что-то бегали, куда-то спешили, а здесь, здесь время остановилось. Пропитанное материнскими слезами, оно дало возможность осознать, что счастье настолько хрупкий предмет, когда б в один миг, от одного только прикосновения судьбы способно рассыпаться, не оставив после себя ничего, кроме сожалений.
Холодная рука Саши робко коснулась больничной кровати, будто для того, чтобы убедиться в реальности увиденного глазами. Она осторожно села рядом и взглянула на умиротворенное лицо человека, невестой которого стала по странному стечению странных обстоятельств. Поначалу Саша чувствовала себя неловко, не позволяя себе откровенно пялиться на незнакомого человека, но очень скоро она привыкла, что в этой бестактности ее никто не сможет уличить и упрекнуть. Уже смелее ее взгляд касался мужественных линий лица, четко очерченных алых губ. Черные брови, густые и строго красивые, даже в состоянии безмятежности дарили лицу Давида точеное благородство.
Так уж вышло, что сперва Саша познакомилась с родителями Давида, и вот сейчас, когда она наконец увидела его самого, то неизбежно находила в этой внешности черты его матери и отца. Она взглянула на эти длинные черные ресницы и представила, как контрастно смотрятся в их обрамлении небесно-голубые глаза. Саше такая особенность всегда казалась каким-то небывалым природным явлением, потому что очень оно было абсурдно красивым.
Девушка взяла полотенце с тумбочки и, едва касаясь промокнула испарину на лбу Давида. В помещении была комфортная температура, похоже, причиной испарины являлись внутренние переживания Давида. Врач предупредил, что кома крайне непрогнозируемое состояние, и никто не может с точностью предсказать, по какому сценарию будут развиваться ее воздействия и последствия. Как бы то ни было, специалисты утверждали, что присутствие родных и близких людей всегда благотворно влияет на внутреннее состояние пациента, находящегося в коме.
Саша не поехала с семьей Давида домой, а осталась с ним. И хотя они настаивали на том, что тоже останутся, она заверила, что нет смысла находиться в больнице всем вместе. Так они только создадут неудобства персоналу, но пользы Давиду не принесут. Геворк употребил власть главы семьи и забрал с собой родственников.
— Дядя Геворк, поезжайте и отдохните. Пусть тетя Анаит примет лекарства, немного успокоится, а я пока побуду с Давидом. Утром привезете их снова, но сейчас им никак нельзя умереть тут от горя. Изведутся, глядя на него… — сказала тихо девушка.
— Ты права, дочка, права. Не могу себя заставить выйти… — тяжело выдохнул Геворк.
— Врач сказал, что состояние Давида стабильное, что других повреждений у него нет, а в сознание он все равно сейчас не придет, ведь кома поддерживается еще и медикаментозно. Это значит, что вы ничего не пропустите. Утром вернетесь, а я вас дождусь, — улыбнулась Саша, как можно мягче разговаривая с отцом Давида.
— Спасибо тебе, Саша. Ты одна здесь не согнулась под нервным напряжением, ты опорой нам стала сегодня, несмотря на произошедшее. Ты очень сильная… — похлопал по плечу Геворк.
В голове творился настоящий хаос. Правда, Саша заметила его какое-то замедленное воспроизведение. Этот день был очень насыщен на события, и мозг, в качестве маневра, уберегающего от передозировки эмоциональным потрясением, своевременно установил наиболее безопасный режим. Саша все думала, если для нее такое стечение обстоятельств сейчас было шокирующим, то каково сейчас родным Давида? Она приняла правильное решение, отправив их домой. Из них из всех в сложившейся ситуации только у нее могло остаться самообладание и силы на то, чтобы смотреть на бессознательного Давида и противостоять фатальным мыслям. И как она могла оставить этих людей?..
Саша снова убрала испарину со лба Давида. Его внутреннее потрясение сейчас явно было не меньше того, которое испытывали члены его семьи. Саша отчего-то представила саму аварию и страхи Давида в тот момент. Она не знала его нисколько, но почему-то была уверена, что в тот смертельный момент он думал не о себе. Если сейчас ему страшно, то он обязательно должен ощутить поддержку ближнего. Саша крепко взяла за руку Давида и продолжила обмакивать его лицо и шею от капель пота.
На удивление Саши, через какое-то время состояние Давида изменилось. Он перестал потеть, а кожа лица вернула себе природный смуглый тон. Вооружившись чашкой кофе, Саша уселась рядом с постелью Давида и просто молчаливо находилась рядом до самого утра, пока не вернулись его родные.
Анаит и Наринэ больше не плакали, но самообладание давалось им очень трудно. Всякий раз, когда женщины начинали причитать, срываясь на истерику, Геворк и Лусинэ напоминали о том, что нужно быть сильными и верить в помощь Всевышнего. Саша разделяла боевой настрой отца и сестры Давида, всячески уверяя, что важно сохранять оптимизм и поддерживать его друг в друге.
Анаит не произнесла ни слова, готовая в любой момент снова дать волю эмоциям. Она совершенно искренне обняла невестку за поддержку, за самопожертвование. Саше было очень приятно и тепло, она уже и забыла, какие они — объятия близких людей.
— Ему становится спокойнее, если держать за руку, — устало улыбнулась Саша, прощаясь с Анаит перед уходом. — И вам полегчает, он вас тоже поддержит, просто будьте рядом и будьте сильными.
— Хорошо, дочка… — кивнула мать Давида, погладив невестку по руке. — Теперь ты поезжай и отдохни. Геворк тебя отвезет.
— Не нужно, спасибо. Я доберусь до дома сама.
— Ты же совсем без сна, нет, так не пойдет, — нахмурился Геворк.
— Меня заберет брат. Он уже выехал, поэтому будет неудобно отправлять его назад.
— Ну тогда хорошо. Отдыхай, дочка.
— Я приду вечером, сменю вас.
— Храни тебя Господь, дочка… Пусть хранит Господь, — прошептала Анаит, провожая невестку до дверей.
Покинув травматологическое отделение, Саша направилась в кардиологию. Она хотела навестить бабушку Марину, а потом уже поехать домой. По ее просьбе Михаил привез фрукты и свежую газету. Брат одарил Сашу недовольным взглядом, обещающим не отстать с расспросами, как только они выйдут отсюда. Саша чувствовала себя полуживой, и на зрительные угрозы старшего брата отвечала не знающим страха пофигизмом.
Бабушка Марина очень обрадовалась внукам, но с порога заметила уставший вид Саши.
— Милая, что с тобой случилось? Ты выглядишь совсем обессиленной.
— Бессонная ночь, бабуль. Сейчас поеду домой, посплю, и все будет хорошо. Не переживай.
— Что-то серьезное?
Саша не хотела говорить при брате, но придумывать альтернативную и, главное, правдоподобную версию сейчас тем более не собиралась.
— Один мой знакомый попал в аварию. Я пробыла тут всю ночь.
— Как он?
— Плохо. В коме…
Бабушка не стала докучать Саше с ненужными вопросами, какую пользу они могут принести — только еще больше сил отнимут. Поэтому она просто подбодрила внучку:
— Я помолюсь за него. Все образуется, главное, не отчаиваться.
— Он сильный, выкарабкается. Но ты все равно помолись, Бог слышит молитвы своих ангелов, — улыбнулась Саша, поцеловав бабушку на прощание.
* * *
— Кто тот человек, про которого ты говорила бабушке? — спросил Михаил, когда они вышли из больницы. Саша промолчала, ей не хотелось обсуждать произошедшее с братом, но тот не отставал: — Случаем не тот, чье кольцо на твоем безымянном пальце?
Последняя фраза Михаила буквально вернула Сашу из бесконтрольной нирваны. Она вспомнила, что кольцо все еще на ее пальце, но предпринимать что-либо по этому поводу было уже поздно. Она снова решила промолчать, пускай Михаил делает любые угодные ему выводы.
— Если бы ты рассказала, было бы быстрее, но вдруг с тебя взяли обещание о неразглашении, поэтому я попробую накидать предположений, так или иначе связанных между собой. Ты вчера должна была сходить в офис Атасунца. Также, вчера вечером Давид Атасунц разбился, участвуя в гонках, и сейчас находится в тяжелом состоянии. По странному стечению обстоятельств ты провела в больнице у некоего своего знакомого всю ночь и, что еще удивительнее, он тоже попал в аварию, последствия которой кома. В принципе, я уже сам обо всем догадался, но одного не могу понять, как во всем этом участвует обручальное кольцо?
Саша даже глазом не повела, когда брат изложил свои совершенно справедливые догадки. В конце концов, какое ей было дело до его праздного любопытства? Сейчас девушку заботили совершенно другие проблемы. Игнорируя его монолог и озвученный вопрос, она задала свой:
— Если спрошу кое-что, ты ответишь честно?
— Сначала спроси.
— Какой долг у вашей новой фирмы?
— А ты теперь умеешь удивить, — цокнул Михаил и посмеялся. — С какой целью ты интересуешься?
— Значит, не ответишь? — снова проигнорировала слова брата Саша, настаивая на своем.
Михаил посмотрел на сестру изучающим взглядом, будто пытаясь прочитать, что та задумала. Повисла пауза, которую Саша так же с легкостью проигнорировала. Михаил, по всей видимости, в период своего молчания раздумывал, можно ли доверять сестре. На бессознательном выдохе он произнес:
— Пять миллионов.
Когда он озвучил сумму задолженности матери перед кредиторами, сестра никак не отреагировала, ни одним мускулом не дала понять, зачем ей эта информация и нужна ли она ей вообще. Будто узнав сводку погоды, она безразлично отвернулась к окну и уставилась на мелькающие пейзажи столицы невидящим взглядом.
Саша нашла мать в кабинете.
— Мне некогда. Я, в отличие от вас, деньги зарабатываю для семьи.
— Я задержу тебя на пять минут, — пропустила мимо ушей упрек Саша.
— Как твой шпионаж под видом трудоустройства к Атасунцам? — уголок губ коварно приподнялся, когда мать задала новый хлесткий вопрос.
— Я погашу твой долг перед кредиторами.
— Ты?! — мать рассмеялась в голос. — А откуда ты возьмешь деньги?
— Я погашу твой долг, а ты отпустишь Павлика со мной, как договаривались изначально, — продолжала Саша. — Шпионить за фирмой Атасунца сейчас нет возможности. Я предлагаю тебе альтернативу и весьма выигрышную.
Мать сверлила взглядом Сашу, но не могла понять, блефует ли та.
— Ответ можешь озвучить позже.
— Идет. Переводи деньги на счет компании, а мальчишку забирай хоть сейчас.
— Павлик пока останется дома, но я буду приходить к нему.
— А что так? Ты ведь так спешила забрать его!
— Обстоятельства немного изменились. Сейчас я не смогу заботиться о нем должным образом.
— Любопытно, — поднял бровь мать.
— Твое любопытство не будет удовлетворено.
— Как знаешь. Мне важны лишь деньги в этой ситуации.
— Как и в любой другой, — бесцветным тоном констатировала Саша.
— Думаю, разговор окончен. Жду его результатов.
* * *
Саша вернулась в больницу к Давиду и на следующий день, и через день тоже. Постепенно она привыкла к определенному графику, большую часть времени которого занимал Давид и мысли о нем. Девушке даже пришлось переехать в его дом, потому что ничего естественнее для невесты сына не могло и быть. Разумеется, это мама и тетка Наринэ настояли на том, чтобы Саша поселилась в пустующем без хозяина доме, и даже помогли обустроиться там. Постепенно быт семьи Атасунц был сформирован по-новому, с оглядкой на произошедшее с Давидом и появлением в семье Саши.
Утро Анаит и Наринэ теперь неизменно начиналось с звонка невестке. Они наперебой спрашивали ее о том, как спалось, какие планы на день, не нужно ли ей чего. Саша улыбалась этой сумбурной, но оттого искренней заботе и отвечала на каждый их вопрос. Часто они вместе приходили в больницу к Давиду, а после вместе отправлялись домой. Чтобы не оставаться наедине с горем, чтобы чувствовать силу духа, который аккумулировался только совместно.
Саша стала для семьи незаменимой поддержкой. Родня Давида до слез радовалась тому, что есть в этом мире человек, который любит его так же сильно, как они сами. Они чувствовали, что и горе случившегося так же поделено между ними поровну. Нести этот крест было легче. Они верили, что их Давид обязательно очнется, ведь не сможет уйти, оставив ее одну, ведь она так ждет его пробуждения.
Как и было условлено договором с матерью, Саша подготовила все необходимое для перевода обещанной суммы. Так девушке удалось убить двух зайцев одним выстрелом: Павлик через какое-то время сможет перебраться к ней, а Атасунцы не понесут потери из-за промышленного шпионажа, который изначально был целью матери. Теперь у нее будут деньги, чтобы рассчитаться с долгами и закупить материалы для производства.
Мать сама отправила Сашу решить все сопутствующие вопросы через Михаила. Она вновь демонстрировала удивительную преданность своему извечному принципу: способы не важны, первичен лишь результат.
Саше ничего не оставалось, кроме как неловко улыбнуться и кивнуть в знак согласия.
— Это так мило! Такая милая невестка!! Дочка, проходи же, не стой в дверях, как будто ты нам чужая какая-то! — Анаит словно получила крылья после знакомства с невесткой и принялась хлопотать на правах хозяйки.
— Вот, я тебя сейчас со всеми познакомлю! Проходи, проходи.
Саша взмолилась, миллион раз раскаявшись в своей лжи. Ничего не оставалось, и она пошла за Анаит.
— Это мой супруг и отец Давида, — ласково погладила по плечу мужа она. Чувствовалось, что даже после стольких лет их привязанность друг к другу по-прежнему самая искренняя.
— Дочка, не пугайся этих женщин. В них сколько шума, столько же и любви, — улыбнулся высокий мужчина со строгими чертами лица настоящего кавказца. — Я бы хотел, чтобы ты звала меня отцом, но, знаю, что у русских не особо принято, поэтому не обижусь, если просто будешь звать Геворком.
— Очень рада познакомиться, — дружелюбным тоном ответила девушка, внутренне все больше и больше упрекая себя за это вранье.
— Сашенька, а вот наша Лусинэ, старшая сестра Давида, а это ее муж — Тигран.
— Привет, невестка! — весело пробасил мужчина с бородкой.
— Добро пожаловать в семью, Саша! Мы тебе рады , — Лусинэ обняла ее, приветствуя со всем дружелюбием.
— Спасибо, вы очень добры… Я даже растерялась…
— Ох, минутку, простите, — прервалась Анаит, чтобы ответить на звонок. Она просияла, увидев на дисплее заветное имя. — Как раз сынок звонит, сейчас продолжим…
Анаит так и не договорила, ведь из телефона уже доносились холодные слова.
— Вы кто? — не понимая ни слова, дрогнувшим голосом спросила женщина. — Где мой сын? Почему вы звоните с его телефона?!
Лицо Анаит побледнело, кровь отлила и от прежде алых губ. Женщина больше не произносила ни слова, казалось, она вот-вот лишится рассудка или сознания.
— Анаит, что там? Что случилось, скажи нам?! — взволнованно потребовал Геворк.
— Сестра?
Отец Давида выхватил телефон и буквально рявкнул, а вскоре побледнел так же, как и супруга. Геворк выдержал удар стоически, закончив разговор, он произнес:
— Давид разбился… Скорее, нам нужно в больницу! Нара, принеси Анаит нашатырь!
— Что?! Разбился?! Как его состояние?! — мгновенно гостиная загудела вопросами, причитаниями, оханьем.
— Ничего не знаю. В больнице. В тяжелом состоянии…
* * *
Глава 3
Саша вошла в палату к Давиду. Здесь было тихо и очень чисто. Там, за дверью, творилась мирская суета, все что-то бегали, куда-то спешили, а здесь, здесь время остановилось. Пропитанное материнскими слезами, оно дало возможность осознать, что счастье настолько хрупкий предмет, когда б в один миг, от одного только прикосновения судьбы способно рассыпаться, не оставив после себя ничего, кроме сожалений.
Холодная рука Саши робко коснулась больничной кровати, будто для того, чтобы убедиться в реальности увиденного глазами. Она осторожно села рядом и взглянула на умиротворенное лицо человека, невестой которого стала по странному стечению странных обстоятельств. Поначалу Саша чувствовала себя неловко, не позволяя себе откровенно пялиться на незнакомого человека, но очень скоро она привыкла, что в этой бестактности ее никто не сможет уличить и упрекнуть. Уже смелее ее взгляд касался мужественных линий лица, четко очерченных алых губ. Черные брови, густые и строго красивые, даже в состоянии безмятежности дарили лицу Давида точеное благородство.
Так уж вышло, что сперва Саша познакомилась с родителями Давида, и вот сейчас, когда она наконец увидела его самого, то неизбежно находила в этой внешности черты его матери и отца. Она взглянула на эти длинные черные ресницы и представила, как контрастно смотрятся в их обрамлении небесно-голубые глаза. Саше такая особенность всегда казалась каким-то небывалым природным явлением, потому что очень оно было абсурдно красивым.
Девушка взяла полотенце с тумбочки и, едва касаясь промокнула испарину на лбу Давида. В помещении была комфортная температура, похоже, причиной испарины являлись внутренние переживания Давида. Врач предупредил, что кома крайне непрогнозируемое состояние, и никто не может с точностью предсказать, по какому сценарию будут развиваться ее воздействия и последствия. Как бы то ни было, специалисты утверждали, что присутствие родных и близких людей всегда благотворно влияет на внутреннее состояние пациента, находящегося в коме.
Саша не поехала с семьей Давида домой, а осталась с ним. И хотя они настаивали на том, что тоже останутся, она заверила, что нет смысла находиться в больнице всем вместе. Так они только создадут неудобства персоналу, но пользы Давиду не принесут. Геворк употребил власть главы семьи и забрал с собой родственников.
— Дядя Геворк, поезжайте и отдохните. Пусть тетя Анаит примет лекарства, немного успокоится, а я пока побуду с Давидом. Утром привезете их снова, но сейчас им никак нельзя умереть тут от горя. Изведутся, глядя на него… — сказала тихо девушка.
— Ты права, дочка, права. Не могу себя заставить выйти… — тяжело выдохнул Геворк.
— Врач сказал, что состояние Давида стабильное, что других повреждений у него нет, а в сознание он все равно сейчас не придет, ведь кома поддерживается еще и медикаментозно. Это значит, что вы ничего не пропустите. Утром вернетесь, а я вас дождусь, — улыбнулась Саша, как можно мягче разговаривая с отцом Давида.
— Спасибо тебе, Саша. Ты одна здесь не согнулась под нервным напряжением, ты опорой нам стала сегодня, несмотря на произошедшее. Ты очень сильная… — похлопал по плечу Геворк.
В голове творился настоящий хаос. Правда, Саша заметила его какое-то замедленное воспроизведение. Этот день был очень насыщен на события, и мозг, в качестве маневра, уберегающего от передозировки эмоциональным потрясением, своевременно установил наиболее безопасный режим. Саша все думала, если для нее такое стечение обстоятельств сейчас было шокирующим, то каково сейчас родным Давида? Она приняла правильное решение, отправив их домой. Из них из всех в сложившейся ситуации только у нее могло остаться самообладание и силы на то, чтобы смотреть на бессознательного Давида и противостоять фатальным мыслям. И как она могла оставить этих людей?..
Саша снова убрала испарину со лба Давида. Его внутреннее потрясение сейчас явно было не меньше того, которое испытывали члены его семьи. Саша отчего-то представила саму аварию и страхи Давида в тот момент. Она не знала его нисколько, но почему-то была уверена, что в тот смертельный момент он думал не о себе. Если сейчас ему страшно, то он обязательно должен ощутить поддержку ближнего. Саша крепко взяла за руку Давида и продолжила обмакивать его лицо и шею от капель пота.
На удивление Саши, через какое-то время состояние Давида изменилось. Он перестал потеть, а кожа лица вернула себе природный смуглый тон. Вооружившись чашкой кофе, Саша уселась рядом с постелью Давида и просто молчаливо находилась рядом до самого утра, пока не вернулись его родные.
Анаит и Наринэ больше не плакали, но самообладание давалось им очень трудно. Всякий раз, когда женщины начинали причитать, срываясь на истерику, Геворк и Лусинэ напоминали о том, что нужно быть сильными и верить в помощь Всевышнего. Саша разделяла боевой настрой отца и сестры Давида, всячески уверяя, что важно сохранять оптимизм и поддерживать его друг в друге.
Анаит не произнесла ни слова, готовая в любой момент снова дать волю эмоциям. Она совершенно искренне обняла невестку за поддержку, за самопожертвование. Саше было очень приятно и тепло, она уже и забыла, какие они — объятия близких людей.
— Ему становится спокойнее, если держать за руку, — устало улыбнулась Саша, прощаясь с Анаит перед уходом. — И вам полегчает, он вас тоже поддержит, просто будьте рядом и будьте сильными.
— Хорошо, дочка… — кивнула мать Давида, погладив невестку по руке. — Теперь ты поезжай и отдохни. Геворк тебя отвезет.
— Не нужно, спасибо. Я доберусь до дома сама.
— Ты же совсем без сна, нет, так не пойдет, — нахмурился Геворк.
— Меня заберет брат. Он уже выехал, поэтому будет неудобно отправлять его назад.
— Ну тогда хорошо. Отдыхай, дочка.
— Я приду вечером, сменю вас.
— Храни тебя Господь, дочка… Пусть хранит Господь, — прошептала Анаит, провожая невестку до дверей.
Покинув травматологическое отделение, Саша направилась в кардиологию. Она хотела навестить бабушку Марину, а потом уже поехать домой. По ее просьбе Михаил привез фрукты и свежую газету. Брат одарил Сашу недовольным взглядом, обещающим не отстать с расспросами, как только они выйдут отсюда. Саша чувствовала себя полуживой, и на зрительные угрозы старшего брата отвечала не знающим страха пофигизмом.
Бабушка Марина очень обрадовалась внукам, но с порога заметила уставший вид Саши.
— Милая, что с тобой случилось? Ты выглядишь совсем обессиленной.
— Бессонная ночь, бабуль. Сейчас поеду домой, посплю, и все будет хорошо. Не переживай.
— Что-то серьезное?
Саша не хотела говорить при брате, но придумывать альтернативную и, главное, правдоподобную версию сейчас тем более не собиралась.
— Один мой знакомый попал в аварию. Я пробыла тут всю ночь.
— Как он?
— Плохо. В коме…
Бабушка не стала докучать Саше с ненужными вопросами, какую пользу они могут принести — только еще больше сил отнимут. Поэтому она просто подбодрила внучку:
— Я помолюсь за него. Все образуется, главное, не отчаиваться.
— Он сильный, выкарабкается. Но ты все равно помолись, Бог слышит молитвы своих ангелов, — улыбнулась Саша, поцеловав бабушку на прощание.
* * *
— Кто тот человек, про которого ты говорила бабушке? — спросил Михаил, когда они вышли из больницы. Саша промолчала, ей не хотелось обсуждать произошедшее с братом, но тот не отставал: — Случаем не тот, чье кольцо на твоем безымянном пальце?
Последняя фраза Михаила буквально вернула Сашу из бесконтрольной нирваны. Она вспомнила, что кольцо все еще на ее пальце, но предпринимать что-либо по этому поводу было уже поздно. Она снова решила промолчать, пускай Михаил делает любые угодные ему выводы.
— Если бы ты рассказала, было бы быстрее, но вдруг с тебя взяли обещание о неразглашении, поэтому я попробую накидать предположений, так или иначе связанных между собой. Ты вчера должна была сходить в офис Атасунца. Также, вчера вечером Давид Атасунц разбился, участвуя в гонках, и сейчас находится в тяжелом состоянии. По странному стечению обстоятельств ты провела в больнице у некоего своего знакомого всю ночь и, что еще удивительнее, он тоже попал в аварию, последствия которой кома. В принципе, я уже сам обо всем догадался, но одного не могу понять, как во всем этом участвует обручальное кольцо?
Саша даже глазом не повела, когда брат изложил свои совершенно справедливые догадки. В конце концов, какое ей было дело до его праздного любопытства? Сейчас девушку заботили совершенно другие проблемы. Игнорируя его монолог и озвученный вопрос, она задала свой:
— Если спрошу кое-что, ты ответишь честно?
— Сначала спроси.
— Какой долг у вашей новой фирмы?
— А ты теперь умеешь удивить, — цокнул Михаил и посмеялся. — С какой целью ты интересуешься?
— Значит, не ответишь? — снова проигнорировала слова брата Саша, настаивая на своем.
Михаил посмотрел на сестру изучающим взглядом, будто пытаясь прочитать, что та задумала. Повисла пауза, которую Саша так же с легкостью проигнорировала. Михаил, по всей видимости, в период своего молчания раздумывал, можно ли доверять сестре. На бессознательном выдохе он произнес:
— Пять миллионов.
Когда он озвучил сумму задолженности матери перед кредиторами, сестра никак не отреагировала, ни одним мускулом не дала понять, зачем ей эта информация и нужна ли она ей вообще. Будто узнав сводку погоды, она безразлично отвернулась к окну и уставилась на мелькающие пейзажи столицы невидящим взглядом.
Саша нашла мать в кабинете.
— Мне некогда. Я, в отличие от вас, деньги зарабатываю для семьи.
— Я задержу тебя на пять минут, — пропустила мимо ушей упрек Саша.
— Как твой шпионаж под видом трудоустройства к Атасунцам? — уголок губ коварно приподнялся, когда мать задала новый хлесткий вопрос.
— Я погашу твой долг перед кредиторами.
— Ты?! — мать рассмеялась в голос. — А откуда ты возьмешь деньги?
— Я погашу твой долг, а ты отпустишь Павлика со мной, как договаривались изначально, — продолжала Саша. — Шпионить за фирмой Атасунца сейчас нет возможности. Я предлагаю тебе альтернативу и весьма выигрышную.
Мать сверлила взглядом Сашу, но не могла понять, блефует ли та.
— Ответ можешь озвучить позже.
— Идет. Переводи деньги на счет компании, а мальчишку забирай хоть сейчас.
— Павлик пока останется дома, но я буду приходить к нему.
— А что так? Ты ведь так спешила забрать его!
— Обстоятельства немного изменились. Сейчас я не смогу заботиться о нем должным образом.
— Любопытно, — поднял бровь мать.
— Твое любопытство не будет удовлетворено.
— Как знаешь. Мне важны лишь деньги в этой ситуации.
— Как и в любой другой, — бесцветным тоном констатировала Саша.
— Думаю, разговор окончен. Жду его результатов.
* * *
Саша вернулась в больницу к Давиду и на следующий день, и через день тоже. Постепенно она привыкла к определенному графику, большую часть времени которого занимал Давид и мысли о нем. Девушке даже пришлось переехать в его дом, потому что ничего естественнее для невесты сына не могло и быть. Разумеется, это мама и тетка Наринэ настояли на том, чтобы Саша поселилась в пустующем без хозяина доме, и даже помогли обустроиться там. Постепенно быт семьи Атасунц был сформирован по-новому, с оглядкой на произошедшее с Давидом и появлением в семье Саши.
Утро Анаит и Наринэ теперь неизменно начиналось с звонка невестке. Они наперебой спрашивали ее о том, как спалось, какие планы на день, не нужно ли ей чего. Саша улыбалась этой сумбурной, но оттого искренней заботе и отвечала на каждый их вопрос. Часто они вместе приходили в больницу к Давиду, а после вместе отправлялись домой. Чтобы не оставаться наедине с горем, чтобы чувствовать силу духа, который аккумулировался только совместно.
Саша стала для семьи незаменимой поддержкой. Родня Давида до слез радовалась тому, что есть в этом мире человек, который любит его так же сильно, как они сами. Они чувствовали, что и горе случившегося так же поделено между ними поровну. Нести этот крест было легче. Они верили, что их Давид обязательно очнется, ведь не сможет уйти, оставив ее одну, ведь она так ждет его пробуждения.
Как и было условлено договором с матерью, Саша подготовила все необходимое для перевода обещанной суммы. Так девушке удалось убить двух зайцев одним выстрелом: Павлик через какое-то время сможет перебраться к ней, а Атасунцы не понесут потери из-за промышленного шпионажа, который изначально был целью матери. Теперь у нее будут деньги, чтобы рассчитаться с долгами и закупить материалы для производства.
Мать сама отправила Сашу решить все сопутствующие вопросы через Михаила. Она вновь демонстрировала удивительную преданность своему извечному принципу: способы не важны, первичен лишь результат.
