Шихарева Варвара
ПОДАРОК ДЛЯ ДОЧЕРИ
1
День на базе института Истории, расположенной в Меловом периоде, шел как обычно – возле огромных круглых окон из ударопрочного стекла стояли многочисленные камеры; ученые сидели за выстроенными в полукруг столами – каждый за своим персональным компом, и обрабатывали поступившие с камер вчерашние изображения. Важная, но нудная и кропотливая работа, не имеющая ничего общего с теми представлениями, что царили в головах обывателей о временных путешественниках.
Не было ни дерзких вылазок наружу, ни, тем более, беготни с бластером наперевес среди гигантских папоротников, хвощей и непроходимых хвойных лесов. Никто не охотился на пситтакозавров и не ездил всем коллективом на пикник на спине титанозавра. Не из-за робости исследователей или пресловутого «эффекта бабочки», столь любимого фантастами прошлого – все было намного проще и беспощадней. Вселенная не терпит парадоксов, и потому, хотя люди и нашли способ проникать в прошлое Земли, обмануть само время они по-прежнему не могли. Любой, решивший выбраться за пределы базы безумец, мгновенно обратился бы в ничто, перестав существовать не только в эпохе, в которой его не должно быть никоим образом, но и в двадцать втором веке, из которого он, собственно, и пришел. Как говорили в старину – есть более легкие способы самоубийства.
Тем не менее, хотя ученные и жили на базе, точно в коконе, их наблюдения (увы, только визуальные, потому что нашпигованную датчиками аппаратуру за пределами станции ждало распыление) имели неоспоримую ценность для науки, подтверждая или опровергая многие теории и, казалось бы, непогрешимые истины. Стандартная археология и временные наблюдения теперь шли рука об руку, давая наиболее приближенную к истине картину.
Впрочем, хотя работа временных ученых-историков и была сродни кабинетной, от некоторых неприятных сюрпризов не были застрахованы даже они, что и выяснилось в пятницу 13 октября 2107 года ровно в 16.25.
Перед этим в 16.02 архивирующий уже обработанные данные Виктор неожиданно хлопнул себя по лбу, и, пробормотав что-то невнятное про дырявую память, запросил десятиминутный перерыв – дочке Катюше исполняется сегодня ровно три года, а он забыл отправить ей обещанный подарок. Коллеги, посмеиваясь над забывчивостью собрата, конечно же, отпустили его выполнять отцовский долг.
Виктор ринулся к своей ячейке на базе и, вытащив из ящика старомодную, расписанную цветами картонную коробку, поспешил к порталу связи. Именно через него, словно через пуповину, осуществлялась связь базы с настоящим временем – через него передавалась носители с файлами, необходимые продукты и записки от семей, прибывающих в длительной изоляции ученых. Стационарный проводной телефон мог использоваться историками лишь для связи с родным институтом и решения рабочих моментов, спутниковые сигналы терялись в недрах времени, так что архаичные письма и капсулы с голограммами были единственным способом передать весточку близким.
Виктор записал свое послание заранее, и теперь, вынув из кармана небольшую блестящую капсулу на металлической цепочке, быстро снял с коробки крышку и на несколько секунд замер, вновь гордо осматривая свой подарок и, без сомнения, ценный трофей. Еще до начала командировки в меловой период, он несколько месяцев искал для любимой дочки куклу, вот только современные – слишком яркие, броские, с меняющимся в зависимости освещения цветом глаз и волос, с совершенно одинаковыми улыбками на стандартно идеальных лицах, его не устраивали. Он хотел найти для Катюши другую куклу: такую, какую в далеком детстве подарила его младшей сестре бабушка – пусть не новую и не роскошную, и даже с облупившейся краской на щеках, зато добрую и уютную, с наивно распахнутыми голубыми глазами на пухлом детском личике.
Но увы – все его походы по магазинчикам, торгующим ретро-вещами, заканчивались ничем. Нет, пару раз молодому историку попадались и плюшевые медвежата, и забавный длинноухий щенок, сшитый (редчайший случай!) вручную из белого меха, и даже пластмассовая лошадка на колесах, но куклы, той самой куклы не было!
В день отправки Виктор, уже ни на что не надеясь, зашел еще в один такой вот, подвизающийся на торговле стариной, подвальчик, тоскливо оглядел выставленное на полке барахло, и уже собирался уходить, когда наверху что-то зашуршало, а потом в плечо историку ударил свалившийся с антресоли резиновый мяч, а в руки упало что-то шелестящее и пахнущее пылью.
Когда же секундное замешательство прошло и втянувший голову в плечи ученый открыл глаза, то увидел, что сжимает в руках тщетно искомое до этого дня сокровище! Каштановые, жестковатые, но зато длинные и блестящие волосы, личико из фарфора с добрыми голубыми глазами и робкой улыбкой: кукла словно бы смущенно спрашивала – заберут ли ее с собой из этого невзрачного магазина?.. И Виктор, конечно же, ее забрал – даром, что бледно–голубое платье игрушки казалось вылинявшим и пахло кладовкой, а на ее левой руке не хватало мизинца - игрушка все равно была чудом! Еще большим чудом оказалось то, что продавец не очень-то торговался за приглянувшийся ученому раритет, и даже нашел для куклы нарядную коробку. Вот только времени на то, чтобы забежать домой и оставить подарок для дочки, уже не оставалось, и игрушка отправилась с историком прямо в меловой период.
Теперь же Виктор, бережно приподняв голову куклы, надел ей на шею цепочку с капсулой, закрыл коробку, и быстро написав на крышке адрес, установил ее в транспортировочную ячейку. Задраил лючок и, убедившись, что герметичность не нарушена, нажал «старт». Вспыхнул зеленым огоньком таймер, отсчитывающий этапы отправки, но когда шкала высветилась почти полностью, свет в отсеке связи погас, а в воздухе отчетливо почувствовалась вонь горелого пластика. Еще через секунду зазвенела пожарная сирена, а через пять – включилось резервное освещение, но лампы горели тускло, вполнакала. Встревоженный историк взглянул на таймер, и не смог сдержать облегченного вздоха. На табло светилось «доставлено успешно», а, значит, Катюша не останется без подарка.
К тому времени, когда Виктор покинул отсек, станция уже вернулась в штатный режим – причиной тревоги стало короткое замыкание, от которого нельзя быть застрахованным даже в благополучном 22 веке. Поломка стоила базе одной разбитой камеры – в момент тревоги ее перенастраивали и от неожиданности выпустили из рук, и потери нескольких часов труда одного из сотрудников – несохраненный файл оказался просто-напросто стерт, но, в целом, это не такие уж большие потери.
Оставшаяся до окончания командировки неделя прошла тихо и спокойно, но когда Виктор переступил порог родного дома, Ольга встретила его не поцелуем, а отповедью. Мол, она знала, на что шла, выйдя замуж за одержимого наукой историка, но то, что он за своей работой забыл о дне рождения дочки, уже ни в какие ворота не лезет! Катюша так ждала от папы весточки, а он не то, что подарок не прислал – даже пару слов для голограммы не сказал. Малышка два дня плакала, решив, что папа не вернется. С трудом успокоили.
Виктор только и смог, что схватиться за голову – такой подлости от техники он не ожидал, но и оправдываться не стал. Бросив сумку прямо у двери, он со всех ног бросился в магазинчик, в котором видел щенка из белого меха. Игрушку, к счастью, еще не купили – Катюша не выпускала из рук потешного собакевича целый вечер, и даже спать отправилась вместе с ним.
Историк же, после того, как все улеглось, рассказал жене о потерявшейся во времени кукле и сбившемся таймере. Ольга слушала его молча – только прихлебывала чай из стеклянной чашки, но потом ее пальцы задрожали, и она, поставив на стол внезапно загорчивший чай, тихо спросила.
- А если замыкание произошло бы в день отбытия, вы бы тоже… Потерялись?
Виктор встал и осторожно обнял жену за плечи:
- Портал для отправки персонала устроен по-другому – временной канал в нем поддерживается энергией сразу из двух источников. Нам ничего не грозит. Правда.
Ольга всхлипнула и кивнула - к этому разговору супруги больше не возвращались, а белый щенок хранил сны Катюши ровно до тех пор, пока она не подросла и не перестала верить в сказки.
2
Меченый знал, что нельзя выходить на добычу с тревожным сердцем, но ничего поделать с собою не мог. Хотя ноги уверенного несли его вперед, душа охотника была устремлена назад – туда, где под шкурами дрожала в лихорадке его дочка Ивушка. Ей миновало уже шесть зим – за это время духи болезней почти не трогали ее, девочка росла смышленой и здоровой, но теперь болотная мара жадно пила из дочери жизнь.
Что только не делала Старшая Мать рода, пытаясь отогнать приставшую к внучке злую болезнь – поила отваром из ивовой коры, рисовала охрой защитные знаки на ее лбу, ладонях и ступнях, обтирала тело настойкой из горького корня и кутала девочку в заговоренные шкуры – ничего не помогало!
Ивушка таяла на глазах, и тогда Меченый решил, что если в борьбе со злым духом не помогает женская мудрость, то стоит испытать охотничью хитрость. Матери рода слышат голоса трав и камней, но и у мужчин есть свои секреты, которые они передают из поколения в поколение – они знают, что жизненную силу и крепость тела дает горячая кровь, которую надо выпить из шейной жилы пойманного оленя, а любую болезнь изгонит поджаренное на углях медвежье сердце. И хотя судьба дочери – стать хранительницей огня и знающей травы, Меченый решил нарушить правила и добыть для дочери охотничье лекарство. Вряд ли Старшая Мать, видя, что ее искусство бессильно перед лихорадкой, станет ему перечить, а уж оленя он точно добудет.
Сказано-сделано, вот только лесные духи почувствовали, что охотник ступил на тропу со смущенной душой и немедля покарали его за слабость. Едва Меченый углубился в чащу, как с неба зарядил мелкий дождь – он смывал запахи и клочки шерсти с веток и стволов, уничтожал цепочки следов, но охотник все равно шел вперед. Он вообще отличался редким упрямством и никогда не отступал – эти качества стоили ему разорванного правого уха, а еще принесли новое имя и славу одного из лучших добытчиков рода. Он возвращался с мясом даже тогда, когда другие отступали, потерпев неудачу, но теперь ему понадобилось все его упорство.
Закончился посланный духами дождь, удлинились и заострились отбрасываемые древесными стволами тени, а Меченый все еще блуждал по едва приметным тропам, вслушивался в голоса леса и всматривался в чудом уцелевшие после дождя цепочки следов. И хотя шаг его обутых в башмаки из мягкой кожи ног был по-прежнему бесшумен, а сам охотник внимательно следил за тем, с какой стороны дует ветер, донося до лесных обитателей его запах, его все равно почуяли раньше, чем он заметил свежий след.
Справа раздался низкий рык, затрещал тонкий подлесок под тяжелой тушей, и на тропу перед охотником, свирепо ворча, ступил лесной хозяин. Несмотря на осеннюю пору, он был худ, а мех на боках зверя висел клочьями. Правую же переднюю лапу медведь берег, не наступая на нее в полную силу, и Меченый, присмотревшись, смекнул, что духи свели его с шатуном-подранком. Видно охотники из соседнего рода, не сумев справиться с лесным хозяином, лишь покалечили его – рана оказалось нехорошей, загноилась, и теперь доведенный до бешенства непрестанными болями шатун жаждал расправиться с одним из тех, кто нанес ему обиду. И хотя сил у изнуренного болезнью зверя осталось немного, крайняя злоба и желание отомстить делало его опасным противником. Но еще опаснее он станет, коли испробует человеческого мяса – все знают, что медведи, отведавшие людской плоти, становятся злыми духами. Косматые, свирепые и прожорливые, бродят они вокруг стоянок, похищают детей и женщин, разрывают когтями охотников, и нет с ними никакого сладу. А значит, этот поединок Меченый должен выиграть – и теперь не только ради дочки, но и чтобы отвести от своего рода беду.
Расставив ноги, охотник перехватил поудобней копье: хорошее и надежное, с широким кремневым острием и прочным, достаточно гибким древком, и в то же мгновение медведь, низко пригнув голову, бросился на Меченого. Первый удар охотник нанес со стороны раненной лапы в шею, но хотя человек все рассчитал верно, спутанные колтуны на звериной шерсти ослабили удар. Рана оказалась неглубокой и лишь еще больше разъярила лесного хозяина – охотник едва успел освободить оружие и отскочить в сторону, уходя от выкинутой вперед когтистой лапы, а медведь, мотая башкой, вновь кинулся на человека – больная конечность лишь немного замедляла его.
Второе столкновение произошло иначе - в этот раз Меченый встречал лесного хозяина, уперев конец низко направленного копья в землю. Рассвирепевший зверь, стремясь достать охотника, просто напоролся на острие копья - оно пробило шкуру и вошло глубоко в плоть медведя, но яростный рев лесного хозяина в этот раз совпал с громким древесным хрустом - не выдержав удара, переломалась древко оружия. Лапа с чудовищными когтями прошлась по спине пытающегося увернуться Меченого, разрывая одежду вместе с телом, и хотя удар пришелся вскользь, из ран тут же хлынула кровь.
Еще через миг человек и зверь вновь оказались друг напротив друга – хотя медведь был тяжело ранен, его все еще переполняла ярость вкупе с желанием убить ненавистного двуного, и Меченный, все еще сжимая в руке бесполезный обломок древка, потянулся к кремниевому ножу на поясе. Он понимал, что при следующей атаке смертельно раненый зверь сломает его, точно молодое деревце, но и отступать ему было некуда.
Но тут хранящие род охотника духи наконец-то решили вмешаться в затянувшееся противостояние.
В тропу ударила непонятно откуда взявшаяся ослепительная молния, раздался оглушительный треск, а странная, веющая жаром сила отбросила охотника прямо в заросли подлеска. От боли у Меченого потемнело в глазах, но нового удара не последовало, а когда оглушенный человек нашел в себе силы встать, все уже было кончено.
Медведь, завалившись на бок, неподвижно замер прямо там, где стоял – из его быстро стекленеющих глаз уже ушла жизнь, а от шкуры отчетливо тянуло паленым. Вонь от горелой шерсти смешивалась с тем особым ароматом, что всегда чувствуется после сильной грозы, а трава по краям тропы обуглилась и почернела.
Здесь явно не обошлось без Громовика, и Меченый поспешил поблагодарить грозного духа за столь своевременное вмешательство. Сам охотник не часто тревожил духов просьбами, стараясь обходиться собственными силами, а потому неожиданная помощь его не только обрадовала, но и встревожила. С одной стороны Меченому как бы говорили, что он стал на верный путь – медвежье сердце наверняка поможет Ивушке, с другой – у Громовика слишком уж изменчивый нрав: в ярость он впадает столь же быстро, сколь и в благодушие. Именно поэтому первым делом охотник принес могущественному духу требу из тех невеликих запасов, что были у него с собой, и лишь затем подступил к мертвому шатуну.
