ГЛАВА 1 — Будни первого отдела
— Травница — это не только красивые цветы и полезные зелья, но и смачная лихоманка на всю твою физиономию, если рот не прикроешь! Будешь потом ходить в красных пятнах, чихать и чесаться, как блохастый, — пригрозила я Довжику, когда он в очередной раз начал спрашивать о моих карьерных устремлениях.
Мэтр Моренский, дежурный некромант, а заодно и начальник Зеленцовского участка, лениво посмотрел в нашу сторону из своего закутка, но ничего не сказал и вернулся к изучению документов.
— Линка, а что ты будешь делать, если окажешься на неспокойном кладбище и на тебя попрет нежить? — не унимался Довжик.
— Я не окажусь на неспокойном кладбище, потому что, в отличие от тебя, хорошо знаю устав — стажерам и рядовым сотрудникам первого отдела упокойной службы запрещается в одиночестве посещать потенциально опасные объекты, к коим относятся кладбища, не прошедшие проверку и освидетельствование во втором экспертном отделе.
— Так ты бумажки сюда приехала перекладывать? — Довжик заулыбался во все свои тридцать два зуба. — А я думал — карьеру строить собираешься… К фениксам путь мостишь. С такими родителями, как у тебя, в провинции не прозябают. Удивительно, что ты вообще сюда попала. Не иначе как папе своему чем-то досадила. Угадал?
— Малинка, чаю принеси, — потребовал мэтр Моренский, который по своему обыкновению вмешался в наш спор ровно за пару мгновений до того, как мое терпение иссякнет. — А ты, Довжик, чем скудоумием блистать, иди, в булочную сбегай за калачом — время к обеду. Потом полы еще подмети. — Он демонстративно зевнул, прикрыв рот. — И смотрите оба, чтобы у городских кладбищ ноги вашей не было. Не хочу потом кишки собирать между могил да склепов. Разорвут — подниму, ведра в руки дам, сами будете убираться за собой и нежитью.
Не сомневаясь, что мэтр выполнит свое обещание, Довжик покорно побежал в булочную, а я направилась на кухню. Заниматься чаем в мои обязанности не входило, но со старшими не спорят. Тем более — с Моренским.
Наш мэтр был вовсе не стар, а для лунного мага и вообще довольно молод, но война наложила на него отпечаток. Он хорошо чувствовал людей и умел отдать приказ так, что слушались все, даже местные скандалисты. Его можно было бы назвать идеальным начальником, но… в последнее время характер мэтра, прежде спокойный и выдержанный, начал портиться. Моренский все чаще раздражался и злился по пустякам. Причины этого были нам известны, так что никто не обижался. Просто старались лишний раз не перечить и не ошибаться.
Заварив чай, я принесла его мэтру, и сразу получила следующее задание:
— Разбери корреспонденцию, — он кивнул на стол у входа, где лежал ворох писем.
Стандартная процедура. Мне даже нравится. Да, следует признать, большинство заявлений поступают от местных сплетников и сумасшедших, коих в в городе подозрительно много, но ведь есть и серьезные происшествия.
Вскрыла первое письмо.
«Сим свидетельствую, что наша соседка Клунька, семидесяти пяти лет от роду, превратилась в нежить и прокляла моего мужа, после чего он выпил и сломал себе руку!». Спасибо. Следующий.
«А петух у пани Горчавки — не петух, а василиск, коего…» Спасибо. Следующий!
«Ночью оный енот-некромансер выходит из своего черного замка и вместе с армией скелетов и прочих покойников обчищает поля…» О, боги! Опять эти сумасшедшие. Кто-нибудь, пришлите в Заглушье целителя со специализацией по душевным недугам. Похоже, вся деревня сбрендила. Скучно, видать, живется в их медвежьем углу. Жаль, нет у нас свободных магов, чтобы ехать за перевал и выяснять,что эти крестьяне потребляют, если такой бред мерещится.
— Где ваш старший? — услышала я громкий возмущенный голос со стороны дверей. Подняла голову — к нам на огонек забрел здоровенный мужик. Лет ему было под сорок. Косая сажень в плечах, борода лопатой. — Я требую, чтобы меня проводили к самому главному начальнику! — он стукнул тяжелым кулаком по столу, отчего письма и чернильница подскочили на месте. — Это что же делается?! Мы вам уже десяток писем отвезли, а вы палец об палец не ударили! Хороши защитнички! Нежить наши поля вытаптывает! Мы так без урожая останемся.
— А вы, любезный, не кричите, — подал голос мэтр Моренский, выходя из своего закутка, тяжело опираясь на костыль. — Лучше представьтесь для начала и объясните, по какому делу к нам пожаловали.
— Дубко я! Сын старосты. Из Заглушья, — сбавил тон посетитель — с Моренским спорить мало кто решался.
— Заглушье… Заглушье… — мэтр вопросительно посмотрел на меня, хотя прекрасно все помнил и сам.
— Енот-некромансер с армией нежити, которая поля вытаптывает, — послушно подсказала я.
— Да, верно, — кивнул Моренский. — Армия нежити во главе с енотом.
— На черном жеребце! — подсказал Дубко.
— Как скажете. И что же вы хотите, пан… — мэтр вопросительно посмотрел на посетителя, потом принюхался.
— Храпилов, — опомнился тот. — А хочу я, чтобы вы немедля отправили к нам своего человека расследовать это дело.
— Пан Храпилов, а что же, ваш енот со своей нежитью людей убивает? — уточнил мэтр Моренский.
— Нет, но… поля-то топчет.
Принюхавшись по примеру начальства, я поняла, что от посетителя пахнет ракией или чем-то вроде того. Ну вот и объяснение!
— Сильно топчет? — мэтр очень выразительно посмотрел на Дубко и тот как-то совсем сник.
— Ну, может, не так сильно, — пробормотал он. — Но с краю все повыдергали, амбар обнесли, где зерна для посевов хранились, у бабки Федоры клумбу перерыли, у нас в доме куст смородины выкорчевали…
— Знаете, пан Храпилов, сколько жителей здесь, в Зеленце? — перебил его Моренский.
— Не ведаю.
— Тысяча с лишним, — подсказал ему мэтр. — А знаете, сколько магов работает в нашем единственном отделении, которое одно на весь город?
— Сколько?
— Двое. И два стажера. А теперь, как вы думаете, у нас есть лишние маги, чтобы отправлять их к вам на борьбу с полевыми грызунами, которые, прошу отметить, никакой угрозы не представляют и даже урожай вам весь не попортили? Так, с самого края поле вытоптали. Судя по вашим же словам.
— Так амбар же обнесли! Покража, значит!
— И много украли? — Храпилов смутился. Было заметно, что он хочет преувеличить размер бедствия, но боится. — Нет, врать не нужно, я сразу пойму, — тут же предупредил его Моренский.
— Мешок с зерном распотрошили… — убитым голосом ответил Храпилов.
— Один мешок?
— Мешок оставили. Просто распотрошили. И еще навоз…
— Навоз? — переспросил мэтр. — У вас украли навоз?
— Да…
Воцарилась тишина. Мэтр Моренский с опасным любопытством разглядывал Храпилова.
— Ужасное событие! Что же нам теперь с этим делать? — сказал он на полном серьезе. — Придется всем отделом собираться и ехать в Заглушье. Или, может, сразу фениксов позвать? Что мелочиться? Навоз же украли! Пан Храпилов, как вы считаете, я разбираюсь в вопросах лунной магии? — мэтр Моренский теперь казался абсолютно расслабленным, задавал вопросы спокойным и деловитым тоном, но на месте Дубко я бы попридержала язык.
— Конечно, мэтр некромант.
— Так вот, весь мой опыт говорит о том, что еноты лунными магами не бывают — это раз. Нежить не топчет поля, а убивает людей и животных — это два. Даже если предположить странное, что лунный маг превратился в енота и призвал армию нежити, то его целью были бы не ваши поля, а что-то куда более существенное — это три. Но вы бы точно об этом узнали. Что именно вам померещилось, не знаю, но раз люди у вас не пропадают, трупы не появляются, а единственный ущерб — несколько вытоптанных грядок и, как вы говорите, распотрошенный мешок зерна, то не тревожьте нас понапрасну. И если еще раз явитесь лично по такому поводу, оплатите штраф.
— Мэтр, а хотите я с ним съезжу и все проверю? — спросила я, рассчитывая совместить приятное с полезным — посмотреть, что растет за перевалом, а заодно собрать новые травы и полюбоваться на густой лес и высокие водопады, которыми, по слухам, богаты места вокруг Заглушья.
— Еще не хватало, — сурово осадил меня мэтр и повернулся к посетителю: — Пан Храпилов, а хорошо ли вы видели енота-некроманта и его армию нежити?
— Из окна. Он шасть-шасть по нашей деревне. И за ним скелеты.
— А на деревенских улицах ночью, наверное, обычно светло как днем?
— Нет, мэтр. Темно.
— То есть, вы видели только тени?
— Я видел енота-некроманта! — Продолжил упрямиться Храпилов. — Он сидел на коне и лапой указывал скелетам, куда идти и что воровать. Луна тогда полная светила!
Мэтр только глаза закатил.
— Все. Достаточно. Поезжайте, дорогой пан Храпилов, обратно к себе в деревню. И постарайтесь не злоупотреблять ракией. А то, знаете, не только енотов у себя под окном увидите.
— Так вы, что же, думаете, что я пьян?! — тут же вскинулся Храпилов. — Да я только немного пригубил. Для храбрости.
Моренский глянул на него так, что тот забыв о своем желании спорить, быстро покинул помещение. Мэтр тем временем повернулся ко мне.
— Ты, Малинка, кто? — спросил он, хмурясь.
— Стажер.
— Не стажер, а девка дурная! — бросил Моренский раздраженно. — Ты, конечно, маг, но успеешь ли что-нибудь сделать, если кто-то сзади подберется и по голове огреет? Сразу станешь не магом, а девкой. Притом красивой и беззащитной. А я за тебя отвечаю… Хотя согласен, что история странная, — добавил он неохотно и словно размышляя вслух. — Несколько писем, написанных разными почерками, от разных людей. Значит, их это тревожит. Но, — он со значением на меня посмотрел, — будь там что-то действительно опасное, оно бы уже проявилось. И жаловаться бы приходили не на вытоптанные грядки, а на пропавших или убитых. Было бы у нас людей побольше — отправил бы кого-нибудь с опытом. Но имеем, что имеем. Туда мотаться — почти два дня, если в обе стороны. И еще на месте разбираться. Значит, дня на четыре в лучшем раскладе. Допустим, Вранов ночи закроет, а вы днем подежурите, пока он спит. Если случится что — разбудите, — он повернулся к окну, раздумывая. — Можно об этом подумать. Если история продолжится — сам съезжу, но двоих стажеров я на такое дело не отпущу, — мэтр сурово глянул на меня, словно подозревая в тайных умыслах. — Так что попрошу без глупостей. Мы понимаем друг друга, маэстрина?
— Да, мэтр Моренский, — вздохнула я, понимая, что он полностью прав.
— Но история мне не нравится, — пробормотал он, задумчиво глядя в окно.
Последующие несколько дней прошли как обычно — я разбирала письма, бегала по мелким поручениям, ругалась с Довжиком, не вспоминая про Заглушье и его проблемы. Интересно, конечно, что там у них не так, но не станешь же нарушать запрет начальства. А потом у нас закончилась кора ветлы — мэтр Моренский налегал на нее в последнее время. Говорил, мол, голова болит — врал, конечно. Не голова, а нога у него болела. И все об этом знали. Мэтр Вранов вообще требовал, чтобы Моренский отправился телепортом в Рифт, но тот не сдавался.
— Ну построишь ты портал в такую даль, — отговаривался он. — Потом несколько часов будешь отлеживаться, а полностью восстановишься только дня через два. Обратно я вернусь в лучшем случае через неделю. И что вы здесь втроем будете делать? А если что-то случится? И, главное, толку с того немного — ногу-то мне все равно не отрастят. Болеть будет меньше, только и всего. Лучше потерплю.
И терпел, попивая отвар коры. Пока запасы не закончились. А кому идти за новой корой? Малинке. Кому ж еще? Ведь в Зеленце, кроме нас, иных магов и не было. Да что там магов? Мы даже ведьмы своей лишились. Померла. В прошлом году. И новую не вдруг возьмешь — в городах они нужнее. Солнечных магов стало мало, а ведьмы — не самая плохая замена.
Смотреть, как начальство мучается и оттого злится, я не стала. Подхватила сумку, нож и, взяв на конюшне лошадь, отправилась за город к Серебряному ущелью. Там у горной речки Божинки росли желтые ветлы и можно было набрать большой запас коры.
Кожу ласково грело солнце. Шелестела листва деревьев вдоль тракта. Вдохновенно щебетали птицы. Порой над головой проносились стрекозы, перебивая праздник жизни громким и сердитым стрекотанием своих крыльев.
Дорога по предгорьям шла то вверх, то вниз. Настроение было прекрасное. Поздняя весна в наших краях — чудесное время. Хочется петь и радоваться жизни и удивительному миру вокруг.
Мурлыкая под нос что-то легкомысленно-радостное, я не торопила свою спокойную белую кобылку с подходящим именем Ромашка и больше любовалась окрестностями, чем смотрела на дорогу.
Мы были уже совсем близко к реке, как вдруг лошадь, до того времени спокойная, начала волноваться, не желая идти дальше. Отъехав немного назад, я привязала ее к дереву рядом с небольшим ручейком и вернулась пешком обратно.
Проверив силовые линии, прикоснулась к земле рукой, отправив легкий магический импульс в попытке понять, есть ли поблизости кто-то опасный.
Ничего и никого. Лиса с лисятами шебаршились в норе, мыши шныряли по своим делам, змеи, насекомые жили своей размеренной жизнью и не происходило ровным счетом ничего существенного. Магические нити тоже вели себя как обычно. Склоны ущелья тоже были достаточно прочными, не угрожая никаким обвалом. Что еще может быть не так? Объяснением могло быть что угодно, включая сдохшую неподалеку мышь и запах, который почувствовала лошадь, но не ощутила я.
До Божинки идти было совсем недалеко, поэтому я расседлала Ромашку и, оставив ее щипать траву у дерева, отправилась к реке пешком. Подходящие для моих целей желтые вербы росли у самой воды на каменистом берегу. Чтобы до них добраться, нужно было спуститься по узенькой тропинке, идущей вниз по крутому обрывистому склону. Лошадь тут все равно бы не прошла.
Осторожно ступая, спустилась к реке. Проверила ветки у первого дерева — суховаты. Прошла к другому. Это оказалось в самый раз. Переходя от дерева к дереву, я срезала кору с некоторых веточек, стараясь брать не слишком много и только с одной стороны, чтобы не навредить. Постепенно сумка наполнялась. Но и время близилось к обеду.
За лошадь волноваться не приходилось. Расстояние здесь было небольшое, так что иногда я проверяла, все ли у нее хорошо. Ромашка сначала мирно щипала траву вокруг дерева. Потом напилась воды и отдыхала, не подавая ни малейших признаков тревожности.
Вытащив кусок хлеба с вареной курицей, я устроила себе небольшой привал, планируя потом продолжить свое занятие. Чем больше коры соберу, тем дольше не придется отпрашиваться у Моренского. Мэтр не любил, когда мы с Довжиком отлучались из города и в одиночестве исследовали окрестности. И жестко требовал, чтобы возвращались дотемна. Довжика это злило. «Трясется над всеми, как наседка, — ругался он в такие моменты. — Старый пень! У меня бабка и то не такая доставучая. Ясное же дело, что всю нежить давно повывели, а он все не успокоится!».
Строго говоря, никаким старым пнем Моренский не был. Ему весной всего-то тридцать шесть исполнилось. Но в его черных как смоль волосах уже завелось достаточно седины, а в глазах все чаще появлялась смертельная усталость. Но что тут поделаешь? Война делает людей старше на целую жизнь.
К строгости Моренского я относилась спокойно, хотя порой это и доставляло неудобства — обидно безвылазно сидеть в городе, когда вокруг чудесная природа и столько интересного в окрестностях. И все же наши мэтры считали, что в окрестностях небезопасно, а им в таких делах доверять следовало больше, чем Довжику.
