ГЛАВА 1 — Будни первого отдела
— Травница — это не только красивые цветы и полезные зелья, но и смачная лихоманка на всю твою физиономию, если рот не прикроешь! Будешь потом ходить в красных пятнах, чихать и чесаться, как блохастый, — пригрозила я Довжику, когда он в очередной раз начал спрашивать о моих карьерных устремлениях.
Мэтр Моренский, дежурный некромант, а заодно и начальник Зеленцовского участка, лениво посмотрел в нашу сторону из своего закутка, но ничего не сказал и вернулся к изучению очередного старинного манускрипта, попутно делая пометки в толстом блокноте.
— Линка, а что ты будешь делать, если окажешься на неспокойном кладбище и на тебя попрет нежить? — не унимался Довжик.
— Я не окажусь на неспокойном кладбище, потому что, в отличие от тебя, хорошо знаю устав — стажерам и рядовым сотрудникам первого отдела упокойной службы запрещается в одиночестве посещать потенциально опасные объекты, к коим относятся кладбища, не прошедшие проверку и освидетельствование во втором экспертном отделе.
— Так ты бумажки сюда приехала перекладывать? — Довжик заулыбался во все свои тридцать два зуба. — А я думал — карьеру строить собираешься… К фениксам путь мостишь. С такими родителями, как у тебя, в провинции не прозябают. Удивительно, что ты вообще сюда попала. Не иначе как папе своему чем-то досадила. Угадал?
— Малинка, чаю принеси, — потребовал Моренский, который по своему обыкновению вмешался в наш спор ровно за пару мгновений до того, как мое терпение иссякнет. Взгляд мэтра скользнул по моему возмущенному лицу, и показалось, будто в уголках его глаз собрались крохотные морщинки, намечающие тень улыбки. Но они быстро исчезли, а, возможно, они мне просто померещились. — А ты, Довжик, чем скудоумием блистать, иди, в булочную сбегай за калачом — время к обеду. Потом полы еще подмети. — Он демонстративно зевнул, прикрыв рот. — И смотрите оба, чтобы у городских кладбищ ноги вашей не было. Не хочу потом кишки собирать между могил да склепов. Разорвут — подниму, ведра в руки дам, сами будете убираться за собой и нежитью.
Не сомневаясь, что мэтр выполнит свое обещание, Довжик покорно побежал в булочную, а я направилась на кухню. Заниматься чаем в мои обязанности не входило, но со старшими не спорят. Тем более — с Моренским.
Наш мэтр был вовсе не стар, а для лунного мага и вообще довольно молод, но война наложила на него свой отпечаток — словно совсем еще новая картина вдруг покрылась кракелюром. Но когда Моренский писал отчеты, разговаривал с Врановым или получал вестников из Рифта, с его лица слетала маска усталой суровости, и оно становилось сосредоточенным и острым — лицом умного и деятельного мужчины, повидавшего слишком много смертей и горя.
Моренский хорошо чувствовал людей и умел отдавать приказы так, что слушались все, даже местные скандалисты. Его можно было бы назвать идеальным начальником, но… в последнее время характер мэтра, прежде спокойный и выдержанный, начал портиться. Моренский все чаще раздражался и злился по пустякам. Причины этого были нам известны, так что никто не обижался. Просто старались лишний раз не перечить и не ошибаться.
Заварив чай, я принесла его мэтру, и сразу получила следующее задание:
— Разбери корреспонденцию, — он кивнул на стол у входа, где лежал ворох писем.
— Да, маэстро.
Мэтр казался совершенно спокойным, но я сразу заметила, что он на долю мгновения прищурил правый глаз. И это был плохой признак — у него опять болела правая нога, точнее — то, что от нее осталось. Не задавая лишних вопросов, я достала с полки полотняный мешок с запасами коры желтой ветлы.
— У тебя что-то болит? — лениво поинтересовался Моренский, отрываясь от своих записей и расчетов.
— Нет, но я хотела…
— Делай то, что тебе говорят! Самодеятельностью будешь заниматься, когда станешь полноправным сотрудником упокойной службы и то не всегда! — в голосе мэтра слышалось раздражение, значит, нога болела все сильнее.
Я не обижалась на него — мне казалось, что в такие моменты злость адресована не столько окружающим, сколько ему самому, собственной слабости, которую он так яростно пытался скрыть ото всех, даже от самого себя.
Спорить было глупо, и, положив мешочек с корой на место, я взяла письма и села за свой стол.
Стандартная процедура. Довжик считал ее скучной, но мне, пожалуй, нравилось разбирать корреспонденцию. Большинство заявлений поступали от местных сплетников и сумасшедших, коих в в городе имелось немало, но случались и чуть более серьезные происшествия… правда, к их расследованию нас не подпускали.
Вскрыла первое письмо.
«Сим свидетельствую, что наша соседка Клунька, семидесяти пяти лет от роду, превратилась в нежить и прокляла моего мужа, после чего он выпил и сломал себе руку!». Спасибо. Следующий.
«А петух у пани Горчавки — не петух, а василиск, коего…» Спасибо. Следующий!
«Ночью оный енот-некромансер выходит из своего черного замка и вместе с армией скелетов и прочих покойников обчищает поля…» О, боги! Опять эти сумасшедшие. Кто-нибудь, пришлите в Заглушье целителя со специализацией по душевным недугам. Похоже, вся деревня сбрендила. Скучно, видать, живется в их медвежьем углу. Жаль, нет у нас свободных магов, чтобы ехать за перевал и выяснять,что эти крестьяне потребляют, если такой бред мерещится. Уже почти четыре месяца нас письмами закидывают, между прочим!
— Где ваш старший? — услышала я громкий возмущенный голос со стороны дверей. Подняла голову — к нам на огонек забрел здоровенный мужик. Лет ему было под сорок. Косая сажень в плечах, борода лопатой. — Я требую, чтобы меня проводили к самому главному начальнику! — он стукнул тяжелым кулаком по столу, отчего письма и чернильница подскочили на месте. — Это что же делается?! Мы вам уже десяток писем отвезли, а вы палец об палец не ударили! Хороши защитнички! Нежить наши поля вытаптывает! Мы так без урожая останемся!
— А вы, любезный, не кричите, — подал голос мэтр Моренский, выходя из своего закутка, тяжело опираясь на костыль. — Лучше представьтесь и объясните, по какому делу к нам пожаловали.
— Дубко я! Сын старосты. Из Заглушья, — сбавил тон посетитель — с Моренским спорить мало кто решался.
— Заглушье… Заглушье… — мэтр вопросительно посмотрел на меня, хотя прекрасно все помнил и сам.
— Енот-некромансер с армией нежити, которая поля вытаптывает, — послушно подсказала я.
— Да, верно, — кивнул Моренский. — Армия нежити во главе с енотом.
— На черном жеребце! — подсказал Дубко.
— Как скажете. И что же вы хотите, пан… — мэтр вопросительно посмотрел на посетителя, потом принюхался.
— Храпилов, — опомнился тот. — А хочу я, чтобы вы немедля отправили к нам своего человека расследовать это дело.
— Пан Храпилов, а что же, ваш енот со своей нежитью людей убивает? — уточнил мэтр Моренский.
— Нет, но… поля-то топчет.
Принюхавшись по примеру начальства, я поняла, что от посетителя пахнет ракией или чем-то вроде того. Ну вот и объяснение!
— Сильно топчет? — мэтр очень выразительно посмотрел на Дубко, и тот как-то совсем сник.
— Ну, может, не так сильно, — пробормотал он. — Но с краю все повыдергали, амбар обнесли, где зерна для посевов хранились, у бабки Федоры клумбу перерыли, у нас в доме куст смородины выкорчевали…
— Знаете, пан Храпилов, сколько жителей здесь, в Зеленце? — перебил его Моренский.
— Не ведаю.
— Тысяча с лишним, — подсказал ему мэтр. — А знаете, сколько магов работает в нашем отделении, которое одно на весь город?
— Сколько?
— Двое. И два стажера. А теперь, как вы думаете, у нас есть лишние маги, чтобы отправлять их на борьбу с полевыми грызунами, которые, прошу отметить, никакой угрозы не представляют и даже урожай вам не попортили? Только по полю слегка потоптались. Судя по вашим же словам.
— Так амбар же обнесли! Покража, значит!
— И много украли? — Храпилов смутился. Было заметно, что он хочет преувеличить размер бедствия, но боится. — Нет, врать не нужно, я сразу пойму, — тут же предупредил его Моренский.
— Мешок с зерном распотрошили… — убитым голосом ответил Храпилов.
— Один мешок?
— Мешок оставили. Просто распотрошили. И еще навоз…
— Навоз? — переспросил мэтр. — У вас украли навоз?
— Да…
Воцарилась тишина. Мэтр Моренский с опасным любопытством разглядывал Храпилова.
— Ужасное событие! Что же нам теперь с этим делать? — сказал он на полном серьезе. — Придется всем отделом собираться и ехать в Заглушье. Или, может, сразу фениксов позвать? Что мелочиться? Навоз же украли! Пан Храпилов, как вы считаете, я разбираюсь в вопросах лунной магии? — мэтр Моренский теперь казался абсолютно расслабленным, задавал вопросы спокойным и деловитым тоном, но на месте Дубко я бы попридержала язык.
— Конечно, мэтр некромант.
— Так вот, весь мой опыт говорит о том, что еноты лунными магами не бывают — это раз. Нежить не топчет поля, а убивает людей и животных — это два. Даже если предположить странное, что лунный маг превратился в енота и призвал армию нежити, то его целью были бы не ваши поля, а что-то куда более существенное — это три. Но вы бы точно об этом узнали. Что именно вам померещилось, не знаю, но раз люди у вас не пропадают, трупы не появляются, а единственный ущерб — несколько вытоптанных грядок и, как вы говорите, распотрошенный мешок зерна, то не тревожьте нас понапрасну. И если еще раз явитесь лично по такому поводу, оплатите штраф.
— А Радица! — спохватился мужик.
— Что — Радица? — нахмурился Моренский.
— Радица Бойчанова у нас пропала.
— Когда?
— Год назад.
— И вы целый год об этом молчали? — Моренский с иронией изогнул правую бровь.
— Так она же нашлась! — радостно заверил его Дубко.
Я не выдержала, хихикнула, за что удостоилась укоризненного взгляда от мэтра, и закрыла рот рукой.
— Тогда о чем мы вообще говорим? — с раздражением спросил Моренский.
— Но…
— Мэтр, а хотите я туда наведаюсь и все проверю? — спросила я, отвлекая внимание на себя.
Мне нравилась идея поехать в Заглушье. Можно совместить приятное с полезным — посмотреть, что растет за перевалом, собрать новые травы и полюбоваться на густой лес и высокие водопады, которыми, по слухам, богаты те края.
— Еще не хватало, — сурово осадил меня Моренский и повернулся к посетителю: — Пан Храпилов, а хорошо ли вы видели енота-некроманта и его армию нежити?
— Из окна. Он шасть-шасть по нашей деревне. И за ним скелеты.
— А на деревенских улицах ночью, наверное, светло как днем?
— Нет, мэтр. Темно.
— То есть, вы видели в только тени?
— Я видел енота-некроманта! — Продолжил упрямиться Храпилов. — Он сидел на коне и лапой указывал скелетам, куда идти и что воровать. Луна тогда полная светила! И, между прочим, скоро опять полнолуние!
Мэтр только глаза закатил.
— Все. Достаточно. Поезжайте, дорогой пан Храпилов, обратно к себе в деревню. И постарайтесь не злоупотреблять ракией. А то, знаете, не только енотов у себя под окном увидите.
— Так вы, что же, думаете, что я пьян?! — тут же вскинулся Храпилов. — Да я только немного пригубил. Для храбрости.
— Хватит! — внезапно рявкнул Моренский. Дубко подпрыгнул и побледнел, а я вздрогнула. — Если вы, драгоценный мой, не в состоянии внятно сформулировать свою проблему, а предпочитаете городить огород из глупостей и фантазий, то не тратьте мое время! Еще слово и вам придется оплатить штраф! — Моренский глянул на Дубко так, что тот, забыв о своем желании спорить, быстро покинул помещение. Мэтр тем временем повернулся ко мне.
— Ты, Малинка, кто? — спросил он, хмурясь.
— Стажер.
— Не стажер, а девка дурная! — в голосе звучало раздражение. — Ты, конечно, маг, но успеешь ли что-нибудь сделать, если кто-то сзади подберется и по голове огреет? Сразу станешь не магом, а девкой. Притом красивой и беззащитной. А я за тебя отвечаю… Хотя согласен, что история странная, — добавил он неохотно и продолжил говорить, размышляя вслух. — Несколько писем, написанных разными почерками, от разных людей. Значит, их это тревожит. И пишут они все по большей части сразу после полнолуний или вон даже как сейчас — во время. Четыре месяца подряд. Но, — он со значением на меня посмотрел, — будь там что-то действительно опасное, оно бы уже проявилось. И жаловаться бы приходили не на вытоптанные грядки. Было бы у нас людей побольше — отправил бы кого-нибудь с опытом. Но имеем, что имеем. Туда мотаться — почти два дня, если в обе стороны и без спешки. Значит, уехать придется минимум дня на четыре, — он повернулся к окну, раздумывая. — Двоих стажеров я на такое дело не отпущу, а Вранову уезжать нельзя. Что ж, посмотрим, может, сам съезжу позже. А пока, маэстрина, — мэтр сурово глянул на меня, словно подозревая в тайных умыслах. — Попрошу без глупостей. Мы понимаем друг друга?
— Да, мэтр Моренский, — вздохнула я, понимая, что он полностью прав.
— Иди, коры мне завари, — велел он неохотно.
Последующие несколько дней прошли как обычно — я разбирала письма, бегала по мелким поручениям, ругалась с Довжиком, не вспоминая про Заглушье и их проблемы. Интересно, конечно, что там у них не так, но не станешь же нарушать запрет начальства.
Потом у нас закончилась кора ветлы — Моренский в последнее время все больше и больше на нее налегал. Отвар был горький, но мэтр пил его кружками, даже не морщась.
А кому идти за новой корой? Малинке. Кому ж еще? Ведь в Зеленце, кроме нас, иных магов и не было. Да что там магов? Мы даже ведьмы своей лишились. Померла старушка. В прошлом году. И новую не вдруг возьмешь — в городах они нужнее.
Смотреть, как начальство мучается и оттого злится, я не стала. Подхватила сумку, нож и, взяв на конюшне лошадь, отправилась за город к Серебряному ущелью. Там у горной речки Божинки росли желтые ветлы и можно было набрать большой запас коры.
Кожу ласково грело солнце. Шелестела листва деревьев вдоль тракта. Вдохновенно щебетали птицы. Порой над головой проносились стрекозы, перебивая праздник жизни громким и сердитым стрекотанием своих крыльев.
Дорога по предгорьям шла то вверх, то вниз. Настроение было прекрасное. Весна в наших краях — чудесное время. Хочется петь и радоваться жизни и удивительному миру вокруг.
Мурлыкая под нос что-то легкомысленно-радостное, я не торопила свою спокойную белую кобылку с подходящим именем Ромашка и больше любовалась окрестностями, чем смотрела на дорогу.
Мы были уже совсем близко к реке, как вдруг лошадь начала волноваться, а потом и вовсе отказалась идти дальше.
Проверив силовые линии, я прикоснулась к земле рукой и отправила легкий магический импульс в попытке понять, есть ли поблизости кто-то опасный.
Ничего и никого. Лиса с лисятами шебаршились в норе, мыши шныряли по своим делам, змеи, насекомые жили своей размеренной жизнью и не происходило ровным счетом ничего существенного. Магические нити тоже вели себя как обычно, а склоны ущелья были достаточно прочными, не угрожая никаким обвалом. Что еще за ерунда? Впрочем, объяснением могло быть что угодно, включая сдохшую неподалеку мышь и запах, который почувствовала лошадь, но не ощутила я.
До Божинки идти оставалось недалеко, поэтому я расседлала Ромашку и, оставив ее щипать траву у дерева, отправилась к месту пешком. Подходящие для моих целей желтые вербы росли у самой воды на каменистом берегу.
