Ледяное сердце
Мне, наверное, не повезло родиться ведьмой.
Рассматривая заснеженную деревню, вьющиеся густые столбы дыма из труб, темнеющий за речкой лес, проплывающие над ним тяжёлые синие тучи, я всё думала о том, что я невезучая. Мне нравится жить в деревне. Ведьмам плохо в городе, но из-за своего положения я обязана жить в столице, где меня обучает премудростям ведьмовского дела сама Верховная ведьма.
Но я так устала…
Вот и приехала к бабушке, не сказав никому. Чёрный, быстро тающий силуэт поезда уплыл вдаль, оставив напоследок запах гари и мазута. Мама будет переживать, что я никого не предупредила. Но я устала. Все эти интриги, шепотки, вечные проклятия, попытки подчинить мой разум.
Надоело. Всё, точка. Буду жить в глуши.
– Красиво тут, – прошептала тихо-тихо, боясь нарушить деревенскую благодать и умиротворение.
От окружающего благолепия хотелось плакать, если бы не одно «но». Это была не та деревня, где жили бабушка и дедушка по маминой линии. По папиной уже давно никто не жил, даже вампирами. Папа у меня сирота в полном смысле этого слова. Его создатель тоже превратился в прах.
Постояла ещё немного, ощущая холод, хотя на самом деле я ведьма и холод мне нипочём, а если вдруг умру, папка воскресит вампиршей. Но делать он это, конечно же, не хочет, так маме и сказал, что бы даже не надеялась умереть молодой на его руках.
Посмотрела на свои сапожки на каблуках, на дорогу, ведущую от станции, которая обозначалась наполовину синей будкой с надписью названия деревни. Именно эта надпись и поразила меня до глубины души странной подставой. Как я могла перепутать Голубцы с Голубцово?
Однако мне здесь определённо нравилось. Навскидку насчитала десять дворов и решила направиться в магазинчик, расположившийся рядом со станцией. Нужно же узнать, когда следующий поезд и есть ли здесь где остановиться. Не пройдя и двух шагов, замерла, вновь уперев взгляд в будку с названием станции. Логичнее узнать у железнодорожников, эти точно ведали о расписании поездов.
Я усмехнулась вдруг пришедшей в голову мысли. Если судьба тебя направила по незапланированной дорожке, значит, ждёт тебя что-то весьма занимательное. И грех отворачиваться от такого подарка судьбы.
Поставив чемодан, я достала из сумочки зажигалку и свечку, запалила фитилёк, прикрывая пламя рукой. Нужно было проверить, есть ли в деревне ведьма. Если да, то мне прямая дорога к ней, как к соратнице по цеху. Хм, ведьм здесь не водилось, зато было что-то интересное в лесу за речкой, куда меня тянуло со страшной силой.
– Эй, девка. Чего встала? – Из будки высунулся мужчина, выглядел он намного старше своих лет, морщинистый, чуть опухший, явно только проснувшийся.
– Забыла, где бабушка живёт.
Да, я умею быть милой, главное при этом сильно не улыбаться, чтобы не спугнуть добродушного дядечку.
– Как звать бабушку? Я тут всех знаю.
– Мария? – выдала наугад первое попавшееся имя.
Мужчина чуть подумал, затем оглядел меня с головы до ног и выдал своей вердикт:
– Ты, наверное, к Смирновым. У них дочка в городе живёт.
Тут я чуть не усмехнулась. В их так называемом городе, которому до столицы как до Луны, такую брендовую одежду, как на мне, не купить даже через интернет. Я всё же не простая девица. Да и ведьма не простая, а из очень обеспеченной семьи! Но я не кичусь своим приданым. Все и так знают, что я не только завидная невеста, но и просто сокровище, ключ к власти и богатству. И это меня сильно утомляет.
Но простому деревенскому жителю до лампочки последние тенденции моды – одета и ладно.
– Да, к Смирновым, – радостно улыбнулась, преисполнившись энтузиазмом.
– Тебе туда, – указал мужчина на единственную дорогу, что вела вниз, к реке. – Пятый дом справа. Привет Марии Адольфовне передавай от Сани Паерского.
– Адольфовна, – поджимая губы, покивала я головой. Солидное отчество у моей псевдобабули. Ну что же, пора познакомиться с новыми родственничками.
– А как часто поезда в город едут? – уточнила я у мужчины, хотевшего уже было закрыться в своей будке.
– Через день. Обратно только завтра, – обнадёжил меня Саня Паерский.
Я благосклонно поблагодарила его. Бедный парень. Пить ему надо меньше. Печень еле держится. Решила его отблагодарить по-настоящему и наслала заговор от пьянства. А так как благое дело делается от чистого сердца и не за спасибо, решила убраться поскорее. А то эффект от заговора мгновенный, а стопочка уже притомилась у него на столе.
Я ощутила прилив сил. Всё же благотворительность всегда меня воодушевляла.
В лесу вспорхнула птица, я почувствовала это очень остро. Кто бы ни жил здесь, он явно узнал о моём приезде. Почуял мою ворожбу.
– Интересненько, – в предвкушении улыбнулась, смотря прямо в лес.
Там явно кто-то использовал отвод глаз, так как я никого не заметила. И это при наличии в моей крови генов вампира, пусть и в спящем режиме. Зато зрение у меня от папочки, как и зубки, между прочим, поэтому я сильно не улыбаюсь. Мой дядя Владислав всё никак не может принять не просто факт моего рождения, но и то, что во мне проявлялись признаки вампира, хотя сама я была живая, да ещё и ведьма в придачу. И это при живой матери-ведьме и двоюродной бабуле-ведьме. Но вот такая вот у меня семейка, необычная. А дядька Владислав нервный и противненький вампир. Он меня тоже не особо любил, потому что его заставляли нянчиться со мной. А как переехала в столицу, так он вообще ума лишился, посчитав, что я на его трон посягаю.
А я могу. Всё же прямая наследница Владимира Басарабова! Я Элеонора Басарабова – ведьма в пятом поколении! Трепещи, Голубцово, я иду!
Итак, почему же мне не повезло родиться ведьмой? Почему я родилась именно ведьмой? Этот вопрос не имел ответа. Хотя, если подумать, то, возможно, потому что от вампира никто никогда не рожал, а мама смогла. И все ждали, что я буду обыкновенной девушкой, а я с рождения уже многое могла, потому как всё же наследственность у меня. Врач сказал – мутация крови и много чего наговорил моей мамочке в роддоме. Она думала, что я не выживу. Выжила, а вот роддом нет. Папа в гневе очень страшен. За что обожаю его, вот сил нет! И поэтому на душе у меня так легко и светло, знала я, что папка всегда на моей стороне и всегда во всём поддерживал. А ещё всегда знал, где я нахожусь! Так что обязательно меня найдёт, если я вдруг потеряюсь. А пока я ещё не потерялась, да и телефон не разрядился. Но мне никто не звонил, что, если честно, очень странно.
Поймав эту мысль за хвост, достала телефон и…
– Опа! Вот тебе и конец цивилизации. Связи нет!
Оглядев округу, увидела лишь ели да сосны и ни одной вышки сотовой связи.
– Приехали. Теперь мне точно кирдык! Папка будет в гневе.
Нет, конечно, немного напрягло, что позвонить нет возможности, ну а что я хотела от русской деревни? Правильно – тишь и благодать. Вот и первые звоночки! Надо правильно формулировать желания. Это вам не на альпийских склонах при всех благах цивилизации на лыжах кататься и наслаждаться снегом. Это суровая русская реальность.
– И зима, – протянула я, чувствуя, как начинают замерзать ножки. – Где там моя бабулечка Мария Адольфовна поживает?
Волоча за собой чемодан, я отсчитывала дома и приглядывалась к окнам, чтобы понимать, кто обитает в Голубцово. Людей я чувствовала, но все они были какие-то нелюбопытные. Никто у окошек не сидел, за мной не наблюдал. Обидно. К ним звезда, можно сказать, приехала, а они! Никакой любознательности!
А вот продавщица в местном магазинчике, в который я всё же зашла, прежде чем искать дом Смирновых, была не в меру любопытна. За весёлым разговором она выложила мне как на духу, как моя псевдобабуля поживает и что она совсем одна-одинёшенька, а моя псевдомама как укатила двадцать лет назад в город, так и носа не показывает. И вот тут вышла накладка. Мне-то как раз двадцать. Но выглядела я, конечно, моложе своих лет, так что в легенду вписывалась.
А вот когда я дошла до чуть покосившегося дома, где даже дорожку к крыльцу замело, то поняла, что зря я помогла Сане Паерскому, он, видимо, самый убитый дом для меня выбрал, но ничего-ничего. Отпустив чемодан, закрыла калитку поплотнее, морщась от того, что снег, попав в голенища сапожек, начал таять. Призвав свою силу, выискала в этой разрухе спящего домового. Разбудить его оказалось ой как сложно, старый он, на покой, видимо, решил за Грань смыться. Но я его разбудила, и сумрачный, чуть почерневший от веков старичок испуганно воззрился на меня своими кошачьими глазами.
– И как это понимать? Ты почему за хозяйкой не следишь? Почему дом в таком плачевном состоянии, а забор? Что с забором? Скоро волки сюда как к себе домой будут ходить!
– Так это всё она сама. Молоко не даёт, конфет даже не покупает. Вредная она!
Я закатила глаза, слушая этот детский лепет.
– И что! Когда это из-за конфет домовые так сильно обижались, что умирать вздумали. А ну, быстро всё поправил!
Затем полезла в пакет из магазина и подала старику плитку шоколада, правда, пришлось её распаковывать, а на улице не май месяц, пальцы замёрзли. Я планировала этот шоколад бабуле своей при знакомстве отдать, но, похоже, она не больно-то и любит сладкое.
– Спасибо, хозяюшка, – обрадованно пробормотал домовой, низко поклонился, чуть не лицом в сугроб, а затем посмотрел на шоколад в своих руках так влюблённо, что его даже жалко стало.
– Как звать-то тебя, уважаемый.
– Епифан я, хозяюшка.
– Меня Элеонорой зови. Можно Эля. Ешь и приступай к работе. Я здесь хоть и на пару дней, но чтобы всё было в лучшем виде.
– Слушаю, хозяюшка. Всё сделаю, матушка.
И растаял, а я запоздало крикнула:
– И интернет проведи!
Тут старик появился вновь, удивлённо приподняв кустистые брови. Шоколада в его руках уже не было, зато усы испачканы.
– Чегось провести?
– Интернет!
– Ась? – не понял меня домовой.
Я расстроенно вздохнула. Ну понятно, никаких мне благ цивилизации даже из потустороннего мира не светит.
– Хорошо, а ванна-то тут есть?
– Ванна? – опять не понял старик.
Я уже начала подозревать, что домовой уснул очень-преочень давно.
– Помыться с дороги хочу.
– А, банька! Истоплю в лучших традициях.
– Ой, только давай по-быстрому. Мне просто помыться.
– Как изволишь, матушка, всё справлю, всё сделаю.
И исчез, лопнул как мыльный пузырь. А я, оглядев, сугробное безобразие, хлопнула в ладони, призвала ветер и разметала снег на своём пути.
– Приехала, называется, к бабушке. Не отдых, а одна работа.
Силы тратить не хотелось, но, видимо, придётся. Иначе как здесь всё разгрести, чтобы получать удовольствие от отдыха.
Пока расчищала дорожки, домовой уже поправил покосившийся дом. Тот проснулся ото сна, чуть встряхнулся, словно собака, и засиял как новенький. По крыльцу поднималась – ни одна ступенька не скрипнула.
Я покивала, оценивая труд домового.
– Молодец, уважаю. Вот это мощь.
– Ой, да что ты, хозяюшка. Вот в молодые годы я и не такое мог. Да и сейчас ещё ого-ого, молодым бы пример брать. Обленилась нынче молодёжь, до некоторых не дозваться.
Домовой начал по-стариковски жалобно сетовать на судьбу. И оказалось, он так давно спал, что и новую хозяйку не помнил. Кто такая, чья будет? Кровь незнакомая. Вот и не просыпался он. Дом-то ведьма строила, да только ничего от неё и не осталось: ни запаха, ни силы. Ничего. Даже оберегов уже нет. Кто снял – домовой не помнил.
– Деревня наша раньше большая была. А сейчас, почитай, не осталось никого из прежних. Чую, что домовые ещё есть, да уж незнакомые мне.
– Ну ничего, ничего. Познакомитесь, поучишь их уму-разуму, и деревня вновь разрастётся. Ведь деревня живёт, когда домовые в доме есть и детки рождаются.
– Ой, права ты, хозяюшка. Ещё как права. И верно, что это я вдруг решил, что всё кончено. Ничего не кончено. Зима закончится и весна придёт.
– Вот правильно, – покивала я, заходя на веранду. Здесь такой запах стоял, что я невольно посмотрела на смущённого домового.
– Всё уберу. К утру всё проветрится.
– Спасибо. Давно, видимо, ты здесь не хозяйничал.
– Ой, давно.
Тут невольно увидела в окно лес за рекой и спросила домового:
– А в лесу у нас кто?
– В лесу-то? – Домовой замер, словно вспоминая, постоял, в окно поглядывая. – А пёс его знает. Не кажется он нам, как пришёл туды, так и не кажется. Лесовики-то с нами не больно-то и разговорчивы. А этот и подавно неведом. Все его чуют, а кто – не знаем. Но с его приходом деревня стала вымирать.
– О как. Видимо, надо мне в лесок сходить.
– Ой, хозяюшка, а надо ли? А вдруг там кто посильнее вашего будет.
– Да если и посильнее, но интересно же ж, кто там. Я люблю загадки.
– А если ж обидят? – жалобно выдохнул домовой и так трогательно погладил меня по руке, что я разулыбалась, показывая испуганному старичку клыки.
– Пусть попробует. Я ведьма непростая. Мной не закусишь.
Подмигнув домовому, открыла дверь в сени.
– Здравствуй, бабуля. Я твоя внучка. Погостить приехала, – выкрикнула я, оглядев светлую, явно только что выдраенную кухню и русскую печь в поисках хозяйки. Та нашлась в спальне, где сидела, испуганно озираясь по сторонам.
– Чёй-то? – шептала она, явно не узнавая свой дом.
Я прошла внутрь, рассматривая старушку, вялой рукой поправляющую платок на голове, подслеповато на меня щурящуюся.
– Здравствуй, бабушка Маша, я внучка твоя, Эля. В гости приехала, гостинцы привезла.
– Ага, внучка, – недоверчиво пробубнила старушка лет так восьмидесяти в стареньком цветастом фланелевом халате.
Тут появился домой, тихо шепча:
– Хозяюшка, я тут только что узнал – у неё внук. Письма нашёл. Внук Степан.
Я усмехнулась, глядя на бабулю.
– Был внук Степан, а стала внучка Эля.
– Ой ты, бог ты мой! – испуганно ахнула старушка. – Стыдоба-то какая.
– Да уж, хозяюшка. Ты бы поосторожнее со словами, а то и впрямь стыдоба. Это как же: был внук – стала внучка. Это не по-людски.
– Вот вы гляньте-ка на него, – возмутилась я на домового. – Про интернет мы слыхом не слыхивали, а про стыдобу и изменение пола так в курсе.
– Ладно я, старый, ты-то, молодая девица, откуда про такую стыдобу-то знаешь?
– Так интернет мне в помощь, я там и не такое ещё видела.
– Ты с кем разговариваешь-то, умалишённая. Ась?
– С домовым, бабулечка. И как вам не стыдно было его молоком не кормить и конфетами не угощать? Непорядок.
– Домовой? Ты где таких сказок-то наслушалась?
– В интернете, бабуля. Ты давай вставай и гостинцы принимай. И вообще, я есть хочу и в баньку.
– Тотчас сделаю, хозяюшка. Натоплю и сам попарю.
– А вот это лишнее. Ты, деда Епифан, хоть и домовой, да мужик же ж. Я же девица невинная, свою честь блюду как полагается. Да и папка, если узнает, такое тебе устроит.
– Ой, что я оборотней буду бояться, – самодовольно усмехнулся старичок, а я хитро ему подмигнула.
– А кто говорил об оборотнях. Я про вампиров говорю.
– Ой, – вот тут домовой испугался не на шутку. – Но ты же ведьма. Я чую.
– Ведьма, а вот папка мой Мастер. Так что помоюсь я сама. Жалко будет с тобой прощаться, только познакомились.
– И то верно. Мужик я. Так что просто баню истоплю.
– Ты кто такая-то? – вернула к себе внимание Мария Адольфовна, чьё зловещее отчество никак не сочеталось с общей внешностью.
– Внучка я твоя любимая! – громко провозгласила я, добавляя немного силы внушения.
Мне, наверное, не повезло родиться ведьмой.
Рассматривая заснеженную деревню, вьющиеся густые столбы дыма из труб, темнеющий за речкой лес, проплывающие над ним тяжёлые синие тучи, я всё думала о том, что я невезучая. Мне нравится жить в деревне. Ведьмам плохо в городе, но из-за своего положения я обязана жить в столице, где меня обучает премудростям ведьмовского дела сама Верховная ведьма.
Но я так устала…
Вот и приехала к бабушке, не сказав никому. Чёрный, быстро тающий силуэт поезда уплыл вдаль, оставив напоследок запах гари и мазута. Мама будет переживать, что я никого не предупредила. Но я устала. Все эти интриги, шепотки, вечные проклятия, попытки подчинить мой разум.
Надоело. Всё, точка. Буду жить в глуши.
– Красиво тут, – прошептала тихо-тихо, боясь нарушить деревенскую благодать и умиротворение.
От окружающего благолепия хотелось плакать, если бы не одно «но». Это была не та деревня, где жили бабушка и дедушка по маминой линии. По папиной уже давно никто не жил, даже вампирами. Папа у меня сирота в полном смысле этого слова. Его создатель тоже превратился в прах.
Постояла ещё немного, ощущая холод, хотя на самом деле я ведьма и холод мне нипочём, а если вдруг умру, папка воскресит вампиршей. Но делать он это, конечно же, не хочет, так маме и сказал, что бы даже не надеялась умереть молодой на его руках.
Посмотрела на свои сапожки на каблуках, на дорогу, ведущую от станции, которая обозначалась наполовину синей будкой с надписью названия деревни. Именно эта надпись и поразила меня до глубины души странной подставой. Как я могла перепутать Голубцы с Голубцово?
Однако мне здесь определённо нравилось. Навскидку насчитала десять дворов и решила направиться в магазинчик, расположившийся рядом со станцией. Нужно же узнать, когда следующий поезд и есть ли здесь где остановиться. Не пройдя и двух шагов, замерла, вновь уперев взгляд в будку с названием станции. Логичнее узнать у железнодорожников, эти точно ведали о расписании поездов.
Я усмехнулась вдруг пришедшей в голову мысли. Если судьба тебя направила по незапланированной дорожке, значит, ждёт тебя что-то весьма занимательное. И грех отворачиваться от такого подарка судьбы.
Поставив чемодан, я достала из сумочки зажигалку и свечку, запалила фитилёк, прикрывая пламя рукой. Нужно было проверить, есть ли в деревне ведьма. Если да, то мне прямая дорога к ней, как к соратнице по цеху. Хм, ведьм здесь не водилось, зато было что-то интересное в лесу за речкой, куда меня тянуло со страшной силой.
– Эй, девка. Чего встала? – Из будки высунулся мужчина, выглядел он намного старше своих лет, морщинистый, чуть опухший, явно только проснувшийся.
– Забыла, где бабушка живёт.
Да, я умею быть милой, главное при этом сильно не улыбаться, чтобы не спугнуть добродушного дядечку.
– Как звать бабушку? Я тут всех знаю.
– Мария? – выдала наугад первое попавшееся имя.
Мужчина чуть подумал, затем оглядел меня с головы до ног и выдал своей вердикт:
– Ты, наверное, к Смирновым. У них дочка в городе живёт.
Тут я чуть не усмехнулась. В их так называемом городе, которому до столицы как до Луны, такую брендовую одежду, как на мне, не купить даже через интернет. Я всё же не простая девица. Да и ведьма не простая, а из очень обеспеченной семьи! Но я не кичусь своим приданым. Все и так знают, что я не только завидная невеста, но и просто сокровище, ключ к власти и богатству. И это меня сильно утомляет.
Но простому деревенскому жителю до лампочки последние тенденции моды – одета и ладно.
– Да, к Смирновым, – радостно улыбнулась, преисполнившись энтузиазмом.
– Тебе туда, – указал мужчина на единственную дорогу, что вела вниз, к реке. – Пятый дом справа. Привет Марии Адольфовне передавай от Сани Паерского.
– Адольфовна, – поджимая губы, покивала я головой. Солидное отчество у моей псевдобабули. Ну что же, пора познакомиться с новыми родственничками.
– А как часто поезда в город едут? – уточнила я у мужчины, хотевшего уже было закрыться в своей будке.
– Через день. Обратно только завтра, – обнадёжил меня Саня Паерский.
Я благосклонно поблагодарила его. Бедный парень. Пить ему надо меньше. Печень еле держится. Решила его отблагодарить по-настоящему и наслала заговор от пьянства. А так как благое дело делается от чистого сердца и не за спасибо, решила убраться поскорее. А то эффект от заговора мгновенный, а стопочка уже притомилась у него на столе.
Я ощутила прилив сил. Всё же благотворительность всегда меня воодушевляла.
В лесу вспорхнула птица, я почувствовала это очень остро. Кто бы ни жил здесь, он явно узнал о моём приезде. Почуял мою ворожбу.
– Интересненько, – в предвкушении улыбнулась, смотря прямо в лес.
Там явно кто-то использовал отвод глаз, так как я никого не заметила. И это при наличии в моей крови генов вампира, пусть и в спящем режиме. Зато зрение у меня от папочки, как и зубки, между прочим, поэтому я сильно не улыбаюсь. Мой дядя Владислав всё никак не может принять не просто факт моего рождения, но и то, что во мне проявлялись признаки вампира, хотя сама я была живая, да ещё и ведьма в придачу. И это при живой матери-ведьме и двоюродной бабуле-ведьме. Но вот такая вот у меня семейка, необычная. А дядька Владислав нервный и противненький вампир. Он меня тоже не особо любил, потому что его заставляли нянчиться со мной. А как переехала в столицу, так он вообще ума лишился, посчитав, что я на его трон посягаю.
А я могу. Всё же прямая наследница Владимира Басарабова! Я Элеонора Басарабова – ведьма в пятом поколении! Трепещи, Голубцово, я иду!
***
Итак, почему же мне не повезло родиться ведьмой? Почему я родилась именно ведьмой? Этот вопрос не имел ответа. Хотя, если подумать, то, возможно, потому что от вампира никто никогда не рожал, а мама смогла. И все ждали, что я буду обыкновенной девушкой, а я с рождения уже многое могла, потому как всё же наследственность у меня. Врач сказал – мутация крови и много чего наговорил моей мамочке в роддоме. Она думала, что я не выживу. Выжила, а вот роддом нет. Папа в гневе очень страшен. За что обожаю его, вот сил нет! И поэтому на душе у меня так легко и светло, знала я, что папка всегда на моей стороне и всегда во всём поддерживал. А ещё всегда знал, где я нахожусь! Так что обязательно меня найдёт, если я вдруг потеряюсь. А пока я ещё не потерялась, да и телефон не разрядился. Но мне никто не звонил, что, если честно, очень странно.
Поймав эту мысль за хвост, достала телефон и…
– Опа! Вот тебе и конец цивилизации. Связи нет!
Оглядев округу, увидела лишь ели да сосны и ни одной вышки сотовой связи.
– Приехали. Теперь мне точно кирдык! Папка будет в гневе.
Нет, конечно, немного напрягло, что позвонить нет возможности, ну а что я хотела от русской деревни? Правильно – тишь и благодать. Вот и первые звоночки! Надо правильно формулировать желания. Это вам не на альпийских склонах при всех благах цивилизации на лыжах кататься и наслаждаться снегом. Это суровая русская реальность.
– И зима, – протянула я, чувствуя, как начинают замерзать ножки. – Где там моя бабулечка Мария Адольфовна поживает?
Волоча за собой чемодан, я отсчитывала дома и приглядывалась к окнам, чтобы понимать, кто обитает в Голубцово. Людей я чувствовала, но все они были какие-то нелюбопытные. Никто у окошек не сидел, за мной не наблюдал. Обидно. К ним звезда, можно сказать, приехала, а они! Никакой любознательности!
А вот продавщица в местном магазинчике, в который я всё же зашла, прежде чем искать дом Смирновых, была не в меру любопытна. За весёлым разговором она выложила мне как на духу, как моя псевдобабуля поживает и что она совсем одна-одинёшенька, а моя псевдомама как укатила двадцать лет назад в город, так и носа не показывает. И вот тут вышла накладка. Мне-то как раз двадцать. Но выглядела я, конечно, моложе своих лет, так что в легенду вписывалась.
А вот когда я дошла до чуть покосившегося дома, где даже дорожку к крыльцу замело, то поняла, что зря я помогла Сане Паерскому, он, видимо, самый убитый дом для меня выбрал, но ничего-ничего. Отпустив чемодан, закрыла калитку поплотнее, морщась от того, что снег, попав в голенища сапожек, начал таять. Призвав свою силу, выискала в этой разрухе спящего домового. Разбудить его оказалось ой как сложно, старый он, на покой, видимо, решил за Грань смыться. Но я его разбудила, и сумрачный, чуть почерневший от веков старичок испуганно воззрился на меня своими кошачьими глазами.
– И как это понимать? Ты почему за хозяйкой не следишь? Почему дом в таком плачевном состоянии, а забор? Что с забором? Скоро волки сюда как к себе домой будут ходить!
– Так это всё она сама. Молоко не даёт, конфет даже не покупает. Вредная она!
Я закатила глаза, слушая этот детский лепет.
– И что! Когда это из-за конфет домовые так сильно обижались, что умирать вздумали. А ну, быстро всё поправил!
Затем полезла в пакет из магазина и подала старику плитку шоколада, правда, пришлось её распаковывать, а на улице не май месяц, пальцы замёрзли. Я планировала этот шоколад бабуле своей при знакомстве отдать, но, похоже, она не больно-то и любит сладкое.
– Спасибо, хозяюшка, – обрадованно пробормотал домовой, низко поклонился, чуть не лицом в сугроб, а затем посмотрел на шоколад в своих руках так влюблённо, что его даже жалко стало.
– Как звать-то тебя, уважаемый.
– Епифан я, хозяюшка.
– Меня Элеонорой зови. Можно Эля. Ешь и приступай к работе. Я здесь хоть и на пару дней, но чтобы всё было в лучшем виде.
– Слушаю, хозяюшка. Всё сделаю, матушка.
И растаял, а я запоздало крикнула:
– И интернет проведи!
Тут старик появился вновь, удивлённо приподняв кустистые брови. Шоколада в его руках уже не было, зато усы испачканы.
– Чегось провести?
– Интернет!
– Ась? – не понял меня домовой.
Я расстроенно вздохнула. Ну понятно, никаких мне благ цивилизации даже из потустороннего мира не светит.
– Хорошо, а ванна-то тут есть?
– Ванна? – опять не понял старик.
Я уже начала подозревать, что домовой уснул очень-преочень давно.
– Помыться с дороги хочу.
– А, банька! Истоплю в лучших традициях.
– Ой, только давай по-быстрому. Мне просто помыться.
– Как изволишь, матушка, всё справлю, всё сделаю.
И исчез, лопнул как мыльный пузырь. А я, оглядев, сугробное безобразие, хлопнула в ладони, призвала ветер и разметала снег на своём пути.
– Приехала, называется, к бабушке. Не отдых, а одна работа.
Силы тратить не хотелось, но, видимо, придётся. Иначе как здесь всё разгрести, чтобы получать удовольствие от отдыха.
Пока расчищала дорожки, домовой уже поправил покосившийся дом. Тот проснулся ото сна, чуть встряхнулся, словно собака, и засиял как новенький. По крыльцу поднималась – ни одна ступенька не скрипнула.
Я покивала, оценивая труд домового.
– Молодец, уважаю. Вот это мощь.
– Ой, да что ты, хозяюшка. Вот в молодые годы я и не такое мог. Да и сейчас ещё ого-ого, молодым бы пример брать. Обленилась нынче молодёжь, до некоторых не дозваться.
Домовой начал по-стариковски жалобно сетовать на судьбу. И оказалось, он так давно спал, что и новую хозяйку не помнил. Кто такая, чья будет? Кровь незнакомая. Вот и не просыпался он. Дом-то ведьма строила, да только ничего от неё и не осталось: ни запаха, ни силы. Ничего. Даже оберегов уже нет. Кто снял – домовой не помнил.
– Деревня наша раньше большая была. А сейчас, почитай, не осталось никого из прежних. Чую, что домовые ещё есть, да уж незнакомые мне.
– Ну ничего, ничего. Познакомитесь, поучишь их уму-разуму, и деревня вновь разрастётся. Ведь деревня живёт, когда домовые в доме есть и детки рождаются.
– Ой, права ты, хозяюшка. Ещё как права. И верно, что это я вдруг решил, что всё кончено. Ничего не кончено. Зима закончится и весна придёт.
– Вот правильно, – покивала я, заходя на веранду. Здесь такой запах стоял, что я невольно посмотрела на смущённого домового.
– Всё уберу. К утру всё проветрится.
– Спасибо. Давно, видимо, ты здесь не хозяйничал.
– Ой, давно.
Тут невольно увидела в окно лес за рекой и спросила домового:
– А в лесу у нас кто?
– В лесу-то? – Домовой замер, словно вспоминая, постоял, в окно поглядывая. – А пёс его знает. Не кажется он нам, как пришёл туды, так и не кажется. Лесовики-то с нами не больно-то и разговорчивы. А этот и подавно неведом. Все его чуют, а кто – не знаем. Но с его приходом деревня стала вымирать.
– О как. Видимо, надо мне в лесок сходить.
– Ой, хозяюшка, а надо ли? А вдруг там кто посильнее вашего будет.
– Да если и посильнее, но интересно же ж, кто там. Я люблю загадки.
– А если ж обидят? – жалобно выдохнул домовой и так трогательно погладил меня по руке, что я разулыбалась, показывая испуганному старичку клыки.
– Пусть попробует. Я ведьма непростая. Мной не закусишь.
Подмигнув домовому, открыла дверь в сени.
– Здравствуй, бабуля. Я твоя внучка. Погостить приехала, – выкрикнула я, оглядев светлую, явно только что выдраенную кухню и русскую печь в поисках хозяйки. Та нашлась в спальне, где сидела, испуганно озираясь по сторонам.
– Чёй-то? – шептала она, явно не узнавая свой дом.
Я прошла внутрь, рассматривая старушку, вялой рукой поправляющую платок на голове, подслеповато на меня щурящуюся.
– Здравствуй, бабушка Маша, я внучка твоя, Эля. В гости приехала, гостинцы привезла.
– Ага, внучка, – недоверчиво пробубнила старушка лет так восьмидесяти в стареньком цветастом фланелевом халате.
Тут появился домой, тихо шепча:
– Хозяюшка, я тут только что узнал – у неё внук. Письма нашёл. Внук Степан.
Я усмехнулась, глядя на бабулю.
– Был внук Степан, а стала внучка Эля.
– Ой ты, бог ты мой! – испуганно ахнула старушка. – Стыдоба-то какая.
– Да уж, хозяюшка. Ты бы поосторожнее со словами, а то и впрямь стыдоба. Это как же: был внук – стала внучка. Это не по-людски.
– Вот вы гляньте-ка на него, – возмутилась я на домового. – Про интернет мы слыхом не слыхивали, а про стыдобу и изменение пола так в курсе.
– Ладно я, старый, ты-то, молодая девица, откуда про такую стыдобу-то знаешь?
– Так интернет мне в помощь, я там и не такое ещё видела.
– Ты с кем разговариваешь-то, умалишённая. Ась?
– С домовым, бабулечка. И как вам не стыдно было его молоком не кормить и конфетами не угощать? Непорядок.
– Домовой? Ты где таких сказок-то наслушалась?
– В интернете, бабуля. Ты давай вставай и гостинцы принимай. И вообще, я есть хочу и в баньку.
– Тотчас сделаю, хозяюшка. Натоплю и сам попарю.
– А вот это лишнее. Ты, деда Епифан, хоть и домовой, да мужик же ж. Я же девица невинная, свою честь блюду как полагается. Да и папка, если узнает, такое тебе устроит.
– Ой, что я оборотней буду бояться, – самодовольно усмехнулся старичок, а я хитро ему подмигнула.
– А кто говорил об оборотнях. Я про вампиров говорю.
– Ой, – вот тут домовой испугался не на шутку. – Но ты же ведьма. Я чую.
– Ведьма, а вот папка мой Мастер. Так что помоюсь я сама. Жалко будет с тобой прощаться, только познакомились.
– И то верно. Мужик я. Так что просто баню истоплю.
– Ты кто такая-то? – вернула к себе внимание Мария Адольфовна, чьё зловещее отчество никак не сочеталось с общей внешностью.
– Внучка я твоя любимая! – громко провозгласила я, добавляя немного силы внушения.
