К вечеру королеве стало только хуже. А Мэриэн лихорадочно размышляла, кто из лордов мог оказаться главой заговора. Да, не все были довольны тем, как правила королева, и многие хотели, чтобы она больше заботилась об интересах знати, чем о простом народе. Но Мэриэн и подумать не могла, что дойдёт до заговора. Ведь Агрей вела свой род от Райланда Неистового, а значит, в её жилах текла священная кровь — кто посмеет пролить её?!
Как было видно, обошлись без кровопролития. И маленькую принцессу заговорщики тоже наверняка убили бы — тем более зная, что у неё должен проявиться дар.
Вот и проявился, подумала Мэриэн, пробудившись от воспоминаний. Тем временем Эсфи шмыгнула носом, словно собираясь заплакать.
— Не реви, — Мэриэн сказала это жёстче, чем собиралась. Но их выкинули неизвестно где, им придётся бродить по лесам, полным опасностей, и всё из-за Эсфи. Понятное дело, капитан корабля испугался. Мэриэн даже не знала, как бы она поступила на его месте.
Но она была на своём месте — и дала умирающей королеве Агрей слово, что с Эсферетой ничего плохого не случится.
Мэриэн вздохнула — она считала и себя виноватой в случившемся. Надо было рассказать принцессе всю правду ещё раньше, в городе! Несмотря на всю жалость и нежелание говорить. Но хотелось сначала доплыть до Гафарса, устроиться где-нибудь в безопасном месте… Мэриэн мысленно отругала себя за глупость: неужели она всерьёз думала, что Эсфи станет терпеть так долго?
За спиной раздались сдавленные всхлипы.
— Не плачь, — смягчившись, мгновенно откликнулась Мэриэн. Оборачиваться и смотреть на зарёванное личико Эсфи совсем не хотелось, но пришлось.
— Мы обязательно выберемся отсюда.
***
Они продирались через заросли и колючие кусты, и хорошо, что у Эсфи было ещё одно платье, потому как её собственное грозило превратиться в лохмотья. Эсфи постоянно спотыкалась, чуть не наткнулась на острую ветку и сослепу шагнула в муравейник, когда Мэриэн отвлеклась... А потом ей пришлось скидывать муравьёв с визжащей принцессы. Это было нелёгкое путешествие!
Когда они впервые заночевали в лесу, Мэриэн пришлось уговаривать Эсфи, чтобы легла и поспала, а та упрямилась в ответ:
— Я боюсь! А вдруг и ты заснёшь… и тогда нас волки съедят?
— Обещаю, что не засну, — твёрдо сказала Мэриэн, глядя в большие голубые глаза Эсфереты, поглаживая её по руке, пока она не сдалась:
— Ну хорошо. Но я вполглаза буду спать… если что, мигом вскочу!
Конечно, она заснула очень быстро на мягкой подстилке из травы. А потом беспокойно ворочалась, ближе к полуночи всхлипнула и пробормотала: «Мама». Мэриэн вздрогнула и всмотрелась в её лицо — Эсфи страдальчески хмурилась, но так и не проснулась. Укутать бы её поплотнее одеялом — ночью сильно похолодало, — но одеяла не было. И Мэриэн просто легла рядом, чтобы согревать принцессу своим теплом и надеяться, что сама не заснёт.
И вправду обошлось.
Что бы ни снилось Эсфи, она больше не спрашивала о матери. Только однажды, когда они с Мэриэн, продрогшие после дождя, сидели у костра, Эсфи тихо и неуверенно пробормотала:
— Почему нельзя было найти… наказать заговорщиков?
Мэриэн вздохнула. Если б жизнь была такой же простой и справедливой, как сказки, которых принцесса наслушалась в детстве!
— Поздно было кого-то искать, — Мэриэн вспомнила, как изменилась королева за несколько дней. Знать бы, каким ядом её отравили…
Эсфи молчала. За то время, что они провели в лесах, её волшебство не давало о себе знать, и она ни слова о нём не проронила. Мэриэн вела Эсфи за руку, вспоминая, как та родилась, и всё королевство праздновало, а пятнадцатилетняя Мэриэн мечтала, как научит принцессу метать кинжалы и ездить верхом на лошади. Куда там — Эсфи оказалась одной из дэйя.
Дэйя называли тех, кого боги обделили здоровьем, но даровали способности к волшебству. Когда маленькая Эсфи разбила себе коленку и у неё пошла кровь, придворный лекарь торжественно объявил королеве, что у её дочери есть дар. Кровь дэйя – особенная, твердил лекарь, ошибки тут быть не должно. Дар скоро проявится.
Но шли годы, а у принцессы только появлялись новые капризы. То платье ей не нравилось, то кушанье, то посреди ночи хотела сказок и билась в рыданиях, когда её прихоти не исполнялись. Мэриэн как-то послушала историю про шаха и его дочерей — от того придворного, который выиграл в шатрандж, — и радовалась, что принцесса не требует, топая ножками, отрубить чью-то голову.
И всё равно, Мэриэн была подругой Эсфи, иногда пыталась воспитывать, чтобы принцесса не выросла глупой капризницей, а иногда посреди ночи читала ей сказки. Должно быть, тяжело жить в мире, где всё кругом — или неподвижные, или движущиеся цветные пятна. Тогда и новые платья могут стать не в радость.
Вода, сушёное мясо и сухари закончились, Эсфи пришлось переодеться в новое платье, а когда они с Мэриэн выбрались из очередного леса, вдали показался город. И Мэриэн едва не выхватила из ножен свой короткий меч, чтобы исполнить с ним радостный танец. Она была гораздо выносливее Эсфереты, но леса опротивели ей не меньше, чем принцессе. Мэриэн не терпелось встретиться с людьми, а не с белками, дроздами или мелкими жучками, досаждавшими во время ночёвок.
— Что там? — спросила Эсфи, щурясь на солнце. У нового платья капюшона не было, и солнечные лучи золотили её волосы, причёсанные с утра гребнем.
— Город! — Мэриэн хлопнула её по спине и рассмеялась.
Эсфи слабо улыбнулась.
— А что мы будем делать в городе? — держась за руки, они уверенно пошли вперёд.
— Отправим тебя в цех к мастерам, — от облегчения Мэриэн хотелось шутить, а ещё — чтобы Эсфи снова улыбнулась. — Станешь у мастера лучшим подмастерьем, а если что не так… покажешь ему свой дар.
Может, насчёт дара шутить и не следовало, но Мэриэн уже не могла себя остановить.
— Девочек в цех не берут, — ответила Эсфи, и Мэриэн от удивления чуть не остановилась. Она ожидала, что Эсфи гордо поднимет голову и бросит: «Принцессы в цеху не работают!»
— А тебя возьмут. Если не захотят получить камнем по голове, — Мэриэн обрадовалась, услышав, что Эсфи смеётся. Не хотелось видеть её понурой и несчастной, им и без того предстоит немало испытаний.
— Не забывай, что ты моя младшая сестра Миана, — на всякий случай напомнила Мэриэн.
— Я помню, — Эсфи закивала. Ей, конечно, городские каменные стены казались сплошным серым пятном. Но на корабле, перед пробуждением её дара, Эсфи смотрела совсем иначе — как если бы видела. Значит, можно будет понять, когда волшебство появится ещё раз!
Городские ворота были открыты – заходи, кто хочешь, — и окрылённой удачей Мэриэн это показалось знаком дружелюбия и гостеприимства. Она пригладила свои лохматые рыжие волосы, оправила на Эсфи платье, удобнее закинула на спину котомку с пустой бутылью и десятком собранных в лесу грибов. Зажарить на костре не успели — может, в городе удастся.
Кошель с деньгами Мэриэн прятала на груди. Полезет кто — получит рукоятью меча по лбу. Но сейчас о ворах и грабителях думать не хотелось, а хотелось надеяться на лучшее.
Сначала Мэриэн и Эсфи не увидели никого. Им пришлось пройти, оглядываясь, шагов сто, прежде чем отовсюду стали появляться горожане. Огромного роста, с грубыми лицами и выдающимися челюстями, жители города были поистине безобразны, и назвать их людьми язык не повернулся бы. Хотя они стояли на двух ногах, а не на четвереньках, и одежда у них была, сшитая из кусков кое-как обработанных шкур.
Мэриэн попятилась обратно к воротам, цепко держа Эсфи за руку, и оглянулась — двое ухмылявшихся дикарей встали сзади. Мэриэн вытащила свободной рукой меч из ножен — и в собравшейся толпе начали появляться дубины.
— Что такое? — тревожно заговорила Эсфи. Она ничего не понимала, но сморщила нос: от дикарей воняло хуже, чем от моряков на том корабле.
— Молчи, — шёпотом проговорила Мэриэн.
От толпы отделился один — на голове у него была повязка, до того грязная, что Мэриэн не взялась бы угадать её исходный цвет. Дикарь подошёл чуть ближе, и Мэриэн подняла меч. Противник хмыкнул, но испытывать, как хорошо она владеет оружием, не стал. Вместо этого он указал на Эсфи и жестом изобразил, будто бы перерезает ей горло.
— Попробуй, — зло проговорила Мэриэн.
— Это враги? — Эсфи в испуге прижалась к Мэриэн, но отвечать ей было некогда.
Дикарь всё так же руками показал — если путешественницы сдадутся по доброй воле, их не тронут. Делать было нечего, и Мэриэн вернула меч в ножны. Враг протянул короткопалую ручищу, и Мэриэн, стиснув зубы, отцепила ножны с мечом и отдала. Она чувствовала себя так, будто расставалась с величайшим сокровищем.
Дикарь жестом поинтересовался, нет ли у Мэриэн больше оружия? Она покачала головой, думая, что если бы у Эсфи пробудился дар, они попытались бы убежать. Но Эсфи цеплялась за Мэриэн и только шмыгала носом, а волшебство молчало.
Эмгра, или Город Эмегенов, как они себя называли, когда-то назывался по-другому, и здесь жили люди. Летописцы в соседних краях писали, что это был свободный город, где царили мир и благоденствие, а ворота гостеприимно распахивались перед усталым путником. Но однажды пришли дикари с дубинами — многочисленное дикое племя, не знавшее о том, что такое человечность. Они расправились с горожанами, а тех, кто уцелел, сделали своими рабами.
Закрывая печальную страницу летописи, Амарель, ученик старого жреца Фаресара, и подумать не мог, что когда-нибудь окажется в Эмгра. Но кто способен предсказать свою судьбу?
…Амарель ворвался в горящий храм, зовя учителя. Языки пламени ползали по стенам, лизали скамейки для прихожан, пожирали чёрное покрывало на алтаре. Амарель закашлял от дыма, огляделся, борясь с желанием убежать как можно дальше.
— Учитель, — выдохнул Амарель. Он ведь не мог бросить старого жреца одного! Если тот ещё жив, конечно.
— Рэль…
Жив! Амарель бросился на зов и позади алтаря увидел Фаресара, под его телом расплывалась лужа крови. Амарель упал рядом на колени, схватил учителя за безвольную руку.
— Рэль, — Фаресар закашлялся, изо рта его полилась кровь. — Возьми…
В левой руке у него была зажата небольшая палочка из горного хрусталя. Священная реликвия храма Кальфандры, она хранилась здесь веками, со слов учителя.
— Что мне надо будет делать? — Амарель осторожно вынул палочку из пальцев Фаресара, спрятал её у себя за пазухой.
— Направить на врага… Описать круг… Заклинание… Эл-ги-та… ранит или убьёт.
Амарель торопливо кивнул.
— Понял.
— Теперь иди, — Фаресар еле слышно вздохнул, отпуская Амареля.
— Учитель, я помогу вам… Я слышал, что все храмы Кальфандры подожгли, а жрецов убивают, но может быть, мы в лесу спрячемся!
— Я всё равно умру. Иди! — Фаресар оттолкнул снова протянутую к нему руку Амареля. Недалеко от храма послышались чьи-то истошные крики, затем они стихли, и Амарель порывисто поднялся на ноги.
— Король, — прошептал Фаресар. — Он давно хотел расправиться с нами. Он и его маги…
Амарель молча смотрел на него сверху вниз. Он не находил слов, чтобы попрощаться с учителем — суровым, порой жёстким и непреклонным, но единственным близким человеком, который был у Амареля.
— Ты теперь… жрец, — и Фаресар умолк. Глаза его уставились в потолок, и вот сейчас Амарелю стало по-настоящему страшно, страшнее, чем прежде. Искры с догорающего алтарного покрывала попали на его плащ. Тот вспыхнул, Амарель торопливо скинул его и побежал прочь из храма. Скорее к городским воротам!
И только очутившись в лесу, Амарель смог вытереть с лица слёзы.
Однажды Амарель услышал от учителя, что волшебство бывает разным, и ответил — на месте волшебника он, Амарель, захотел бы повелевать огнём. И гасить любой пожар.
Когда-то его родители погибли в пламени. Пятилетнего Амареля взяли в храм Кальфандры — а иначе некому было бы о нём позаботиться. Ни дома, ни семьи — один только старый жрец, который увидел в мальчишке избранника Несравненной и учил всему, что знал сам, чтобы потом Амарель занял его место.
Вот он и стал жрецом. И, возможно, последним жрецом Кальфандры — остальные, скорее всего, погибли, раз уж королевские маги объявили на них охоту.
Он пробирался через лес, мысленно прося Кальфандру о помощи, когда справа послышался треск. Амарель остановился, вытащил хрустальную палочку из-за пазухи. Иного оружия у него с собой не было — даже ножа не успел прихватить, забыл обо всём.
А тем временем из-за деревьев вынырнули двое в красном. Маги-убийцы! Амарель их не рассматривал, только сразу вскинул дрожащую руку с палочкой.
— Спокойно-спокойно, — поморщился один из магов, который был ненамного старше Амареля, но держался так важно, будто занимался магией несколько десятилетий подряд. — Ты ученик, верно?
Если жрецы Кальфандры носили просто длинные волосы, то ученики были обязаны заплетать одну косичку. И, убегая из города, меньше всего Амарель думал о том, чтобы расплести косичку или вовсе отрезать под корень длинные кудри. Это всё равно не помогло бы — жрецы Кальфандры и их ученики всегда одинаково одеты. Чёрные плащи с вышитыми на них скрещёнными жезлами, чёрные рубахи и штаны. От плаща Амарель избавился, но не бежать же по улице голым, в одних башмаках!
— Пойдёшь с нами, — продолжил маг, не дождавшись ответа. Судя по тому, что он и его собрат до сих пор не обездвижили Амареля, магия их не была столь сильна, и это обнадёживало. Вдруг удастся убежать. — Там и посмотрим, что с тобой делать…
Амарель вместо ответа развернулся и устремился прочь, а маги — за ним. Они пытались поодиночке обойти его и поймать, но у них не вышло — и это приободрило Амареля. До тех пор, пока он на бегу не зацепился волосами за торчавшую впереди ветку. Пока высвобождался, стараясь не поцарапаться, маги подоспели ближе. Амарель услышал их крики:
— Лучше сдавайся, и мы тебя не тронем!
Амарель и отвечать не стал. Он снова помчался, но теперь в другую сторону, надеясь, что магам надоест его преследовать. Они же видели, что у него ничего нет, кроме палочки — махнули бы рукой, решив, что он не выживет в лесах! Но нет, шли по пятам.
Пока ещё Амарель не пытался применить магию. Он знал, что слишком много колдовать нельзя — иначе палочка превратится в обыкновенный хрусталь. И Амарель хотел её приберечь — но, похоже, не судьба.
«Великая Кальфандра, помоги!» — это была первая мысль Амареля, когда враги быстро его настигли, и он понял, что от испуга не может вспомнить заклинание.
Сдаться? Просить, чтобы отпустили? Амарель не знал, что делать, но вмешался случай — или, может быть, сама Кальфандра.
— Ашш-ши, — послышалось неподалёку, и маги переглянулись, отвлекаясь от Амареля. У него появилась надежда — пока он не разглядел тех троих, что тоже вышли на поляну.
Огромные, одетые в шкуры существа с дубинами… У Амареля по спине побежали мурашки. Он попятился, но один из магов вцепился в его руку с палочкой, что-то прошептал, и Амарель несколько мгновений не мог пошевелиться.
А другой попытался расправиться с эмегенами. Воздел руки, нараспев принялся читать заклятья. Но для своего роста дикари двигались удивительно быстро, да и заклятий не испугались. Взмах дубиной — и маг отлетел прочь с проломленным черепом.
Тот, который заставил Амареля стоять на месте, выкрутил у него из пальцев хрустальную палочку и направил на врагов.
Как было видно, обошлись без кровопролития. И маленькую принцессу заговорщики тоже наверняка убили бы — тем более зная, что у неё должен проявиться дар.
Вот и проявился, подумала Мэриэн, пробудившись от воспоминаний. Тем временем Эсфи шмыгнула носом, словно собираясь заплакать.
— Не реви, — Мэриэн сказала это жёстче, чем собиралась. Но их выкинули неизвестно где, им придётся бродить по лесам, полным опасностей, и всё из-за Эсфи. Понятное дело, капитан корабля испугался. Мэриэн даже не знала, как бы она поступила на его месте.
Но она была на своём месте — и дала умирающей королеве Агрей слово, что с Эсферетой ничего плохого не случится.
Мэриэн вздохнула — она считала и себя виноватой в случившемся. Надо было рассказать принцессе всю правду ещё раньше, в городе! Несмотря на всю жалость и нежелание говорить. Но хотелось сначала доплыть до Гафарса, устроиться где-нибудь в безопасном месте… Мэриэн мысленно отругала себя за глупость: неужели она всерьёз думала, что Эсфи станет терпеть так долго?
За спиной раздались сдавленные всхлипы.
— Не плачь, — смягчившись, мгновенно откликнулась Мэриэн. Оборачиваться и смотреть на зарёванное личико Эсфи совсем не хотелось, но пришлось.
— Мы обязательно выберемся отсюда.
***
Они продирались через заросли и колючие кусты, и хорошо, что у Эсфи было ещё одно платье, потому как её собственное грозило превратиться в лохмотья. Эсфи постоянно спотыкалась, чуть не наткнулась на острую ветку и сослепу шагнула в муравейник, когда Мэриэн отвлеклась... А потом ей пришлось скидывать муравьёв с визжащей принцессы. Это было нелёгкое путешествие!
Когда они впервые заночевали в лесу, Мэриэн пришлось уговаривать Эсфи, чтобы легла и поспала, а та упрямилась в ответ:
— Я боюсь! А вдруг и ты заснёшь… и тогда нас волки съедят?
— Обещаю, что не засну, — твёрдо сказала Мэриэн, глядя в большие голубые глаза Эсфереты, поглаживая её по руке, пока она не сдалась:
— Ну хорошо. Но я вполглаза буду спать… если что, мигом вскочу!
Конечно, она заснула очень быстро на мягкой подстилке из травы. А потом беспокойно ворочалась, ближе к полуночи всхлипнула и пробормотала: «Мама». Мэриэн вздрогнула и всмотрелась в её лицо — Эсфи страдальчески хмурилась, но так и не проснулась. Укутать бы её поплотнее одеялом — ночью сильно похолодало, — но одеяла не было. И Мэриэн просто легла рядом, чтобы согревать принцессу своим теплом и надеяться, что сама не заснёт.
И вправду обошлось.
Что бы ни снилось Эсфи, она больше не спрашивала о матери. Только однажды, когда они с Мэриэн, продрогшие после дождя, сидели у костра, Эсфи тихо и неуверенно пробормотала:
— Почему нельзя было найти… наказать заговорщиков?
Мэриэн вздохнула. Если б жизнь была такой же простой и справедливой, как сказки, которых принцесса наслушалась в детстве!
— Поздно было кого-то искать, — Мэриэн вспомнила, как изменилась королева за несколько дней. Знать бы, каким ядом её отравили…
Эсфи молчала. За то время, что они провели в лесах, её волшебство не давало о себе знать, и она ни слова о нём не проронила. Мэриэн вела Эсфи за руку, вспоминая, как та родилась, и всё королевство праздновало, а пятнадцатилетняя Мэриэн мечтала, как научит принцессу метать кинжалы и ездить верхом на лошади. Куда там — Эсфи оказалась одной из дэйя.
Дэйя называли тех, кого боги обделили здоровьем, но даровали способности к волшебству. Когда маленькая Эсфи разбила себе коленку и у неё пошла кровь, придворный лекарь торжественно объявил королеве, что у её дочери есть дар. Кровь дэйя – особенная, твердил лекарь, ошибки тут быть не должно. Дар скоро проявится.
Но шли годы, а у принцессы только появлялись новые капризы. То платье ей не нравилось, то кушанье, то посреди ночи хотела сказок и билась в рыданиях, когда её прихоти не исполнялись. Мэриэн как-то послушала историю про шаха и его дочерей — от того придворного, который выиграл в шатрандж, — и радовалась, что принцесса не требует, топая ножками, отрубить чью-то голову.
И всё равно, Мэриэн была подругой Эсфи, иногда пыталась воспитывать, чтобы принцесса не выросла глупой капризницей, а иногда посреди ночи читала ей сказки. Должно быть, тяжело жить в мире, где всё кругом — или неподвижные, или движущиеся цветные пятна. Тогда и новые платья могут стать не в радость.
***
Вода, сушёное мясо и сухари закончились, Эсфи пришлось переодеться в новое платье, а когда они с Мэриэн выбрались из очередного леса, вдали показался город. И Мэриэн едва не выхватила из ножен свой короткий меч, чтобы исполнить с ним радостный танец. Она была гораздо выносливее Эсфереты, но леса опротивели ей не меньше, чем принцессе. Мэриэн не терпелось встретиться с людьми, а не с белками, дроздами или мелкими жучками, досаждавшими во время ночёвок.
— Что там? — спросила Эсфи, щурясь на солнце. У нового платья капюшона не было, и солнечные лучи золотили её волосы, причёсанные с утра гребнем.
— Город! — Мэриэн хлопнула её по спине и рассмеялась.
Эсфи слабо улыбнулась.
— А что мы будем делать в городе? — держась за руки, они уверенно пошли вперёд.
— Отправим тебя в цех к мастерам, — от облегчения Мэриэн хотелось шутить, а ещё — чтобы Эсфи снова улыбнулась. — Станешь у мастера лучшим подмастерьем, а если что не так… покажешь ему свой дар.
Может, насчёт дара шутить и не следовало, но Мэриэн уже не могла себя остановить.
— Девочек в цех не берут, — ответила Эсфи, и Мэриэн от удивления чуть не остановилась. Она ожидала, что Эсфи гордо поднимет голову и бросит: «Принцессы в цеху не работают!»
— А тебя возьмут. Если не захотят получить камнем по голове, — Мэриэн обрадовалась, услышав, что Эсфи смеётся. Не хотелось видеть её понурой и несчастной, им и без того предстоит немало испытаний.
— Не забывай, что ты моя младшая сестра Миана, — на всякий случай напомнила Мэриэн.
— Я помню, — Эсфи закивала. Ей, конечно, городские каменные стены казались сплошным серым пятном. Но на корабле, перед пробуждением её дара, Эсфи смотрела совсем иначе — как если бы видела. Значит, можно будет понять, когда волшебство появится ещё раз!
Городские ворота были открыты – заходи, кто хочешь, — и окрылённой удачей Мэриэн это показалось знаком дружелюбия и гостеприимства. Она пригладила свои лохматые рыжие волосы, оправила на Эсфи платье, удобнее закинула на спину котомку с пустой бутылью и десятком собранных в лесу грибов. Зажарить на костре не успели — может, в городе удастся.
Кошель с деньгами Мэриэн прятала на груди. Полезет кто — получит рукоятью меча по лбу. Но сейчас о ворах и грабителях думать не хотелось, а хотелось надеяться на лучшее.
Сначала Мэриэн и Эсфи не увидели никого. Им пришлось пройти, оглядываясь, шагов сто, прежде чем отовсюду стали появляться горожане. Огромного роста, с грубыми лицами и выдающимися челюстями, жители города были поистине безобразны, и назвать их людьми язык не повернулся бы. Хотя они стояли на двух ногах, а не на четвереньках, и одежда у них была, сшитая из кусков кое-как обработанных шкур.
Мэриэн попятилась обратно к воротам, цепко держа Эсфи за руку, и оглянулась — двое ухмылявшихся дикарей встали сзади. Мэриэн вытащила свободной рукой меч из ножен — и в собравшейся толпе начали появляться дубины.
— Что такое? — тревожно заговорила Эсфи. Она ничего не понимала, но сморщила нос: от дикарей воняло хуже, чем от моряков на том корабле.
— Молчи, — шёпотом проговорила Мэриэн.
От толпы отделился один — на голове у него была повязка, до того грязная, что Мэриэн не взялась бы угадать её исходный цвет. Дикарь подошёл чуть ближе, и Мэриэн подняла меч. Противник хмыкнул, но испытывать, как хорошо она владеет оружием, не стал. Вместо этого он указал на Эсфи и жестом изобразил, будто бы перерезает ей горло.
— Попробуй, — зло проговорила Мэриэн.
— Это враги? — Эсфи в испуге прижалась к Мэриэн, но отвечать ей было некогда.
Дикарь всё так же руками показал — если путешественницы сдадутся по доброй воле, их не тронут. Делать было нечего, и Мэриэн вернула меч в ножны. Враг протянул короткопалую ручищу, и Мэриэн, стиснув зубы, отцепила ножны с мечом и отдала. Она чувствовала себя так, будто расставалась с величайшим сокровищем.
Дикарь жестом поинтересовался, нет ли у Мэриэн больше оружия? Она покачала головой, думая, что если бы у Эсфи пробудился дар, они попытались бы убежать. Но Эсфи цеплялась за Мэриэн и только шмыгала носом, а волшебство молчало.
Глава III
Эмгра, или Город Эмегенов, как они себя называли, когда-то назывался по-другому, и здесь жили люди. Летописцы в соседних краях писали, что это был свободный город, где царили мир и благоденствие, а ворота гостеприимно распахивались перед усталым путником. Но однажды пришли дикари с дубинами — многочисленное дикое племя, не знавшее о том, что такое человечность. Они расправились с горожанами, а тех, кто уцелел, сделали своими рабами.
Закрывая печальную страницу летописи, Амарель, ученик старого жреца Фаресара, и подумать не мог, что когда-нибудь окажется в Эмгра. Но кто способен предсказать свою судьбу?
…Амарель ворвался в горящий храм, зовя учителя. Языки пламени ползали по стенам, лизали скамейки для прихожан, пожирали чёрное покрывало на алтаре. Амарель закашлял от дыма, огляделся, борясь с желанием убежать как можно дальше.
— Учитель, — выдохнул Амарель. Он ведь не мог бросить старого жреца одного! Если тот ещё жив, конечно.
— Рэль…
Жив! Амарель бросился на зов и позади алтаря увидел Фаресара, под его телом расплывалась лужа крови. Амарель упал рядом на колени, схватил учителя за безвольную руку.
— Рэль, — Фаресар закашлялся, изо рта его полилась кровь. — Возьми…
В левой руке у него была зажата небольшая палочка из горного хрусталя. Священная реликвия храма Кальфандры, она хранилась здесь веками, со слов учителя.
— Что мне надо будет делать? — Амарель осторожно вынул палочку из пальцев Фаресара, спрятал её у себя за пазухой.
— Направить на врага… Описать круг… Заклинание… Эл-ги-та… ранит или убьёт.
Амарель торопливо кивнул.
— Понял.
— Теперь иди, — Фаресар еле слышно вздохнул, отпуская Амареля.
— Учитель, я помогу вам… Я слышал, что все храмы Кальфандры подожгли, а жрецов убивают, но может быть, мы в лесу спрячемся!
— Я всё равно умру. Иди! — Фаресар оттолкнул снова протянутую к нему руку Амареля. Недалеко от храма послышались чьи-то истошные крики, затем они стихли, и Амарель порывисто поднялся на ноги.
— Король, — прошептал Фаресар. — Он давно хотел расправиться с нами. Он и его маги…
Амарель молча смотрел на него сверху вниз. Он не находил слов, чтобы попрощаться с учителем — суровым, порой жёстким и непреклонным, но единственным близким человеком, который был у Амареля.
— Ты теперь… жрец, — и Фаресар умолк. Глаза его уставились в потолок, и вот сейчас Амарелю стало по-настоящему страшно, страшнее, чем прежде. Искры с догорающего алтарного покрывала попали на его плащ. Тот вспыхнул, Амарель торопливо скинул его и побежал прочь из храма. Скорее к городским воротам!
И только очутившись в лесу, Амарель смог вытереть с лица слёзы.
***
Однажды Амарель услышал от учителя, что волшебство бывает разным, и ответил — на месте волшебника он, Амарель, захотел бы повелевать огнём. И гасить любой пожар.
Когда-то его родители погибли в пламени. Пятилетнего Амареля взяли в храм Кальфандры — а иначе некому было бы о нём позаботиться. Ни дома, ни семьи — один только старый жрец, который увидел в мальчишке избранника Несравненной и учил всему, что знал сам, чтобы потом Амарель занял его место.
Вот он и стал жрецом. И, возможно, последним жрецом Кальфандры — остальные, скорее всего, погибли, раз уж королевские маги объявили на них охоту.
Он пробирался через лес, мысленно прося Кальфандру о помощи, когда справа послышался треск. Амарель остановился, вытащил хрустальную палочку из-за пазухи. Иного оружия у него с собой не было — даже ножа не успел прихватить, забыл обо всём.
А тем временем из-за деревьев вынырнули двое в красном. Маги-убийцы! Амарель их не рассматривал, только сразу вскинул дрожащую руку с палочкой.
— Спокойно-спокойно, — поморщился один из магов, который был ненамного старше Амареля, но держался так важно, будто занимался магией несколько десятилетий подряд. — Ты ученик, верно?
Если жрецы Кальфандры носили просто длинные волосы, то ученики были обязаны заплетать одну косичку. И, убегая из города, меньше всего Амарель думал о том, чтобы расплести косичку или вовсе отрезать под корень длинные кудри. Это всё равно не помогло бы — жрецы Кальфандры и их ученики всегда одинаково одеты. Чёрные плащи с вышитыми на них скрещёнными жезлами, чёрные рубахи и штаны. От плаща Амарель избавился, но не бежать же по улице голым, в одних башмаках!
— Пойдёшь с нами, — продолжил маг, не дождавшись ответа. Судя по тому, что он и его собрат до сих пор не обездвижили Амареля, магия их не была столь сильна, и это обнадёживало. Вдруг удастся убежать. — Там и посмотрим, что с тобой делать…
Амарель вместо ответа развернулся и устремился прочь, а маги — за ним. Они пытались поодиночке обойти его и поймать, но у них не вышло — и это приободрило Амареля. До тех пор, пока он на бегу не зацепился волосами за торчавшую впереди ветку. Пока высвобождался, стараясь не поцарапаться, маги подоспели ближе. Амарель услышал их крики:
— Лучше сдавайся, и мы тебя не тронем!
Амарель и отвечать не стал. Он снова помчался, но теперь в другую сторону, надеясь, что магам надоест его преследовать. Они же видели, что у него ничего нет, кроме палочки — махнули бы рукой, решив, что он не выживет в лесах! Но нет, шли по пятам.
Пока ещё Амарель не пытался применить магию. Он знал, что слишком много колдовать нельзя — иначе палочка превратится в обыкновенный хрусталь. И Амарель хотел её приберечь — но, похоже, не судьба.
«Великая Кальфандра, помоги!» — это была первая мысль Амареля, когда враги быстро его настигли, и он понял, что от испуга не может вспомнить заклинание.
Сдаться? Просить, чтобы отпустили? Амарель не знал, что делать, но вмешался случай — или, может быть, сама Кальфандра.
— Ашш-ши, — послышалось неподалёку, и маги переглянулись, отвлекаясь от Амареля. У него появилась надежда — пока он не разглядел тех троих, что тоже вышли на поляну.
Огромные, одетые в шкуры существа с дубинами… У Амареля по спине побежали мурашки. Он попятился, но один из магов вцепился в его руку с палочкой, что-то прошептал, и Амарель несколько мгновений не мог пошевелиться.
А другой попытался расправиться с эмегенами. Воздел руки, нараспев принялся читать заклятья. Но для своего роста дикари двигались удивительно быстро, да и заклятий не испугались. Взмах дубиной — и маг отлетел прочь с проломленным черепом.
Тот, который заставил Амареля стоять на месте, выкрутил у него из пальцев хрустальную палочку и направил на врагов.
