– У тебя очень красивый вид из окна, но слишком много солнца, – продолжил Дима, – тебе было очень жарко и некомфортно. Я нашёл и шторы, и карниз, – он пожал плечами, – и подумал, что у тебя просто не было времени их повесить. Ты же только недавно переехала, да?
Целую вечность назад, подумала Вика, сумасшедшую чертову вечность между Ренатом и Андреем. И теперь ещё и Димой?
Как можно было не услышать ничего из этого? Вика оглянулась на злополучные куски ткани на окнах. Что с ней происходит? Провалы в памяти опять?
– Мы просто очень тихо работали, – Дима будто умел читать мысли, – я мастеров вызвал, попросил не шуметь.
Вика моргнула в недоумении, внешние стены дома вообще-то из монолитного бетона, как можно не шуметь, просверливая в них отверстия под карнизы? Она явно сходит с ума, может это какая-то побочка от обезболивающего, которое она “позаимствовала” у Андрея?
– Не стоило этого делать, – покачала она головой, виновато улыбающемуся Диме. Со шторами, конечно, намного лучше, но вот способ их вешать был сомнительным. Правда как сказать об этом. Не обидев его. Доброе же дело сделал.
Но вот зачем он это делает? Зачем они все это делают? Спасают её вечно от чего-то, от чего не нужно спасать? Кто их просит? Кто их тянет? Может, это у неё внутри встроен какой-то мощный магнит с намотанными на катушку проводами-нервами? Включается без её воли и притягивает совершенно неподходящих для этого людей, а потом не дает им оторваться и спокойно уйти. Или она сама их держит?
– Ты не волнуйся по этому поводу, Вик, – Дима мягко взял её за плечи. Наверное, чтобы она не упала уже наконец на пол и не стала там ползать, умоляя всех оставить её в покое, – мне было не сложно. Я просто хотел немного помочь.
И что все лезут к ней со своей помощью? Где у неё написано, что она ей требуется?
– Спасибо, Дим. Я бы справилась сама. И ты прости, но не надо больше приезжать вот так внезапно, даже, если тебе покажется, что это необходимо. Лучше позвони сначала.
– Я волновался за тебя. Извини, если немного перегнул палку.
Вика собралась с духом и произнесла то, что не хотела бы услышать, будь на его месте сама.
– Мы не на столько близки.
Дима на мгновение замолчал, будто переваривая сказанное. И Вике показалось, что в его взгляде растет как борщевик на солнце горькое разочарование. Ну вот, только не это.
– Я тебя понял, – он кивнул и отвел глаза, сразу найдя на другом конце комнаты что-то важное, что необходимо разглядывать.
– Спасибо тебе за заботу. И за шторы тоже, – она кивнула в сторону карнизов, – но это слишком.
– Ты права, – внезапно согласился он. – Это слишком быстро и прямолинейно. Мне жаль, что я тебя обидел.
– Не обидел, – внутри Виктории всё завибрировало: “добрый вечер, я твоя совесть, вызывала?” Вика проглотила её, – Просто не делай так больше. Не стоит без приглашения врываться в чужую жизнь.
Дима кивнул и промолчал, соглашаясь. Спустя несколько минут он вежливо распрощался и уехал на своей серебристой Шкоде, а Вика задумчиво провожала его взглядом, стоя у окна. Голова была полна мыслями о том, что же за чертовщина начала происходить вокруг неё и что делать с двумя мужчинами, которые навязчиво напрашиваются поселиться у неё в жизни или даже постели.
Самочувствие всё еще было не на высоте, будто накатило внезапное похмелье, но невыносимо захотелось выбраться из дома и проветриться. На заходящее солнце наползли разбавленные мазки облаков, лес перед домом призывно взмахивал кудрявыми зелеными ветвями, выманивая Вику в вечернюю прохладу.
Обдумывая мысль об освежающей вечерней прогулке, Вика собирала посуду со стола. На дне её чашки, под остатками жёлтого отвара виднелся странный осадок. Ну вот, подумала она, доверяй после этого мужчинам чай заваривать, пакетик, что ли порвался? Но вместе с водой в сливной отверстие раковины убежали и эти мысли.
Вика не стала долго собираться, натянула на себя свою спортивную форму для пробежек и отправилась во “внешний мир”, прочь из пропахшей ромашкой и сомнениями квартиры.
Бегать она не стала, просто отправилась спокойным шагом вдоль домов в сторону небольшого парка на другой стороне района. По дороге в её поясной сумке ожил телефон, и первой мыслью было, что это Дима решил ещё раз извиниться или объяснить своё поведение, но это был совсем не он. Это был ещё более неожиданный звонок.
– Привет, пап.
– Привет, солнце. Я не помешал?
– Нет, всё хорошо. Я просто гуляю. Как у тебя дела? Всё хорошо? – спросила она с зарождающимся беспокойством. Отец звонил ей настолько редко, что здесь требовалась очень веская причина для нарушения этого, придуманного им же правила.
– У меня то всё нормально. Я скорей у тебя хотел спросить то же самое.
– У меня? Всё прекрасно, – соврала она.
– Как переезд, уже освоилась?
– Конечно. Мебель расставляю, шторы вот сегодня повесила. Обычная рутина.
– Ну хорошо. Хорошо. А как соседи? Уже познакомились? Хорошие?
Вика мысленно рассмеялась истеричным внутренним голосом. Соседи – просто улёт и отрыв башки!
– Да, вполне нормальные. Не переживай.
– Не бандюки какие-нибудь? У вас там, в Москве, чего только не бывает.
– Да нет, пап. Всё хорошо, – Вика невольно вспомнила их семейное прошлое в Бирюлёво, вот уже есть с чем сравнить. В этом плане Новая Москва пока казалась ей благодатной и тишайшей территорией. Но для папы Москва кончилась в середине нулевых, когда он развелся с мамой и вернулся в Краснодар. Тогда было ещё весело, тут не поспоришь.
– Если тебя это успокоит, то у меня сосед пожарный, – решила Вика избавить отца от ненужных переживаний за неё. Он и так очень многим ей помог за последние месяцы.
– Отлично. Это очень хорошо. Полезно!
Ну да, подумала Вика, сам разожжет, сам потушит. Удобно.
– Ты мне, пап, зубы не заговаривай. Что-то случилось? Что-то с детьми или Таней? – начала напирать Вика, чтобы добиться правды. Может, у его новой жены или их троих детей какие-то проблемы, а он не решается сказать и попросить помощи. – С фермой всё хорошо?
– Да всё нормально, – отмахнулся отец, – я не по этому поводу звоню тебе.
– Точно? Я если что, могу с твоим бизнесом помочь, аналитику тебе проведу, оптимизируем всё, хочешь, бизнес план на следующий год напишу? У меня и по налогам хорошие специалисты есть…
– Подожди, подожди. Всё и так работает. Мне твоя мать звонила.
– Что?
– Сегодня названивала без остановки, пока я трубку не взял. Ты ей так и не сказала?
Вика глубоко вздохнула. Началось.
– Нет. Не сказала.
– Ты не тяни. Она уже психовать начала. Кипишь какой-то поднимает, еле успокоил.
– Ты не рассказал ей ничего?
– Нет, конечно. Я же тебе обещал.
– И не надо. Даже, если опять позвонит, не говори. Я сама с ней разберусь. Она слишком любила Рената, чтобы ему не проболтаться сразу, как узнает.
– Это бывший твой, да?
– Ну да.
– Вот всегда она любила богатеньких, да холёных. Если б я не разорился тогда в Москве, так и сидела бы, помалкивала, – в сердцах папа вспомнил причину их развода. Крах бизнеса и разорение отца в те совсем непростые для них времена стали для матери последней каплей. Она его совсем затерроризировала своими разочарованиями и претензиями, выжила из квартиры, которая досталась ей от матери и вечно понукала тем, что у него теперь ни гроша за душой, а ей приходится их обеспечивать. Он перестал для неё быть мужчиной. Так и разошлись, с криком и битьем посуды. А Вика осталась.
– Давай не будем ворошить прошлое, – попросила она не терзать её и без того шаткую психику.
– Прости. Ты права. Это теперь былое и пусть там и остается. Но тебе придется с ней разобраться. Не откладывай это.
– Да, я знаю.
– Я не за себя прошу. Мне тут всё равно. Я и потерпеть её звонки могу. Или в чёрный список, в конце концов, добавлю. Таню с ребятами не трогает и, слава богу. Но чем дольше ты тянешь, тем больше она твоей кровушки попьет потом.
– Чёрный список и у меня есть, – пошутила Вика. Но папа не одобрил такого отношения.
– Она все же твоя мать. Не хорошо это как-то.
– Ты прав, – Вика вздохнула, соглашаясь с неизбежным. Она её мама, какой бы она не была. Это святое.
– Скажи ей не всю правду, – посоветовал отец, – не говори, где теперь живешь. Ну, чтобы не приехала к тебе.
Вика представила картину, как мама, картинно морща нос, будет ходить по её беспорядочно недообустроеной квартире, и вздрогнула. Нет уж, спасибо. Это выражение брезгливого отвращения на лице ей и так в кошмарах снится.
– Я что-нибудь придумаю. Спасибо, пап, что предупредил. Она не сказала, чего хотела?
– В общих чертах. Спрашивала, не у меня ли ты. Сказала, что ты перестала ей звонить, что у Рената тебя нет, и с работы ты уволилась. Просила сообщить, если вдруг приедешь, – объяснил он. – Но я бы не стал ей говорить, даже если бы приехала.
– Спасибо, – Вика улыбнулась. Папа всегда был на её стороне. Даже спустя столько лет и многие годы молчания.
– Ты, кстати, в гости обещалась. Когда приедешь? Таня и мальчишки, знаешь, как рады будут с тобой познакомиться? Они же только фотографии твои видели.
– Обязательно приеду, но попозже, – попыталась пообещать она почти невозможное, – как только разберусь с делами. Уж больно много всего тут накопилось.
– В августе приезжай. У нас тут хорошо будет. И да, еще одна просьба.
– Какая?
– Не присылай мне больше денег.
– Ну, пап. Я так не могу, – возразила Вика. – Это слишком большая сумма, я не могу принять её просто так и не вернуть.
– Конечно можешь, дочь. Это даже не обсуждается.
– Так нельзя.
– Мне можно. Я твой отец. Я должен тебе помогать. Если я помог единственной дочери купить квартиру, я что ещё и обратно деньги с неё брать буду? Нет, солнце, так дела не делаются. Считай это вкладом в твоё будущее, за то, что я пропустил твоё прошлое и не был рядом, когда был очень нужен.
– Пап.
– Всё! Возражения не принимаются. А если пришлешь, обратно отправлю. Так и знай.
– Спасибо тебе, – на глаза Вики навернулись непрошеные слёзы. Папу она не могла упрекнуть за помощь. Наверное, это был единственный человек, в искренности которого она не сомневалась никогда в жизни. – Это очень много значит для меня.
– Так всё! Давай закончим на этой сопливой ноте. Перезвони мне на следующей неделе и расскажи, чем дело у вас с мамкой закончилось, – отшутился он, подозрительно весело. А ведь и сроки выполнения своего наказа дал. Вот хитрюга.
– Перезвоню. И обязательно приеду к вам, как только смогу.
– Всё. Пока. Я буду скучать, и ждать приезда, как твой верный бородатый Хатико.
Вика рассмеялась. Умеет же он поднять настроение.
– И я очень скучаю. Пока. Поцелуй от меня Таню и мальчишек.
– Обязательно!
Папа разъединил связь, а Вика так и осталась стоять на тротуаре, глупо улыбаясь и купаясь в солнечных воспоминаниях о весёлом бородаче с морщинками вокруг добрых глаз. Его большом и громком мотоцикле, который ненавидела мама и обожала Вика. Об их поездках на нём на дачу на шашлыки, когда они сбегали из дома. О ветре в лицо на большой скорости под орущую музыку группы “Ария” и главном безбашенном хулигане в её жизни, который обожал свою дочурку, дачный огород и свободу.
Теперь он счастлив с новой семьёй, у него своя ферма с полями и коровами, огородами в горизонт и большим загородным домом. Всё как он всегда мечтал. До того, как одна очень красивая московская красавица вскружила ему голову и увезла с собой в столицу, делать из него человека. По маминым понятиям, человеком он не стал, а по мнению Вики, он стал наконец тем, кем хотел всегда быть, и полностью обрел себя.
Вика перелистнула очередную фотографию отца в своем смартфоне и улыбнулась. Хоть у кого-то в жизни всё хорошо. Пусть так будет и дальше. И может быть, стоит воспользоваться его приглашением и сбежать…
Резкий звук заставил её подпрыгнуть и обернуться. От неожиданности аж сердце забилось, а патрульная полицейская машина ещё раз подала свой скрежещуще-крякающий сигнал, чтобы привлечь её внимание. Затем, остановилась у тротуара, где Вика стояла. Вышел один из полицейских в форме.
– Виктория Скворцова? Пройдемте с нами.
Тесный кабинет с одним единственным рабочим столом был больше похож на библиотеку или архив старого советского образца. Две стены занимали стеллажи под самый потолок забитые стопками толстенных картонных папок, каких-то пронумерованных и подписанных от руки, каких-то настолько затёртых, что прочитать на них что-либо было уже невозможно. Пыль «веков» покрывала большую часть бумаг и было совершенно непонятно их назначение в век компьютерных технологий и электронных баз данных. Папки громоздились не только на полках, но и занимали добрую половину подоконника широкого окна, перед которым и стоял письменный стол с компьютером.
Никаких табличек с именем или званием хозяина на столе не было и оставалось только догадываться, кто так сильно желает встречи с Викой и по какому поводу, раз отрядил для этого целую патрульную машину.
Худой и совсем молоденький патрульный стоял в дверях, видимо для того чтобы преградить Вике путь к бегству. Но поводов бежать у неё пока не было. Если к ней были серьезные претензии или был бы повод, она сейчас сидела бы не в кабинете перед пустым пока столом, а за решеткой обезьянника. Она и согласилась то на поездку с полицейскими лишь потому, что была уверена, ей нечего предъявить и не за что задерживать. Поездка вызвала скорей любопытство, чем беспокойство.
Патрульный, стоящий в дверях, на вопросы не отвечал, лишь старательно отводил взгляд, пытаясь смотреть на что угодно, только не на Вику. Зато она смогла рассмотреть его едва пробивающуюся щетину и свежеподбитый глаз, что было даже немного забавно.
За окном уже начинало темнеть, и терпение кончалось даже у Вики. В тот момент, когда она уже собралась покинуть негостеприимное отделение – а кто бы её остановил – в кабинет наконец-то пожаловал его хозяин. Мужчина лет тридцати, в джинсах и светлом поло, с ещё одной картонной папкой в руках, обошел патрульного и махнул ему рукой, отпуская. Тот сразу же ретировался, плотно закрывая за собой дверь кабинета.
– Добрый вечер. Следователь Разумов, извините, что заставил ждать, – поздоровался и представился хозяин кабинета, укладывая папку в стопку на столе. Затем включил монитор компьютера и сразу же уставился в него, что-то читая, судя по движениям глаз.
– Странно, а я думала архивариус, – съязвила Вика, прекрасно понимая, что этот следователь мариновал её здесь умышленно, потому как во взгляде не было не сожалений, ни даже малейшего намека на дружелюбие. Скорей раздражение и неприязнь.
Следователь поднял голубые глаза, но на подколку со стороны Вики реагировать не стал. Если бы не ореол неприязни, он мог бы быть ей симпатичен как человек, подумала Вика, но тот лишь продолжил свой официоз.
– Виктория Скворцова? Проживаете по адресу улица Николаева дом четыре, квартира восемьдесят четыре?
– Проживаю, – согласилась на всё сразу Вика.
– В каких отношениях вы состоите с гражданином Ветровым? – задал он крайне неожиданный для неё вопрос.
– С кем?
– Ветровым Андреем Владимировичем.
Вика замолчала и удивленно моргнула. Это об её Андрее сейчас речь идет? Ну, то есть не «её», а её соседе. Вот оказывается, какая у него фамилия.
– Кто это?
Целую вечность назад, подумала Вика, сумасшедшую чертову вечность между Ренатом и Андреем. И теперь ещё и Димой?
Как можно было не услышать ничего из этого? Вика оглянулась на злополучные куски ткани на окнах. Что с ней происходит? Провалы в памяти опять?
– Мы просто очень тихо работали, – Дима будто умел читать мысли, – я мастеров вызвал, попросил не шуметь.
Вика моргнула в недоумении, внешние стены дома вообще-то из монолитного бетона, как можно не шуметь, просверливая в них отверстия под карнизы? Она явно сходит с ума, может это какая-то побочка от обезболивающего, которое она “позаимствовала” у Андрея?
– Не стоило этого делать, – покачала она головой, виновато улыбающемуся Диме. Со шторами, конечно, намного лучше, но вот способ их вешать был сомнительным. Правда как сказать об этом. Не обидев его. Доброе же дело сделал.
Но вот зачем он это делает? Зачем они все это делают? Спасают её вечно от чего-то, от чего не нужно спасать? Кто их просит? Кто их тянет? Может, это у неё внутри встроен какой-то мощный магнит с намотанными на катушку проводами-нервами? Включается без её воли и притягивает совершенно неподходящих для этого людей, а потом не дает им оторваться и спокойно уйти. Или она сама их держит?
– Ты не волнуйся по этому поводу, Вик, – Дима мягко взял её за плечи. Наверное, чтобы она не упала уже наконец на пол и не стала там ползать, умоляя всех оставить её в покое, – мне было не сложно. Я просто хотел немного помочь.
И что все лезут к ней со своей помощью? Где у неё написано, что она ей требуется?
– Спасибо, Дим. Я бы справилась сама. И ты прости, но не надо больше приезжать вот так внезапно, даже, если тебе покажется, что это необходимо. Лучше позвони сначала.
– Я волновался за тебя. Извини, если немного перегнул палку.
Вика собралась с духом и произнесла то, что не хотела бы услышать, будь на его месте сама.
– Мы не на столько близки.
Дима на мгновение замолчал, будто переваривая сказанное. И Вике показалось, что в его взгляде растет как борщевик на солнце горькое разочарование. Ну вот, только не это.
– Я тебя понял, – он кивнул и отвел глаза, сразу найдя на другом конце комнаты что-то важное, что необходимо разглядывать.
– Спасибо тебе за заботу. И за шторы тоже, – она кивнула в сторону карнизов, – но это слишком.
– Ты права, – внезапно согласился он. – Это слишком быстро и прямолинейно. Мне жаль, что я тебя обидел.
– Не обидел, – внутри Виктории всё завибрировало: “добрый вечер, я твоя совесть, вызывала?” Вика проглотила её, – Просто не делай так больше. Не стоит без приглашения врываться в чужую жизнь.
Дима кивнул и промолчал, соглашаясь. Спустя несколько минут он вежливо распрощался и уехал на своей серебристой Шкоде, а Вика задумчиво провожала его взглядом, стоя у окна. Голова была полна мыслями о том, что же за чертовщина начала происходить вокруг неё и что делать с двумя мужчинами, которые навязчиво напрашиваются поселиться у неё в жизни или даже постели.
Самочувствие всё еще было не на высоте, будто накатило внезапное похмелье, но невыносимо захотелось выбраться из дома и проветриться. На заходящее солнце наползли разбавленные мазки облаков, лес перед домом призывно взмахивал кудрявыми зелеными ветвями, выманивая Вику в вечернюю прохладу.
Обдумывая мысль об освежающей вечерней прогулке, Вика собирала посуду со стола. На дне её чашки, под остатками жёлтого отвара виднелся странный осадок. Ну вот, подумала она, доверяй после этого мужчинам чай заваривать, пакетик, что ли порвался? Но вместе с водой в сливной отверстие раковины убежали и эти мысли.
Вика не стала долго собираться, натянула на себя свою спортивную форму для пробежек и отправилась во “внешний мир”, прочь из пропахшей ромашкой и сомнениями квартиры.
Бегать она не стала, просто отправилась спокойным шагом вдоль домов в сторону небольшого парка на другой стороне района. По дороге в её поясной сумке ожил телефон, и первой мыслью было, что это Дима решил ещё раз извиниться или объяснить своё поведение, но это был совсем не он. Это был ещё более неожиданный звонок.
– Привет, пап.
– Привет, солнце. Я не помешал?
– Нет, всё хорошо. Я просто гуляю. Как у тебя дела? Всё хорошо? – спросила она с зарождающимся беспокойством. Отец звонил ей настолько редко, что здесь требовалась очень веская причина для нарушения этого, придуманного им же правила.
– У меня то всё нормально. Я скорей у тебя хотел спросить то же самое.
– У меня? Всё прекрасно, – соврала она.
– Как переезд, уже освоилась?
– Конечно. Мебель расставляю, шторы вот сегодня повесила. Обычная рутина.
– Ну хорошо. Хорошо. А как соседи? Уже познакомились? Хорошие?
Вика мысленно рассмеялась истеричным внутренним голосом. Соседи – просто улёт и отрыв башки!
– Да, вполне нормальные. Не переживай.
– Не бандюки какие-нибудь? У вас там, в Москве, чего только не бывает.
– Да нет, пап. Всё хорошо, – Вика невольно вспомнила их семейное прошлое в Бирюлёво, вот уже есть с чем сравнить. В этом плане Новая Москва пока казалась ей благодатной и тишайшей территорией. Но для папы Москва кончилась в середине нулевых, когда он развелся с мамой и вернулся в Краснодар. Тогда было ещё весело, тут не поспоришь.
– Если тебя это успокоит, то у меня сосед пожарный, – решила Вика избавить отца от ненужных переживаний за неё. Он и так очень многим ей помог за последние месяцы.
– Отлично. Это очень хорошо. Полезно!
Ну да, подумала Вика, сам разожжет, сам потушит. Удобно.
– Ты мне, пап, зубы не заговаривай. Что-то случилось? Что-то с детьми или Таней? – начала напирать Вика, чтобы добиться правды. Может, у его новой жены или их троих детей какие-то проблемы, а он не решается сказать и попросить помощи. – С фермой всё хорошо?
– Да всё нормально, – отмахнулся отец, – я не по этому поводу звоню тебе.
– Точно? Я если что, могу с твоим бизнесом помочь, аналитику тебе проведу, оптимизируем всё, хочешь, бизнес план на следующий год напишу? У меня и по налогам хорошие специалисты есть…
– Подожди, подожди. Всё и так работает. Мне твоя мать звонила.
– Что?
– Сегодня названивала без остановки, пока я трубку не взял. Ты ей так и не сказала?
Вика глубоко вздохнула. Началось.
– Нет. Не сказала.
– Ты не тяни. Она уже психовать начала. Кипишь какой-то поднимает, еле успокоил.
– Ты не рассказал ей ничего?
– Нет, конечно. Я же тебе обещал.
– И не надо. Даже, если опять позвонит, не говори. Я сама с ней разберусь. Она слишком любила Рената, чтобы ему не проболтаться сразу, как узнает.
– Это бывший твой, да?
– Ну да.
– Вот всегда она любила богатеньких, да холёных. Если б я не разорился тогда в Москве, так и сидела бы, помалкивала, – в сердцах папа вспомнил причину их развода. Крах бизнеса и разорение отца в те совсем непростые для них времена стали для матери последней каплей. Она его совсем затерроризировала своими разочарованиями и претензиями, выжила из квартиры, которая досталась ей от матери и вечно понукала тем, что у него теперь ни гроша за душой, а ей приходится их обеспечивать. Он перестал для неё быть мужчиной. Так и разошлись, с криком и битьем посуды. А Вика осталась.
– Давай не будем ворошить прошлое, – попросила она не терзать её и без того шаткую психику.
– Прости. Ты права. Это теперь былое и пусть там и остается. Но тебе придется с ней разобраться. Не откладывай это.
– Да, я знаю.
– Я не за себя прошу. Мне тут всё равно. Я и потерпеть её звонки могу. Или в чёрный список, в конце концов, добавлю. Таню с ребятами не трогает и, слава богу. Но чем дольше ты тянешь, тем больше она твоей кровушки попьет потом.
– Чёрный список и у меня есть, – пошутила Вика. Но папа не одобрил такого отношения.
– Она все же твоя мать. Не хорошо это как-то.
– Ты прав, – Вика вздохнула, соглашаясь с неизбежным. Она её мама, какой бы она не была. Это святое.
– Скажи ей не всю правду, – посоветовал отец, – не говори, где теперь живешь. Ну, чтобы не приехала к тебе.
Вика представила картину, как мама, картинно морща нос, будет ходить по её беспорядочно недообустроеной квартире, и вздрогнула. Нет уж, спасибо. Это выражение брезгливого отвращения на лице ей и так в кошмарах снится.
– Я что-нибудь придумаю. Спасибо, пап, что предупредил. Она не сказала, чего хотела?
– В общих чертах. Спрашивала, не у меня ли ты. Сказала, что ты перестала ей звонить, что у Рената тебя нет, и с работы ты уволилась. Просила сообщить, если вдруг приедешь, – объяснил он. – Но я бы не стал ей говорить, даже если бы приехала.
– Спасибо, – Вика улыбнулась. Папа всегда был на её стороне. Даже спустя столько лет и многие годы молчания.
– Ты, кстати, в гости обещалась. Когда приедешь? Таня и мальчишки, знаешь, как рады будут с тобой познакомиться? Они же только фотографии твои видели.
– Обязательно приеду, но попозже, – попыталась пообещать она почти невозможное, – как только разберусь с делами. Уж больно много всего тут накопилось.
– В августе приезжай. У нас тут хорошо будет. И да, еще одна просьба.
– Какая?
– Не присылай мне больше денег.
– Ну, пап. Я так не могу, – возразила Вика. – Это слишком большая сумма, я не могу принять её просто так и не вернуть.
– Конечно можешь, дочь. Это даже не обсуждается.
– Так нельзя.
– Мне можно. Я твой отец. Я должен тебе помогать. Если я помог единственной дочери купить квартиру, я что ещё и обратно деньги с неё брать буду? Нет, солнце, так дела не делаются. Считай это вкладом в твоё будущее, за то, что я пропустил твоё прошлое и не был рядом, когда был очень нужен.
– Пап.
– Всё! Возражения не принимаются. А если пришлешь, обратно отправлю. Так и знай.
– Спасибо тебе, – на глаза Вики навернулись непрошеные слёзы. Папу она не могла упрекнуть за помощь. Наверное, это был единственный человек, в искренности которого она не сомневалась никогда в жизни. – Это очень много значит для меня.
– Так всё! Давай закончим на этой сопливой ноте. Перезвони мне на следующей неделе и расскажи, чем дело у вас с мамкой закончилось, – отшутился он, подозрительно весело. А ведь и сроки выполнения своего наказа дал. Вот хитрюга.
– Перезвоню. И обязательно приеду к вам, как только смогу.
– Всё. Пока. Я буду скучать, и ждать приезда, как твой верный бородатый Хатико.
Вика рассмеялась. Умеет же он поднять настроение.
– И я очень скучаю. Пока. Поцелуй от меня Таню и мальчишек.
– Обязательно!
Папа разъединил связь, а Вика так и осталась стоять на тротуаре, глупо улыбаясь и купаясь в солнечных воспоминаниях о весёлом бородаче с морщинками вокруг добрых глаз. Его большом и громком мотоцикле, который ненавидела мама и обожала Вика. Об их поездках на нём на дачу на шашлыки, когда они сбегали из дома. О ветре в лицо на большой скорости под орущую музыку группы “Ария” и главном безбашенном хулигане в её жизни, который обожал свою дочурку, дачный огород и свободу.
Теперь он счастлив с новой семьёй, у него своя ферма с полями и коровами, огородами в горизонт и большим загородным домом. Всё как он всегда мечтал. До того, как одна очень красивая московская красавица вскружила ему голову и увезла с собой в столицу, делать из него человека. По маминым понятиям, человеком он не стал, а по мнению Вики, он стал наконец тем, кем хотел всегда быть, и полностью обрел себя.
Вика перелистнула очередную фотографию отца в своем смартфоне и улыбнулась. Хоть у кого-то в жизни всё хорошо. Пусть так будет и дальше. И может быть, стоит воспользоваться его приглашением и сбежать…
Резкий звук заставил её подпрыгнуть и обернуться. От неожиданности аж сердце забилось, а патрульная полицейская машина ещё раз подала свой скрежещуще-крякающий сигнал, чтобы привлечь её внимание. Затем, остановилась у тротуара, где Вика стояла. Вышел один из полицейских в форме.
– Виктория Скворцова? Пройдемте с нами.
Глава 20
Тесный кабинет с одним единственным рабочим столом был больше похож на библиотеку или архив старого советского образца. Две стены занимали стеллажи под самый потолок забитые стопками толстенных картонных папок, каких-то пронумерованных и подписанных от руки, каких-то настолько затёртых, что прочитать на них что-либо было уже невозможно. Пыль «веков» покрывала большую часть бумаг и было совершенно непонятно их назначение в век компьютерных технологий и электронных баз данных. Папки громоздились не только на полках, но и занимали добрую половину подоконника широкого окна, перед которым и стоял письменный стол с компьютером.
Никаких табличек с именем или званием хозяина на столе не было и оставалось только догадываться, кто так сильно желает встречи с Викой и по какому поводу, раз отрядил для этого целую патрульную машину.
Худой и совсем молоденький патрульный стоял в дверях, видимо для того чтобы преградить Вике путь к бегству. Но поводов бежать у неё пока не было. Если к ней были серьезные претензии или был бы повод, она сейчас сидела бы не в кабинете перед пустым пока столом, а за решеткой обезьянника. Она и согласилась то на поездку с полицейскими лишь потому, что была уверена, ей нечего предъявить и не за что задерживать. Поездка вызвала скорей любопытство, чем беспокойство.
Патрульный, стоящий в дверях, на вопросы не отвечал, лишь старательно отводил взгляд, пытаясь смотреть на что угодно, только не на Вику. Зато она смогла рассмотреть его едва пробивающуюся щетину и свежеподбитый глаз, что было даже немного забавно.
За окном уже начинало темнеть, и терпение кончалось даже у Вики. В тот момент, когда она уже собралась покинуть негостеприимное отделение – а кто бы её остановил – в кабинет наконец-то пожаловал его хозяин. Мужчина лет тридцати, в джинсах и светлом поло, с ещё одной картонной папкой в руках, обошел патрульного и махнул ему рукой, отпуская. Тот сразу же ретировался, плотно закрывая за собой дверь кабинета.
– Добрый вечер. Следователь Разумов, извините, что заставил ждать, – поздоровался и представился хозяин кабинета, укладывая папку в стопку на столе. Затем включил монитор компьютера и сразу же уставился в него, что-то читая, судя по движениям глаз.
– Странно, а я думала архивариус, – съязвила Вика, прекрасно понимая, что этот следователь мариновал её здесь умышленно, потому как во взгляде не было не сожалений, ни даже малейшего намека на дружелюбие. Скорей раздражение и неприязнь.
Следователь поднял голубые глаза, но на подколку со стороны Вики реагировать не стал. Если бы не ореол неприязни, он мог бы быть ей симпатичен как человек, подумала Вика, но тот лишь продолжил свой официоз.
– Виктория Скворцова? Проживаете по адресу улица Николаева дом четыре, квартира восемьдесят четыре?
– Проживаю, – согласилась на всё сразу Вика.
– В каких отношениях вы состоите с гражданином Ветровым? – задал он крайне неожиданный для неё вопрос.
– С кем?
– Ветровым Андреем Владимировичем.
Вика замолчала и удивленно моргнула. Это об её Андрее сейчас речь идет? Ну, то есть не «её», а её соседе. Вот оказывается, какая у него фамилия.
– Кто это?
