– А не боитесь? У вас же биография уже запятнана.
– Тебя? Чего мне бояться? Да мне легче ещё раз биографию, как вы выразились, запятнать, чем такого, как ты жить оставить. Чем меньше таких, тем людям дышать легче.
– Надо же, какой праведник, — тихо сказал мужчина, с интересом посмотрев на Вадима. — И не боишься ещё раз туда же отправиться?
– Не боюсь. Ради них я любому горло перережу, без сожаления, — он с ненавистью посмотрел на мужчину. — Проверить хочешь?
– Зачем? Верю. Удивительно…
– Что, не ожидал от меня такого?
– Люди, от которых никто не ждёт предательства, с большим удовольствием продают и предают, а ты…
– А что я? То, как я с ними живу — это моё личное дело. Мы можем ругаться, спорить, но кроме них у меня никого и ничего ценнее нет! И у них кроме меня никого нет!
– У твоей сестры ведь проблемы? Она же всю жизнь на тебе будет.
– И что? Таких, как она, думаете, мало? А кто, если не я? Кто ей поможет? У нас общая кровь, она и мать — это моя жизнь. И я никому не дам это отнять, ни вам, никому! Слышите? Так что вот вам ваше письмо и убирайтесь подальше от нас, пока я добрый, — Вадим бросил письмо к ногам мужчины.
– А ты молодец. Им неслыханно повезло с таким, как ты. Я оставлю тебя в покое, не сомневайся, никто не тронет твою семью. Всё у тебя будет хорошо. До свидания, Вадим.
Мужчина, улыбнувшись, пошёл по дорожке. Вадим ещё раз, с ненавистью, посмотрел ему вслед.
– Ну что, убедился, что люди уже не те? — старец в чёрном посмотрел на белого.
– Так было во все времена. Люди меняются, отступают, возвращаются. Такова жизнь. Каждый проходит через это. Иногда человек поддаётся искушению, не в силах сдержать себя. Многие потом раскаиваются.
– Многие, но не все. Да и никто не заставляет их поддаваться, они сами делают выбор.
– Да. Они сейчас уверены в правильности своего поступка, но они ещё раскаются, вот увидишь.
– Только будет поздно. И ведь заметь, я им не помогал, они сами выбрали свой путь. А ты их жалеешь?
– Мне их жалко. Они сами не понимают, что творят, и никого не слушают, вот что плохо.
– Когда в человека побеждает корысть, он перестаёт слышать, видеть и разуметь, но они же сами этого хотели. Каждый из них получил сполна. Ты же тоже не оставишь их. Я дал свою награду, как и обещал, тем, кто этого захотел, а ты дашь свою. Я же тебя знаю, ты их не оставишь, — и он с улыбкой посмотрел на седого старца.
…Прошёл год.
– Так, Соня, ты все вещи распаковала? — Наташа посмотрел на дочь.
– Да, мам, все. Даже Ульку. Пойду выпущу её на травку, пусть погуляет на свежем воздухе, как папа говорит.
– Господи! Не хватало ещё мне на неё наткнуться. Она тебе ещё не надоела? Тебе не противно хотя бы? — Наташа с брезгливостью посмотрела на улитку в руках дочери.
– Не-а, — Соня взяла улитку на руки. — Мы с ней не можем уже друг без друга. Да, Уль? — поднеся её к лицу, она с улыбкой погладила улитку по панцирю.
– Так, ну что? Вы так и будете болтать или всё-таки поможете мне? Я, между прочим, за вас все вещи таскаю, а кто-то обещал мне помогать? — Игорь посмотрел на дочку.
– Всё, пап, уже иду! — и, подхватив рюкзак с игрушками, Соня выбежала из комнаты.
– Ну, вот, наконец-то в своём доме и уже не надо мотаться по знакомым, за год так надоело. Сколько же сил потратил, но всё-таки построил новый дом. И река рядом, вот хорошо-то, — Игорь даже улыбнулся, вспомнив про любимую рыбалку.
– Одна рыбалка на уме, — Наташа покачала головой. — Всё-таки надо же как неслыханно повезло, тётку почти и не знала, а она мне наследство оставила. Без этого разве построили бы новый дом?
Игорь с улыбкой обнял жену.
– Как хорошо, всё-таки, что вы у меня есть, самая большая моя ценность в жизни.
Наташа, с улыбкой посмотрев на мужа, прижалась к нему.
– Юля! Привет!
Юля обернулась и, улыбнувшись, подошла поближе.
– Привет, Юр. Как живёшь?
– Нормально, а ты как? Чем сейчас занимаешься? Давненько тебя не было видно.
– Занята очень. Возглавляю рекламный отдел, вроде повышение новое намечается. Так что, всё хорошо, — грустно ответила она.
– Что-то радости не вижу. Не нравится работа?
– Почему же? — Юля поджала плечами. — Разве такая работа может не нравиться? Я к этому давно стремилась. Так просто, грустно что-то. Ну, а ты как?
– А я всё там же. У меня всё хорошо. Знаешь, Юль, всё-таки зря ты тогда от помощи отказалась. Я пришёл к тебе, человека привёл — доктора уважаемого, даже не удобно перед ним было, пришли, вроде договорились, а никто не открыл. Может, успели бы помочь.
– Наверное. Что теперь говорить, — Юля опустила голову. — Я сама виновата — это теперь мой крест. Знаешь, — она на минуту задумалась. — Я продала свою душу за эту карьеру, пусть и звучит это фантастически, но это так.
– Что ты такое говоришь? Мы все ошибаемся, иногда непростительно ошибаемся, но так себя корить?
– А кто виноват в том, что случилось? Только я. Ты много не знаешь, и не надо. Ну ладно, рада была тебя видеть. Пойду я.
Юра долго смотрел ей вслед, раздумывая над её словами.
Придя домой в пустую квартиру и пройдя в комнату, она с грустью посмотрела на большой портрет, висевший на стене. С него на неё смотрела счастливая, улыбающаяся мать. Подойдя поближе, Юля провела рукой по лицу матери.
«Если бы ты знала, как мне тебя не хватает, — глядя в глаза матери, подумала она. — И как я хочу вернуть всё назад. Если бы только была такая возможность, я бы всё изменила. Прости меня!»
– Мам! — Валентина окликнула мать, копавшуюся на огороде. — Мам, привет! — она виновато улыбнулась, посмотрев на неё.
– Здравствуй, дочка. Приехала значит? — мать, сощурившись, посмотрела ей прямо в глаза, так, что Валентине стало неловко, и она отвернулась.
– Приехала, — Валя посмотрела на дом, стоявший через улицу.
– Нет там никого, не смотри. Уехали они.
– Как уехали?
– Так, уехали. Дом продали и уехали. А что их здесь держит? Лёшке бабка, там на родине, дом оставила. Фермер там говорят хороший есть, он его и пригласил к себе. Ну, а чего? — мать пожала плечами. — Мужик он деловой, руки откуда надо растут, такого работника ещё поискать надо. Вот он и уехал туда. Собрал детей и уехал… И Анька с ним, со своими. Теперь в их семье восемь человек детей.
– Анька? — Валя с удивлением посмотрела на него. — Вот ведь, кто бы мог подумать.
– А что такого? Она его пожалела, пятерых детей мужику одному тащить какого? Приходила помогала, а, видишь, оказалось, счастье своё нашла. Молодец баба. Лёшка что надо мужик. Расписались и уехали, она и свой дом продала. Дом-то у бабки Лёшкиной большой был, семья-то у его матери большая, подремонтируют на эти деньги, у него руки золотые и пацанов такими же вырастит.
– И это от тебя слышать? — она усмехнулась, посмотрев на мать.
– Ну, а что? Я вот его полжизни пилила, а надо было тебя! Какая ты мать? Кукушка! За богатством погналась. Стерва ты, каких свет не видывал!
– Мам, ну, что ты? — Валентина со слезами на глазах посмотрела на неё.
– Что, мам? Забудь о них. Живи теперь, как мечтала, отдыхай! Ты ведь этого хотела? Ты же лишена прав на них, сама подписала. Вот и живи теперь, как знаешь! И чего ты приехала?
– Мам, я же тебе дочь! Ты меня гонишь, что ли?
– Почему же, — снова пожав плечами ответила она. — Если вдруг понадобится, родной дом всегда тебя примет. Ты мне дочь, никуда от этого не денешься, хотя ты и забыла об этом, — вздохнув продолжила мать. — Хорошо хоть у меня ещё два сына и дочь остались, они не забывают, — и она с упрёком посмотрела на Валентину.
Валя опустила глаза. Она и вправду, живя целый год в городе, куда переехала к Сергею, своей первой любви и местному крупному бизнесмену, один раз всего лишь вспомнила про мать, поздравив с Днём рождения, даже с Новым годом забыла поздравить. Ей стало не по себе. Она больше не могла смотреть матери в глаза и развернувшись, снова села в машину и поехала назад, в город.
– Ну, что, все собрались? Больше никого не ждём? — Леонид Алексеевич, взяв бутылку шампанского, пробежался взглядом по всем сидевшим за столом.
– Да вроде все собрались. Ты давай, разливай уже. Стынет же всё, — кивнув на стол ответила Мария Петровна, его жена.
– Ну, что же, для дам игристое, ну, а для нас, само собой, что покрепче, — открывая шампанское с улыбкой ответил он.
– Нет! — прикрывая рукой стопку ответил Александр. — Ты, Лёнь, извини конечно, но мне уже хватит, я своё уже отпил, надо ещё сына на ноги поставить. Хватит с меня.
– Ну, как знаешь, навязывать не буду. Понимаю.
Никита с удивление посмотрел на отца, затем перевёл взгляд на вздохнувшую с облегчением мать.
«Наконец-то. Может теперь всё наладится? А если бы подписал? — Никита почувствовал, как сердце бешено заколотилось в груди. — Нет! Этого бы точно никогда не произошло. Родители есть родители, какие бы они не были. Дороже них никого нет».
И, улыбнувшись, он посмотрел на мать и отца, сидевших напротив.
– Янка! Ты что ли!? Привет! — девушка с улыбкой посмотрела на стоявшую у дорогой машины девушку.
– Оля? Привет! — Яна с улыбкой подошла к ней, обняв свою школьную подругу.
– Смотрю, прямо модель, — смерив взглядом и покачав головой ответила Оля. — Тебя, что-то, не видно совсем. Где ты сейчас?
– Да я уехала. Живу сейчас в другой стране, сюда приехала к матери, да и просто посмотреть, что изменилось. А ты как живёшь?
– Да я-то нормально. Работаю, замуж ещё не вышла, живу пока также с Пашей. А ты чего уехала? С чего это вдруг?
– Да я замуж туда вышла. Познакомились год назад, случайно, около парка нашего. Через два месяца вышла замуж и сразу туда, к нему. У него дом на берегу моря, яхта своя, всё, как я мечтала, а я наслаждаюсь жизнью, делаю что хочу и когда хочу.
– Молодец, — Оля с удивлением посмотрела на неё. — Ну, а сын как же? С тобой?
– Сын с Сергеем живёт. Ему там лучше. Жена Сергея любит его, как родного. Мальчику вообще отец больше нужен, ему с ним лучше.
– Как же так, Ян? И не жалеешь? Сын же всё-таки?
– Я же тебе говорю — ему с отцом лучше. Он очень отца любит. Да и Алекс, муж мой, был бы против.
– А он про него знает вообще?
– Нет. Он знает, что я была замужем, но про Владика нет, я не стала говорить. Зачем?
– Ну, а мать?
– Ну, а что мать? Я ей тоже сказал, чтобы она молчала. Да и мы ей помогли, квартира теперь у неё шикарная, отдыхает, когда и где хочет. Короче, наслаждается жизнью. Так что её всё устраивает… И меня тоже.
– И всё-таки я тебя не понимаю.
– Мы с тобой, наверное, разные, вот и всё. Поэтому ты меня понять и не можешь.
– Ну, а потом как? Если он вдруг найти тебя захочет, ну, Владик?
– Загадала тоже мне. Я живу сейчас, о будущем думать не хочется как-то. Да и Алекс меня поймёт, у нас с ним настолько всё хорошо, я даже не думала, что так всё будет. Вот только с ребёнком общим никак. Алекс очень хочет, а у меня всё никак, — Яна с лёгкой грустью посмотрела на Олю. — Ну, ничего и это в наше время не проблема. Есть же суррогатное материнство, я не думаю, что Алекс будет против, он достаточно прогрессивный человек. Ну, ладно, мне пора, муж будет волноваться. Рада была тебя встретить. Может ещё увидимся, пока.
– Пока, — тихо ответила Оля, посмотрев ей вслед.
– Ой, как же хорошо, что нашёлся такой человек. Лена просто ожила с ним, даже ходить ещё лучше стала, — Ольга улыбнулась, вспомнив про Юрия. — Надо же так повезло, случайно не туда заехал и попал к нам.
– Всякое в жизни бывает. А Юрка парень, что надо, Ленке с ним будет хорошо. Да и она у нас красавицей выросла, а недостаток, — Вадим махнул рукой. — У кого их нет. Люди со здоровыми ногами и руками, а делать ничего не умеют и не хотят, ноют только по жизни, а Ленка — борец, сама всего добивается, назло всем. Впрочем, с таким характером, как у неё чего хочешь добьёшься.
– Ну, вот, Лену замуж отдадим, а вот ты всё никак не встретишь, — Ольга вздохнула, посмотрев на сына. — Не повезло тебе в жизни.
– У каждого своя судьба. А, впрочем, почему не повезло? Вы у меня есть, — он с улыбкой обнял мать. — Ну, и жена найдётся.
– Всё-таки наградил всех? Я же говорил, не оставишь, — старец в чёрном посмотрел на улыбающегося оппонента. — Даже этого Вадима. Скажи честно, не ожидал он него?
– Почему? Вот в нём я как раз и не сомневался.
– Почему же?
– Не такой он человек. Ошибся один раз, ну, а кто не ошибается? — белый старец с добродушной улыбкой посмотрел на чёрного. — У всех могут быть ошибки. Просто кто-то сильнее ошибается по глупости, по неразумению. Душа от этого не меняется, а у него она чистая — это ничем не скроешь. Нет в нём червоточинки, червячка этого, как ты любишь выражаться, не прижился в его душе.
– Значит, у него душа светлая? Значит, заглядывал? Ну, а как же Валентина и Яна? В них-то ты был уверен, а они, видишь, как.
– Уверен? Нет, не был, просто надеялся, что не разъел их душу ещё червячок этот, не сможет разъесть. Сердце у них ещё не закаменело, а душа уже потемнела.
– Веришь ты всё ещё в доброту людей? В чистоту душевную? — посмотрев вниз сказал чёрный старец.
– Верю. Другие же не продались, а ведь могли. Разве нет?
– Не польстились, а может плохо уговорили.
– Если человек любит, его ничем не обольстишь.
– Нет, люди стали другими. Вон смотри, — старец в чёрном показал рукой вниз. — Смотри, видишь человек ведёт мать, она улыбается, идя под руку с сыном, гордится им, а не знает, что он её не в больницу везёт, а в дом престарелых. Пару месяцев поездит к ней и забудет, а она будет верить и ждать сыночка.
– Потом и его также сын сдаст, и жену его.
– Конечно сдаст, он же сам пример показал. И его сдадут и сына его в старости его же дети так же сдадут. Так и будет идти из поколения в поколение. А знаешь почему? — он посмотрел на старца в белом. — Потому что, взрослея, люди черствеют, каменеют, теряют память и разум.
– Не все, — старец в белом, улыбнувшись, покачал головой. — Вон смотри, мальчишка со смехом несётся по улице, а взрослые стоят и смотрят со счастливой улыбкой на него, — они посмотрели на мальчика и мужчину с женщинами, пожилой и молодой, стоявших неподалёку. — А знаешь почему? Потому что они только что дали этому мальчику счастье, они стали его семьёй, о которой он так мечтал. У них уже есть дети, а у женщины, той, что постарше, внуки, а они ещё и его взяли, — он с улыбкой снова посмотрел на них. — А ты говоришь черствеют и теряют память. А мужчина, между прочим, сам когда-то также обрёл семью.
И они оба, снова посмотрели вниз, каждый замечая своё.
– Тебя? Чего мне бояться? Да мне легче ещё раз биографию, как вы выразились, запятнать, чем такого, как ты жить оставить. Чем меньше таких, тем людям дышать легче.
– Надо же, какой праведник, — тихо сказал мужчина, с интересом посмотрев на Вадима. — И не боишься ещё раз туда же отправиться?
– Не боюсь. Ради них я любому горло перережу, без сожаления, — он с ненавистью посмотрел на мужчину. — Проверить хочешь?
– Зачем? Верю. Удивительно…
– Что, не ожидал от меня такого?
– Люди, от которых никто не ждёт предательства, с большим удовольствием продают и предают, а ты…
– А что я? То, как я с ними живу — это моё личное дело. Мы можем ругаться, спорить, но кроме них у меня никого и ничего ценнее нет! И у них кроме меня никого нет!
– У твоей сестры ведь проблемы? Она же всю жизнь на тебе будет.
– И что? Таких, как она, думаете, мало? А кто, если не я? Кто ей поможет? У нас общая кровь, она и мать — это моя жизнь. И я никому не дам это отнять, ни вам, никому! Слышите? Так что вот вам ваше письмо и убирайтесь подальше от нас, пока я добрый, — Вадим бросил письмо к ногам мужчины.
– А ты молодец. Им неслыханно повезло с таким, как ты. Я оставлю тебя в покое, не сомневайся, никто не тронет твою семью. Всё у тебя будет хорошо. До свидания, Вадим.
Мужчина, улыбнувшись, пошёл по дорожке. Вадим ещё раз, с ненавистью, посмотрел ему вслед.
***
– Ну что, убедился, что люди уже не те? — старец в чёрном посмотрел на белого.
– Так было во все времена. Люди меняются, отступают, возвращаются. Такова жизнь. Каждый проходит через это. Иногда человек поддаётся искушению, не в силах сдержать себя. Многие потом раскаиваются.
– Многие, но не все. Да и никто не заставляет их поддаваться, они сами делают выбор.
– Да. Они сейчас уверены в правильности своего поступка, но они ещё раскаются, вот увидишь.
– Только будет поздно. И ведь заметь, я им не помогал, они сами выбрали свой путь. А ты их жалеешь?
– Мне их жалко. Они сами не понимают, что творят, и никого не слушают, вот что плохо.
– Когда в человека побеждает корысть, он перестаёт слышать, видеть и разуметь, но они же сами этого хотели. Каждый из них получил сполна. Ты же тоже не оставишь их. Я дал свою награду, как и обещал, тем, кто этого захотел, а ты дашь свою. Я же тебя знаю, ты их не оставишь, — и он с улыбкой посмотрел на седого старца.
Эпилог
…Прошёл год.
– Так, Соня, ты все вещи распаковала? — Наташа посмотрел на дочь.
– Да, мам, все. Даже Ульку. Пойду выпущу её на травку, пусть погуляет на свежем воздухе, как папа говорит.
– Господи! Не хватало ещё мне на неё наткнуться. Она тебе ещё не надоела? Тебе не противно хотя бы? — Наташа с брезгливостью посмотрела на улитку в руках дочери.
– Не-а, — Соня взяла улитку на руки. — Мы с ней не можем уже друг без друга. Да, Уль? — поднеся её к лицу, она с улыбкой погладила улитку по панцирю.
– Так, ну что? Вы так и будете болтать или всё-таки поможете мне? Я, между прочим, за вас все вещи таскаю, а кто-то обещал мне помогать? — Игорь посмотрел на дочку.
– Всё, пап, уже иду! — и, подхватив рюкзак с игрушками, Соня выбежала из комнаты.
– Ну, вот, наконец-то в своём доме и уже не надо мотаться по знакомым, за год так надоело. Сколько же сил потратил, но всё-таки построил новый дом. И река рядом, вот хорошо-то, — Игорь даже улыбнулся, вспомнив про любимую рыбалку.
– Одна рыбалка на уме, — Наташа покачала головой. — Всё-таки надо же как неслыханно повезло, тётку почти и не знала, а она мне наследство оставила. Без этого разве построили бы новый дом?
Игорь с улыбкой обнял жену.
– Как хорошо, всё-таки, что вы у меня есть, самая большая моя ценность в жизни.
Наташа, с улыбкой посмотрев на мужа, прижалась к нему.
***
– Юля! Привет!
Юля обернулась и, улыбнувшись, подошла поближе.
– Привет, Юр. Как живёшь?
– Нормально, а ты как? Чем сейчас занимаешься? Давненько тебя не было видно.
– Занята очень. Возглавляю рекламный отдел, вроде повышение новое намечается. Так что, всё хорошо, — грустно ответила она.
– Что-то радости не вижу. Не нравится работа?
– Почему же? — Юля поджала плечами. — Разве такая работа может не нравиться? Я к этому давно стремилась. Так просто, грустно что-то. Ну, а ты как?
– А я всё там же. У меня всё хорошо. Знаешь, Юль, всё-таки зря ты тогда от помощи отказалась. Я пришёл к тебе, человека привёл — доктора уважаемого, даже не удобно перед ним было, пришли, вроде договорились, а никто не открыл. Может, успели бы помочь.
– Наверное. Что теперь говорить, — Юля опустила голову. — Я сама виновата — это теперь мой крест. Знаешь, — она на минуту задумалась. — Я продала свою душу за эту карьеру, пусть и звучит это фантастически, но это так.
– Что ты такое говоришь? Мы все ошибаемся, иногда непростительно ошибаемся, но так себя корить?
– А кто виноват в том, что случилось? Только я. Ты много не знаешь, и не надо. Ну ладно, рада была тебя видеть. Пойду я.
Юра долго смотрел ей вслед, раздумывая над её словами.
Придя домой в пустую квартиру и пройдя в комнату, она с грустью посмотрела на большой портрет, висевший на стене. С него на неё смотрела счастливая, улыбающаяся мать. Подойдя поближе, Юля провела рукой по лицу матери.
«Если бы ты знала, как мне тебя не хватает, — глядя в глаза матери, подумала она. — И как я хочу вернуть всё назад. Если бы только была такая возможность, я бы всё изменила. Прости меня!»
***
– Мам! — Валентина окликнула мать, копавшуюся на огороде. — Мам, привет! — она виновато улыбнулась, посмотрев на неё.
– Здравствуй, дочка. Приехала значит? — мать, сощурившись, посмотрела ей прямо в глаза, так, что Валентине стало неловко, и она отвернулась.
– Приехала, — Валя посмотрела на дом, стоявший через улицу.
– Нет там никого, не смотри. Уехали они.
– Как уехали?
– Так, уехали. Дом продали и уехали. А что их здесь держит? Лёшке бабка, там на родине, дом оставила. Фермер там говорят хороший есть, он его и пригласил к себе. Ну, а чего? — мать пожала плечами. — Мужик он деловой, руки откуда надо растут, такого работника ещё поискать надо. Вот он и уехал туда. Собрал детей и уехал… И Анька с ним, со своими. Теперь в их семье восемь человек детей.
– Анька? — Валя с удивлением посмотрела на него. — Вот ведь, кто бы мог подумать.
– А что такого? Она его пожалела, пятерых детей мужику одному тащить какого? Приходила помогала, а, видишь, оказалось, счастье своё нашла. Молодец баба. Лёшка что надо мужик. Расписались и уехали, она и свой дом продала. Дом-то у бабки Лёшкиной большой был, семья-то у его матери большая, подремонтируют на эти деньги, у него руки золотые и пацанов такими же вырастит.
– И это от тебя слышать? — она усмехнулась, посмотрев на мать.
– Ну, а что? Я вот его полжизни пилила, а надо было тебя! Какая ты мать? Кукушка! За богатством погналась. Стерва ты, каких свет не видывал!
– Мам, ну, что ты? — Валентина со слезами на глазах посмотрела на неё.
– Что, мам? Забудь о них. Живи теперь, как мечтала, отдыхай! Ты ведь этого хотела? Ты же лишена прав на них, сама подписала. Вот и живи теперь, как знаешь! И чего ты приехала?
– Мам, я же тебе дочь! Ты меня гонишь, что ли?
– Почему же, — снова пожав плечами ответила она. — Если вдруг понадобится, родной дом всегда тебя примет. Ты мне дочь, никуда от этого не денешься, хотя ты и забыла об этом, — вздохнув продолжила мать. — Хорошо хоть у меня ещё два сына и дочь остались, они не забывают, — и она с упрёком посмотрела на Валентину.
Валя опустила глаза. Она и вправду, живя целый год в городе, куда переехала к Сергею, своей первой любви и местному крупному бизнесмену, один раз всего лишь вспомнила про мать, поздравив с Днём рождения, даже с Новым годом забыла поздравить. Ей стало не по себе. Она больше не могла смотреть матери в глаза и развернувшись, снова села в машину и поехала назад, в город.
***
– Ну, что, все собрались? Больше никого не ждём? — Леонид Алексеевич, взяв бутылку шампанского, пробежался взглядом по всем сидевшим за столом.
– Да вроде все собрались. Ты давай, разливай уже. Стынет же всё, — кивнув на стол ответила Мария Петровна, его жена.
– Ну, что же, для дам игристое, ну, а для нас, само собой, что покрепче, — открывая шампанское с улыбкой ответил он.
– Нет! — прикрывая рукой стопку ответил Александр. — Ты, Лёнь, извини конечно, но мне уже хватит, я своё уже отпил, надо ещё сына на ноги поставить. Хватит с меня.
– Ну, как знаешь, навязывать не буду. Понимаю.
Никита с удивление посмотрел на отца, затем перевёл взгляд на вздохнувшую с облегчением мать.
«Наконец-то. Может теперь всё наладится? А если бы подписал? — Никита почувствовал, как сердце бешено заколотилось в груди. — Нет! Этого бы точно никогда не произошло. Родители есть родители, какие бы они не были. Дороже них никого нет».
И, улыбнувшись, он посмотрел на мать и отца, сидевших напротив.
***
– Янка! Ты что ли!? Привет! — девушка с улыбкой посмотрела на стоявшую у дорогой машины девушку.
– Оля? Привет! — Яна с улыбкой подошла к ней, обняв свою школьную подругу.
– Смотрю, прямо модель, — смерив взглядом и покачав головой ответила Оля. — Тебя, что-то, не видно совсем. Где ты сейчас?
– Да я уехала. Живу сейчас в другой стране, сюда приехала к матери, да и просто посмотреть, что изменилось. А ты как живёшь?
– Да я-то нормально. Работаю, замуж ещё не вышла, живу пока также с Пашей. А ты чего уехала? С чего это вдруг?
– Да я замуж туда вышла. Познакомились год назад, случайно, около парка нашего. Через два месяца вышла замуж и сразу туда, к нему. У него дом на берегу моря, яхта своя, всё, как я мечтала, а я наслаждаюсь жизнью, делаю что хочу и когда хочу.
– Молодец, — Оля с удивлением посмотрела на неё. — Ну, а сын как же? С тобой?
– Сын с Сергеем живёт. Ему там лучше. Жена Сергея любит его, как родного. Мальчику вообще отец больше нужен, ему с ним лучше.
– Как же так, Ян? И не жалеешь? Сын же всё-таки?
– Я же тебе говорю — ему с отцом лучше. Он очень отца любит. Да и Алекс, муж мой, был бы против.
– А он про него знает вообще?
– Нет. Он знает, что я была замужем, но про Владика нет, я не стала говорить. Зачем?
– Ну, а мать?
– Ну, а что мать? Я ей тоже сказал, чтобы она молчала. Да и мы ей помогли, квартира теперь у неё шикарная, отдыхает, когда и где хочет. Короче, наслаждается жизнью. Так что её всё устраивает… И меня тоже.
– И всё-таки я тебя не понимаю.
– Мы с тобой, наверное, разные, вот и всё. Поэтому ты меня понять и не можешь.
– Ну, а потом как? Если он вдруг найти тебя захочет, ну, Владик?
– Загадала тоже мне. Я живу сейчас, о будущем думать не хочется как-то. Да и Алекс меня поймёт, у нас с ним настолько всё хорошо, я даже не думала, что так всё будет. Вот только с ребёнком общим никак. Алекс очень хочет, а у меня всё никак, — Яна с лёгкой грустью посмотрела на Олю. — Ну, ничего и это в наше время не проблема. Есть же суррогатное материнство, я не думаю, что Алекс будет против, он достаточно прогрессивный человек. Ну, ладно, мне пора, муж будет волноваться. Рада была тебя встретить. Может ещё увидимся, пока.
– Пока, — тихо ответила Оля, посмотрев ей вслед.
***
– Ой, как же хорошо, что нашёлся такой человек. Лена просто ожила с ним, даже ходить ещё лучше стала, — Ольга улыбнулась, вспомнив про Юрия. — Надо же так повезло, случайно не туда заехал и попал к нам.
– Всякое в жизни бывает. А Юрка парень, что надо, Ленке с ним будет хорошо. Да и она у нас красавицей выросла, а недостаток, — Вадим махнул рукой. — У кого их нет. Люди со здоровыми ногами и руками, а делать ничего не умеют и не хотят, ноют только по жизни, а Ленка — борец, сама всего добивается, назло всем. Впрочем, с таким характером, как у неё чего хочешь добьёшься.
– Ну, вот, Лену замуж отдадим, а вот ты всё никак не встретишь, — Ольга вздохнула, посмотрев на сына. — Не повезло тебе в жизни.
– У каждого своя судьба. А, впрочем, почему не повезло? Вы у меня есть, — он с улыбкой обнял мать. — Ну, и жена найдётся.
***
– Всё-таки наградил всех? Я же говорил, не оставишь, — старец в чёрном посмотрел на улыбающегося оппонента. — Даже этого Вадима. Скажи честно, не ожидал он него?
– Почему? Вот в нём я как раз и не сомневался.
– Почему же?
– Не такой он человек. Ошибся один раз, ну, а кто не ошибается? — белый старец с добродушной улыбкой посмотрел на чёрного. — У всех могут быть ошибки. Просто кто-то сильнее ошибается по глупости, по неразумению. Душа от этого не меняется, а у него она чистая — это ничем не скроешь. Нет в нём червоточинки, червячка этого, как ты любишь выражаться, не прижился в его душе.
– Значит, у него душа светлая? Значит, заглядывал? Ну, а как же Валентина и Яна? В них-то ты был уверен, а они, видишь, как.
– Уверен? Нет, не был, просто надеялся, что не разъел их душу ещё червячок этот, не сможет разъесть. Сердце у них ещё не закаменело, а душа уже потемнела.
– Веришь ты всё ещё в доброту людей? В чистоту душевную? — посмотрев вниз сказал чёрный старец.
– Верю. Другие же не продались, а ведь могли. Разве нет?
– Не польстились, а может плохо уговорили.
– Если человек любит, его ничем не обольстишь.
– Нет, люди стали другими. Вон смотри, — старец в чёрном показал рукой вниз. — Смотри, видишь человек ведёт мать, она улыбается, идя под руку с сыном, гордится им, а не знает, что он её не в больницу везёт, а в дом престарелых. Пару месяцев поездит к ней и забудет, а она будет верить и ждать сыночка.
– Потом и его также сын сдаст, и жену его.
– Конечно сдаст, он же сам пример показал. И его сдадут и сына его в старости его же дети так же сдадут. Так и будет идти из поколения в поколение. А знаешь почему? — он посмотрел на старца в белом. — Потому что, взрослея, люди черствеют, каменеют, теряют память и разум.
– Не все, — старец в белом, улыбнувшись, покачал головой. — Вон смотри, мальчишка со смехом несётся по улице, а взрослые стоят и смотрят со счастливой улыбкой на него, — они посмотрели на мальчика и мужчину с женщинами, пожилой и молодой, стоявших неподалёку. — А знаешь почему? Потому что они только что дали этому мальчику счастье, они стали его семьёй, о которой он так мечтал. У них уже есть дети, а у женщины, той, что постарше, внуки, а они ещё и его взяли, — он с улыбкой снова посмотрел на них. — А ты говоришь черствеют и теряют память. А мужчина, между прочим, сам когда-то также обрёл семью.
И они оба, снова посмотрели вниз, каждый замечая своё.
