– Ты же просто так со мной бы не связался. Значит, там уже всё остыло, а со мной будет по-другому, Саша. Слышишь меня? — схватив его за плечи, Алла с надеждой посмотрела ему в глаза. — Есть же я.
Казалось, не слушая её, он снова повернул голову, посмотрев на удаляющуюся Людмилу. Сердце обожгло, словно кипятком. Почему-то стало трудно дышать.
– Саша, не уходи. Слышишь? Не бросай меня, — повиснув на его шее, со слезами на глазах, прошептала Алла…
Александр открыл глаза. Поднявшись с дивана, он задумчиво посмотрел на окно.
– Сынок… Сынок! Что с тобой? Опять о ней думаешь?
– А, — затуманенным взором он посмотрел на мать. — Ты чего-то сказала?
– Съездил бы ты лучше в город. Так и будешь мучиться. Да и её мучить. Пора бы уже всё решить. Чем так целыми днями сердце тревожить, лучше уж, раз и навсегда… — мать вздохнула. — Ей-то тоже нелегко. Внучка рассказывала — мучается она, не меньше тебя. Не мучай её и сам себя не мучай. Поезжай.
Александр задумчиво опустил голову.
– А ты всё забыть не можешь? — Анна с сочувствием посмотрела на неё.
– Не знаю, — Людмила задумчиво покрутила чашку. — Вроде, казалось, забыла уже. Только временами так тяжело становится. Дети разъехались кто куда, а я всегда одна. Придёшь домой, а рядом никого. Тихо, пусто. Мы ведь двадцать четыре года уже тогда прожили, как одно целое, считай. Сын тогда женат уже был, сын маленький подрастал. А дочка только-только вышла замуж. Она рано вышла — в семнадцать. Уже тогда вдвоём остались, а тут совсем одна. Дочка через год уехала с мужем, всё меня жалела, время тянула, оставлять не хотела, — она задумчиво посмотрела на стол.
– А он любит, значит, раз приходит.
– Наверно. Кто знает? — Людмила пожала плечами. — Приходит, сидит.
– А он что же с ней все годы жил?
– Жил. К ней тогда и ушёл.
– Видать, забыть хотел. Без любви живёт, не пришёл бы, будь иначе, — Анна задумалась, поставив чашку на стол. — Вот странно жизнь устроена, — она улыбнулась. — Бывает же так… — всё также задумчиво проговорила женщина. — Мой как-то, помню, также ушёл… Вроде, всё хорошо было. Жили, казалось, нормально. А может и моя вина то же есть. Всё дела, да дела, а на него уже времени почти и не оставалось. Огород, работа, подрабатывала ещё, времена-то сложные были. Он-то тоже подрабатывал, но, видать, времени свободного больше было… Пришла как-то домой, а там моя подруга. Видишь, как бывает… — она грустно улыбнулась. — Доверяешь, веришь, плечо подставляешь, как ты… Я-то не любила это, подруги мне никогда не плакались. А они нас вот так вот, — Анна вздохнула. — Ну, я скандал устроила, выгнала обоих… Естественно… А он потом, месяц спустя, пришёл. На колени упал — не могу без тебя, мол, одна ты у меня в сердце. Слова-то ещё какие выискал, — она с улыбкой посмотрела на Людмилу. — А у меня, видать, ещё не остыло всё — обида эта, боль от предательства — выгнала. Так и ходил. Каждый день, молча под окнами сидел. Долго ходил, а потом понял, видать, перестал. Месяц, два не ходил, а потом, смотрю, сидит. И снова началось… Приходит, сидит… Летом ушёл, а зимой… — она задумчиво посмотрела вниз. — Иду с работы, смотрю — сидит, а на улице холодно так. Что-то сердце так защемило, подошла, а он еле говорит — голос почти пропал, заболел. Знаешь, так жалко стало, прям аж до слёз, да и вспомнилось вдруг всё… Как жили раньше. Сколько лет-то прожили, почти двадцать. Разве забудешь, если любишь человека? Любовь из сердца не выкинешь, — разведя руками, Анна снова посмотрела на Людмилу. — Ну, я его домой быстрее… Выходила. Так и стали снова вместе жить. Мы же даже и не разводились, как-то не вспомнили даже про это…
– А теперь как? Живёте?
– Живём. Ещё двадцать лет прошло, так он не разу не посмотрел ни на кого. Боится даже заговорить с кем из женщин, — Анна улыбнулась. — Видать, так его тогда сильно всколыхнуло. Даже сына родили. А от той, разлучницы, он тут же, тогда ушёл… Хотел меня забыть, только забудешь ли? Если любишь. А подруг я всех забыла, вычеркнула. Некоторые из них пытались снова дружбу восстановить, звонили, а я верить всем тогда перестала. Не верю больше в дружбу. Так, как с тобой, с кем-нибудь только и общаюсь. Ты не поверишь, первый раз всё высказала, а до этого всё в сердце хранила… Знаешь… — Анна задумчиво отодвинула чашку. — Если любит, всё равно не забудет. Так и будет приходить.
Людмила задумчиво посмотрела на коллегу.
Евдокия огляделась, прежде чем подойти к подъезду, возле которого, копаясь в сумочке, стояла такая же пожилая женщина.
– Слышь, Нин. Ты это… Не знаешь ещё?
– Чего не знаю? — женщина, прервав своё занятие, удивлённо посмотрела на неё.
– Так как же! — обрадованно всплеснув руками проговорила в ответ Евдокия. — Сашка-то приехал. И один, смотрю. Племянница-то твоя, небось, не с ним?
– А тебе-то чего? Мало ли приехал зачем? Значит, нужно было, — недовольно пробурчала Нина.
– Ну-у, может и нужно чего? — Евдокия пожала плечами. — Только ладно бы к родителям, а то… — она кивнула назад — Ходит, сидит, не раз уж видела. А там, кто его знает, мож уж и в гости на вечерок, а то и больше, заходил.
– Вот что ты за баба такая, Евдокия!? Всё тебе не сидится на месте! Всё тебе надо везде разнюхать, да разузнать! — нахмурившись прокричала Нина. — И куста ни одного, небось, не пропустила. И там всё, небось, высмотрела, кто по какой нужде туда зашёл. В курсе всего она! Тьфу! — наступала на неё женщина.
– Да я-то чего? — Евдокия испуганно попятилась. — Я же как лучше. Что же это такое-то, если муж от жены…
– У тебя всё!?
– Ну-у, да.
– Ну, так иди дальше! — вытянув руку вперёд и показывая на дорогу, прокричала зло Нина.
Хмыкнув, Евдокия отвернулась, обиженно надув губы.
Зайдя в квартиру, Нина достала телефон, задумчиво посмотрев на экран. Вздохнув, она набрала номер племянницы.
– Ал, привет. Это тётя Нина, — подбирая слова начала разговор она.
– Тётя Нин, ну, когда ты уже запомнишь, на экране же высвечивается имя. Так что я знаю, что это ты! — отойдя от плиты недовольно ответила Алла. — Ладно, привет, как там у вас дела? — смягчившись, спросила она.
– Да всё хорошо, а у тебя как? Нормально, — сглотнув, она виновато закусила нижнюю губу. — Как сынок-то? Работает? Всё там же? Хорошо, ну, а сама как?
– Нормально. Что у меня нового?
– Тут вот… Саша, смотрю, приехал? А что же ты?
– Ну, он к родителям съездить хотел. Пускай, как я могу ему препятствовать? — нехотя ответила Алла.
– Он… К Людмиле… Заходил… Слышишь, что ли? Чего молчишь?
– Ну, а чего сказать? У них дети… Есть общее-то… Что я могу… — вздохнув ответила она. — Ладно, ты извини, мне пора. Дела у меня ещё есть. Передавай всем привет.
– Ох, девка, — Нина посмотрела на погасший экран телефона. — Натворила ты дел. Семью разрушила, а разве на чужом горе счастья построишь? Не удержать тебе его… Не удержать, — покачав головой, сама себе ответила женщина.
Отключив звонок Алла задумчиво посмотрела в окно. Снег крупными хлопьями кружился за окном, медленно оседая на холодный карниз.
– Мам! Мам! Что с тобой? — молодая девушка осторожно дотронулась до её плеча. — Всё хорошо?
– Да… Я просто отвлеклась, — не отрывая глаз от окна ответила Алла. — Засмотрелась на снег, — чуть улыбнувшись добавила она.
– Так отвлеклась, что чуть не сожгла всю картошку, — девушка кивнула на сковороду. стоявшую на плите.
– Ой! — спохватившись она быстро подошла к плите. — Я… Забыла, правда, — она улыбнулась. — А ты выключила? Молодец. Спасибо.
– Что случилось?
– Да ничего, просто тоскливо что-то, — Алла грустно улыбнулась. — Просто грустно.
– А кто звонил?
– А это моя тётя… Нина.
– Ты по дяде Саше скучаешь? Как он там? Всё хорошо? — девушка обняла её.
– Конечно, всё хорошо, — она положила руки на её ладони. — Всё хорошо… Лучше некуда, — грустно добавила она. — Знаешь, ты для меня стала, как дочь, я тебе очень благодарна за Вовку. Он с тобой очень счастлив, я вижу. Никогда не делай ему больно, люби его также.
– Да я и не собираюсь, — девушка, пожав плечами с удивлением посмотрела на неё. — Мне никто, кроме него не нужен.
– Так и живите дальше. И Вовка, надеюсь, никогда не предаст, — повернув голову в сторону окна, задумчиво добавила Алла. — Семья — это главное… Ты хочешь кушать?
– Сейчас Вовка придёт, поедим, — также удивлённо ответила она.
– Я пойду отдохну немного? Устала что-то, — уже выходя из кухни женщина остановилась, посмотрев на девушку. — Знаешь, я хочу съездить на родину. Давно там не была. Саша вот поехала, а я не смогла. Надо бы тоже съездить. Вы тут справитесь без меня?
– Конечно? — девушка пожала плечами. — Почему нет?
– Хорошо, я пойду.
Зайдя в комнату Алла подошла к окну.
– Надо съездить, — тихо, сама себя подбадривая, проговорила она. — Для всех так будет лучше.
А снег всё сыпал, налипая на стекло, оставаясь лежать на железном карнизе. Алла бессмысленно следила за полётом белого холодного пуха, чувствуя, как холод от этих белоснежных крупных снежинок проникает ей в самое сердце. Она отошла от окна и, подойдя к шкафу, достала чемодан.
Вечер снова опустился на город, осветив его разноцветным блеском витрин, оранжевыми огоньками фонарей в спальных районах и жёлтыми глазами окон в многочисленных домах. Людмила подошла к окну, посмотрев на лавочку напротив её окон. Сердце снова забилась. Также, как и вчера, он сидел и смотрел. Смотрел на три родных окна. Метель порывами, казалась, пыталась распахнуть окна, налетая снова и снова. Одинокая берёза, росшая рядом с лавочкой, гнулась под напором этой безжалостной зимней хозяйки природы. Людмила почувствовала, как сердце словно сжалось, от жалости к этому одиноко сидевшему, какому-то потерянному человеку. Быстро выбежав из кухни, она включила свет во всех окнах, сама не зная зачем. И снова подошла к окну, пытаясь разглядеть одинокую лавочку.
Яркий свет зажёгшихся окон на седьмом этаже, словно молния резанул глаза. Александр, не сводя с них глаз, вскочил с лавочки. Сердце почему-то бешено заколотилось. Он с сомнением посмотрел на подъезд. Сделав несколько шагов, мужчина снова поднял голову, посмотрев вверх на ярко освещённые окна, заметив в них знакомый силуэт. Закрыв глаза и выдохнув, Александр, уже с уверенностью, подошёл к подъезду.
Зайдя в подъезд вслед за пожилым мужчиной и поднявшись на третий этаж, он остановился, вспомнив, как когда-то уже стоял здесь, на это же самом месте, переводя взгляд с улицы на ступеньки, уходящие вверх…
… – Люда… я… — переминаясь с ноги на ногу, он смотрел в спину жене, стоявшей у окна. — Люд… Может мне… Хочешь я… Останусь?
Людмила еле заметно, не поворачиваясь, отрицательно покрутила головой.
– Я тогда… Я пойду… Люд… Прости.
Женщина всё также стояла, не оборачиваясь…
Александр посмотрел на уходящие вверх ступеньки.
Людмила всё также стояла у окна, переводя взгляд с окна на окно противоположного дома…
… – Я тогда… Я пойду… Люд… Прости, — услышала она голос мужа.
Людмила закрыла глаза, пытаясь унять поток слёз, катившихся по её щекам. Позади негромко хлопнула дверь, только ей этот тихий звук показался настоящим громом, землетрясением, обрушившим на неё тяжёлый груз. Груз предательства, боли и одиночества. Людмила, словно пригвождённая, стояла, не в силах пошевельнуться, придавленная всей этой тяжестью. Прошли минуты, а она всё также стояла перед окном, смотря на кружившиеся, подгоняемые пронзительным ветром, листья. Осенние, низкие, серые тучи нависли над городом, как будто почувствовав её боль, её отчаяние. Как будто сама природа, нахмурившись, готовилась пролить слёзы вместе с этой одинокой, преданной женщиной. Людмила посмотрела вниз, на удаляющегося мужа. Боль, отчаяние и какая-то тяжёлая пустота, как кокон с новой силой обволокли её вдруг. А она всё стояла и смотрела, как он, то останавливался, чтобы, обернувшись, посмотреть на окна, то снова шагал, опустив плечи. А она всё смотрела и смотрела, пока он совсем не скрылся из виду… Казалось, навсегда…
В дверь осторожно постучали. Она вытерла набежавшие слёзы. И несколько раз глубоко вздохнув подошла к двери.
– Привет, — Александр виновато улыбнулся. — Я вот к родителям приехал… Думал… Вот зашёл, — тихо сказал он, не отрывая от неё глаз.
– Проходи, — она улыбнулась, с трудом сдерживая слёзы.
– Я вот только… Ты извини, без цветов, — Александр виновато пожал плечами. — Но всё равно не с пустыми руками. Я вот принёс тебе… — осторожно, нерешительно протянув ей коробку он снова виновато улыбнулся. — Знаю, какие ты любишь… Помню. Вот и купил.
– Спасибо. Ты проходи, — Людмила рукой показала на кухню. — Холодно на улице? Метель начинается. Я сейчас чай поставлю… Саш, а может ты хочешь чего-нибудь покушать? Я ужинала совсем недавно. Готовлю всегда больше, чем съедаю, — как-то виновато пожав плечами, сказала она. — Всё не отвыкну, видно. Я сейчас, а ты проходи.
Подойдя к плите, она поставила чайник и, достав из морозилки ещё не успевшие замёрзнуть котлеты, посмотрела на дверь ванной комнаты, где мыл руки её бывший муж. Сердце снова бешено заколотилось. Ком подкативший к горлу, казалось, затруднил дыхание, она провела рукой по шее, и, сглотнув глубоко, вздохнула несколько раз. Сердце немного успокоилось.
– Котлеты, — Александр улыбнулся, вздохнув аромат жарившихся на сковороде котлет, заботливо приготовленных Людмилой. — Я ещё помню их вкус… Часто вспоминал… — серьёзно посмотрев на неё, тихо добавил он.
– Да? — Людмила, улыбнувшись в ответ, посмотрела на него. — Видишь, как хорошо, что я их сегодня приготовила. Как будто чувствовала. Ты извини, макароны немного остыли только, — тихо добавила она, отвернувшись.
– Ничего, я и так съем, — не сводя с неё глаз, ответил мужчина.
– Как там родители? Всё хорошо? Видела как-то маму, по осени, болела тогда. Сейчас как? Всё хорошо?
– Да, всё хорошо. Простудилась тогда. Сейчас уже всё хорошо. Здоровье, слава Богу, не подводит.
Поставив перед ним тарелку, она села напротив, пробежав по нему глазами.
«Поседел, — вздохнув подумала она. — Виски уже совсем белые. Трудно видно. Не живётся тебе, видно, с ней», — снова вздохнув, Людмила встала, выключив чайник.
– Ну, как там живёшь? — чуть повернув голову, боясь снова посмотреть на него, спросила она. — Кем работаешь?
– Да вахтёром. Там с работой как-то туго, ничего лучшего не нашёл.
– А ты… Надолго? — закусив нижнюю губу, сглотнув новый ком, спросила она.
– Я? Пока не знаю… Отпуск взял, вот… Приехал, — растерянно, путаясь в словах, ответил Александр. — Помогу родителям… Вот.
– Хорошо. Они там одни, — дежурно ответила она, поставив чашки на стол. — Варя с мужем и внучками обещала на Новый год приехать, — Людмила снова улыбнулась. — Весело будет.
– Да, знаю. Целый месяц ещё, — задумчиво посмотрев на чашку с чаем, ответил он. — Декабрь только начался… Вьюга сегодня на улице, прям, разыгралась и мороз. Вчера теплее было.
– Да. Зима, — она пожала плечами.
Так и сидели они, бросаясь ненужными, дежурными фразами, а время шло. Никто из них так и не смог сказать главного. Хотя бы чуть-чуть приоткрыть душу, вынуть из неё ту боль, ту занозу, оставленную одним из них тринадцать лет назад.
Казалось, не слушая её, он снова повернул голову, посмотрев на удаляющуюся Людмилу. Сердце обожгло, словно кипятком. Почему-то стало трудно дышать.
– Саша, не уходи. Слышишь? Не бросай меня, — повиснув на его шее, со слезами на глазах, прошептала Алла…
Александр открыл глаза. Поднявшись с дивана, он задумчиво посмотрел на окно.
– Сынок… Сынок! Что с тобой? Опять о ней думаешь?
– А, — затуманенным взором он посмотрел на мать. — Ты чего-то сказала?
– Съездил бы ты лучше в город. Так и будешь мучиться. Да и её мучить. Пора бы уже всё решить. Чем так целыми днями сердце тревожить, лучше уж, раз и навсегда… — мать вздохнула. — Ей-то тоже нелегко. Внучка рассказывала — мучается она, не меньше тебя. Не мучай её и сам себя не мучай. Поезжай.
Александр задумчиво опустил голову.
***
– А ты всё забыть не можешь? — Анна с сочувствием посмотрела на неё.
– Не знаю, — Людмила задумчиво покрутила чашку. — Вроде, казалось, забыла уже. Только временами так тяжело становится. Дети разъехались кто куда, а я всегда одна. Придёшь домой, а рядом никого. Тихо, пусто. Мы ведь двадцать четыре года уже тогда прожили, как одно целое, считай. Сын тогда женат уже был, сын маленький подрастал. А дочка только-только вышла замуж. Она рано вышла — в семнадцать. Уже тогда вдвоём остались, а тут совсем одна. Дочка через год уехала с мужем, всё меня жалела, время тянула, оставлять не хотела, — она задумчиво посмотрела на стол.
– А он любит, значит, раз приходит.
– Наверно. Кто знает? — Людмила пожала плечами. — Приходит, сидит.
– А он что же с ней все годы жил?
– Жил. К ней тогда и ушёл.
– Видать, забыть хотел. Без любви живёт, не пришёл бы, будь иначе, — Анна задумалась, поставив чашку на стол. — Вот странно жизнь устроена, — она улыбнулась. — Бывает же так… — всё также задумчиво проговорила женщина. — Мой как-то, помню, также ушёл… Вроде, всё хорошо было. Жили, казалось, нормально. А может и моя вина то же есть. Всё дела, да дела, а на него уже времени почти и не оставалось. Огород, работа, подрабатывала ещё, времена-то сложные были. Он-то тоже подрабатывал, но, видать, времени свободного больше было… Пришла как-то домой, а там моя подруга. Видишь, как бывает… — она грустно улыбнулась. — Доверяешь, веришь, плечо подставляешь, как ты… Я-то не любила это, подруги мне никогда не плакались. А они нас вот так вот, — Анна вздохнула. — Ну, я скандал устроила, выгнала обоих… Естественно… А он потом, месяц спустя, пришёл. На колени упал — не могу без тебя, мол, одна ты у меня в сердце. Слова-то ещё какие выискал, — она с улыбкой посмотрела на Людмилу. — А у меня, видать, ещё не остыло всё — обида эта, боль от предательства — выгнала. Так и ходил. Каждый день, молча под окнами сидел. Долго ходил, а потом понял, видать, перестал. Месяц, два не ходил, а потом, смотрю, сидит. И снова началось… Приходит, сидит… Летом ушёл, а зимой… — она задумчиво посмотрела вниз. — Иду с работы, смотрю — сидит, а на улице холодно так. Что-то сердце так защемило, подошла, а он еле говорит — голос почти пропал, заболел. Знаешь, так жалко стало, прям аж до слёз, да и вспомнилось вдруг всё… Как жили раньше. Сколько лет-то прожили, почти двадцать. Разве забудешь, если любишь человека? Любовь из сердца не выкинешь, — разведя руками, Анна снова посмотрела на Людмилу. — Ну, я его домой быстрее… Выходила. Так и стали снова вместе жить. Мы же даже и не разводились, как-то не вспомнили даже про это…
– А теперь как? Живёте?
– Живём. Ещё двадцать лет прошло, так он не разу не посмотрел ни на кого. Боится даже заговорить с кем из женщин, — Анна улыбнулась. — Видать, так его тогда сильно всколыхнуло. Даже сына родили. А от той, разлучницы, он тут же, тогда ушёл… Хотел меня забыть, только забудешь ли? Если любишь. А подруг я всех забыла, вычеркнула. Некоторые из них пытались снова дружбу восстановить, звонили, а я верить всем тогда перестала. Не верю больше в дружбу. Так, как с тобой, с кем-нибудь только и общаюсь. Ты не поверишь, первый раз всё высказала, а до этого всё в сердце хранила… Знаешь… — Анна задумчиво отодвинула чашку. — Если любит, всё равно не забудет. Так и будет приходить.
Людмила задумчиво посмотрела на коллегу.
***
Евдокия огляделась, прежде чем подойти к подъезду, возле которого, копаясь в сумочке, стояла такая же пожилая женщина.
– Слышь, Нин. Ты это… Не знаешь ещё?
– Чего не знаю? — женщина, прервав своё занятие, удивлённо посмотрела на неё.
– Так как же! — обрадованно всплеснув руками проговорила в ответ Евдокия. — Сашка-то приехал. И один, смотрю. Племянница-то твоя, небось, не с ним?
– А тебе-то чего? Мало ли приехал зачем? Значит, нужно было, — недовольно пробурчала Нина.
– Ну-у, может и нужно чего? — Евдокия пожала плечами. — Только ладно бы к родителям, а то… — она кивнула назад — Ходит, сидит, не раз уж видела. А там, кто его знает, мож уж и в гости на вечерок, а то и больше, заходил.
– Вот что ты за баба такая, Евдокия!? Всё тебе не сидится на месте! Всё тебе надо везде разнюхать, да разузнать! — нахмурившись прокричала Нина. — И куста ни одного, небось, не пропустила. И там всё, небось, высмотрела, кто по какой нужде туда зашёл. В курсе всего она! Тьфу! — наступала на неё женщина.
– Да я-то чего? — Евдокия испуганно попятилась. — Я же как лучше. Что же это такое-то, если муж от жены…
– У тебя всё!?
– Ну-у, да.
– Ну, так иди дальше! — вытянув руку вперёд и показывая на дорогу, прокричала зло Нина.
Хмыкнув, Евдокия отвернулась, обиженно надув губы.
Зайдя в квартиру, Нина достала телефон, задумчиво посмотрев на экран. Вздохнув, она набрала номер племянницы.
– Ал, привет. Это тётя Нина, — подбирая слова начала разговор она.
– Тётя Нин, ну, когда ты уже запомнишь, на экране же высвечивается имя. Так что я знаю, что это ты! — отойдя от плиты недовольно ответила Алла. — Ладно, привет, как там у вас дела? — смягчившись, спросила она.
– Да всё хорошо, а у тебя как? Нормально, — сглотнув, она виновато закусила нижнюю губу. — Как сынок-то? Работает? Всё там же? Хорошо, ну, а сама как?
– Нормально. Что у меня нового?
– Тут вот… Саша, смотрю, приехал? А что же ты?
– Ну, он к родителям съездить хотел. Пускай, как я могу ему препятствовать? — нехотя ответила Алла.
– Он… К Людмиле… Заходил… Слышишь, что ли? Чего молчишь?
– Ну, а чего сказать? У них дети… Есть общее-то… Что я могу… — вздохнув ответила она. — Ладно, ты извини, мне пора. Дела у меня ещё есть. Передавай всем привет.
– Ох, девка, — Нина посмотрела на погасший экран телефона. — Натворила ты дел. Семью разрушила, а разве на чужом горе счастья построишь? Не удержать тебе его… Не удержать, — покачав головой, сама себе ответила женщина.
***
Отключив звонок Алла задумчиво посмотрела в окно. Снег крупными хлопьями кружился за окном, медленно оседая на холодный карниз.
– Мам! Мам! Что с тобой? — молодая девушка осторожно дотронулась до её плеча. — Всё хорошо?
– Да… Я просто отвлеклась, — не отрывая глаз от окна ответила Алла. — Засмотрелась на снег, — чуть улыбнувшись добавила она.
– Так отвлеклась, что чуть не сожгла всю картошку, — девушка кивнула на сковороду. стоявшую на плите.
– Ой! — спохватившись она быстро подошла к плите. — Я… Забыла, правда, — она улыбнулась. — А ты выключила? Молодец. Спасибо.
– Что случилось?
– Да ничего, просто тоскливо что-то, — Алла грустно улыбнулась. — Просто грустно.
– А кто звонил?
– А это моя тётя… Нина.
– Ты по дяде Саше скучаешь? Как он там? Всё хорошо? — девушка обняла её.
– Конечно, всё хорошо, — она положила руки на её ладони. — Всё хорошо… Лучше некуда, — грустно добавила она. — Знаешь, ты для меня стала, как дочь, я тебе очень благодарна за Вовку. Он с тобой очень счастлив, я вижу. Никогда не делай ему больно, люби его также.
– Да я и не собираюсь, — девушка, пожав плечами с удивлением посмотрела на неё. — Мне никто, кроме него не нужен.
– Так и живите дальше. И Вовка, надеюсь, никогда не предаст, — повернув голову в сторону окна, задумчиво добавила Алла. — Семья — это главное… Ты хочешь кушать?
– Сейчас Вовка придёт, поедим, — также удивлённо ответила она.
– Я пойду отдохну немного? Устала что-то, — уже выходя из кухни женщина остановилась, посмотрев на девушку. — Знаешь, я хочу съездить на родину. Давно там не была. Саша вот поехала, а я не смогла. Надо бы тоже съездить. Вы тут справитесь без меня?
– Конечно? — девушка пожала плечами. — Почему нет?
– Хорошо, я пойду.
Зайдя в комнату Алла подошла к окну.
– Надо съездить, — тихо, сама себя подбадривая, проговорила она. — Для всех так будет лучше.
А снег всё сыпал, налипая на стекло, оставаясь лежать на железном карнизе. Алла бессмысленно следила за полётом белого холодного пуха, чувствуя, как холод от этих белоснежных крупных снежинок проникает ей в самое сердце. Она отошла от окна и, подойдя к шкафу, достала чемодан.
***
Вечер снова опустился на город, осветив его разноцветным блеском витрин, оранжевыми огоньками фонарей в спальных районах и жёлтыми глазами окон в многочисленных домах. Людмила подошла к окну, посмотрев на лавочку напротив её окон. Сердце снова забилась. Также, как и вчера, он сидел и смотрел. Смотрел на три родных окна. Метель порывами, казалась, пыталась распахнуть окна, налетая снова и снова. Одинокая берёза, росшая рядом с лавочкой, гнулась под напором этой безжалостной зимней хозяйки природы. Людмила почувствовала, как сердце словно сжалось, от жалости к этому одиноко сидевшему, какому-то потерянному человеку. Быстро выбежав из кухни, она включила свет во всех окнах, сама не зная зачем. И снова подошла к окну, пытаясь разглядеть одинокую лавочку.
***
Яркий свет зажёгшихся окон на седьмом этаже, словно молния резанул глаза. Александр, не сводя с них глаз, вскочил с лавочки. Сердце почему-то бешено заколотилось. Он с сомнением посмотрел на подъезд. Сделав несколько шагов, мужчина снова поднял голову, посмотрев вверх на ярко освещённые окна, заметив в них знакомый силуэт. Закрыв глаза и выдохнув, Александр, уже с уверенностью, подошёл к подъезду.
Зайдя в подъезд вслед за пожилым мужчиной и поднявшись на третий этаж, он остановился, вспомнив, как когда-то уже стоял здесь, на это же самом месте, переводя взгляд с улицы на ступеньки, уходящие вверх…
… – Люда… я… — переминаясь с ноги на ногу, он смотрел в спину жене, стоявшей у окна. — Люд… Может мне… Хочешь я… Останусь?
Людмила еле заметно, не поворачиваясь, отрицательно покрутила головой.
– Я тогда… Я пойду… Люд… Прости.
Женщина всё также стояла, не оборачиваясь…
Александр посмотрел на уходящие вверх ступеньки.
***
Людмила всё также стояла у окна, переводя взгляд с окна на окно противоположного дома…
… – Я тогда… Я пойду… Люд… Прости, — услышала она голос мужа.
Людмила закрыла глаза, пытаясь унять поток слёз, катившихся по её щекам. Позади негромко хлопнула дверь, только ей этот тихий звук показался настоящим громом, землетрясением, обрушившим на неё тяжёлый груз. Груз предательства, боли и одиночества. Людмила, словно пригвождённая, стояла, не в силах пошевельнуться, придавленная всей этой тяжестью. Прошли минуты, а она всё также стояла перед окном, смотря на кружившиеся, подгоняемые пронзительным ветром, листья. Осенние, низкие, серые тучи нависли над городом, как будто почувствовав её боль, её отчаяние. Как будто сама природа, нахмурившись, готовилась пролить слёзы вместе с этой одинокой, преданной женщиной. Людмила посмотрела вниз, на удаляющегося мужа. Боль, отчаяние и какая-то тяжёлая пустота, как кокон с новой силой обволокли её вдруг. А она всё стояла и смотрела, как он, то останавливался, чтобы, обернувшись, посмотреть на окна, то снова шагал, опустив плечи. А она всё смотрела и смотрела, пока он совсем не скрылся из виду… Казалось, навсегда…
В дверь осторожно постучали. Она вытерла набежавшие слёзы. И несколько раз глубоко вздохнув подошла к двери.
– Привет, — Александр виновато улыбнулся. — Я вот к родителям приехал… Думал… Вот зашёл, — тихо сказал он, не отрывая от неё глаз.
– Проходи, — она улыбнулась, с трудом сдерживая слёзы.
– Я вот только… Ты извини, без цветов, — Александр виновато пожал плечами. — Но всё равно не с пустыми руками. Я вот принёс тебе… — осторожно, нерешительно протянув ей коробку он снова виновато улыбнулся. — Знаю, какие ты любишь… Помню. Вот и купил.
– Спасибо. Ты проходи, — Людмила рукой показала на кухню. — Холодно на улице? Метель начинается. Я сейчас чай поставлю… Саш, а может ты хочешь чего-нибудь покушать? Я ужинала совсем недавно. Готовлю всегда больше, чем съедаю, — как-то виновато пожав плечами, сказала она. — Всё не отвыкну, видно. Я сейчас, а ты проходи.
Подойдя к плите, она поставила чайник и, достав из морозилки ещё не успевшие замёрзнуть котлеты, посмотрела на дверь ванной комнаты, где мыл руки её бывший муж. Сердце снова бешено заколотилось. Ком подкативший к горлу, казалось, затруднил дыхание, она провела рукой по шее, и, сглотнув глубоко, вздохнула несколько раз. Сердце немного успокоилось.
– Котлеты, — Александр улыбнулся, вздохнув аромат жарившихся на сковороде котлет, заботливо приготовленных Людмилой. — Я ещё помню их вкус… Часто вспоминал… — серьёзно посмотрев на неё, тихо добавил он.
– Да? — Людмила, улыбнувшись в ответ, посмотрела на него. — Видишь, как хорошо, что я их сегодня приготовила. Как будто чувствовала. Ты извини, макароны немного остыли только, — тихо добавила она, отвернувшись.
– Ничего, я и так съем, — не сводя с неё глаз, ответил мужчина.
– Как там родители? Всё хорошо? Видела как-то маму, по осени, болела тогда. Сейчас как? Всё хорошо?
– Да, всё хорошо. Простудилась тогда. Сейчас уже всё хорошо. Здоровье, слава Богу, не подводит.
Поставив перед ним тарелку, она села напротив, пробежав по нему глазами.
«Поседел, — вздохнув подумала она. — Виски уже совсем белые. Трудно видно. Не живётся тебе, видно, с ней», — снова вздохнув, Людмила встала, выключив чайник.
– Ну, как там живёшь? — чуть повернув голову, боясь снова посмотреть на него, спросила она. — Кем работаешь?
– Да вахтёром. Там с работой как-то туго, ничего лучшего не нашёл.
– А ты… Надолго? — закусив нижнюю губу, сглотнув новый ком, спросила она.
– Я? Пока не знаю… Отпуск взял, вот… Приехал, — растерянно, путаясь в словах, ответил Александр. — Помогу родителям… Вот.
– Хорошо. Они там одни, — дежурно ответила она, поставив чашки на стол. — Варя с мужем и внучками обещала на Новый год приехать, — Людмила снова улыбнулась. — Весело будет.
– Да, знаю. Целый месяц ещё, — задумчиво посмотрев на чашку с чаем, ответил он. — Декабрь только начался… Вьюга сегодня на улице, прям, разыгралась и мороз. Вчера теплее было.
– Да. Зима, — она пожала плечами.
Так и сидели они, бросаясь ненужными, дежурными фразами, а время шло. Никто из них так и не смог сказать главного. Хотя бы чуть-чуть приоткрыть душу, вынуть из неё ту боль, ту занозу, оставленную одним из них тринадцать лет назад.
