– Чего, собачка загадку загадала? — ухмыльнулся Женя.
– Да, загадок здесь много, чего ещё впереди нас ждёт? — вздохнул Саня, сорвав лист с яблони и задумчиво повертев его в руках.
– Ну, вот, ребятки, лечитесь, а я пойду курям зерна насыплю, некогда мне тута с вами.
Бабка поставила на стол здоровую бутыль прозрачной жидкости и три стакана. Саня нехотя, с опаской подошёл к ней и, взяв в руки, вытащил пробку.
– Ну, — он обвёл всех взглядом. — Рискнём, что ли? — и поднеся тяжёлую бутыль к носу, сморщился, вдохнув аромат. — Как бы насквозь не пробило, — выдохнув ответил он внезапно осипшим голосом.
– Наливай уж, только по чуть-чуть! — показав увесистый кулак ответил Илья.
Саня налил чуть поменьше полстакана.
– Ну, за здоровье, чтобы после такого его совсем не лишиться.
– Неплохой тост, — ответил Женя, поднеся стакан к носу. — Господи, я надеются после этого совсем коньки не откинем?
– Не должны, — Саня посмотрел стакан на просвет.
– Ну, тебе-то, конечно, лучше знать, опыта, так сказать, больше, — Илья усмехнулся, подмигнув Жене.
– Ага, и пил я всегда один?
– Так, всё, кончили дискуссию, — недовольно посмотрев на него ответил Илья. — Одним махом и всё, закончили на этом, — приказным тоном продолжил он.
Саня одним махам опрокинул содержимое стакана себе в рот, на мгновение замерев с вытаращенными глазами, а затем, с трудом переведя дыхание, выдал:
– Фу-ух! Господи! Из чего она её гонит-то? Ну, и силища!
– Ну, бабка, — выпив самогона и с удивлением посмотрев в сторону дома, ответил Илья. — Неужто и сама это употребляет, ну, сильна же! А?
– Марья! У тебя, что ли, говорят, парни-то эти? — крикнул кто-то со стороны улицы.
– У меня, а тебе зачем?
– Да у них инструмент-то мой, личный, куды ж я без него-то? — к забору подошёл дед лет около семидесяти. — О, ребятки, — глянув в сторону сада дед улыбнулся. — Вы это, инструмент-то отдайте, а то мне ещё работать с ним, так сказать.
– Дед, ты кто вообще? — Илья с удивлением посмотрел на него.
– Как кто? — удивился он. — Ну, я… это… Да Егорыч я, мы ж вчерась вместе Новый год справляли, — дед подошёл к ним, и, посмотрев на бутыль, улыбнулся, облизав губы.
– Какой Новый год? Дед, ты чего? — Илья от удивления вытаращил глаза. — Сейчас июнь на дворе.
– Дак это… вы ж сами сказали, давай, мол, Новый год отметим, а то уедем, а так и не отметили. Ну, а я чего, против, что ли? Нагнал же только, чего ж добру-то пропадать? Ну, а как с инструментом-то?
– Дед, я так и не понял, какой инструмент-то? Какой такой инструмент ещё? — Илья снова с удивлением посмотрел на него.
– Да этот-то, которым раковину чистят, ну, вантуз-то.
– Так, уже лучше. Постепенно приближаемся к развязке, — Саня посмотрел на друзей. — А нафига ты нам его дал?
– Да вы сказали, вчера, что шапочка из фольги от излучения спасает, — подал голос стоявший за дедом мальчишка лет десяти.
– А это ещё кто?
– Да это внук мой, Санька, — махнув рукой ответил дед.
– Ну, а вантуз тут причём? — вставил слово Женя.
– Так вы ещё сказали, что эта шапочка мозги прочистить может и какие-то каналы, — снова добавил Санька, внук Егорыча. — А дед сказал, что лучше всего чистит вантуз, он прочистит всё, в том числе и каналы всякие, — продолжил он, с гордостью посмотрев на деда.
– Так. Хорошо же мы вчера прочистились, всю помять напрочь, — Саня махнул рукой. — Так, Егорыч, а ты, вообще, откуда?
– Как откуда? Из Осетрова.
– Дед, ты не мудри, ты пальцем покажи! — взмолился Илья.
– Так это… Там оно, за полем, — показал дед.
– Так, Женёк, прочистился и хватит, верни инструмент владельцу.
– Слушай, дед, — Саня подошёл к нему, обняв за плечи. — Мне неудобно спросить… А в чём мы к тебе-то заявились? Ну, одеты во что были?
– Так это… На тебе трусы такие в цветочек до колен, ну, как семейные раньше-то, а сверху это платок-то. У меня ещё дочка такой на пляжу носит, обернёт вокруг, этой самой, — дед провёл руками вокруг бёдер. — А сверху широкая такая с рукавами, вроде, ну, типа коврика вот этого, — он кивнул на полосатый коврик, лежавший на траве. — А под ним, короткая такая кофточка на лямках с кружевами… Розовая…
– Господи… И тут розовое, — Саня закрыл лицо растопыренной пятернёй. — Чего мне так на этот гламур-то везёт прям.
– А на этом вот, — Егорыч кивнул на Илью, — джинсы вот эти… кажись… — дед кивнул теперь на Саню. — Хотя не… Не эти. Те эти, вареники, как их, с рваньём на коленках… А эти вроде почти новые, потёртые только… — дед пригляделся внимательно. — Машину ими мыли, что ли?
– Так это ж те, на которые Томка рыбу клала в лодке! — хлопнул себя по лбу Санька.
– То-то, я смотрю, рыбой несёт откуда-то! — заржал Женя.
– Вот и мухи откуда взялись в райском саду, — с сарказмом произнёс Саня, отмахнувшись от зелёного насекомого. — Почуяли, заразы!
– Фу-ух, ну, хотя бы мне повезло, — выдохнул Илья.
– Ну, да, — продолжил дед. — А сверху штаны вот эти, в сердечках-то, — кивнул он на лежавшие на лавке штаны, в которых проснулся Саня. — А сверху ничего, жарко было же.
– Ну, а этот? — Илья кивнул на Женю.
– А на этом штаны такие, ну, как кальсоны раньше, белые такие, с вытянутыми коленками, а сверху тельняшка, разорванная правда.
– Ну, чего, девчонки, кажись постепенно к развязке идём, — обняв Женю и Саню, со смехом сказал Илья.
– Очень смешно, — Саня скинул руку. — Ну, и куда мы всё это потом дели?
– Так это, променяли Кузьмичу, с Лесной улицы, на ватные штаны и телогрейку.
– Летом?
– Ну, так этот, — Егорыч кивнул на Женю, — сказал, что, мол, мода сейчас такая.
– Модник, блин! — Саня злобно посмотрел на друга.
– Какая мода? Я в моде-то ничего не понимаю.
– Так, дед, а вот это на нас откуда? — Саня взял охапку вещей, в которых они проснулись
– А я знаю, чья это шапочка, — Санька, внук Егорыча, показал пальцем на розовую шапку с ушами.
– Ну, и? — Илья с интересом посмотрел на него.
– Так это Женьки, сестры моей. Ей мамка когда-то купила, а она поносила немного и бросила у деда, она так там и валялась. А вы вот, — он показал на Саню, — сказали, что вас в этой дурацкой шапке ни одна зараза не тронет, потому что с таким идиотом, как я в этой шапке, вы так и сказали, — добавил он, увидев, как лицо Сани наливается злостью, — связываться никто не захочет.
– Надо же, — Илья с удивлением посмотрел на друга. — Самокритично, но правдиво. Наконец-то услышал правду из твоих уст.
– Так, ещё одно прояснилось, — Саня, недобрым взглядом, искоса посмотрел на Илью. — Ну, а про остальное чего знаешь? — снова посмотрев на мальчика, спросил он.
– А ещё вы ласты надели, — Санька обернулся к Илье, — потому что, как сказали сами, с такими гребцами, как они недолго и ко дну пойти. На самолёте, мол, парашют — спасательное средство, а на лодке — жилет, но его не было у нас, вот вы ласты и натянули.
– Ну, а нафига я их натянул-то?!
– Так вы же сказали, что утонуть можете, потому что он грести не умеет, и на озере не туда загрёб, — Санька показал на Женю. — И поэтому сами за вёсла сели, а они тянули. Ну, и вот… Вы, когда вперёд гребли, они назад тянули, а когда наоборот, они тоже наоборот — вперёд. Вы и сказали, что с такими бурлаками можно на дно пойти. А вот он, — он показал на Саню — сказал, что тогда шапочку наденет, потому что она уши закрывает, так как вода, если в уши попадёт, все мозги зальёт…
– Правильно! — не дав договорить перебил его Женя. — И тогда в ней утонут твои тараканы — вот это действительно страшно, они же у тебя особой породы, где ещё таких наберёшь?
– Так, уже легче, — Илья так же искоса посмотрел на ухмыляющегося Саню. — Только ещё одна непонятка: ласты надевал я?
– Ага, — согласился Санька.
– А какого фига они тогда утром на нём оказались!? — Илья, шумно втянув носом воздух и уперев руки в бока, глянул на Саню на манер быка, глядящего на тореадора. — И этот чего в этих самых, леопардовых-то и этом… Ну-у, как его там? Ажурном-то этом? — он кивнул на Женю.
– Так он споткнулся и в лужу упал. Позавчера же дождь сильный был, а у нас после дождя всегда большая лужа в центре. Вы в неё и упали, и намокли, а тут ветер подул ещё, — пояснил Санька и неуверенно добавил: — А ласты вы, наверно, потом переобули…
– Нафига!?
– А фиг знает, — пожал плечами Санька.
– И что? А лосины-то причём? — Женя с удивлением посмотрел на него, вытерев испарину, проступившую на лбу. — Я же в штанах был, они куда делись?
– Так он, — мальчишка показал на Саню, — сказал, когда вы в луже лежали, чтобы не утонуть, вам надо всё лишнее с себя снять, вот вы и сняли их и тельняшку заодно, а вот он, — Санька показал теперь на Илью, — сказал, что надо одежду у деда, мол, взять какую-нибудь, а у деда ничего не было, он полез в шкаф, где вещи Женькины были, и вы с ним, ну, и вытащил штаны эти…
– И? — Женя вопросительно посмотрел на него.
– Ну, и сами сказали, что мол женщины в них ходят, им тепло, мол, ну, а мы чем хуже? Ну, и надели их, правда они были малы и лопнули на вас.
– А вот это откуда? — Саня вытащил красный кружевной топ.
– А тут свет ненадолго отключили, ну, вы в темноте и взяли его, вместо майки, которую вам дед на стул положил, он на стуле рядом лежал просто, его дед вместе с колготками вытащил.
– Слушай, что за Женька такая?
– Да сестра моя, она сейчас в городе, к подруге поехала, она тут в магазине продавцом работает.
– И шапку такую носит? — Илья протянул ему розовую шапку.
– Да нет, — Санька махнул рукой. — Это Женьки, сестры моей.
– Так, я чего-то ничего не понял, — Саня вопросительно посмотрел на него. — Это Женьки? — он показал на лосины и кружевной топ. — И это Женьки? — он показал уже на шапку. — И они обе разные, ну, Женьки? У тебя две сестры, что ли? И обе Женьки?
– Ну, да. Только одна родная — это вот эта вот, — он, краснея, кивнул на лосины и топ. — А это другой, тётиной дочки.
– Двоюродной сестры?
– Ну, да.
– Уже неплохо.
– Вот только я всё-таки не пойму, на фига я их нацепил? — Женя снова почесал затылок.
– А значит верхний атрибут тебя уже не смущает, — Саня с ухмылкой посмотрел на приятеля.
– Да вы же ему сами сказали, что раньше, в какие-то времена, мужчины тоже носили вот эти самые лось… лоснины, вот он и нацепил их.
– А! Ну, конечно, ты же у нас помешан на всём историческим. Сейчас вот на эпохе Александра Македонского.
– А он тоже эти самые, лоснины-то носил, ну, Александр-то этот, Македонский? — дед серьёзно посмотрел на Саню.
– А я откуда знаю, вроде нет. Это вообще к нему, — он махнул рукой в сторону Жени. — Это он у нас реконструкциями всякими занимается.
– Вот точно, вспомнил, — дед стукнул себя по лбу. — Мы ещё пили за этого, Александра-то. Он так и сказал, — Егорыч кивнул на Женю. — Давайте выпьем за Александра Македонского, соратника Наполеона, а я ещё ему и говорю, что, мол, за Ленина было бы выпить неплохо, а вот он и говорит, — дед кивнул на Саню. — Что, мол, хороший повод, тем более, что Ленин, Маркс и Юлий Цезарь вообще все вместе «Капитал» написали.
– Господи, — Женя поднял глаза к небу. — Я вообще больше пить не буду, даже газировку.
– Так, а одежда наша, предыдущая, где?
– Вы же её променяли на ватные штаны с телогрейкой, — удивился Санька.
– Ну, а про предыдущую? Куда дели, ничего не говорили?
– Вы говорили, что в кафе каком-то переоделись, а кафе у кладбища какого-то было.
– Слушай, может мы уже того, — Саня посмотрел на Илью. — Копыта откинули?
– Судя по тому, как Женька орал, когда скотч отклеивали, навряд ли.
– Так, это какое ещё кафе у кладбища?
– Не знаю, дядя.
– Слушай, а зачем мы его скотчем-то, ну, шапку-то эту из фольги?
– Для надёжности. Вы вначале хотели её колготками привязать, точнее вы привязать, а он, — Санька кивнул на Женю, — пришить, но вы сказали, — он посмотрел на Саню, — что нельзя ребёнка без штанов оставлять, да и он иголкой укололся.
– Ребёнок!? — удивился Илья.
– Да не. Ребёнок — это я, — сказал Санька, — а иголкой он укололся, — он показал на Женю.
– Слушай, какие ещё колготки? Эти что ли? — Илья кивнул на чёрные, леопардовые лосины.
– Да нет, красные Женькины, ну, той, которая двоюродная сестра. Она их уже не носит давно, их дед на дом повесил — ветер определять. Вы ещё когда их увидели, руку согнутую ко лбу, приложили и сказали, что так пионеры раньше делали — салют называется, а вы пионерами были, вот и сделали так.
– Ага, теперь понятно, почему он красный верх выбрал, — Саня недовольно посмотрел на Женю. — Коммунист хренов.
– А как мы их в темноте-то разглядели?
– Так вы, когда их увидели, фонариком посветили.
– Каким ещё фонариком?
– Ну, который вот у него на лбу был, — Санька кивнул на Илью.
– Так, теперь ещё фонарь прибавился, — Саня покосился на Илью.
Илья в задумчивости отошёл от стола, и взору Егорыча вновь открылась початая бутыль самогона, играющая яркими бликами утреннего солнца. Дед снова облизнулся и, улыбнувшись, залюбовался, то ли игрой солнечных зайчиков, то ли соблазнительным содержимом так манящей его бутыли. Он подошёл поближе к столу, косясь на любимый напиток.
– Дед, дед, нам пора уже, — тихо сказал Санька, дёргая деда за рукав. — А то Пётр Аркадич сегодня приедет, опять ругаться будет.
– Эх, — дед, глубоко вздохнув, бросил отчаянный взгляд на бутыль и с горечью отвернулся. — Принесла же нелёгкая этого Аркадича, — тихо добавил он, снова бросив тот же взгляд на вожделенную бутыль.
– Дед, пора, — снова дёрнув его за рукав, сказал Санька.
– Пошли, — махнув рукой Егорыч подошёл к калитке, почувствовав, как горький комок подкатил к горлу. — Эх, Марья, Марья, что ж ты за баба-то такая! — со слезами на глазах сказал он, посмотрев на бабку, высунувшуюся из окна. — Что в девках соблазнить пыталась, что сейчас, — повернувшись и снова бросив взгляд на ту же бутыль, добавил он. — Вот если бы не он… — Егорыч посмотрел на внука, и, вытерев глаза рукавом, добавил: — Только вот они и удерживают нас от греха и соблазнов.
– Допились, блин! Ни одежды, ни телефонов, ни документов…
– Денег тоже нет, — Илья грустно посмотрел на Саню.
– Вот, — Саня показал пальцем на Илью. — И денег тоже нет.
– Маруська, зараза! Ты где всю ночь шлялась!? — неожиданно, откуда-то из-за дома раздался голос Марьи Петровны. — Куды делась-то?
– О, кис-кис-кис, — Женя с улыбкой позвал появившуюся откуда не возьмись кошку.
– Маруська! Шалава! Иди хоть молочка попей, — бабка с любовью посмотрела на кошку.
– Слышь, Марья Петровна, — Саня только сейчас заметил на заднем дворе поваленный забор. — А это случаем не мы? — он кивнул на него.
– Да нет, — она махнула рукой. — Это за пару дней до вас Маруська.
Все с удивлением посмотрели на кошку.
– Слышь, Женёк, ты бы подальше отошёл от зверя-то, — Саня и сам, на всякий случай, отошёл подальше.
– Да не эта. Местная девка одна, тута рядом живёт. Как выпьет рюмку, так буянить начинает. Пьёт правда редко, слава Богу! — бабка перекрестилась, обратив взор на небо. — Сама-то здоровая, силищи хоть отбавляй, вот и облокотилась на мой забор, — Марья Петровна вздохнула.
Саня, выдохнув, довольно улыбнулся.
– У вас-то силы, видать, поменьше будет. Вы мне только калитку с петель сорвали.
– Зря улыбался, — Илья посмотрел на Саню.
– Да, загадок здесь много, чего ещё впереди нас ждёт? — вздохнул Саня, сорвав лист с яблони и задумчиво повертев его в руках.
– Ну, вот, ребятки, лечитесь, а я пойду курям зерна насыплю, некогда мне тута с вами.
Бабка поставила на стол здоровую бутыль прозрачной жидкости и три стакана. Саня нехотя, с опаской подошёл к ней и, взяв в руки, вытащил пробку.
– Ну, — он обвёл всех взглядом. — Рискнём, что ли? — и поднеся тяжёлую бутыль к носу, сморщился, вдохнув аромат. — Как бы насквозь не пробило, — выдохнув ответил он внезапно осипшим голосом.
– Наливай уж, только по чуть-чуть! — показав увесистый кулак ответил Илья.
Саня налил чуть поменьше полстакана.
– Ну, за здоровье, чтобы после такого его совсем не лишиться.
– Неплохой тост, — ответил Женя, поднеся стакан к носу. — Господи, я надеются после этого совсем коньки не откинем?
– Не должны, — Саня посмотрел стакан на просвет.
– Ну, тебе-то, конечно, лучше знать, опыта, так сказать, больше, — Илья усмехнулся, подмигнув Жене.
– Ага, и пил я всегда один?
– Так, всё, кончили дискуссию, — недовольно посмотрев на него ответил Илья. — Одним махом и всё, закончили на этом, — приказным тоном продолжил он.
Саня одним махам опрокинул содержимое стакана себе в рот, на мгновение замерев с вытаращенными глазами, а затем, с трудом переведя дыхание, выдал:
– Фу-ух! Господи! Из чего она её гонит-то? Ну, и силища!
– Ну, бабка, — выпив самогона и с удивлением посмотрев в сторону дома, ответил Илья. — Неужто и сама это употребляет, ну, сильна же! А?
– Марья! У тебя, что ли, говорят, парни-то эти? — крикнул кто-то со стороны улицы.
– У меня, а тебе зачем?
– Да у них инструмент-то мой, личный, куды ж я без него-то? — к забору подошёл дед лет около семидесяти. — О, ребятки, — глянув в сторону сада дед улыбнулся. — Вы это, инструмент-то отдайте, а то мне ещё работать с ним, так сказать.
– Дед, ты кто вообще? — Илья с удивлением посмотрел на него.
– Как кто? — удивился он. — Ну, я… это… Да Егорыч я, мы ж вчерась вместе Новый год справляли, — дед подошёл к ним, и, посмотрев на бутыль, улыбнулся, облизав губы.
– Какой Новый год? Дед, ты чего? — Илья от удивления вытаращил глаза. — Сейчас июнь на дворе.
– Дак это… вы ж сами сказали, давай, мол, Новый год отметим, а то уедем, а так и не отметили. Ну, а я чего, против, что ли? Нагнал же только, чего ж добру-то пропадать? Ну, а как с инструментом-то?
– Дед, я так и не понял, какой инструмент-то? Какой такой инструмент ещё? — Илья снова с удивлением посмотрел на него.
– Да этот-то, которым раковину чистят, ну, вантуз-то.
– Так, уже лучше. Постепенно приближаемся к развязке, — Саня посмотрел на друзей. — А нафига ты нам его дал?
– Да вы сказали, вчера, что шапочка из фольги от излучения спасает, — подал голос стоявший за дедом мальчишка лет десяти.
– А это ещё кто?
– Да это внук мой, Санька, — махнув рукой ответил дед.
– Ну, а вантуз тут причём? — вставил слово Женя.
– Так вы ещё сказали, что эта шапочка мозги прочистить может и какие-то каналы, — снова добавил Санька, внук Егорыча. — А дед сказал, что лучше всего чистит вантуз, он прочистит всё, в том числе и каналы всякие, — продолжил он, с гордостью посмотрев на деда.
– Так. Хорошо же мы вчера прочистились, всю помять напрочь, — Саня махнул рукой. — Так, Егорыч, а ты, вообще, откуда?
– Как откуда? Из Осетрова.
– Дед, ты не мудри, ты пальцем покажи! — взмолился Илья.
– Так это… Там оно, за полем, — показал дед.
– Так, Женёк, прочистился и хватит, верни инструмент владельцу.
– Слушай, дед, — Саня подошёл к нему, обняв за плечи. — Мне неудобно спросить… А в чём мы к тебе-то заявились? Ну, одеты во что были?
– Так это… На тебе трусы такие в цветочек до колен, ну, как семейные раньше-то, а сверху это платок-то. У меня ещё дочка такой на пляжу носит, обернёт вокруг, этой самой, — дед провёл руками вокруг бёдер. — А сверху широкая такая с рукавами, вроде, ну, типа коврика вот этого, — он кивнул на полосатый коврик, лежавший на траве. — А под ним, короткая такая кофточка на лямках с кружевами… Розовая…
– Господи… И тут розовое, — Саня закрыл лицо растопыренной пятернёй. — Чего мне так на этот гламур-то везёт прям.
– А на этом вот, — Егорыч кивнул на Илью, — джинсы вот эти… кажись… — дед кивнул теперь на Саню. — Хотя не… Не эти. Те эти, вареники, как их, с рваньём на коленках… А эти вроде почти новые, потёртые только… — дед пригляделся внимательно. — Машину ими мыли, что ли?
– Так это ж те, на которые Томка рыбу клала в лодке! — хлопнул себя по лбу Санька.
– То-то, я смотрю, рыбой несёт откуда-то! — заржал Женя.
– Вот и мухи откуда взялись в райском саду, — с сарказмом произнёс Саня, отмахнувшись от зелёного насекомого. — Почуяли, заразы!
– Фу-ух, ну, хотя бы мне повезло, — выдохнул Илья.
– Ну, да, — продолжил дед. — А сверху штаны вот эти, в сердечках-то, — кивнул он на лежавшие на лавке штаны, в которых проснулся Саня. — А сверху ничего, жарко было же.
– Ну, а этот? — Илья кивнул на Женю.
– А на этом штаны такие, ну, как кальсоны раньше, белые такие, с вытянутыми коленками, а сверху тельняшка, разорванная правда.
– Ну, чего, девчонки, кажись постепенно к развязке идём, — обняв Женю и Саню, со смехом сказал Илья.
– Очень смешно, — Саня скинул руку. — Ну, и куда мы всё это потом дели?
– Так это, променяли Кузьмичу, с Лесной улицы, на ватные штаны и телогрейку.
– Летом?
– Ну, так этот, — Егорыч кивнул на Женю, — сказал, что, мол, мода сейчас такая.
– Модник, блин! — Саня злобно посмотрел на друга.
– Какая мода? Я в моде-то ничего не понимаю.
– Так, дед, а вот это на нас откуда? — Саня взял охапку вещей, в которых они проснулись
– А я знаю, чья это шапочка, — Санька, внук Егорыча, показал пальцем на розовую шапку с ушами.
– Ну, и? — Илья с интересом посмотрел на него.
– Так это Женьки, сестры моей. Ей мамка когда-то купила, а она поносила немного и бросила у деда, она так там и валялась. А вы вот, — он показал на Саню, — сказали, что вас в этой дурацкой шапке ни одна зараза не тронет, потому что с таким идиотом, как я в этой шапке, вы так и сказали, — добавил он, увидев, как лицо Сани наливается злостью, — связываться никто не захочет.
– Надо же, — Илья с удивлением посмотрел на друга. — Самокритично, но правдиво. Наконец-то услышал правду из твоих уст.
– Так, ещё одно прояснилось, — Саня, недобрым взглядом, искоса посмотрел на Илью. — Ну, а про остальное чего знаешь? — снова посмотрев на мальчика, спросил он.
– А ещё вы ласты надели, — Санька обернулся к Илье, — потому что, как сказали сами, с такими гребцами, как они недолго и ко дну пойти. На самолёте, мол, парашют — спасательное средство, а на лодке — жилет, но его не было у нас, вот вы ласты и натянули.
– Ну, а нафига я их натянул-то?!
– Так вы же сказали, что утонуть можете, потому что он грести не умеет, и на озере не туда загрёб, — Санька показал на Женю. — И поэтому сами за вёсла сели, а они тянули. Ну, и вот… Вы, когда вперёд гребли, они назад тянули, а когда наоборот, они тоже наоборот — вперёд. Вы и сказали, что с такими бурлаками можно на дно пойти. А вот он, — он показал на Саню — сказал, что тогда шапочку наденет, потому что она уши закрывает, так как вода, если в уши попадёт, все мозги зальёт…
– Правильно! — не дав договорить перебил его Женя. — И тогда в ней утонут твои тараканы — вот это действительно страшно, они же у тебя особой породы, где ещё таких наберёшь?
– Так, уже легче, — Илья так же искоса посмотрел на ухмыляющегося Саню. — Только ещё одна непонятка: ласты надевал я?
– Ага, — согласился Санька.
– А какого фига они тогда утром на нём оказались!? — Илья, шумно втянув носом воздух и уперев руки в бока, глянул на Саню на манер быка, глядящего на тореадора. — И этот чего в этих самых, леопардовых-то и этом… Ну-у, как его там? Ажурном-то этом? — он кивнул на Женю.
– Так он споткнулся и в лужу упал. Позавчера же дождь сильный был, а у нас после дождя всегда большая лужа в центре. Вы в неё и упали, и намокли, а тут ветер подул ещё, — пояснил Санька и неуверенно добавил: — А ласты вы, наверно, потом переобули…
– Нафига!?
– А фиг знает, — пожал плечами Санька.
– И что? А лосины-то причём? — Женя с удивлением посмотрел на него, вытерев испарину, проступившую на лбу. — Я же в штанах был, они куда делись?
– Так он, — мальчишка показал на Саню, — сказал, когда вы в луже лежали, чтобы не утонуть, вам надо всё лишнее с себя снять, вот вы и сняли их и тельняшку заодно, а вот он, — Санька показал теперь на Илью, — сказал, что надо одежду у деда, мол, взять какую-нибудь, а у деда ничего не было, он полез в шкаф, где вещи Женькины были, и вы с ним, ну, и вытащил штаны эти…
– И? — Женя вопросительно посмотрел на него.
– Ну, и сами сказали, что мол женщины в них ходят, им тепло, мол, ну, а мы чем хуже? Ну, и надели их, правда они были малы и лопнули на вас.
– А вот это откуда? — Саня вытащил красный кружевной топ.
– А тут свет ненадолго отключили, ну, вы в темноте и взяли его, вместо майки, которую вам дед на стул положил, он на стуле рядом лежал просто, его дед вместе с колготками вытащил.
– Слушай, что за Женька такая?
– Да сестра моя, она сейчас в городе, к подруге поехала, она тут в магазине продавцом работает.
– И шапку такую носит? — Илья протянул ему розовую шапку.
– Да нет, — Санька махнул рукой. — Это Женьки, сестры моей.
– Так, я чего-то ничего не понял, — Саня вопросительно посмотрел на него. — Это Женьки? — он показал на лосины и кружевной топ. — И это Женьки? — он показал уже на шапку. — И они обе разные, ну, Женьки? У тебя две сестры, что ли? И обе Женьки?
– Ну, да. Только одна родная — это вот эта вот, — он, краснея, кивнул на лосины и топ. — А это другой, тётиной дочки.
– Двоюродной сестры?
– Ну, да.
– Уже неплохо.
– Вот только я всё-таки не пойму, на фига я их нацепил? — Женя снова почесал затылок.
– А значит верхний атрибут тебя уже не смущает, — Саня с ухмылкой посмотрел на приятеля.
– Да вы же ему сами сказали, что раньше, в какие-то времена, мужчины тоже носили вот эти самые лось… лоснины, вот он и нацепил их.
– А! Ну, конечно, ты же у нас помешан на всём историческим. Сейчас вот на эпохе Александра Македонского.
– А он тоже эти самые, лоснины-то носил, ну, Александр-то этот, Македонский? — дед серьёзно посмотрел на Саню.
– А я откуда знаю, вроде нет. Это вообще к нему, — он махнул рукой в сторону Жени. — Это он у нас реконструкциями всякими занимается.
– Вот точно, вспомнил, — дед стукнул себя по лбу. — Мы ещё пили за этого, Александра-то. Он так и сказал, — Егорыч кивнул на Женю. — Давайте выпьем за Александра Македонского, соратника Наполеона, а я ещё ему и говорю, что, мол, за Ленина было бы выпить неплохо, а вот он и говорит, — дед кивнул на Саню. — Что, мол, хороший повод, тем более, что Ленин, Маркс и Юлий Цезарь вообще все вместе «Капитал» написали.
– Господи, — Женя поднял глаза к небу. — Я вообще больше пить не буду, даже газировку.
– Так, а одежда наша, предыдущая, где?
– Вы же её променяли на ватные штаны с телогрейкой, — удивился Санька.
– Ну, а про предыдущую? Куда дели, ничего не говорили?
– Вы говорили, что в кафе каком-то переоделись, а кафе у кладбища какого-то было.
– Слушай, может мы уже того, — Саня посмотрел на Илью. — Копыта откинули?
– Судя по тому, как Женька орал, когда скотч отклеивали, навряд ли.
– Так, это какое ещё кафе у кладбища?
– Не знаю, дядя.
– Слушай, а зачем мы его скотчем-то, ну, шапку-то эту из фольги?
– Для надёжности. Вы вначале хотели её колготками привязать, точнее вы привязать, а он, — Санька кивнул на Женю, — пришить, но вы сказали, — он посмотрел на Саню, — что нельзя ребёнка без штанов оставлять, да и он иголкой укололся.
– Ребёнок!? — удивился Илья.
– Да не. Ребёнок — это я, — сказал Санька, — а иголкой он укололся, — он показал на Женю.
– Слушай, какие ещё колготки? Эти что ли? — Илья кивнул на чёрные, леопардовые лосины.
– Да нет, красные Женькины, ну, той, которая двоюродная сестра. Она их уже не носит давно, их дед на дом повесил — ветер определять. Вы ещё когда их увидели, руку согнутую ко лбу, приложили и сказали, что так пионеры раньше делали — салют называется, а вы пионерами были, вот и сделали так.
– Ага, теперь понятно, почему он красный верх выбрал, — Саня недовольно посмотрел на Женю. — Коммунист хренов.
– А как мы их в темноте-то разглядели?
– Так вы, когда их увидели, фонариком посветили.
– Каким ещё фонариком?
– Ну, который вот у него на лбу был, — Санька кивнул на Илью.
– Так, теперь ещё фонарь прибавился, — Саня покосился на Илью.
Илья в задумчивости отошёл от стола, и взору Егорыча вновь открылась початая бутыль самогона, играющая яркими бликами утреннего солнца. Дед снова облизнулся и, улыбнувшись, залюбовался, то ли игрой солнечных зайчиков, то ли соблазнительным содержимом так манящей его бутыли. Он подошёл поближе к столу, косясь на любимый напиток.
– Дед, дед, нам пора уже, — тихо сказал Санька, дёргая деда за рукав. — А то Пётр Аркадич сегодня приедет, опять ругаться будет.
– Эх, — дед, глубоко вздохнув, бросил отчаянный взгляд на бутыль и с горечью отвернулся. — Принесла же нелёгкая этого Аркадича, — тихо добавил он, снова бросив тот же взгляд на вожделенную бутыль.
– Дед, пора, — снова дёрнув его за рукав, сказал Санька.
– Пошли, — махнув рукой Егорыч подошёл к калитке, почувствовав, как горький комок подкатил к горлу. — Эх, Марья, Марья, что ж ты за баба-то такая! — со слезами на глазах сказал он, посмотрев на бабку, высунувшуюся из окна. — Что в девках соблазнить пыталась, что сейчас, — повернувшись и снова бросив взгляд на ту же бутыль, добавил он. — Вот если бы не он… — Егорыч посмотрел на внука, и, вытерев глаза рукавом, добавил: — Только вот они и удерживают нас от греха и соблазнов.
Глава 3
– Допились, блин! Ни одежды, ни телефонов, ни документов…
– Денег тоже нет, — Илья грустно посмотрел на Саню.
– Вот, — Саня показал пальцем на Илью. — И денег тоже нет.
– Маруська, зараза! Ты где всю ночь шлялась!? — неожиданно, откуда-то из-за дома раздался голос Марьи Петровны. — Куды делась-то?
– О, кис-кис-кис, — Женя с улыбкой позвал появившуюся откуда не возьмись кошку.
– Маруська! Шалава! Иди хоть молочка попей, — бабка с любовью посмотрела на кошку.
– Слышь, Марья Петровна, — Саня только сейчас заметил на заднем дворе поваленный забор. — А это случаем не мы? — он кивнул на него.
– Да нет, — она махнула рукой. — Это за пару дней до вас Маруська.
Все с удивлением посмотрели на кошку.
– Слышь, Женёк, ты бы подальше отошёл от зверя-то, — Саня и сам, на всякий случай, отошёл подальше.
– Да не эта. Местная девка одна, тута рядом живёт. Как выпьет рюмку, так буянить начинает. Пьёт правда редко, слава Богу! — бабка перекрестилась, обратив взор на небо. — Сама-то здоровая, силищи хоть отбавляй, вот и облокотилась на мой забор, — Марья Петровна вздохнула.
Саня, выдохнув, довольно улыбнулся.
– У вас-то силы, видать, поменьше будет. Вы мне только калитку с петель сорвали.
– Зря улыбался, — Илья посмотрел на Саню.
