Спросите, не жалко мне было так растоптать чувства наивной девушки? В глубине души да, но желание поднять свой авторитет в глазах Лерки и всего класса оказалось сильнее. Сейчас мне стыдно вспомнить, как Наташка признаётся, что давно меня любит, а я под хохот одноклассников говорю: "Да кому ты нужна, страшилка?". Она со слезами убежала, а мы ржали, как идиоты. Хотя почему как? Назавтра Наташка в школу не пришла. Позже мы узнали, что она не пережила позора и разочарования - выбросилась в окно. Тогда у меня в мозгах промелькнуло что-то вроде раскаяния, но Лерка меня быстро утешила: эта чмошница сама виновата, не надо быть такой дурой! И я вроде думал так же. А потом Наташка пришла ко мне. Нет, не во сне, я тогда не спал. Прошла в мою комнату вроде как живая и одновременно не живая. Я так офигел, что даже, наверное, дышать перестал. Она же подошла прямо к кровати, глянула на меня пустыми глазницами и сжала холодные руки на моей шее. Хорошо, я успел закричать! Прибежала мама, включила свет, Наташка исчезла. Больше я не рисковал выключать свет на ночь, так и спал с включённой лампой.
Потом я окончил школу. В институт так и не поступил. С Леркой мы вскоре расстались. Оказалось, у нас и любви-то не было - просто одноклассники считали нас красивой парой. После школы началась обычная жизнь: пошёл работать, женился. Не то чтобы по большой любви - просто надо создавать семью. Ну, а теперь жить мне осталось всего ничего. Попёрся же я на эту чёртову дачу! Хотели с Танькой, а её на работе задержали - проверка у них какая-то серьёзная. Решили: поеду один, а она завтра утром приедет. Теперь я ей даже позвонить не могу - телефон оставил наверху. Чёрт меня дёрнул спуститься в погреб - наливки домашней захотелось, будь она неладна! А ещё крышку плохо подпёр - она взяла и захлопнулась. С трудом нашёл огарок свечи - бабушка, разбирая вещи, сложила в погреб всякий хлам. Среди прочего нашёл свою школьную папку для уроков труда - с цветной бумагой и клеем (из этого, оказывается, удобно делать конверт), исписанную наполовину тетрадь по математике за первый класс, и карандаш, которым, собственно, и пишу письмо. Последнее. Вам, своему тёзке, о котором узнал совершенно случайно. Когда я ехал на дачу, одна женщина вытаскивала из кармана телефон и не заметила, как откуда выпала открытка с символикой партии "Яблоко" и поздравлением с днём рождения. Михаилу Афанасьеву в тюрьму города Абакана. То есть, Вам. Не знаю, в чём Вы провинились перед законом, и когда точно у Вас день рождения, но присоединяюсь к поздравлению и шлю Вам открытку, которую также нашёл в погребе. Простите, ничего другого сейчас прислать не могу! Я сам её сделал в первом классе, по заданию учителя труда. Хотел подарить её дяде Мише, папиному брату. Но увы, он не дожил до своего дня рождения - сердечный приступ. Об одном Ваш прошу, Михаил Вячеславович, глядя на эту открытку, вспоминайте обо мне хоть иногда. Скажу прямо, страшно умирать! А ещё грустно от мысли, что эта открытка - единственное хорошее (если это можно так назвать), что я сделал за свои тридцать лет. Прожил свою жизнь впустую, всё думал: что люди скажут? Если бы у меня был ещё один шанс! У Вас этот шанс есть, но не у меня. Наташка очень скоро до меня доберётся. Свеча уже почти догорела. Я уже вижу своего будущего убийцу в дальнем углу. Прощайте! Всего Вам наилучшего! Михаил Петров".
"Здравствуйте, Михаил Вячеславович! Извините меня за ту пургу, что я нёс - будто Вы в чём-то провинились. Тогда в погребе я не знал, за что Вас упекли. Думал, украли что-то или, может, в драке кого-то убили. А потом погуглил, узнал, что Вы журналист, посмевший написать правду, неугодную властям. Блин, вот не думал, что за это сейчас сажают! Да Вы реально крутой! Кстати, "яблочники" о Вас тоже хорошо отзываются. Как раз сейчас сижу у них в центральном офисе - на вечере писем политзаключённым.
Да, я тот самый Петров, Ваш тёзка, который отправлял Вам открытку, ожидая неминуемой смерти. Только я успел положить её вместе с письмом в конверт (хорошо, заранее склеил его из цветной бумаги и написал адрес), как явилась Наташка. Подошла ко мне и... подняла с пола конверт. Распечатала, стала читать письмо. Признаться, я офигел. Вроде ж пришла меня убивать, а вместо этого читает чужие письма. Как-то это даже неприлично, что ли. Прочитала, потом открыла крышку погреба и вышла через люк. Я так и не понял, зачем. Призраки ведь могут проходить через стены. Хоть я её и боялся, но было любопытно: что она собирается сделать с моим прощальным письмом? Стал издалека за ней наблюдать. А Наташка пошла к почтовому отделению, бросила письмо в ящик и исчезла. И тут только я осознал: меня сегодня не будут убивать! Дальше не помню.
Очнулся уже утром возле той самой почты. Рядом Танька. Увидела, что меня нет на даче, побежала искать. О том, что было в погребе, я ей не рассказывал. И хорошо! Моей жене сейчас не нужно волноваться - скоро мы станем родителями. Тогда, сидя в погребе на волосок от смерти, я многое понял. И как отец сделаю всё возможное, чтобы мои дети выросли настоящими людьми. Даже если в наше время это немодно. Счастливо! Михаил Петров".
Агентство "Выбор характера"
- Агентство "Выбор характера" слушает.
- Алло! Я на восьмом месяце беременности, хочу заказать характер для своего будущего ребёнка. Что вы можете предложить?
- Смотрите, у нас есть большой ассортимент характеров. У Вас будет мальчик или девочка?
- Мальчик.
- Так, для мальчиков есть набор "Благородный рыцарь". Он включает в себя такие качества, как честность, смелость, принципиальность...
- Вы что, это же прошлый век! Нет, мне бы что-нибудь более современное и практичное.
- Тогда могу предложить набор "Успешный предприниматель". Он включает в себя амбициозность, прагматичность, целеустремлённость.
- А сколько стоит?
- Это будет стоить двести тысяч.
- Ой, это дорого! Может, у вас есть что-нибудь подешевле?
- Смотрите, в настоящее время у нас проводится распродажа набора "Пай-мальчик". Ребёнок с таким характером будет послушным, покладистым - настоящей радостью для родителей!
- Ой, да это ж прекрасно! Сколько стоит?
- Недорого - всего тысяч пятьдесят.
- Замечательно! Беру!
***
- Здравствуйте, бабушка! Вы к кому?
- А я, собственно, в агентство "Выбор характера". Где ваш директор, чтоб ему пусто было?
- Минуточку... Саломея Иродиадовна, к Вам посетитель. А точнее, посетительница. Какая-то бабка требует Вас.
- Хорошо, Лилит, зови её ко мне... Здравствуйте! Я Вас слушаю!
- Слушает она! Да ваша контора мне всю жизнь испоганила! Будьте вы прокляты, мошенники, жульё несчастное, гореть вам в аду! А я, дура, купилась на вашу акцию окаянную! Обещали мне золотого ребёнка, пай-мальчика, а что в итоге? Сыну тридцать лет, он нигде не работает, бухает, а когда пьяный, буйный, как чёрт.
- Так что же Вы от нас хотите?
- Как что? Из-за вашей послушности он и стал таким. В детстве он и вправду был паинькой, маму слушался, учился на одни пятёрки, хотел стать лётчиком. Не взяли по зрению - вот он и запил по-чёрному. Что я только ни делала: и просила, и умоляла, и угрожала - он клялся, что бросит, а потом опять. И дружки его: давай выпьем, давай выпьем, а он не может им возразить. Вы меня обманули, так что возвращайте мне мои пятьдесят тысяч!
- Извините, но насколько я поняла, Вы покупали набор "Пай-мальчик"?
- Да, именно так! И вот тебе пай-мальчик!
- В таком случае Ваши претензии не обоснованы. Видите ли, данный набор не включает силы воли и каких-либо качеств борца. Поэтому Ваш пай-мальчик и сломался при первой же серьёзной неудаче. А что касается друзей, послушание подразумевает, что он будет слушаться не только маму, но и других людей. Поэтому с нашей стороны всё по-честному... Лилит, будь добра, проводи женщину... Что за люди! Хватают, не разобравшись, что подешевле, а потом ещё мы им виноваты!
Две очереди
На почте в это время дня очередь была особенно длинной. Конец квартала, обеденный перерыв - офисные клерки стремятся отправить налоговые декларации и другие отчёты в различные госучреждения. Глядя на них, Артур даже чувствовал себя белой вороной. Машинист, у которого послезавтра заканчивался отпуск, стоял в очереди, чтобы отправить пачку писем, которые написал за эти две недели. Кто-то, глядя на адреса колоний и следственных изоляторов, наверняка подумал бы, что отсидевший рецидивист таким образом поддерживает связь с бывшими сокамерниками. Но самого Артура пока ещё Бог миловал от сумы да тюрьмы. Те же, для кого тема политических заключённых и репрессий в современной России - не новость, всё поняли бы, взглянув на фамилии адресатов. Алексей Горинов, Михаил Кригер, Ольга Смирнова...
Память настойчиво возвращала Артура в другую очередь, в которой он стоял год назад. Тогда он с закадычным другом Витькой праздновал заслуженный отдых. Водка лилась рекой, ноги уже давно были как ватные. Потом его вырвало, и он потерял сознание... А потом эта странная очередь, длинная, конца которой он, как ни старался, не разглядел. Вокруг проплывали облака. Сам он вместе со всеми будто стоял на каком-то деревянном мосту.
- Что за фигня? Где я? - удивился тогда Артур.
- Похоже, мы все уже почти на том свете, - ответил стоявший впереди старик. - Я уже был здесь, и это третий инфаркт. Думаю, на этот раз меня не спасут... Кстати, я тебя видел, мы в одной палате.
Слово за слово - оказалось, что сосед Артура - гражданский активист и организатор вечера писем политическим заключённым, и он как раз шёл на почту отправлять письма, когда с ним случился инфаркт.
- Они у меня в сумке. Если выживешь, пожалуйста, отправь их. Марки все есть, их нужно только кинуть в почтовый ящик.
- Если выживу, я не только отправлю, но и сам напишу политзэкам. Только где Витька? Мы вместе выпивали...
Оказалось, его друга так и не спасли. Об этом Артур узнал, когда очнулся в реанимации. Водка оказалась палёной, и выпей он чуть больше, у него тоже не было бы шансов. Не откачали и Юрия Петровича - так звали соседа, которому он пообещал отправить письма. И вправду в его вещах обнаружили целую кипу заполненных конвертов.
Обещание Артур выполнил сразу после выписки. Выполнил он и то обещание, которое дал на похоронах друга - никогда больше не напиваться. Впрочем, с водкой он теперь почти совсем завязал - лишь по праздникам позволяет себе пропустить рюмку-другую или на поминках почтить его память стопкой. Наташа, почтовая работница, которой он не раз отдавал письма для отправки, давно в курсе его дел. В этот раз Артур твёрдо решил, как подойдёт его очередь, пригласить её на чашечку кофе.
Грехи прошлого
- Не люблю я эту Воркуту! - говорила Анна Петровна, директор вагона-ресторана. - Как только приближаемся к ней, у меня начинается непонятная слабость. А как отъезжаем, всё как рукой снимает... Янка, так тебя и растак, разве не видишь, тут крошки на полу? Не выношу грязи! Убери их! - голос директрисы постепенно срывался на визг, грозя перерасти в самую настоящую истерику.
Официантка Яна тут же брала метлу и принялась подметать пол, сетуя на излишнюю чистоплотность своей начальницы. Притом весьма избирательную. Лучше б начинала с себя! А вернее, с той грязи в виде трёхэтажного мата, что постоянно сыплется у неё изо рта. Как-то Яна не выдержала, сказала об этом начальнице, а та в ответ:
- Материлась, матерюсь и буду материться! Тебе придётся к этому привыкнуть!
Девушка честно пыталась привыкнуть, но поведение начальницы день ото дня становилось всё более невыносимым. Анна Петровна орала и срывалась по любому поводу. Не успела убрать - в крик, недостаточно расторопно подала клиенту блюдо - в крик, слишком шумно одевается утром или раздевается вечером в служебном купе - в крик, отвлекла по рабочему вопросу, когда та не в настроении - в крик. И ладно бы кричала только наедине, а то ведь и на людях не стеснялась. Более того, присутствие клиентов или начальника поезда, напротив, даже вдохновляло начальницу отчитывать подчинённую, чтобы показать: мол, я здесь главная! Если же кто-то из них упрекал Анну Петровну в некорректном отношении к сотрудникам, она опять же срывалась на Яне: мол, из-за тебя, такой-сякой, меня диктатором считают! Сначала девушка думала, что её начальница попросту не умеет держать себя в руках. Но ведь Анна Петровна ни разу не нахамила клиенту, и с проводниками в таком тоне не разговаривала. А уж сказать что-то грубое начальнику поезда - Боже упаси! Осознание того, что именно её начальница избрала на роль девочки для битья, всё больше крепло в мозгу Яны.
Поезд тем временем приблизился к Воркуте. В отличие от Анны Петровны, Яна испытывала к этому городу совсем другие эмоции. Ей хотелось прогуляться до центра, приобрести сувениров. Но как назло, стоянка поезда всего несколько часов, а вокзал в такой глуши, что только в ближайший супермаркет и можно успеть. Ну, ещё взять на вокзале в кофейне авторский латте и прямо со стаканом в руке прогуляться до паровоза, на котором Дьяченко привёз уголь освобождённым от блокады ленинградцам.
Пока Анна Петровна, уставшая от криков на официантку, дремала в служебном купе, Яна вышла на улицу и прошла несколько метров, пока не увидела паровоз. Около него стоял проводник Артём.
- Это ты, Яна? Вот смотрю на этот паровоз и вспоминаю, как сейчас, свою прошлую жизнь. Я ж с этим самым Дьяченко в одной бригаде работал.
- Да ладно! И когда ж ты успел?
Артёму от силы можно было дать лет тридцать пять. А тут - работал в сороковые годы. Прикалывается, что ли?
- Серьёзно тебе говорю - это было ещё до того, как я родился тем, кем я есть. Не всякий помнит свои прошлые воплощения, но мне вот повезло, если можно так выразиться. И знаешь, Анна Петровна тоже помнит своё.
- И кем же она была? - усмехнулась Яна. - Небось, чекистом каким-нибудь? Или самим товарищем Сталиным?
- Нет, она была простым рабочим, который по доносу попал в Воркутлаг. А вот ты, Яна... Даже не знаю, говорить тебе или нет?
- Давай уж говори, раз начал.
- В общем, ты как раз была чекистом. И в прошлой жизни ты её мучила. А она всё помнит, поэтому так к тебе и относится. И на Воркуту у неё такая реакция, что сил ни на что нет - она ведь в этом Воркутлаге умерла от истощения.
- Да ну тебя! Что-нибудь как скажешь!.. Так, я тогда в супермаркет, а то через час отправляемся, надо ещё вагон подготовить.
Вернувшись из супермаркета, Яна отправилась в купе - надо было переодеться в рабочую одежду. И хотя она старалась делать это потише, Анна Петровна проснулась и набросилась на неё - какого она тут шебуршит, поспать не даёт?
- Слушайте, если Вам так неприятно меня видеть, давайте, приедем в Москву, и я сразу уйду. Хотя я не помню, что я там вытворяла в прошлой жизни...
- Зато я помню! Хорошо помню, как ты выбивала из меня признание в антисоветской деятельности. Ну, а сейчас я над тобой начальница! Жалко, побить тебя не могу, корпоративная этика, будь она неладна, но орать на тебя и гонять, как собачонку - это в моей власти!
- А чем Вы, в таком случае, лучше меня? А вернее, того чекиста, что был мной? Он издевался над теми, кто от него зависел, и Вы вот тоже злоупотребляете властью.
Потом я окончил школу. В институт так и не поступил. С Леркой мы вскоре расстались. Оказалось, у нас и любви-то не было - просто одноклассники считали нас красивой парой. После школы началась обычная жизнь: пошёл работать, женился. Не то чтобы по большой любви - просто надо создавать семью. Ну, а теперь жить мне осталось всего ничего. Попёрся же я на эту чёртову дачу! Хотели с Танькой, а её на работе задержали - проверка у них какая-то серьёзная. Решили: поеду один, а она завтра утром приедет. Теперь я ей даже позвонить не могу - телефон оставил наверху. Чёрт меня дёрнул спуститься в погреб - наливки домашней захотелось, будь она неладна! А ещё крышку плохо подпёр - она взяла и захлопнулась. С трудом нашёл огарок свечи - бабушка, разбирая вещи, сложила в погреб всякий хлам. Среди прочего нашёл свою школьную папку для уроков труда - с цветной бумагой и клеем (из этого, оказывается, удобно делать конверт), исписанную наполовину тетрадь по математике за первый класс, и карандаш, которым, собственно, и пишу письмо. Последнее. Вам, своему тёзке, о котором узнал совершенно случайно. Когда я ехал на дачу, одна женщина вытаскивала из кармана телефон и не заметила, как откуда выпала открытка с символикой партии "Яблоко" и поздравлением с днём рождения. Михаилу Афанасьеву в тюрьму города Абакана. То есть, Вам. Не знаю, в чём Вы провинились перед законом, и когда точно у Вас день рождения, но присоединяюсь к поздравлению и шлю Вам открытку, которую также нашёл в погребе. Простите, ничего другого сейчас прислать не могу! Я сам её сделал в первом классе, по заданию учителя труда. Хотел подарить её дяде Мише, папиному брату. Но увы, он не дожил до своего дня рождения - сердечный приступ. Об одном Ваш прошу, Михаил Вячеславович, глядя на эту открытку, вспоминайте обо мне хоть иногда. Скажу прямо, страшно умирать! А ещё грустно от мысли, что эта открытка - единственное хорошее (если это можно так назвать), что я сделал за свои тридцать лет. Прожил свою жизнь впустую, всё думал: что люди скажут? Если бы у меня был ещё один шанс! У Вас этот шанс есть, но не у меня. Наташка очень скоро до меня доберётся. Свеча уже почти догорела. Я уже вижу своего будущего убийцу в дальнем углу. Прощайте! Всего Вам наилучшего! Михаил Петров".
***
"Здравствуйте, Михаил Вячеславович! Извините меня за ту пургу, что я нёс - будто Вы в чём-то провинились. Тогда в погребе я не знал, за что Вас упекли. Думал, украли что-то или, может, в драке кого-то убили. А потом погуглил, узнал, что Вы журналист, посмевший написать правду, неугодную властям. Блин, вот не думал, что за это сейчас сажают! Да Вы реально крутой! Кстати, "яблочники" о Вас тоже хорошо отзываются. Как раз сейчас сижу у них в центральном офисе - на вечере писем политзаключённым.
Да, я тот самый Петров, Ваш тёзка, который отправлял Вам открытку, ожидая неминуемой смерти. Только я успел положить её вместе с письмом в конверт (хорошо, заранее склеил его из цветной бумаги и написал адрес), как явилась Наташка. Подошла ко мне и... подняла с пола конверт. Распечатала, стала читать письмо. Признаться, я офигел. Вроде ж пришла меня убивать, а вместо этого читает чужие письма. Как-то это даже неприлично, что ли. Прочитала, потом открыла крышку погреба и вышла через люк. Я так и не понял, зачем. Призраки ведь могут проходить через стены. Хоть я её и боялся, но было любопытно: что она собирается сделать с моим прощальным письмом? Стал издалека за ней наблюдать. А Наташка пошла к почтовому отделению, бросила письмо в ящик и исчезла. И тут только я осознал: меня сегодня не будут убивать! Дальше не помню.
Очнулся уже утром возле той самой почты. Рядом Танька. Увидела, что меня нет на даче, побежала искать. О том, что было в погребе, я ей не рассказывал. И хорошо! Моей жене сейчас не нужно волноваться - скоро мы станем родителями. Тогда, сидя в погребе на волосок от смерти, я многое понял. И как отец сделаю всё возможное, чтобы мои дети выросли настоящими людьми. Даже если в наше время это немодно. Счастливо! Михаил Петров".
Агентство "Выбор характера"
- Агентство "Выбор характера" слушает.
- Алло! Я на восьмом месяце беременности, хочу заказать характер для своего будущего ребёнка. Что вы можете предложить?
- Смотрите, у нас есть большой ассортимент характеров. У Вас будет мальчик или девочка?
- Мальчик.
- Так, для мальчиков есть набор "Благородный рыцарь". Он включает в себя такие качества, как честность, смелость, принципиальность...
- Вы что, это же прошлый век! Нет, мне бы что-нибудь более современное и практичное.
- Тогда могу предложить набор "Успешный предприниматель". Он включает в себя амбициозность, прагматичность, целеустремлённость.
- А сколько стоит?
- Это будет стоить двести тысяч.
- Ой, это дорого! Может, у вас есть что-нибудь подешевле?
- Смотрите, в настоящее время у нас проводится распродажа набора "Пай-мальчик". Ребёнок с таким характером будет послушным, покладистым - настоящей радостью для родителей!
- Ой, да это ж прекрасно! Сколько стоит?
- Недорого - всего тысяч пятьдесят.
- Замечательно! Беру!
***
- Здравствуйте, бабушка! Вы к кому?
- А я, собственно, в агентство "Выбор характера". Где ваш директор, чтоб ему пусто было?
- Минуточку... Саломея Иродиадовна, к Вам посетитель. А точнее, посетительница. Какая-то бабка требует Вас.
- Хорошо, Лилит, зови её ко мне... Здравствуйте! Я Вас слушаю!
- Слушает она! Да ваша контора мне всю жизнь испоганила! Будьте вы прокляты, мошенники, жульё несчастное, гореть вам в аду! А я, дура, купилась на вашу акцию окаянную! Обещали мне золотого ребёнка, пай-мальчика, а что в итоге? Сыну тридцать лет, он нигде не работает, бухает, а когда пьяный, буйный, как чёрт.
- Так что же Вы от нас хотите?
- Как что? Из-за вашей послушности он и стал таким. В детстве он и вправду был паинькой, маму слушался, учился на одни пятёрки, хотел стать лётчиком. Не взяли по зрению - вот он и запил по-чёрному. Что я только ни делала: и просила, и умоляла, и угрожала - он клялся, что бросит, а потом опять. И дружки его: давай выпьем, давай выпьем, а он не может им возразить. Вы меня обманули, так что возвращайте мне мои пятьдесят тысяч!
- Извините, но насколько я поняла, Вы покупали набор "Пай-мальчик"?
- Да, именно так! И вот тебе пай-мальчик!
- В таком случае Ваши претензии не обоснованы. Видите ли, данный набор не включает силы воли и каких-либо качеств борца. Поэтому Ваш пай-мальчик и сломался при первой же серьёзной неудаче. А что касается друзей, послушание подразумевает, что он будет слушаться не только маму, но и других людей. Поэтому с нашей стороны всё по-честному... Лилит, будь добра, проводи женщину... Что за люди! Хватают, не разобравшись, что подешевле, а потом ещё мы им виноваты!
Две очереди
На почте в это время дня очередь была особенно длинной. Конец квартала, обеденный перерыв - офисные клерки стремятся отправить налоговые декларации и другие отчёты в различные госучреждения. Глядя на них, Артур даже чувствовал себя белой вороной. Машинист, у которого послезавтра заканчивался отпуск, стоял в очереди, чтобы отправить пачку писем, которые написал за эти две недели. Кто-то, глядя на адреса колоний и следственных изоляторов, наверняка подумал бы, что отсидевший рецидивист таким образом поддерживает связь с бывшими сокамерниками. Но самого Артура пока ещё Бог миловал от сумы да тюрьмы. Те же, для кого тема политических заключённых и репрессий в современной России - не новость, всё поняли бы, взглянув на фамилии адресатов. Алексей Горинов, Михаил Кригер, Ольга Смирнова...
Память настойчиво возвращала Артура в другую очередь, в которой он стоял год назад. Тогда он с закадычным другом Витькой праздновал заслуженный отдых. Водка лилась рекой, ноги уже давно были как ватные. Потом его вырвало, и он потерял сознание... А потом эта странная очередь, длинная, конца которой он, как ни старался, не разглядел. Вокруг проплывали облака. Сам он вместе со всеми будто стоял на каком-то деревянном мосту.
- Что за фигня? Где я? - удивился тогда Артур.
- Похоже, мы все уже почти на том свете, - ответил стоявший впереди старик. - Я уже был здесь, и это третий инфаркт. Думаю, на этот раз меня не спасут... Кстати, я тебя видел, мы в одной палате.
Слово за слово - оказалось, что сосед Артура - гражданский активист и организатор вечера писем политическим заключённым, и он как раз шёл на почту отправлять письма, когда с ним случился инфаркт.
- Они у меня в сумке. Если выживешь, пожалуйста, отправь их. Марки все есть, их нужно только кинуть в почтовый ящик.
- Если выживу, я не только отправлю, но и сам напишу политзэкам. Только где Витька? Мы вместе выпивали...
Оказалось, его друга так и не спасли. Об этом Артур узнал, когда очнулся в реанимации. Водка оказалась палёной, и выпей он чуть больше, у него тоже не было бы шансов. Не откачали и Юрия Петровича - так звали соседа, которому он пообещал отправить письма. И вправду в его вещах обнаружили целую кипу заполненных конвертов.
Обещание Артур выполнил сразу после выписки. Выполнил он и то обещание, которое дал на похоронах друга - никогда больше не напиваться. Впрочем, с водкой он теперь почти совсем завязал - лишь по праздникам позволяет себе пропустить рюмку-другую или на поминках почтить его память стопкой. Наташа, почтовая работница, которой он не раз отдавал письма для отправки, давно в курсе его дел. В этот раз Артур твёрдо решил, как подойдёт его очередь, пригласить её на чашечку кофе.
Грехи прошлого
- Не люблю я эту Воркуту! - говорила Анна Петровна, директор вагона-ресторана. - Как только приближаемся к ней, у меня начинается непонятная слабость. А как отъезжаем, всё как рукой снимает... Янка, так тебя и растак, разве не видишь, тут крошки на полу? Не выношу грязи! Убери их! - голос директрисы постепенно срывался на визг, грозя перерасти в самую настоящую истерику.
Официантка Яна тут же брала метлу и принялась подметать пол, сетуя на излишнюю чистоплотность своей начальницы. Притом весьма избирательную. Лучше б начинала с себя! А вернее, с той грязи в виде трёхэтажного мата, что постоянно сыплется у неё изо рта. Как-то Яна не выдержала, сказала об этом начальнице, а та в ответ:
- Материлась, матерюсь и буду материться! Тебе придётся к этому привыкнуть!
Девушка честно пыталась привыкнуть, но поведение начальницы день ото дня становилось всё более невыносимым. Анна Петровна орала и срывалась по любому поводу. Не успела убрать - в крик, недостаточно расторопно подала клиенту блюдо - в крик, слишком шумно одевается утром или раздевается вечером в служебном купе - в крик, отвлекла по рабочему вопросу, когда та не в настроении - в крик. И ладно бы кричала только наедине, а то ведь и на людях не стеснялась. Более того, присутствие клиентов или начальника поезда, напротив, даже вдохновляло начальницу отчитывать подчинённую, чтобы показать: мол, я здесь главная! Если же кто-то из них упрекал Анну Петровну в некорректном отношении к сотрудникам, она опять же срывалась на Яне: мол, из-за тебя, такой-сякой, меня диктатором считают! Сначала девушка думала, что её начальница попросту не умеет держать себя в руках. Но ведь Анна Петровна ни разу не нахамила клиенту, и с проводниками в таком тоне не разговаривала. А уж сказать что-то грубое начальнику поезда - Боже упаси! Осознание того, что именно её начальница избрала на роль девочки для битья, всё больше крепло в мозгу Яны.
Поезд тем временем приблизился к Воркуте. В отличие от Анны Петровны, Яна испытывала к этому городу совсем другие эмоции. Ей хотелось прогуляться до центра, приобрести сувениров. Но как назло, стоянка поезда всего несколько часов, а вокзал в такой глуши, что только в ближайший супермаркет и можно успеть. Ну, ещё взять на вокзале в кофейне авторский латте и прямо со стаканом в руке прогуляться до паровоза, на котором Дьяченко привёз уголь освобождённым от блокады ленинградцам.
Пока Анна Петровна, уставшая от криков на официантку, дремала в служебном купе, Яна вышла на улицу и прошла несколько метров, пока не увидела паровоз. Около него стоял проводник Артём.
- Это ты, Яна? Вот смотрю на этот паровоз и вспоминаю, как сейчас, свою прошлую жизнь. Я ж с этим самым Дьяченко в одной бригаде работал.
- Да ладно! И когда ж ты успел?
Артёму от силы можно было дать лет тридцать пять. А тут - работал в сороковые годы. Прикалывается, что ли?
- Серьёзно тебе говорю - это было ещё до того, как я родился тем, кем я есть. Не всякий помнит свои прошлые воплощения, но мне вот повезло, если можно так выразиться. И знаешь, Анна Петровна тоже помнит своё.
- И кем же она была? - усмехнулась Яна. - Небось, чекистом каким-нибудь? Или самим товарищем Сталиным?
- Нет, она была простым рабочим, который по доносу попал в Воркутлаг. А вот ты, Яна... Даже не знаю, говорить тебе или нет?
- Давай уж говори, раз начал.
- В общем, ты как раз была чекистом. И в прошлой жизни ты её мучила. А она всё помнит, поэтому так к тебе и относится. И на Воркуту у неё такая реакция, что сил ни на что нет - она ведь в этом Воркутлаге умерла от истощения.
- Да ну тебя! Что-нибудь как скажешь!.. Так, я тогда в супермаркет, а то через час отправляемся, надо ещё вагон подготовить.
Вернувшись из супермаркета, Яна отправилась в купе - надо было переодеться в рабочую одежду. И хотя она старалась делать это потише, Анна Петровна проснулась и набросилась на неё - какого она тут шебуршит, поспать не даёт?
- Слушайте, если Вам так неприятно меня видеть, давайте, приедем в Москву, и я сразу уйду. Хотя я не помню, что я там вытворяла в прошлой жизни...
- Зато я помню! Хорошо помню, как ты выбивала из меня признание в антисоветской деятельности. Ну, а сейчас я над тобой начальница! Жалко, побить тебя не могу, корпоративная этика, будь она неладна, но орать на тебя и гонять, как собачонку - это в моей власти!
- А чем Вы, в таком случае, лучше меня? А вернее, того чекиста, что был мной? Он издевался над теми, кто от него зависел, и Вы вот тоже злоупотребляете властью.
