А все начиналось здесь https://prodaman.ru/Vergiliya/books/podstava1
1.Огонь страсти
Казалось, вся комната полыхает огнем.
Десятки, нет, сотни крохотных свечек заполняли пространство нашей скромной обители на двоих. Из приоткрытого окна влетал ночной ветерок, принося с собой аромат жасмина, стрекотание сверчков и заставляя пламя трепетать. Две широких реки огня огибали кровать, переливались на полках, скользили по кромке стола. Оставалась лишь небольшая дорожка, проложенная среди буйства жаркой стихии от двери до кровати.
И по ней ко мне приближался «редчайший».
Красоту его тела, достойную руки древнегреческого скульптора, портило лишь полотенце на бедрах. Мощную грудь не сдерживала ни ткань льняного пиджака, ни кожаная куртка Ловца.
Он был сам собой. Первоначальным. Единым. Цельным. Без всяких ипостасей.
Наконец-то, был моим.
Тот огонь, который с гудением пожирал меня изнутри при одном взгляде на Барта, превосходил все мыслимые и немыслимые температуры.
Я лежала на кровати, приподнявшись на локтях и чуть согнув ноги. Длинное светлое полупрозрачное платье вряд ли скрывало от Барта то, что он хотел увидеть. Иначе, почему его губы кривились в такой загадочной полуулыбке?
Отблеск пламени играл на матовой коже «редчайшего». Тени вычерчивали лицо резкими гранями. И глаза… его глаза из незабудковых превратились в расплавленное золото. Он весь был словно вылит из драгоценного металла. Настолько драгоценного, что я потянулась, едва дыша, но прикоснуться не осмелилась.
Подхватив меня за руку, Барт легонько потянул на себя и заставил подняться на колени. Сам он уже стоял у края кровати. Близко от меня. Очень близко…
Находясь в объятиях «редчайшего», я почувствовала, как его руки нащупывают крохотные мелкие пуговки на моей спине и начинают расстегивать платье. Словно пламя обожгло кожу. Я вздрогнула, испуганно подняла голову, заглядывая Барту в глаза. В его зрачках бушевали огоньки свечей. Это был дикий взгляд. И тогда я поняла: «редчайший» тоже сгорает изнутри. Да так, что едва не разлетается пеплом, когда смотрит на меня. Капля пота скользнула по виску, когда пальцы Барта медленно прошлись по моим плечам, увлекая за собой ткань и обнажая тело сантиметр за сантиметром.
Наконец, платье с легким шелестом упало на кровать, окутав колени.
В тот момент я бы все отдала, лишь бы он не останавливался.
Грудь моя уже вздымалась как от долгого бега. Барт накрыл ее ладонями. Твердыми и теплыми. Кожа к коже. Без всяких барьеров и преград. Тысячи мелких иголок пронзили все тело. Я проглотила тугой комок в горле, опустив взгляд и наблюдая, как самые совершенные руки на свете нежно и осторожно ласкают меня. «Редчайший» склонил голову, его лицо мелькнуло передо мной, и губы коснулись там, где только что прошлись пальцы правой руки.
Меня словно закружило в вихре и выбросило в другое измерение. Где я уже разлетелась на мелкие кусочки пепла, и они плавно оседали в раскаленном воздухе.
– Люблю тебя, – пробормотал Барт не очень разборчиво, потому что не желал отрываться от основного занятия.
– Я сейчас умру, – пожаловалась я и потянула за край его полотенца.
– Тебе нравится?
Влажные прикосновения языка переместились к другой груди.
– О-о-че-е-нь! – простонала я, зарываясь пальцами в волосы Барта и мечтая лишь о том, чтобы он не растягивал эту пытку надолго.
Насладиться друг другом в режиме «slow motion» мы сможем и потом. Сейчас, в самый первый раз, хотелось быстрее получить его, почувствовать его и владеть им безраздельно.
Вот только волосы «редчайшего» оказались длиннее, чем обычно.
Я отшатнулась, заставила мужчину поднять голову и встретилась взглядом…
…с Владемаром.
– Мария Николаевна, ты чего кричишь?
Я открыла глаза. Барт склонился надо мной, соленый морской ветер трепал воротник его светло-зеленой рубашки, лицо выражало легкую степень беспокойства.
Я огляделась. Нет, сон, дурной сон. Все в порядке. Мы – на яхте, которая забрала нас в порту Маэ. Небольшая морская прогулка перед тем, как прибыть к месту назначения. Позади «редчайшего» я увидела капитана яхты, одетого в белую форменную рубашку. Этот смуглокожий улыбчивый мужчина вызывал симпатию с первого взгляда. Сейчас он стоял у штурвала и тоже озадаченно поглядывал на меня через плечо.
– Кажется, укачало, – пробормотала я, пытаясь взять себя в руки.
Укачало, ага. Тут еще не так укачает, когда в самый разгар романтического сна с мужчиной мечты в главной роли обнаруживаешь вместо него жестокого вампира. И ведь мыслишки сразу нехорошие проскакивают: что со мной не так?!
Ну, дела…
– Конечно, укачало, – лицо Барта разгладилось. Очевидно, моя версия успокоила его. – Кто ж спит при такой качке?
Действительно, яхту довольно ощутимо подбрасывало на волнах, пока она рассекала изумрудно-зеленые воды на пути к острову, туманные очертания которого уже появились вдали. Огненный шар вечернего солнца, казавшийся в этих широтах просто огромным, касался нижним краем линии горизонта, разливая по небосклону алые и пурпурные краски. Иногда в открытый проем, возле которого я прикорнула на диванчике, влетали брызги, отчего волосы и платье на тонких бретелях казались тяжелыми и влажными.
– А это что? – «редчайший» потянулся и взял с моих колен планшет.
Не успела я и слова вымолвить, как темно-медовые брови моего мужчины сошлись на переносице.
– Демоны средневековья? Машенька, зачем тебе эта ерунда?
Как вы понимаете, вместо ерунда прозвучало кое-какое другое слово, что было вполне объяснимо, потому что Барту совсем не понравилось мое занятие. Так и знала, что не понравится. Ох…
– Ты говорил, что Аню поработило какое-то древнее существо, – пролепетала я, опасаясь разжечь в нем гнев еще больше, – вот и решила почитать про этих… древних…
– Та тварь была не из Средних веков! Она гораздо, гораздо древнее, Мария Николаевна!
Барт в сердцах швырнул планшет на диванчик рядом со мной, выпрямился, держась одной рукой за поручень, и чуть отвернул голову. Губы его беззвучно шевелились.
Божечки! Все-таки разозлился. Ну а что я такого сделала?! Помочь же хочу! И вообще, хоть «спасибо» бы сказал! Ух, чтоб Его Ловчейшество!
– Ты как давно с того света вернулась? – прорычал мужчина мечты, обращая ко мне гневное лицо.
И даже в ярости он был таким красивым, что мать-природа внутри только сладко вздохнула. Ну ничего мы с ней не могли с собой поделать!
– Да уж полгода как, – стервозным голоском ответила за меня гордость, пока я предавалась треволнению и порочным фантазиям.
– А как давно тебя из больницы выписали?
– На днях… – осторожно протянула я, не понимая, к чему он клонит.
– А что ты мне обещала?
– Что никогда не буду говорить вслух о том, что ты плакал, когда выносил меня на руках из владемарова поместья?! – попробовала угадать я.
– Я не плакал! – возопил Барт.
Ну ладно, признаюсь вам, не плакал он. Но был очень к этому близок. И этот факт так согревал нам с матерью-природой и амурами душу, что иногда я не могла утерпеть и не напомнить «редчайшему» о том моменте. В конце концов, это был единственный момент из кошмарных суток, который я могла вспоминать без содрогания. А мне очень требовалось цепляться хоть за что-то хорошее, чтобы не тонуть в собственных страхах.
– Хорошо, – сжалилась я над пыхтящим от возмущения мужчиной мечты, – я обещала, что мы проведем отпуск как среднестатистическая пара.
– И? – не отступал он.
– И без твоего ведома шагу никуда не сделаю.
– И?
– И не буду вспоминать о В… В… – язык так и не поворачивался произнести имя, от которого бросало в дрожь.
Барт опустился передо мной и взял за руки.
– Я видел твой сон, – признался он.
Видел? Мой? Сон? Тот, в котором я как бы почти ему отдалась, а потом оказалось, что это не он? О, мама дорогая…
– О-о-о… – я мучительно покраснела.
– И начало было очень хорошим, – сдавленным голосом произнес «редчайший».
– О-о-о… – воздух вышел из моих легких, а в груди стало тесно-тесно и жарко-жарко при мысли о том, что Барт тоже ждет не дождется, когда мы с ним, наконец, сделаем то, что давно намеревались.
– Но дальнейшее развитие не порадовало, – закончил он.
– Совсем не порадовало, – кивнула я и тут же спохватилась: – То есть, если ты о том развитии, когда снял с меня платье, то очень порадовало. А вот потом, когда дело дошло до груди…
Барт посмотрел на меня странным взглядом.
– Нет, это тоже порадовало, – поспешила добавить я, – но когда выяснилось, что все это делал не ты, а я в это время беззаботно получала удовольствие…
Лицо «редчайшего» приняло такое выражение, что я зажала рот обеими руками, пока еще чего не сболтнула.
– Знала бы ты, как я жалею, что когда-то привлек тебя к делу с Владемаром! – вздохнул Барт.
– Но теперь ведь все хорошо, – попробовала улыбнуться я, отлепив ладони ото рта.
– Ничего не хорошо, – покачал Барт головой. – Ты – единственный человек, которому удалось вылечиться от вампирской зависимости. Эту возможность никто ранее не изучал. Мы не знаем, временный это эффект или постоянный, и как он отразится на тебе в дальнейшем. Владемар подверг тебя жестокому опаиванию, это не могло не сказаться и на психическом состоянии. Я не хочу, чтобы ты испытывала постоянный стресс, раз за разом прокручивая в голове все снова и снова.
Или представляя себя в постели с вампиром, ага.
– Я забуду, – без особой уверенности в голосе пообещала я, – не буду думать об этом. Только о тебе.
«Редчайший» скептически покачал головой. Ах, ну да. Его же не обманешь.
Капитан повернулся и крикнул что-то на английском.
– Мы добрались, – перевел Барт. – Пойдем.
Ничуть не переживая, что замочит светлые брюки, он спрыгнул за борт, едва яхта причалила к берегу. Подхватил меня на руки, пока капитан руководил выгрузкой нашего багажа. Когда мои ноги утонули в рассыпчатом белоснежном песке, я не смогла сдержать вздоха восхищения.
Побережье с широкой полосой прибоя уходило вдаль по обе стороны от нас. Кое-где причудливо изогнувшиеся над водой пальмы подступали к самой кромке. Кое-где, наоборот, образовывали открытые участки пляжа. Чуть поодаль, за деревьями, я разглядела огни бунгало. В ветвях щебетали невидимые глазу птицы. Вокруг стоял такой неповторимый аромат сладких цветов, соленого моря, свежего ветра и раскаленного песка, что некоторое время я просто вдыхала полной грудью, не в силах вымолвить ни слова.
– Нравится? – вполголоса поинтересовался Барт, коснувшись моей руки.
– Это рай! – наконец, выпалила я, готовая прыгать от восторга. – Здесь так красиво!
– Здесь комары, – сказал он, но в голосе я расслышала плохо скрываемую улыбку. – Огромные. С кулак. Но я рад, что тебе нравится.
– Комары наверняка пристают только ночью, – отмахнулась я, – порежем лучка, замочим в мисочке с молоком, расставим по комнате.
– Лучка? – не сдержался и хрюкнул Барт. – В мисочке?
Я послала ему сердитый взгляд. И нечего надо мной ржать! Народные средства еще никого не подводили.
«Редчайший» вдруг стал серьезным.
– Пойдем посмотрим наш дом?
Наш дом! О, боги! Наш! Дом! Неужели сегодня ночью мы останемся под одной крышей и… и…
О, мама дорогая! С такими треволнениями недолго и от разрыва сердца раньше помереть.
Багаж уже успели перенести в бунгало и оставить у дверей. Мы с Бартом, держась за руки, поднялись по широким деревянным ступеням, толкнули стеклянную – от пола до потолка – створку, вошли внутрь. Интерьер здесь был оформлен с местным колоритом. Яркие расшитые подушки, низкие диванчики, обилие цветов, деревянных украшений и всюду – огромные стеклянные стены. Такие, что, блуждая по огромному дому, можно в одной его части любоваться густыми джунглями, а в другой – побережьем и океаном.
Переходя из комнаты в комнату, мы обнаружили кухню, ванную, массажную комнату, пока не добрались до… спальни.
Пальцы Барта чуть крепче сжали мою руку, когда мы остановились на пороге, разглядывая большую кровать, занимавшую едва ли не все пространство. Тончайший кипенно-белый балдахин окутывал ее. У него наверняка имелось практическое назначение – спасать нас от тех самых обещанных комаров величиной с кулак, но мое воображение рисовало совсем другие картины. Совсем, совсем другие. И балдахин лишь придавал им легкую нотку загадочности.
– Вечереет, – сказал Барт и посмотрел на меня уже знакомым жарким взглядом.
Мать-природа тут же хлопнулась к его ногам в сладострастных конвульсиях, амуры скромно потупились, розовея щеками, но я стойко выдержала обжигающую волну, прокатившуюся по всему телу, и даже нашла в себе силы с задумчивым видом посмотреть вдаль. За прозрачной стеной, почти поглотив алый диск солнца, переливался всеми красками безмятежный океан.
– Да, вечереет, – согласилась я и сглотнула, тоже сжав его руку.
– Если мы слишком торопимся, я могу сегодня поспать на диване, – осторожно произнес Барт.
– Нет! – завопила я, и, увидев, как округлились его глаза, заставила себя добавить более спокойным голосом: – Нет. Я не думаю, что мы слишком торопимся.
О, мама дорогая! Чем бы таким тяжелым прибить Его Джентльменшейство и освободить дикого и необузданного Ловца?! Кто здесь торопится, а? Ну вот кто?! Да даже самые бесчувственные личности делают это к тридцать четвертому свиданию! Тем более, в отпуске. Тем более, в таком райском уголке. А у нас с Бартом количество свиданий давно перевалило за сотню-другую. И мы очень, очень чувственные личности, учитывая, что его трясет не меньше, чем меня, при мысли о возможности провести ночь на одной кровати.
Ох-х-х…
– Но твои недавно сросшиеся ребра… – начал «редчайший» с виноватым лицом.
– Будут прекрасно себя чувствовать, если ты не рухнешь всем своим весом, – отрезала я, то краснея, то бледнея от собственной смелости.
– А твоя нога…
– Вообще не будет участвовать в процессе, – я подумала и добавила: – Надеюсь.
– Надеетесь, Мария Николаевна? – едва не фыркнул Барт, покусывая губы, чтобы сдержать улыбку. – То есть, возможны и другие варианты?!
– Какой же вы извращенец, Бартоломей Иваныч, – скривилась я с притворным негодованием. – Фу!
– И это говорит женщина, чьи мысли я постоянно вижу, – покачал он головой.
Солнце сверкнуло последним лучом и утонуло в океане. И шутить как-то сразу перехотелось. Барт развернул меня к себе, и его движения снова стали скованными. Совсем как тогда, у ресторана, когда он впервые прикоснулся ко мне. И вдруг навалился страх. А что, если ему не понравится? Что, если я его разочарую? Черт его знает, что там модели вытворяют в кроватях. Я-то не модель! Даже рядом не стояла. То есть, не лежала. То есть… о, боги, за что мне все это?!
– Я должна кое в чем признаться, – пролепетала я, с отчаянием поднимая взгляд на «редчайшего».
Не знаю, читал ли он мои мысли в тот момент, но лицо у него было такое – ух!
– И в чем же? – приглушенным голосом поинтересовался Барт без особого любопытства.
– Все может получиться не так, как хотелось бы, – я не выдержала и опустила глаза, чувствуя, как щеки заливает волна смущения.
– И почему же? – насторожился он.
– Потому что я уже забыла, как это делается. Давно, знаешь ли, веду уединенный образ жизни.
– Давно?
– Угум-с.
– И… как давно? Год?
– Больше, – потупилась я.
– Два?
О, боги! Ну вот дались ему эти цифры! Год, два, да рядом с ним время кажется вообще вечностью!
1.Огонь страсти
Казалось, вся комната полыхает огнем.
Десятки, нет, сотни крохотных свечек заполняли пространство нашей скромной обители на двоих. Из приоткрытого окна влетал ночной ветерок, принося с собой аромат жасмина, стрекотание сверчков и заставляя пламя трепетать. Две широких реки огня огибали кровать, переливались на полках, скользили по кромке стола. Оставалась лишь небольшая дорожка, проложенная среди буйства жаркой стихии от двери до кровати.
И по ней ко мне приближался «редчайший».
Красоту его тела, достойную руки древнегреческого скульптора, портило лишь полотенце на бедрах. Мощную грудь не сдерживала ни ткань льняного пиджака, ни кожаная куртка Ловца.
Он был сам собой. Первоначальным. Единым. Цельным. Без всяких ипостасей.
Наконец-то, был моим.
Тот огонь, который с гудением пожирал меня изнутри при одном взгляде на Барта, превосходил все мыслимые и немыслимые температуры.
Я лежала на кровати, приподнявшись на локтях и чуть согнув ноги. Длинное светлое полупрозрачное платье вряд ли скрывало от Барта то, что он хотел увидеть. Иначе, почему его губы кривились в такой загадочной полуулыбке?
Отблеск пламени играл на матовой коже «редчайшего». Тени вычерчивали лицо резкими гранями. И глаза… его глаза из незабудковых превратились в расплавленное золото. Он весь был словно вылит из драгоценного металла. Настолько драгоценного, что я потянулась, едва дыша, но прикоснуться не осмелилась.
Подхватив меня за руку, Барт легонько потянул на себя и заставил подняться на колени. Сам он уже стоял у края кровати. Близко от меня. Очень близко…
Находясь в объятиях «редчайшего», я почувствовала, как его руки нащупывают крохотные мелкие пуговки на моей спине и начинают расстегивать платье. Словно пламя обожгло кожу. Я вздрогнула, испуганно подняла голову, заглядывая Барту в глаза. В его зрачках бушевали огоньки свечей. Это был дикий взгляд. И тогда я поняла: «редчайший» тоже сгорает изнутри. Да так, что едва не разлетается пеплом, когда смотрит на меня. Капля пота скользнула по виску, когда пальцы Барта медленно прошлись по моим плечам, увлекая за собой ткань и обнажая тело сантиметр за сантиметром.
Наконец, платье с легким шелестом упало на кровать, окутав колени.
В тот момент я бы все отдала, лишь бы он не останавливался.
Грудь моя уже вздымалась как от долгого бега. Барт накрыл ее ладонями. Твердыми и теплыми. Кожа к коже. Без всяких барьеров и преград. Тысячи мелких иголок пронзили все тело. Я проглотила тугой комок в горле, опустив взгляд и наблюдая, как самые совершенные руки на свете нежно и осторожно ласкают меня. «Редчайший» склонил голову, его лицо мелькнуло передо мной, и губы коснулись там, где только что прошлись пальцы правой руки.
Меня словно закружило в вихре и выбросило в другое измерение. Где я уже разлетелась на мелкие кусочки пепла, и они плавно оседали в раскаленном воздухе.
– Люблю тебя, – пробормотал Барт не очень разборчиво, потому что не желал отрываться от основного занятия.
– Я сейчас умру, – пожаловалась я и потянула за край его полотенца.
– Тебе нравится?
Влажные прикосновения языка переместились к другой груди.
– О-о-че-е-нь! – простонала я, зарываясь пальцами в волосы Барта и мечтая лишь о том, чтобы он не растягивал эту пытку надолго.
Насладиться друг другом в режиме «slow motion» мы сможем и потом. Сейчас, в самый первый раз, хотелось быстрее получить его, почувствовать его и владеть им безраздельно.
Вот только волосы «редчайшего» оказались длиннее, чем обычно.
Я отшатнулась, заставила мужчину поднять голову и встретилась взглядом…
…с Владемаром.
– Мария Николаевна, ты чего кричишь?
Я открыла глаза. Барт склонился надо мной, соленый морской ветер трепал воротник его светло-зеленой рубашки, лицо выражало легкую степень беспокойства.
Я огляделась. Нет, сон, дурной сон. Все в порядке. Мы – на яхте, которая забрала нас в порту Маэ. Небольшая морская прогулка перед тем, как прибыть к месту назначения. Позади «редчайшего» я увидела капитана яхты, одетого в белую форменную рубашку. Этот смуглокожий улыбчивый мужчина вызывал симпатию с первого взгляда. Сейчас он стоял у штурвала и тоже озадаченно поглядывал на меня через плечо.
– Кажется, укачало, – пробормотала я, пытаясь взять себя в руки.
Укачало, ага. Тут еще не так укачает, когда в самый разгар романтического сна с мужчиной мечты в главной роли обнаруживаешь вместо него жестокого вампира. И ведь мыслишки сразу нехорошие проскакивают: что со мной не так?!
Ну, дела…
– Конечно, укачало, – лицо Барта разгладилось. Очевидно, моя версия успокоила его. – Кто ж спит при такой качке?
Действительно, яхту довольно ощутимо подбрасывало на волнах, пока она рассекала изумрудно-зеленые воды на пути к острову, туманные очертания которого уже появились вдали. Огненный шар вечернего солнца, казавшийся в этих широтах просто огромным, касался нижним краем линии горизонта, разливая по небосклону алые и пурпурные краски. Иногда в открытый проем, возле которого я прикорнула на диванчике, влетали брызги, отчего волосы и платье на тонких бретелях казались тяжелыми и влажными.
– А это что? – «редчайший» потянулся и взял с моих колен планшет.
Не успела я и слова вымолвить, как темно-медовые брови моего мужчины сошлись на переносице.
– Демоны средневековья? Машенька, зачем тебе эта ерунда?
Как вы понимаете, вместо ерунда прозвучало кое-какое другое слово, что было вполне объяснимо, потому что Барту совсем не понравилось мое занятие. Так и знала, что не понравится. Ох…
– Ты говорил, что Аню поработило какое-то древнее существо, – пролепетала я, опасаясь разжечь в нем гнев еще больше, – вот и решила почитать про этих… древних…
– Та тварь была не из Средних веков! Она гораздо, гораздо древнее, Мария Николаевна!
Барт в сердцах швырнул планшет на диванчик рядом со мной, выпрямился, держась одной рукой за поручень, и чуть отвернул голову. Губы его беззвучно шевелились.
Божечки! Все-таки разозлился. Ну а что я такого сделала?! Помочь же хочу! И вообще, хоть «спасибо» бы сказал! Ух, чтоб Его Ловчейшество!
– Ты как давно с того света вернулась? – прорычал мужчина мечты, обращая ко мне гневное лицо.
И даже в ярости он был таким красивым, что мать-природа внутри только сладко вздохнула. Ну ничего мы с ней не могли с собой поделать!
– Да уж полгода как, – стервозным голоском ответила за меня гордость, пока я предавалась треволнению и порочным фантазиям.
– А как давно тебя из больницы выписали?
– На днях… – осторожно протянула я, не понимая, к чему он клонит.
– А что ты мне обещала?
– Что никогда не буду говорить вслух о том, что ты плакал, когда выносил меня на руках из владемарова поместья?! – попробовала угадать я.
– Я не плакал! – возопил Барт.
Ну ладно, признаюсь вам, не плакал он. Но был очень к этому близок. И этот факт так согревал нам с матерью-природой и амурами душу, что иногда я не могла утерпеть и не напомнить «редчайшему» о том моменте. В конце концов, это был единственный момент из кошмарных суток, который я могла вспоминать без содрогания. А мне очень требовалось цепляться хоть за что-то хорошее, чтобы не тонуть в собственных страхах.
– Хорошо, – сжалилась я над пыхтящим от возмущения мужчиной мечты, – я обещала, что мы проведем отпуск как среднестатистическая пара.
– И? – не отступал он.
– И без твоего ведома шагу никуда не сделаю.
– И?
– И не буду вспоминать о В… В… – язык так и не поворачивался произнести имя, от которого бросало в дрожь.
Барт опустился передо мной и взял за руки.
– Я видел твой сон, – признался он.
Видел? Мой? Сон? Тот, в котором я как бы почти ему отдалась, а потом оказалось, что это не он? О, мама дорогая…
– О-о-о… – я мучительно покраснела.
– И начало было очень хорошим, – сдавленным голосом произнес «редчайший».
– О-о-о… – воздух вышел из моих легких, а в груди стало тесно-тесно и жарко-жарко при мысли о том, что Барт тоже ждет не дождется, когда мы с ним, наконец, сделаем то, что давно намеревались.
– Но дальнейшее развитие не порадовало, – закончил он.
– Совсем не порадовало, – кивнула я и тут же спохватилась: – То есть, если ты о том развитии, когда снял с меня платье, то очень порадовало. А вот потом, когда дело дошло до груди…
Барт посмотрел на меня странным взглядом.
– Нет, это тоже порадовало, – поспешила добавить я, – но когда выяснилось, что все это делал не ты, а я в это время беззаботно получала удовольствие…
Лицо «редчайшего» приняло такое выражение, что я зажала рот обеими руками, пока еще чего не сболтнула.
– Знала бы ты, как я жалею, что когда-то привлек тебя к делу с Владемаром! – вздохнул Барт.
– Но теперь ведь все хорошо, – попробовала улыбнуться я, отлепив ладони ото рта.
– Ничего не хорошо, – покачал Барт головой. – Ты – единственный человек, которому удалось вылечиться от вампирской зависимости. Эту возможность никто ранее не изучал. Мы не знаем, временный это эффект или постоянный, и как он отразится на тебе в дальнейшем. Владемар подверг тебя жестокому опаиванию, это не могло не сказаться и на психическом состоянии. Я не хочу, чтобы ты испытывала постоянный стресс, раз за разом прокручивая в голове все снова и снова.
Или представляя себя в постели с вампиром, ага.
– Я забуду, – без особой уверенности в голосе пообещала я, – не буду думать об этом. Только о тебе.
«Редчайший» скептически покачал головой. Ах, ну да. Его же не обманешь.
Капитан повернулся и крикнул что-то на английском.
– Мы добрались, – перевел Барт. – Пойдем.
Ничуть не переживая, что замочит светлые брюки, он спрыгнул за борт, едва яхта причалила к берегу. Подхватил меня на руки, пока капитан руководил выгрузкой нашего багажа. Когда мои ноги утонули в рассыпчатом белоснежном песке, я не смогла сдержать вздоха восхищения.
Побережье с широкой полосой прибоя уходило вдаль по обе стороны от нас. Кое-где причудливо изогнувшиеся над водой пальмы подступали к самой кромке. Кое-где, наоборот, образовывали открытые участки пляжа. Чуть поодаль, за деревьями, я разглядела огни бунгало. В ветвях щебетали невидимые глазу птицы. Вокруг стоял такой неповторимый аромат сладких цветов, соленого моря, свежего ветра и раскаленного песка, что некоторое время я просто вдыхала полной грудью, не в силах вымолвить ни слова.
– Нравится? – вполголоса поинтересовался Барт, коснувшись моей руки.
– Это рай! – наконец, выпалила я, готовая прыгать от восторга. – Здесь так красиво!
– Здесь комары, – сказал он, но в голосе я расслышала плохо скрываемую улыбку. – Огромные. С кулак. Но я рад, что тебе нравится.
– Комары наверняка пристают только ночью, – отмахнулась я, – порежем лучка, замочим в мисочке с молоком, расставим по комнате.
– Лучка? – не сдержался и хрюкнул Барт. – В мисочке?
Я послала ему сердитый взгляд. И нечего надо мной ржать! Народные средства еще никого не подводили.
«Редчайший» вдруг стал серьезным.
– Пойдем посмотрим наш дом?
Наш дом! О, боги! Наш! Дом! Неужели сегодня ночью мы останемся под одной крышей и… и…
О, мама дорогая! С такими треволнениями недолго и от разрыва сердца раньше помереть.
Багаж уже успели перенести в бунгало и оставить у дверей. Мы с Бартом, держась за руки, поднялись по широким деревянным ступеням, толкнули стеклянную – от пола до потолка – створку, вошли внутрь. Интерьер здесь был оформлен с местным колоритом. Яркие расшитые подушки, низкие диванчики, обилие цветов, деревянных украшений и всюду – огромные стеклянные стены. Такие, что, блуждая по огромному дому, можно в одной его части любоваться густыми джунглями, а в другой – побережьем и океаном.
Переходя из комнаты в комнату, мы обнаружили кухню, ванную, массажную комнату, пока не добрались до… спальни.
Пальцы Барта чуть крепче сжали мою руку, когда мы остановились на пороге, разглядывая большую кровать, занимавшую едва ли не все пространство. Тончайший кипенно-белый балдахин окутывал ее. У него наверняка имелось практическое назначение – спасать нас от тех самых обещанных комаров величиной с кулак, но мое воображение рисовало совсем другие картины. Совсем, совсем другие. И балдахин лишь придавал им легкую нотку загадочности.
– Вечереет, – сказал Барт и посмотрел на меня уже знакомым жарким взглядом.
Мать-природа тут же хлопнулась к его ногам в сладострастных конвульсиях, амуры скромно потупились, розовея щеками, но я стойко выдержала обжигающую волну, прокатившуюся по всему телу, и даже нашла в себе силы с задумчивым видом посмотреть вдаль. За прозрачной стеной, почти поглотив алый диск солнца, переливался всеми красками безмятежный океан.
– Да, вечереет, – согласилась я и сглотнула, тоже сжав его руку.
– Если мы слишком торопимся, я могу сегодня поспать на диване, – осторожно произнес Барт.
– Нет! – завопила я, и, увидев, как округлились его глаза, заставила себя добавить более спокойным голосом: – Нет. Я не думаю, что мы слишком торопимся.
О, мама дорогая! Чем бы таким тяжелым прибить Его Джентльменшейство и освободить дикого и необузданного Ловца?! Кто здесь торопится, а? Ну вот кто?! Да даже самые бесчувственные личности делают это к тридцать четвертому свиданию! Тем более, в отпуске. Тем более, в таком райском уголке. А у нас с Бартом количество свиданий давно перевалило за сотню-другую. И мы очень, очень чувственные личности, учитывая, что его трясет не меньше, чем меня, при мысли о возможности провести ночь на одной кровати.
Ох-х-х…
– Но твои недавно сросшиеся ребра… – начал «редчайший» с виноватым лицом.
– Будут прекрасно себя чувствовать, если ты не рухнешь всем своим весом, – отрезала я, то краснея, то бледнея от собственной смелости.
– А твоя нога…
– Вообще не будет участвовать в процессе, – я подумала и добавила: – Надеюсь.
– Надеетесь, Мария Николаевна? – едва не фыркнул Барт, покусывая губы, чтобы сдержать улыбку. – То есть, возможны и другие варианты?!
– Какой же вы извращенец, Бартоломей Иваныч, – скривилась я с притворным негодованием. – Фу!
– И это говорит женщина, чьи мысли я постоянно вижу, – покачал он головой.
Солнце сверкнуло последним лучом и утонуло в океане. И шутить как-то сразу перехотелось. Барт развернул меня к себе, и его движения снова стали скованными. Совсем как тогда, у ресторана, когда он впервые прикоснулся ко мне. И вдруг навалился страх. А что, если ему не понравится? Что, если я его разочарую? Черт его знает, что там модели вытворяют в кроватях. Я-то не модель! Даже рядом не стояла. То есть, не лежала. То есть… о, боги, за что мне все это?!
– Я должна кое в чем признаться, – пролепетала я, с отчаянием поднимая взгляд на «редчайшего».
Не знаю, читал ли он мои мысли в тот момент, но лицо у него было такое – ух!
– И в чем же? – приглушенным голосом поинтересовался Барт без особого любопытства.
– Все может получиться не так, как хотелось бы, – я не выдержала и опустила глаза, чувствуя, как щеки заливает волна смущения.
– И почему же? – насторожился он.
– Потому что я уже забыла, как это делается. Давно, знаешь ли, веду уединенный образ жизни.
– Давно?
– Угум-с.
– И… как давно? Год?
– Больше, – потупилась я.
– Два?
О, боги! Ну вот дались ему эти цифры! Год, два, да рядом с ним время кажется вообще вечностью!
