Или мне просто хочется в это верить? Неужели этот незнакомец действительно так добр или просто притворяется? Мех капюшона мешает мне рассмотреть его лицо как следует. А вот он мое хорошо видит. Я напрягаюсь, поглубже зарываясь в свой кокон. Вот в чем дело. Он увидел мое лицо и решил меня пожалеть. Обычно я стараюсь прятать лицо под медицинской маской, пользуясь тем, что с некоторых пор ее ношение в людных местах стало практически обязательным из-за всяких эпидемий, но раньше мне приходилось нелегко от того, как все вокруг пялились на меня.
И этот парень сейчас тоже пялится. Я вижу его глаза – пронзительно синие. Моя внешность его явно шокировала. Я ощущаю злость, которая вытесняет страх на какое-то время. Какая разница, как я выгляжу? Разве мое лицо определяет то, как ко мне надо относиться?!
– Простите, – начинаю я и слышу, как охрип голос. Горло ужасно болит. Из носа течет. Я шмыгаю. – Простите, я все здесь уберу. Я просто…
И тут до меня вместе с порывом ветерка из распахнутой двери долетает запах с тарелки. Яичница с беконом. Мой желудок делает кульбит, и я успеваю лишь свеситься с дивана, как меня выворачивает на пол. Как будто мало беспорядка я уже здесь устроила. Лоб мгновенно покрывается пОтом, меня трясет. Во рту горько и кисло. Мужчина заметно отшатывается к выходу, подзывая собаку, которая тоже смотрит на меня с ужасом.
А мне до ужаса страшно, что сейчас он уйдет и захлопнет за собой дверь.
– Простите! – вновь взываю я, протягивая к нему руку, словно какая-то нищенка. Впрочем, в любой непонятной ситуации всегда лучше притвориться слабее, чем ты есть. Если тебя недооценивают, это может оказаться полезным в решающий момент. Как было с Олли. – Это не то, что вы подумали. Я не заразна и не больна. Это просто…
– …беременность, – многозначительно ухмыльнулась Мила, заправляя кофемашину, – вот, что тебе нужно, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Главное, залететь от правильного парня и красиво подвести его к браку.
Протирая прилавок, я скептически покачала головой.
– Не думаю. Я не хочу детей. Убежденная чайлдфри.
В ответ Мила лишь фыркнула, показывая свое отношение к моим аргументам.
Мы вместе работали в одну смену в кафетерии «Сладкая вата», расположенном неподалеку от студенческого городка, Мила – баристой, а я продавала с витрины пирожные, круассаны и булочки и убирала со столов, если посетители забывали это за собой сделать. В зале кафетерия вечно толпилась масса студентов, иногда заглядывали и преподаватели колледжа. К концу смены я обычно падала с ног от усталости. Зарплаты едва хватало на то, чтобы оплачивать крохотную обшарпанную квартирку, которую до меня снимали студенты разной степени чистоплотности, но другую работу было найти не так-то просто. До «Сладкой ваты» я работала гардеробщицей в ночном клубе, официанткой в злачном баре, посудомойкой в ресторане китайской кухни… в общем, там, где к моим документам не слишком внимательно приглядывались.
Мила тоже не шиковала. Про нее мне было известно, что она – старшая из детей в семье и вместе с двумя братьями, двумя сестрами и родителями перебралась сюда из Восточной Европы по приглашению каких-то родственников, успевших переехать раньше и худо-бедно обустроиться на новом месте. Переселение было не совсем легальным, если судить по тому, что Мила упоминала некие «фуры» и «контейнеры». Так что ей, как и мне, оставалось хвататься за любую дерьмовую работу, чтобы хоть как-то помочь родителям прокормить семью. Мы сдружились на почве бедности, постоянного страха попасть в лапы полиции и ощущения, что находимся не на своем месте.
– Женщина не должна работать, – продолжила Мила, выдав двум хорошеньким студенткам по стаканчику капучино после того, как я выставила перед ними вазочки с низкокалорийным мороженым. – Предназначение женщины – выйти замуж, вести дом и рожать детей. То, что мы пашем здесь, – она красноречивым жестом указала на прилавок кафетерия, – неправильно. Но мы должны помнить, что это временно. Главное, всегда держать ухо востро.
Уверена, эти мысли внушила Миле ее мать, потому что на их родине было так принято: создавать большую семью, которую обеспечивает мужчина. Впрочем, матери никогда не желают зла своим детям. Хотя мою мать называли извергом и обвиняли в том, что она с юных лет подвергала меня жестоким мучениям, я до сих пор считаю, что мама хотела для меня только добра. Увы, весь окружающий мир считал иначе.
– Мне не нравится мысль, что я буду от кого-то зависеть. – Я поправила на лице медицинскую маску, машинально отметив, что кроме меня в кафетерии ее не носит никто, несмотря на рекомендации Минздрава соблюдать меры предосторожности на случай новой эпидемии гриппа. Девушки и парни из студгородка сидели веселыми группками, что-то обсуждали, листали конспекты и обедали.
– Зависеть?! – Мила посмотрела на меня, как на сумасшедшую. – Да все твои проблемы тут же исчезнут, когда их возьмет на себя кто-то другой! Разве оно того не стоит?
Я снова покачала головой. Мила была одержима идеей выйти замуж за богатого парня и всегда прихорашивалась за стойкой при любой возможности. Честно говоря, я даже завидовала ее внешности: карим глазам и светлым волосам, выразительным, пусть и не совсем правильным чертам лица. Мила была не красавицей, но симпатичной девушкой. Я бы все отдала за то, чтобы быть просто симпатичной.
– Посмотри, – зашипела вдруг она, толкнув меня локтем в бок. – Как тебе этот красавчик?
Я послушно перевела взгляд в зал. Под переливы дверного колокольчика к нам только что вошел новый посетитель. Стоявшая рядом со мной Мила тяжело задышала. Мужчина положил стопку тетрадей на стол у окна, поставил на пол у стула портфель, сел и повернулся к нам, улыбнувшись и сделав знак рукой. Мила тут же бросилась к кофемашине.
– Кто это? – удивилась я, разглядывая его: явно сшитый на заказ дорогой пиджак, отличные джинсы. Темные волосы живописно взлохмачены. При его появлении многие студентки замолчали и устремили в его сторону кокетливые взгляды.
Мила остановилась, пока горячая кофейная струйка текла в подставленный ею стакан.
– Ты совсем книг не читаешь?
Я пожала плечами. Возвращаясь домой после смены, я падала на продавленный диван без сил. Нет, все же мне было не до книг.
– Это же Оливер Тарт! – прошипела Мила, округлив глаза. – Известный писатель! Его книги продаются по всему миру! Страшно подумать, какие гонорары он получает! Ты когда отсюда к автобусной остановке идешь, загляни в витрину книжного магазинчика. Она вся уставлена его последней новинкой-бестселлером!
Я прищурилась, пытаясь воскресить в памяти обложки книг, стоявших за покрытым дорожной пылью стеклом. Нет, в витрины я обычно тоже не смотрела.
– В этом году он устроился в колледж преподавателем английской и зарубежной литературы, – продолжила тараторить Мила, выставляя чашку кофе на поднос. – Будет учить студентов сочинять эссе и даст мастер-классы по писательскому мастерству. – Она скривилась. – Жаль, что мы там не учимся.
Хорошее образование нам было недоступно по той же причине, что и хорошая работа, но сейчас меня волновало не это.
– Откуда ты про него знаешь? Ну, что он устроился преподавателем.
– Подслушиваю разговоры студентов, – без тени смущения призналась она и сунула мне в руки поднос. – На. Отнеси ему за столик.
– У нас самообслуживание! И он еще даже не сделал заказ!
Мила посмотрела на меня с терпеливым раздражением.
– Он сделал заказ, когда махнул мне рукой. Всегда берет одно и то же. В прошлый раз сам очень вежливо предупредил об этом.
– В прошлый раз?!
– Да. Пару дней назад сюда заглядывал. Подошел к стойке, представился, сообщил, что часто будет приходить и попросил готовить ему кофе. Оставил о-о-ч-чень щедрые чаевые. Ты тогда как раз отошла в туалет. И у нас самообслуживание только для тех, на кого нам плевать! Неужели ты не хочешь познакомиться с богатым холостяком?!
Если в Миле и было что-то самое лучшее, так это ее душевная щедрость. Она страстно мечтала захомутать кого-то, но еще более пылко мечтала «пристроить к рукам» меня. Она никогда не завидовала чужому счастью.
Я вновь нервно поправила на лице маску.
– Я не уверена, что хочу заводить отношения…
– Хочешь! Хочешь! – Она настойчиво сунула мне кофе. – И не вздумай просто поставить на столик и уйти! Он должен обратить на тебя внимание! – Мила задержала взгляд на моей маске, но я ответила ей убийственной гримасой, и она только вздохнула. – Пролей кофе ему на колени! Это будет повод извиниться, заговорить. Оставишь ему свой номер телефона, чтобы потом возместить ущерб.
Я кинула взгляд на писателя, который склонился над тетрадями, словно и не ждал никакой заказ.
– Его джинсы наверняка стоят, как моя месячная зарплата.
– Но ты же не деньгами будешь компенсацию отдавать! – Мила раскраснелась от волнения. – Ну, не прикидывайся дурочкой, Сара! Я знаю, что ты прекрасно справишься, если захочешь.
Я мрачно кивнула. В том-то и дело. Я не хотела.
– А если у вас все срастется, обещай, что подберешь для меня кого-то из его не менее богатых друзей. – Мила толкнула дверку сбоку прилавка и выперла меня с подносом в зал. – Постарайся за нас двоих, подруга! – громко прошипела она мне в спину.
Я пересекла зал, до конца не веря, что это делаю. Не то чтобы я была мужененавистницей или убежденной старой девой, просто… Я не верила в сказку про золушку. И не питала никаких иллюзий относительно этой жизни. Богатые парни не выбирают бедных девушек с темным прошлым, как у меня. Богатые парни предпочитают холеных красавиц себе под стать. Что я могу предложить ему, кроме постели? А постель ему готова предложить каждая вторая. Оливеру Тарту и любому другому богачу нет никакого резона на мне жениться. Даже из-за «незапланированной» беременности. Максимум, что мне светит – круглая сумма на аборт. Судиться бесполезно, у них есть своя армия адвокатов. А оставлять ребенка я точно не буду, мне и себя-то не прокормить.
«Но ты ведь особенная», – шепнул в голове мамин голос. Я сглотнула и поправила маску. Я не особенная. Я – преступница. Я – побирушка. Я живу в унылой квартирке, которую ненавижу, в которой мне тошно находиться, но другой перспективы нет.
«Или есть? – вновь шепнул мамин голос. – Ведь ты можешь все».
При моем приближении писатель поднял голову и встретил меня вежливым взглядом. Я увидела, что он проверял в тетрадях сочинения, и аккуратно поставила поднос подальше от бумаг, стараясь не оборачиваться и не смотреть в сторону Милы.
– Здравствуйте, – улыбнулся мне Оливер Тарт. Улыбка у него была ослепительная и очень обаятельная. – Спасибо за кофе. Сколько с меня?
Он полез в карман пиджака и вынул бумажник.
Я посмотрела на толстую пачку хрустящих купюр. Подняла взгляд на Оливера. Подумала о продавленном диване в своей квартирке, от которого воняло чужими сигаретами, сколько бы я ни проветривала комнату. В конце концов, любому человеку хочется жить хотя бы чуть лучше, чем есть. А я действительно способна на многое.
– Знаете, – ответила я и ткнула пальцем себе за спину, – моя подруга подговорила меня якобы случайно вылить этот кофе вам на джинсы, чтобы познакомиться. Но я считаю, что вы бы предпочли уберечь свою одежду, ведь вам наверняка еще идти на лекции. Так что решайте сами, сколько стоит ваш сегодняшний кофе.
Его вежливый взгляд стал внимательным.
– А знакомиться мы все-таки будем?
– Зачем? – пожала я плечами. – Вас знают здесь все, а мое имя вы все равно забудете, как только выйдете за эти двери. Так что…
Я многозначительно вытянула ладонь, и Оливер не глядя выложил на нее какие-то купюры. Я сжала пальцы, ощущая их свежий хруст и гадая, во сколько он оценил мою дерзость.
– Почему вы носите маску? – спросил он, и его голос звучал заинтригованно. – Простыли?
Я покачала головой.
– Нет. Больную меня бы не допустили к работе. Просто мне так комфортнее.
В его глазах загорелся огонек.
– Мне хочется задать вам неделикатный вопрос, но как джентльмен я не могу этого сделать.
– Отлично, – кивнула я и развернулась, чтобы уйти.
– Постойте! – Он схватил меня за запястье той руки, в которой были купюры, и я мельком поймала взгляд Милы, которая в оживленном возбуждении потрясла мне сжатыми кулаками, широко ухмыляясь. Я медленно повернулась обратно.
– Вы знаете, во что влюбляется мужчина в женщине? – очень серьезным тоном произнес Оливер Тарт, глядя на меня снизу вверх и не выпуская моей руки. – В загадку. В интригу.
Я молча слушала его, никак не реагируя.
– Вы только что создали эту загадку и интригу тем, что не хотите показывать свое лицо, – приподнял он бровь. – А я по роду основной деятельности писатель, и у меня очень буйное воображение. Теперь я не смогу думать ни о чем другом, не смогу работать, не смогу писать, гадая, как же вы выглядите на самом деле. Но вы только что ясно дали понять, что не хотите знакомиться, а значит, не хотите, чтобы я в вас влюблялся. Я правильно понял?
Я кивнула, по прежнему сохраняя молчание.
– Тогда вам нужно разрушить эту интригу. Покажите мне свое лицо, чтобы я утратил к вам интерес. Обещаю не влюбляться и оставить вас в покое, если вы это сделаете. В противном случае я буду приходить сюда каждый день и надоедать вам, как шекспировский Ромео. – Он снова обаятельно улыбнулся.
Я нерешительно коснулась пальцами маски.
– Что, если вам не понравится то, что вы увидите?
Он сжал мою руку чуть сильнее.
– Но ведь в этом и смысл? Как я уже сказал, у меня буйное воображение, и я буду представлять вас несказанной красавицей, и только…
Я стянула маску вниз. Оливер Тарт умолк на полуслове, и я видела, как меняется выражение его лица. Только так же, как оно менялось у всех, кто встречал меня без маски. Он разглядывал меня с ошеломлением, к которому за многие годы я пыталась привыкнуть, но безуспешно.
– Приятного аппетита. – Я вновь натянула маску и попыталась высвободить руку, но он дернул меня сильней. Даже чересчур сильно.
– Теперь я должен знать ваше имя, – мрачным тоном потребовал Оливер Тарт. – И вашу историю.
И этот парень сейчас тоже пялится. Я вижу его глаза – пронзительно синие. Моя внешность его явно шокировала. Я ощущаю злость, которая вытесняет страх на какое-то время. Какая разница, как я выгляжу? Разве мое лицо определяет то, как ко мне надо относиться?!
– Простите, – начинаю я и слышу, как охрип голос. Горло ужасно болит. Из носа течет. Я шмыгаю. – Простите, я все здесь уберу. Я просто…
И тут до меня вместе с порывом ветерка из распахнутой двери долетает запах с тарелки. Яичница с беконом. Мой желудок делает кульбит, и я успеваю лишь свеситься с дивана, как меня выворачивает на пол. Как будто мало беспорядка я уже здесь устроила. Лоб мгновенно покрывается пОтом, меня трясет. Во рту горько и кисло. Мужчина заметно отшатывается к выходу, подзывая собаку, которая тоже смотрит на меня с ужасом.
А мне до ужаса страшно, что сейчас он уйдет и захлопнет за собой дверь.
– Простите! – вновь взываю я, протягивая к нему руку, словно какая-то нищенка. Впрочем, в любой непонятной ситуации всегда лучше притвориться слабее, чем ты есть. Если тебя недооценивают, это может оказаться полезным в решающий момент. Как было с Олли. – Это не то, что вы подумали. Я не заразна и не больна. Это просто…
***Сара тогда
– …беременность, – многозначительно ухмыльнулась Мила, заправляя кофемашину, – вот, что тебе нужно, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Главное, залететь от правильного парня и красиво подвести его к браку.
Протирая прилавок, я скептически покачала головой.
– Не думаю. Я не хочу детей. Убежденная чайлдфри.
В ответ Мила лишь фыркнула, показывая свое отношение к моим аргументам.
Мы вместе работали в одну смену в кафетерии «Сладкая вата», расположенном неподалеку от студенческого городка, Мила – баристой, а я продавала с витрины пирожные, круассаны и булочки и убирала со столов, если посетители забывали это за собой сделать. В зале кафетерия вечно толпилась масса студентов, иногда заглядывали и преподаватели колледжа. К концу смены я обычно падала с ног от усталости. Зарплаты едва хватало на то, чтобы оплачивать крохотную обшарпанную квартирку, которую до меня снимали студенты разной степени чистоплотности, но другую работу было найти не так-то просто. До «Сладкой ваты» я работала гардеробщицей в ночном клубе, официанткой в злачном баре, посудомойкой в ресторане китайской кухни… в общем, там, где к моим документам не слишком внимательно приглядывались.
Мила тоже не шиковала. Про нее мне было известно, что она – старшая из детей в семье и вместе с двумя братьями, двумя сестрами и родителями перебралась сюда из Восточной Европы по приглашению каких-то родственников, успевших переехать раньше и худо-бедно обустроиться на новом месте. Переселение было не совсем легальным, если судить по тому, что Мила упоминала некие «фуры» и «контейнеры». Так что ей, как и мне, оставалось хвататься за любую дерьмовую работу, чтобы хоть как-то помочь родителям прокормить семью. Мы сдружились на почве бедности, постоянного страха попасть в лапы полиции и ощущения, что находимся не на своем месте.
– Женщина не должна работать, – продолжила Мила, выдав двум хорошеньким студенткам по стаканчику капучино после того, как я выставила перед ними вазочки с низкокалорийным мороженым. – Предназначение женщины – выйти замуж, вести дом и рожать детей. То, что мы пашем здесь, – она красноречивым жестом указала на прилавок кафетерия, – неправильно. Но мы должны помнить, что это временно. Главное, всегда держать ухо востро.
Уверена, эти мысли внушила Миле ее мать, потому что на их родине было так принято: создавать большую семью, которую обеспечивает мужчина. Впрочем, матери никогда не желают зла своим детям. Хотя мою мать называли извергом и обвиняли в том, что она с юных лет подвергала меня жестоким мучениям, я до сих пор считаю, что мама хотела для меня только добра. Увы, весь окружающий мир считал иначе.
– Мне не нравится мысль, что я буду от кого-то зависеть. – Я поправила на лице медицинскую маску, машинально отметив, что кроме меня в кафетерии ее не носит никто, несмотря на рекомендации Минздрава соблюдать меры предосторожности на случай новой эпидемии гриппа. Девушки и парни из студгородка сидели веселыми группками, что-то обсуждали, листали конспекты и обедали.
– Зависеть?! – Мила посмотрела на меня, как на сумасшедшую. – Да все твои проблемы тут же исчезнут, когда их возьмет на себя кто-то другой! Разве оно того не стоит?
Я снова покачала головой. Мила была одержима идеей выйти замуж за богатого парня и всегда прихорашивалась за стойкой при любой возможности. Честно говоря, я даже завидовала ее внешности: карим глазам и светлым волосам, выразительным, пусть и не совсем правильным чертам лица. Мила была не красавицей, но симпатичной девушкой. Я бы все отдала за то, чтобы быть просто симпатичной.
– Посмотри, – зашипела вдруг она, толкнув меня локтем в бок. – Как тебе этот красавчик?
Я послушно перевела взгляд в зал. Под переливы дверного колокольчика к нам только что вошел новый посетитель. Стоявшая рядом со мной Мила тяжело задышала. Мужчина положил стопку тетрадей на стол у окна, поставил на пол у стула портфель, сел и повернулся к нам, улыбнувшись и сделав знак рукой. Мила тут же бросилась к кофемашине.
– Кто это? – удивилась я, разглядывая его: явно сшитый на заказ дорогой пиджак, отличные джинсы. Темные волосы живописно взлохмачены. При его появлении многие студентки замолчали и устремили в его сторону кокетливые взгляды.
Мила остановилась, пока горячая кофейная струйка текла в подставленный ею стакан.
– Ты совсем книг не читаешь?
Я пожала плечами. Возвращаясь домой после смены, я падала на продавленный диван без сил. Нет, все же мне было не до книг.
– Это же Оливер Тарт! – прошипела Мила, округлив глаза. – Известный писатель! Его книги продаются по всему миру! Страшно подумать, какие гонорары он получает! Ты когда отсюда к автобусной остановке идешь, загляни в витрину книжного магазинчика. Она вся уставлена его последней новинкой-бестселлером!
Я прищурилась, пытаясь воскресить в памяти обложки книг, стоявших за покрытым дорожной пылью стеклом. Нет, в витрины я обычно тоже не смотрела.
– В этом году он устроился в колледж преподавателем английской и зарубежной литературы, – продолжила тараторить Мила, выставляя чашку кофе на поднос. – Будет учить студентов сочинять эссе и даст мастер-классы по писательскому мастерству. – Она скривилась. – Жаль, что мы там не учимся.
Хорошее образование нам было недоступно по той же причине, что и хорошая работа, но сейчас меня волновало не это.
– Откуда ты про него знаешь? Ну, что он устроился преподавателем.
– Подслушиваю разговоры студентов, – без тени смущения призналась она и сунула мне в руки поднос. – На. Отнеси ему за столик.
– У нас самообслуживание! И он еще даже не сделал заказ!
Мила посмотрела на меня с терпеливым раздражением.
– Он сделал заказ, когда махнул мне рукой. Всегда берет одно и то же. В прошлый раз сам очень вежливо предупредил об этом.
– В прошлый раз?!
– Да. Пару дней назад сюда заглядывал. Подошел к стойке, представился, сообщил, что часто будет приходить и попросил готовить ему кофе. Оставил о-о-ч-чень щедрые чаевые. Ты тогда как раз отошла в туалет. И у нас самообслуживание только для тех, на кого нам плевать! Неужели ты не хочешь познакомиться с богатым холостяком?!
Если в Миле и было что-то самое лучшее, так это ее душевная щедрость. Она страстно мечтала захомутать кого-то, но еще более пылко мечтала «пристроить к рукам» меня. Она никогда не завидовала чужому счастью.
Я вновь нервно поправила на лице маску.
– Я не уверена, что хочу заводить отношения…
– Хочешь! Хочешь! – Она настойчиво сунула мне кофе. – И не вздумай просто поставить на столик и уйти! Он должен обратить на тебя внимание! – Мила задержала взгляд на моей маске, но я ответила ей убийственной гримасой, и она только вздохнула. – Пролей кофе ему на колени! Это будет повод извиниться, заговорить. Оставишь ему свой номер телефона, чтобы потом возместить ущерб.
Я кинула взгляд на писателя, который склонился над тетрадями, словно и не ждал никакой заказ.
– Его джинсы наверняка стоят, как моя месячная зарплата.
– Но ты же не деньгами будешь компенсацию отдавать! – Мила раскраснелась от волнения. – Ну, не прикидывайся дурочкой, Сара! Я знаю, что ты прекрасно справишься, если захочешь.
Я мрачно кивнула. В том-то и дело. Я не хотела.
– А если у вас все срастется, обещай, что подберешь для меня кого-то из его не менее богатых друзей. – Мила толкнула дверку сбоку прилавка и выперла меня с подносом в зал. – Постарайся за нас двоих, подруга! – громко прошипела она мне в спину.
Я пересекла зал, до конца не веря, что это делаю. Не то чтобы я была мужененавистницей или убежденной старой девой, просто… Я не верила в сказку про золушку. И не питала никаких иллюзий относительно этой жизни. Богатые парни не выбирают бедных девушек с темным прошлым, как у меня. Богатые парни предпочитают холеных красавиц себе под стать. Что я могу предложить ему, кроме постели? А постель ему готова предложить каждая вторая. Оливеру Тарту и любому другому богачу нет никакого резона на мне жениться. Даже из-за «незапланированной» беременности. Максимум, что мне светит – круглая сумма на аборт. Судиться бесполезно, у них есть своя армия адвокатов. А оставлять ребенка я точно не буду, мне и себя-то не прокормить.
«Но ты ведь особенная», – шепнул в голове мамин голос. Я сглотнула и поправила маску. Я не особенная. Я – преступница. Я – побирушка. Я живу в унылой квартирке, которую ненавижу, в которой мне тошно находиться, но другой перспективы нет.
«Или есть? – вновь шепнул мамин голос. – Ведь ты можешь все».
При моем приближении писатель поднял голову и встретил меня вежливым взглядом. Я увидела, что он проверял в тетрадях сочинения, и аккуратно поставила поднос подальше от бумаг, стараясь не оборачиваться и не смотреть в сторону Милы.
– Здравствуйте, – улыбнулся мне Оливер Тарт. Улыбка у него была ослепительная и очень обаятельная. – Спасибо за кофе. Сколько с меня?
Он полез в карман пиджака и вынул бумажник.
Я посмотрела на толстую пачку хрустящих купюр. Подняла взгляд на Оливера. Подумала о продавленном диване в своей квартирке, от которого воняло чужими сигаретами, сколько бы я ни проветривала комнату. В конце концов, любому человеку хочется жить хотя бы чуть лучше, чем есть. А я действительно способна на многое.
– Знаете, – ответила я и ткнула пальцем себе за спину, – моя подруга подговорила меня якобы случайно вылить этот кофе вам на джинсы, чтобы познакомиться. Но я считаю, что вы бы предпочли уберечь свою одежду, ведь вам наверняка еще идти на лекции. Так что решайте сами, сколько стоит ваш сегодняшний кофе.
Его вежливый взгляд стал внимательным.
– А знакомиться мы все-таки будем?
– Зачем? – пожала я плечами. – Вас знают здесь все, а мое имя вы все равно забудете, как только выйдете за эти двери. Так что…
Я многозначительно вытянула ладонь, и Оливер не глядя выложил на нее какие-то купюры. Я сжала пальцы, ощущая их свежий хруст и гадая, во сколько он оценил мою дерзость.
– Почему вы носите маску? – спросил он, и его голос звучал заинтригованно. – Простыли?
Я покачала головой.
– Нет. Больную меня бы не допустили к работе. Просто мне так комфортнее.
В его глазах загорелся огонек.
– Мне хочется задать вам неделикатный вопрос, но как джентльмен я не могу этого сделать.
– Отлично, – кивнула я и развернулась, чтобы уйти.
– Постойте! – Он схватил меня за запястье той руки, в которой были купюры, и я мельком поймала взгляд Милы, которая в оживленном возбуждении потрясла мне сжатыми кулаками, широко ухмыляясь. Я медленно повернулась обратно.
– Вы знаете, во что влюбляется мужчина в женщине? – очень серьезным тоном произнес Оливер Тарт, глядя на меня снизу вверх и не выпуская моей руки. – В загадку. В интригу.
Я молча слушала его, никак не реагируя.
– Вы только что создали эту загадку и интригу тем, что не хотите показывать свое лицо, – приподнял он бровь. – А я по роду основной деятельности писатель, и у меня очень буйное воображение. Теперь я не смогу думать ни о чем другом, не смогу работать, не смогу писать, гадая, как же вы выглядите на самом деле. Но вы только что ясно дали понять, что не хотите знакомиться, а значит, не хотите, чтобы я в вас влюблялся. Я правильно понял?
Я кивнула, по прежнему сохраняя молчание.
– Тогда вам нужно разрушить эту интригу. Покажите мне свое лицо, чтобы я утратил к вам интерес. Обещаю не влюбляться и оставить вас в покое, если вы это сделаете. В противном случае я буду приходить сюда каждый день и надоедать вам, как шекспировский Ромео. – Он снова обаятельно улыбнулся.
Я нерешительно коснулась пальцами маски.
– Что, если вам не понравится то, что вы увидите?
Он сжал мою руку чуть сильнее.
– Но ведь в этом и смысл? Как я уже сказал, у меня буйное воображение, и я буду представлять вас несказанной красавицей, и только…
Я стянула маску вниз. Оливер Тарт умолк на полуслове, и я видела, как меняется выражение его лица. Только так же, как оно менялось у всех, кто встречал меня без маски. Он разглядывал меня с ошеломлением, к которому за многие годы я пыталась привыкнуть, но безуспешно.
– Приятного аппетита. – Я вновь натянула маску и попыталась высвободить руку, но он дернул меня сильней. Даже чересчур сильно.
– Теперь я должен знать ваше имя, – мрачным тоном потребовал Оливер Тарт. – И вашу историю.
