Всё бывает. Абсолютно всё. Просто кое-что – редко и не со всеми. Но это не значит – ни с кем и никогда
Макс Фрай, «Большая телега»
Эти двое вели себя как заговорщики, причём заговорщики, не скрывающие, что у них заговор.
Мариам Петросян. «Дом, в котором…»
Едва не спихнув с карниза горшок то ли с геранью, то ли с петуньей – шутт их знает, старый Птиц не разбирался в этой хрени и не забивал мудрую голову ерундой – он протиснулся меж керамических горшечных боков и долбанул клювом оконное стекло. От души. Ибо был сердит. В конце концов, он так старался, спешил с долгожданными вестями, а хозяйка даже не приоткрыла раму, хоть всегда чувствует его появление. Мчись тут к ней через весь город, лети, задыхайся, предвкушай её изумление, ласковое поглаживание пёрышек, свежевскопанную грядку с вкусными жи-ирненькими червяками, блюдце сладкого молока, отобранное у кота… И натыкайся на закрытое окно. Тьфу! Одно слово – ведьма! Знает, что Аллан прилетит, но всё делает, чтобы его позлить.
Над его головой засмеялись. Услышь кто этот волнующий грудной смех – так и вообразил бы себе прелестницу, в коей чудесным образом ужились и юношеский задор, и флер особой зрелости, несущей в себе не какой-то гипотетический закат, но лишь новые грани совершенства, что раскрываются со временем. И не ошибся бы. Даму, гостеприимно распахнувшую окно, язык не повернулся бы назвать старухой, о нет! разве что величественной пожилой лейди. Настоящей лейди, из тех, в чьих жилах отливает благородной синевой кровь Артских королей. Безупречная осанка зрительно делала хозяйку выше, простое утреннее платье винного цвета подчёркивало тончайшую талию и стройные ноги, не потерявшие изящности линий, оттеняло белизну седины, взбитой в пышную причёску. Ярко-синие глаза лукаво щурились.
Ею, как античной статуэткой, можно было любоваться бесконечно, и, восхищаясь, признавать, что возраст для таких, как она, всего лишь количество оборотов планеты вокруг светила.
Дама снисходительно-ласково улыбнулась.
– Не сердись, Аллан. Я знала, что ты появишься, но никак не ожидала тебя так рано. Залетай. Ах, да, прости, милый…
Это кроткое «прости» стоило нескольких минут ожидания и неудобств, право же! Да к тому же, лейди соизволила подхватить крупное, прямо скажем – увесистое тельце Птица и аккуратнейшим образом извлечь его из плена горшков герани… или петуний, шутт их знает. Главное, что они мешали распахнуть ему крылья. Ворон догадывался, что хозяйке просто-напросто нравится эта игра в стервозную ведьму, забывающую о верном помощнике, что она незло потешается над его возмущённым пыхтением, но где-то в глубине души, пусть и очень глубоко, разгорается в ней в такие моменты искорка умиления. За которую старый Аллан По готов был, ежели понадобится, продать душу.
А у пернатых созданий есть душа, и даже не спорьте с трёхсотлетним Птицем. Есть. По крайней мере, у фамильяров.
На время он отвлёкся и даже забыл о сведениях, которые весь полёт складывал в своей умной голове, чтобы преподнести по нарастающей степени важности и удивить адресата. Ласковые пальцы погладили его по голове, перебрали пёрышки на крыльях, отливающих синевой, нежно провели пару раз по вискам, где, как у человека, серебрилось несколько белых пуховинок, похожих на седину.
– Старый мой друг, притворщик… – проворковала дама. – Ну, будет, будет. Я же знаю, что ты уже не дуешься.
Она вновь засмеялась и пересадила гостя на своё плечо. Ворча и устраиваясь, он без всякого зазрения совести вонзил когти глубже: не в плоть, разумеется, а в специально устроенный для него наплечник, который по желанию хозяйки оказывался то на правом плече, то на левом, смотря куда она пристраивала бывшего фамильяра. Официально бывшего. Ибо в памяти целого света – по крайней мере, столичного – лейди Дафна Мансу осталась без вести пропавшей в далёком-далёком путешествии, в которое порой отправляются маги, перевалившие свой тысячелетний рубеж. Поговаривали, что эти корифеи отбывают вовсе не умирать, а странствовать по иным мирам, считая свою миссию на Арте выполненной, а обязательства, налагаемые сильнейшим Даром, исчерпанными. Вернувшихся оттуда можно было пересчитать по пальцам одной руки. А потому никто и предположить не мог, что сильнейшая ведьма Арта обустроилась ныне здесь, в скромном домике столицы Королевства. И что иногда к ней нет-нет, да и залетает друг, которого она, не решившись когда-то взять с собой по обидной причине – преклонному возрасту, ха! – оставила на попечение бывшего ученика.
Одно утешало ворона при расставании с госпожой: это был лучший её ученик.
А когда через пять лет разлуки тоскующее сердце Птица неожиданно и так привычно затрепетало, он понял: хозяйка вернулась! И ринулся в небо, паря над крышами, выискивая знакомый маячок-огонёк… С той поры прошло около года, и он уже привык и к маленькому домику, ничем не напоминавшему бывший хозяйкин замок, мрачноватый, но обжитой и по-своему уютный; и к светлому саду, в котором – вот чудачество-то! – вперемежку с клумбами красовались грядки с овощами и зеленью, и паслась бодливая коза, суровая и желтоглазая. Если хочешь быть неузнанной – смени не только имя, но и личность; вот именно, не личину, а личность. Натуру, так сказать. А с новой натурой, когда в неё вживёшься, появятся и новые привычки, и соответствующие причуды… Пусть. Лишь бы его, Аллана, встречали каждый раз с улыбкой.
В саду под зацветающей яблоней поджидал чайный стол. Ворон с удовольствием отведал традиционного кекса с изюмом и цукатами, потёрся клювом о салфетку и выпалил, наконец:
– Пр-риехали тилар-рийцы! Тайно, пор-рталом! Одни!
– Без принцессы? – удивлённо приподняла бровь лейди Дафна. – Что, опять за старое? Хотят торговаться?
– Пр-ринцесса отбудет мор-рем, по тр-радиции. А вот Тур-рмос, тепер-рь Тр-ретий, её бр-рат…
Облокотившись об стол, игнорируя тем самым правила этикета, хозяйка подпёрла подбородок ладонью и протянула, не скрывая интереса:
– Да-а? Так что же у них стряслось?
– Тур-рмос втор-рой, их отец, вчер-ра умер-р! Умер-р! Тр-раур и ликование!
– Ну, ликование над покойником – это понятно, это так по-тиларийски… Их фараон, наконец, воссоединился со своей божественной семьёй и сам стал очередным богом. И теперь замолвит за свой народ словечко перед Ра, да светит он вечно… А поскольку смерть – явление для тиларийцев не такое уж и скорбное, тем более, что мягкосердечием старый Турмос не отличался, скажем прямо – особо горевать по нему не будут, ничего сверх установленного Божественными скрижалями. И смотрин в Артисе не отменят. Наследник фараона, разумеется, остаётся во дворце, чтобы через сорок дней принять частичку души усопшего родителя, а вместе с ней – призванные когда-то покойным частицы душ предков сорока с лишним поколений, да?
– Пр-равильно! Так и должно быть. Но у них укр-рали! Укр…
Ворон поперхнулся попавшей в горло крошкой. Хозяйка подсунула ему блюдце с молоком.
– Поменьше пафоса, дружок, и без надрыва, ты уже не птенец, в конце концов. Украли? Это уже интересно. Попробую угадать, что именно… Жезл Вызова Искры?
Аллан По огорчённо булькнул молоком. Опять догадалась!
Лейди тихо засмеялась.
– Поживи с моё, научишься попадать в яблочко. Просто иной причины, заставившей этих упрямцев-ортодоксов воспользоваться таким прогрессивным методом продвижения, как портал, я не вижу. Дай им волю – они бы до сих пор тащились либо с караванами по суше, либо на вёслах по морю, дабы не нарушать традиций и заветов Богов. Воспользоваться порталом их могло заставить лишь обстоятельство чрезвычайной важности. Угроза срыва коронации, например… Ведь, насколько я помню, пока новый Царь не получил Искру сорока поколений, а душа старого Турмоса прикована к бренным останкам, Тиларика остаётся без защитника и на земле, и на небесах.
– Жезл, – кивнул, отдышавшись, Ворон. – Обнар-ружили, что существующий – подделка, а следы укр-раденного ор-ригинала ведут сюда, в Ар-ртис. Тут у них где-то тайный хр-рам Ану-бисса, изгнанного из благословенного Тир-ра; его адепты давно хотели пр-реподнести своему богу подар-рочек… В самом Тир-ре жрецы нашли бы потер-рю быстр-ро; но на чужой земле, да ещё чер-рез океан…
– Не продолжай, я поняла. Чтобы успеть провести коронацию в нужные сроки, они обратились за помощью к Лоуренсу?
– И он обещал им найти пр-ропажу.
– Само собой. А куда деваться? Тут замешана большая политика. Да и их невеста нам нужна: как-никак, впервые Дом фараонов решил породниться с иноземным Королевским Домом… Думаешь, Лоуренс справится? Срок-то невелик.
Ворон хрипло закаркал, обозначив смех, помахал растопыренными крыльями. Хозяйка изумилась:
– Что, уже нашёл?
– Недавно он обнар-ружил их хр-рам, случайно. Ещё пар-ра деньков – и он найдёт повод пр-рижать адептов, чтобы они вер-рнули ему Жезл сами. Он сможет!
– Сможет. Моя школа.
Лейди Дафна скромно улыбнулась.
– Но не оставляй его без присмотра. Жрецы упрямы, и добровольно со своими реликвиями не расстанутся, особенно с такими ценными. Жезл сам по себе сокровище, ему около трёх тысяч лет, насколько я знаю, и с каждой изъятой Искрой его ценность возрастает. Представляю, во сколько обошлось его выкрасть и сколько народу попутно убрать с дороги! А гнев Ану-бисса, отними у него подарочек, будет нешуточен. Лоу придётся нелегко.
Она задумалась.
– Мало добыть Жезл, нужно удержать его и не погибнуть. Он сам себя охраняет. Лоуренс Лохли – Стихийник, и с некромагией ему контактировать нежелательно. Конфликт природ… Кого же он думает приобщить к этому делу?
Ворон торжествующе встряхнулся.
– Ведьму!
Хозяйка нахмурилась. Но промолчала. Птиц опять едва не подавился речью:
– Он собирается вызвать… Нет, создать! Нет, концептуально смоделир-ровать…Уже всё готово для р-ритуала! Создать Тень!
Леди Дафна потёрла подбородок.
– Тень ведьмы? Так. Ага…
И задумалась.
Сделала неопределённый жест. Пальцы, словно раскрывшиеся лепестки, перехватили упавшее с ветки яблочко. Сверкнуло лезвие крошечного кинжала. Разрезав плод, Дафна Мансу протянула сочный ломтик Птицу, следующий отведала сама.
– Ведьма, конечно, этому миру нужна, слов нет. Последняя попытка вызова оказалась не слишком удачной, кажется? Да, припоминаю, тот молоденький ведьмак… Жалко мальчика. Хотел покрасоваться и так глупо погиб. И ведь обидно, что с Тенью-то он уже к тому времени слился, теперь его уже не вернуть... Кто же следующая кандидатура, надеюсь, более удачная?
– Ведьма с Земли! – торжествующе подпрыгнул ворон. – С Земли!
– А-а! Вот это…
Дафна откинулась на спинку плетёного стула, мягко подавшегося под ней и перетёкшего в форму кресла-качалки. Умела хозяйская мебель подстраиваться под невысказанные желания, умела.
– Вот это сюрприз, – задумчиво протянула лейди. – Давненько тут не было никого из моих краёв… Что ж, поглядим. Очень интересно. Что ещё ты о ней знаешь?
– Очень сильный потенциал. Но почти нер-раскр-рытый. Дар-р был запечатан лет до сор-рока, а потом, когда пр-роявился, наставника уже не нашлось. Из местных Знающих никто не р-рискнул… А сама она, обнар-ружив в себе магию, подавила…
– Испугалась? Странно. Впрочем, такое бывает. Постой, около сорока, ты сказал? Сколько же ей сейчас?
– Сор-рок пять.
– Совсем девочка. Это, конечно, при условии, если здесь приживётся. Стало быть, Дара своего она боится или отвергает по убеждениям. А что? Если выросла в сугубо прагматичной среде, да ещё у родителей-атеистов, как многие дети её поколения… На Земле к сорока пяти годам личность давно сформирована, и бывает настолько закостеневшей, что дальше развиваться не хочет… Почему Лоуренс выбрал именно её, не знаешь?
– М-м-м…
Ворон смущённо сунул голову под крыло.
Высунул.
– Он помнит вас, моя лейди. И уверен, что лучшие ведьмы рождаются на Земле.
Его хозяйка прикрыла ладонями зарозовевшие, словно у девушки, щёки.
– Да?
Вздохнула.
– Приятно, когда о тебе помнят. Пять лет, конечно, для почти бессмертного – малый срок, но всё же… Ладно, отбросим сантименты. Уважение к памяти Наставницы – это, конечно, прекрасно, но Лоуренс Лохли слишком практичен, чтобы этим и ограничиться. Просто Орден Равновесия давно нуждается в ведьмовской магии, да и прямая связь между мирами ему не помешает; а ведьмы в этом деле лучшие. Я сама ему твердила, что земные магини сильнее и адаптивнее других иномирных. А главное, у них гибкая психика, и редко… как это?.. редко срывает крышу при переносе в мир иной и осознании собственного могущества. За сверхкороткую жизнь они вырабатывают умение приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, чего не скажешь о здешних долгожителях. Впрочем, раз на раз не приходится. Надо бы последить за этой одарённой: землячка, как-никак…
– Кар-р? Зем-ляч-ка?
– Соотечественница, друг мой легкокрылый. Приглядись, если будет возможность, понаблюдай за её Тенью. Может, придётся помочь… Не нравится мне эта ситуация как таковая. Кто ей блокировал магию? Кто затем снял блок и для чего? В таких случаях бывает, что проснувшийся Дар развивается стремительно, неподконтрольно и губит свою носительницу с первой же Волной. Справится ли она? Справится ли Лоуренс?
Ведьма стряхнула со скатерти в густую траву горсть яблочных семечек. Проследила, как на лету засияло одно из них, как пронзило дёрн, пустило первый росток.
– Вмешиваться пока не будем, – сказала неожиданно жёстко, словно подводя итог. – Посматривай. Мотай на… клюв. А там поглядим.
И добавила, поморщившись:
– Не нравится мне, что он вызывает её прямо сейчас. Молодую Тень послать за Жезлом? Авантюра. Даже если он просто воспользуется её силой, собранной в накопитель – риск велик…
Не все в жизни кончается плохо и не все хорошие люди умирают молодыми.
Стивен Кинг. «Всемогущий текст-процессор»
Поганая это штука – микроинсульт. И даже не особо утешает приставка «микро». Оно конечно, хорошо, что не разбило параличом, что руку-ногу не волочишь, и речь восстановилась всего-то за три дня… Да и как восстановилась: она особо и не терялась, лишь язык слегка заплетался, не поспевая за мыслью, да губы не сразу слушались, как после анестезии у стоматолога. За эту неделю, вздёрнув себя с койки, Регина успела побродить по больничным коридорам, заглянуть в стеклянные двери соседних палат и насмотреться на прочих жертв помолодевшего недуга. А заодно и наслушаться.
И во всей полноте ощутила правоту опытных бабулек, сетовавших на скамейке у подъезда: в больницу лучше вовсе не попадать! Придёшь с пальцем – оттяпают руку. Пожалуешься на одно, а найдут кучу всего другого и как начнут стращать! И залечивать.
И впрямь, наглядевшись на лежачих, мычащих, плачущих, кое-как шевелящих одной рукой или только пальцами, одолевающих вместе с логопедом первые за время восстановления слова, оставалось только порадоваться. За себя, любимую. Которую сия тяжёлая чаша миновала. Кому-то ещё предстоит добраться до самого дна, до её горчайшей гущи, рыдая от многомесячной или многолетней неподвижности – порой, окончательной и бесповоротной; ей же выпало лишь слизать пенку, совсем не пивную, но отдающую запоздалым ужасом перед тем, что всё могло бы оказаться куда хуже.
И вообще: лежать бы ей сейчас… Когда её шарахнуло-то? Ага, в ночь под субботу.
Макс Фрай, «Большая телега»
Пролог
Эти двое вели себя как заговорщики, причём заговорщики, не скрывающие, что у них заговор.
Мариам Петросян. «Дом, в котором…»
Едва не спихнув с карниза горшок то ли с геранью, то ли с петуньей – шутт их знает, старый Птиц не разбирался в этой хрени и не забивал мудрую голову ерундой – он протиснулся меж керамических горшечных боков и долбанул клювом оконное стекло. От души. Ибо был сердит. В конце концов, он так старался, спешил с долгожданными вестями, а хозяйка даже не приоткрыла раму, хоть всегда чувствует его появление. Мчись тут к ней через весь город, лети, задыхайся, предвкушай её изумление, ласковое поглаживание пёрышек, свежевскопанную грядку с вкусными жи-ирненькими червяками, блюдце сладкого молока, отобранное у кота… И натыкайся на закрытое окно. Тьфу! Одно слово – ведьма! Знает, что Аллан прилетит, но всё делает, чтобы его позлить.
Над его головой засмеялись. Услышь кто этот волнующий грудной смех – так и вообразил бы себе прелестницу, в коей чудесным образом ужились и юношеский задор, и флер особой зрелости, несущей в себе не какой-то гипотетический закат, но лишь новые грани совершенства, что раскрываются со временем. И не ошибся бы. Даму, гостеприимно распахнувшую окно, язык не повернулся бы назвать старухой, о нет! разве что величественной пожилой лейди. Настоящей лейди, из тех, в чьих жилах отливает благородной синевой кровь Артских королей. Безупречная осанка зрительно делала хозяйку выше, простое утреннее платье винного цвета подчёркивало тончайшую талию и стройные ноги, не потерявшие изящности линий, оттеняло белизну седины, взбитой в пышную причёску. Ярко-синие глаза лукаво щурились.
Ею, как античной статуэткой, можно было любоваться бесконечно, и, восхищаясь, признавать, что возраст для таких, как она, всего лишь количество оборотов планеты вокруг светила.
Дама снисходительно-ласково улыбнулась.
– Не сердись, Аллан. Я знала, что ты появишься, но никак не ожидала тебя так рано. Залетай. Ах, да, прости, милый…
Это кроткое «прости» стоило нескольких минут ожидания и неудобств, право же! Да к тому же, лейди соизволила подхватить крупное, прямо скажем – увесистое тельце Птица и аккуратнейшим образом извлечь его из плена горшков герани… или петуний, шутт их знает. Главное, что они мешали распахнуть ему крылья. Ворон догадывался, что хозяйке просто-напросто нравится эта игра в стервозную ведьму, забывающую о верном помощнике, что она незло потешается над его возмущённым пыхтением, но где-то в глубине души, пусть и очень глубоко, разгорается в ней в такие моменты искорка умиления. За которую старый Аллан По готов был, ежели понадобится, продать душу.
А у пернатых созданий есть душа, и даже не спорьте с трёхсотлетним Птицем. Есть. По крайней мере, у фамильяров.
На время он отвлёкся и даже забыл о сведениях, которые весь полёт складывал в своей умной голове, чтобы преподнести по нарастающей степени важности и удивить адресата. Ласковые пальцы погладили его по голове, перебрали пёрышки на крыльях, отливающих синевой, нежно провели пару раз по вискам, где, как у человека, серебрилось несколько белых пуховинок, похожих на седину.
– Старый мой друг, притворщик… – проворковала дама. – Ну, будет, будет. Я же знаю, что ты уже не дуешься.
Она вновь засмеялась и пересадила гостя на своё плечо. Ворча и устраиваясь, он без всякого зазрения совести вонзил когти глубже: не в плоть, разумеется, а в специально устроенный для него наплечник, который по желанию хозяйки оказывался то на правом плече, то на левом, смотря куда она пристраивала бывшего фамильяра. Официально бывшего. Ибо в памяти целого света – по крайней мере, столичного – лейди Дафна Мансу осталась без вести пропавшей в далёком-далёком путешествии, в которое порой отправляются маги, перевалившие свой тысячелетний рубеж. Поговаривали, что эти корифеи отбывают вовсе не умирать, а странствовать по иным мирам, считая свою миссию на Арте выполненной, а обязательства, налагаемые сильнейшим Даром, исчерпанными. Вернувшихся оттуда можно было пересчитать по пальцам одной руки. А потому никто и предположить не мог, что сильнейшая ведьма Арта обустроилась ныне здесь, в скромном домике столицы Королевства. И что иногда к ней нет-нет, да и залетает друг, которого она, не решившись когда-то взять с собой по обидной причине – преклонному возрасту, ха! – оставила на попечение бывшего ученика.
Одно утешало ворона при расставании с госпожой: это был лучший её ученик.
А когда через пять лет разлуки тоскующее сердце Птица неожиданно и так привычно затрепетало, он понял: хозяйка вернулась! И ринулся в небо, паря над крышами, выискивая знакомый маячок-огонёк… С той поры прошло около года, и он уже привык и к маленькому домику, ничем не напоминавшему бывший хозяйкин замок, мрачноватый, но обжитой и по-своему уютный; и к светлому саду, в котором – вот чудачество-то! – вперемежку с клумбами красовались грядки с овощами и зеленью, и паслась бодливая коза, суровая и желтоглазая. Если хочешь быть неузнанной – смени не только имя, но и личность; вот именно, не личину, а личность. Натуру, так сказать. А с новой натурой, когда в неё вживёшься, появятся и новые привычки, и соответствующие причуды… Пусть. Лишь бы его, Аллана, встречали каждый раз с улыбкой.
В саду под зацветающей яблоней поджидал чайный стол. Ворон с удовольствием отведал традиционного кекса с изюмом и цукатами, потёрся клювом о салфетку и выпалил, наконец:
– Пр-риехали тилар-рийцы! Тайно, пор-рталом! Одни!
– Без принцессы? – удивлённо приподняла бровь лейди Дафна. – Что, опять за старое? Хотят торговаться?
– Пр-ринцесса отбудет мор-рем, по тр-радиции. А вот Тур-рмос, тепер-рь Тр-ретий, её бр-рат…
Облокотившись об стол, игнорируя тем самым правила этикета, хозяйка подпёрла подбородок ладонью и протянула, не скрывая интереса:
– Да-а? Так что же у них стряслось?
– Тур-рмос втор-рой, их отец, вчер-ра умер-р! Умер-р! Тр-раур и ликование!
– Ну, ликование над покойником – это понятно, это так по-тиларийски… Их фараон, наконец, воссоединился со своей божественной семьёй и сам стал очередным богом. И теперь замолвит за свой народ словечко перед Ра, да светит он вечно… А поскольку смерть – явление для тиларийцев не такое уж и скорбное, тем более, что мягкосердечием старый Турмос не отличался, скажем прямо – особо горевать по нему не будут, ничего сверх установленного Божественными скрижалями. И смотрин в Артисе не отменят. Наследник фараона, разумеется, остаётся во дворце, чтобы через сорок дней принять частичку души усопшего родителя, а вместе с ней – призванные когда-то покойным частицы душ предков сорока с лишним поколений, да?
– Пр-равильно! Так и должно быть. Но у них укр-рали! Укр…
Ворон поперхнулся попавшей в горло крошкой. Хозяйка подсунула ему блюдце с молоком.
– Поменьше пафоса, дружок, и без надрыва, ты уже не птенец, в конце концов. Украли? Это уже интересно. Попробую угадать, что именно… Жезл Вызова Искры?
Аллан По огорчённо булькнул молоком. Опять догадалась!
Лейди тихо засмеялась.
– Поживи с моё, научишься попадать в яблочко. Просто иной причины, заставившей этих упрямцев-ортодоксов воспользоваться таким прогрессивным методом продвижения, как портал, я не вижу. Дай им волю – они бы до сих пор тащились либо с караванами по суше, либо на вёслах по морю, дабы не нарушать традиций и заветов Богов. Воспользоваться порталом их могло заставить лишь обстоятельство чрезвычайной важности. Угроза срыва коронации, например… Ведь, насколько я помню, пока новый Царь не получил Искру сорока поколений, а душа старого Турмоса прикована к бренным останкам, Тиларика остаётся без защитника и на земле, и на небесах.
– Жезл, – кивнул, отдышавшись, Ворон. – Обнар-ружили, что существующий – подделка, а следы укр-раденного ор-ригинала ведут сюда, в Ар-ртис. Тут у них где-то тайный хр-рам Ану-бисса, изгнанного из благословенного Тир-ра; его адепты давно хотели пр-реподнести своему богу подар-рочек… В самом Тир-ре жрецы нашли бы потер-рю быстр-ро; но на чужой земле, да ещё чер-рез океан…
– Не продолжай, я поняла. Чтобы успеть провести коронацию в нужные сроки, они обратились за помощью к Лоуренсу?
– И он обещал им найти пр-ропажу.
– Само собой. А куда деваться? Тут замешана большая политика. Да и их невеста нам нужна: как-никак, впервые Дом фараонов решил породниться с иноземным Королевским Домом… Думаешь, Лоуренс справится? Срок-то невелик.
Ворон хрипло закаркал, обозначив смех, помахал растопыренными крыльями. Хозяйка изумилась:
– Что, уже нашёл?
– Недавно он обнар-ружил их хр-рам, случайно. Ещё пар-ра деньков – и он найдёт повод пр-рижать адептов, чтобы они вер-рнули ему Жезл сами. Он сможет!
– Сможет. Моя школа.
Лейди Дафна скромно улыбнулась.
– Но не оставляй его без присмотра. Жрецы упрямы, и добровольно со своими реликвиями не расстанутся, особенно с такими ценными. Жезл сам по себе сокровище, ему около трёх тысяч лет, насколько я знаю, и с каждой изъятой Искрой его ценность возрастает. Представляю, во сколько обошлось его выкрасть и сколько народу попутно убрать с дороги! А гнев Ану-бисса, отними у него подарочек, будет нешуточен. Лоу придётся нелегко.
Она задумалась.
– Мало добыть Жезл, нужно удержать его и не погибнуть. Он сам себя охраняет. Лоуренс Лохли – Стихийник, и с некромагией ему контактировать нежелательно. Конфликт природ… Кого же он думает приобщить к этому делу?
Ворон торжествующе встряхнулся.
– Ведьму!
Хозяйка нахмурилась. Но промолчала. Птиц опять едва не подавился речью:
– Он собирается вызвать… Нет, создать! Нет, концептуально смоделир-ровать…Уже всё готово для р-ритуала! Создать Тень!
Леди Дафна потёрла подбородок.
– Тень ведьмы? Так. Ага…
И задумалась.
Сделала неопределённый жест. Пальцы, словно раскрывшиеся лепестки, перехватили упавшее с ветки яблочко. Сверкнуло лезвие крошечного кинжала. Разрезав плод, Дафна Мансу протянула сочный ломтик Птицу, следующий отведала сама.
– Ведьма, конечно, этому миру нужна, слов нет. Последняя попытка вызова оказалась не слишком удачной, кажется? Да, припоминаю, тот молоденький ведьмак… Жалко мальчика. Хотел покрасоваться и так глупо погиб. И ведь обидно, что с Тенью-то он уже к тому времени слился, теперь его уже не вернуть... Кто же следующая кандидатура, надеюсь, более удачная?
– Ведьма с Земли! – торжествующе подпрыгнул ворон. – С Земли!
– А-а! Вот это…
Дафна откинулась на спинку плетёного стула, мягко подавшегося под ней и перетёкшего в форму кресла-качалки. Умела хозяйская мебель подстраиваться под невысказанные желания, умела.
– Вот это сюрприз, – задумчиво протянула лейди. – Давненько тут не было никого из моих краёв… Что ж, поглядим. Очень интересно. Что ещё ты о ней знаешь?
– Очень сильный потенциал. Но почти нер-раскр-рытый. Дар-р был запечатан лет до сор-рока, а потом, когда пр-роявился, наставника уже не нашлось. Из местных Знающих никто не р-рискнул… А сама она, обнар-ружив в себе магию, подавила…
– Испугалась? Странно. Впрочем, такое бывает. Постой, около сорока, ты сказал? Сколько же ей сейчас?
– Сор-рок пять.
– Совсем девочка. Это, конечно, при условии, если здесь приживётся. Стало быть, Дара своего она боится или отвергает по убеждениям. А что? Если выросла в сугубо прагматичной среде, да ещё у родителей-атеистов, как многие дети её поколения… На Земле к сорока пяти годам личность давно сформирована, и бывает настолько закостеневшей, что дальше развиваться не хочет… Почему Лоуренс выбрал именно её, не знаешь?
– М-м-м…
Ворон смущённо сунул голову под крыло.
Высунул.
– Он помнит вас, моя лейди. И уверен, что лучшие ведьмы рождаются на Земле.
Его хозяйка прикрыла ладонями зарозовевшие, словно у девушки, щёки.
– Да?
Вздохнула.
– Приятно, когда о тебе помнят. Пять лет, конечно, для почти бессмертного – малый срок, но всё же… Ладно, отбросим сантименты. Уважение к памяти Наставницы – это, конечно, прекрасно, но Лоуренс Лохли слишком практичен, чтобы этим и ограничиться. Просто Орден Равновесия давно нуждается в ведьмовской магии, да и прямая связь между мирами ему не помешает; а ведьмы в этом деле лучшие. Я сама ему твердила, что земные магини сильнее и адаптивнее других иномирных. А главное, у них гибкая психика, и редко… как это?.. редко срывает крышу при переносе в мир иной и осознании собственного могущества. За сверхкороткую жизнь они вырабатывают умение приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, чего не скажешь о здешних долгожителях. Впрочем, раз на раз не приходится. Надо бы последить за этой одарённой: землячка, как-никак…
– Кар-р? Зем-ляч-ка?
– Соотечественница, друг мой легкокрылый. Приглядись, если будет возможность, понаблюдай за её Тенью. Может, придётся помочь… Не нравится мне эта ситуация как таковая. Кто ей блокировал магию? Кто затем снял блок и для чего? В таких случаях бывает, что проснувшийся Дар развивается стремительно, неподконтрольно и губит свою носительницу с первой же Волной. Справится ли она? Справится ли Лоуренс?
Ведьма стряхнула со скатерти в густую траву горсть яблочных семечек. Проследила, как на лету засияло одно из них, как пронзило дёрн, пустило первый росток.
– Вмешиваться пока не будем, – сказала неожиданно жёстко, словно подводя итог. – Посматривай. Мотай на… клюв. А там поглядим.
И добавила, поморщившись:
– Не нравится мне, что он вызывает её прямо сейчас. Молодую Тень послать за Жезлом? Авантюра. Даже если он просто воспользуется её силой, собранной в накопитель – риск велик…
Глава 1
Не все в жизни кончается плохо и не все хорошие люди умирают молодыми.
Стивен Кинг. «Всемогущий текст-процессор»
Поганая это штука – микроинсульт. И даже не особо утешает приставка «микро». Оно конечно, хорошо, что не разбило параличом, что руку-ногу не волочишь, и речь восстановилась всего-то за три дня… Да и как восстановилась: она особо и не терялась, лишь язык слегка заплетался, не поспевая за мыслью, да губы не сразу слушались, как после анестезии у стоматолога. За эту неделю, вздёрнув себя с койки, Регина успела побродить по больничным коридорам, заглянуть в стеклянные двери соседних палат и насмотреться на прочих жертв помолодевшего недуга. А заодно и наслушаться.
И во всей полноте ощутила правоту опытных бабулек, сетовавших на скамейке у подъезда: в больницу лучше вовсе не попадать! Придёшь с пальцем – оттяпают руку. Пожалуешься на одно, а найдут кучу всего другого и как начнут стращать! И залечивать.
И впрямь, наглядевшись на лежачих, мычащих, плачущих, кое-как шевелящих одной рукой или только пальцами, одолевающих вместе с логопедом первые за время восстановления слова, оставалось только порадоваться. За себя, любимую. Которую сия тяжёлая чаша миновала. Кому-то ещё предстоит добраться до самого дна, до её горчайшей гущи, рыдая от многомесячной или многолетней неподвижности – порой, окончательной и бесповоротной; ей же выпало лишь слизать пенку, совсем не пивную, но отдающую запоздалым ужасом перед тем, что всё могло бы оказаться куда хуже.
И вообще: лежать бы ей сейчас… Когда её шарахнуло-то? Ага, в ночь под субботу.
