– Верка, дай списать!
– На.
– Спасибки.
– Только до урока верни.
– Не вопрос.
– Дура ты, Верка, – диагностировала Надя, едва Камолова отчалила от нашей парты с моей тетрадью.
– А что такого?
– Ничего, кроме того, что ты дура. Кто не попросит, всем даёшь. Как корова дойная.
– Ну, если бы у нас рейтинги учеников были, как в дорамах, тогда другое дело. Но какой нам вред от чужих пятёрок?
– А не обидно? Ты час сидела, решала, а кому-то на халяву и за пять минут.
– Да и пусть. Считаю это своей небольшой платой за спокойную жизнь, где меня никто не трогает.
Надька скривилась и промолчала. Я взглянула на экран телефона – приближалось время урока. Точно после звонка Камолова передала мне тетрадь и, улыбаясь переливающимися от розового блеска губами, сказала:
– Верунчик, после уроков приходи за школу, дело есть.
Так и закончилась моя спокойная жизнь.
Надя как подруга последовала за мной. Про нас с ней давно говорят:
– Вера, Надежда, вам только любви не хватает, – и ржут.
Было ли мне страшно? Да. Камолова и её приближённые считались в нашем классе самыми опасными. Из тех, кто одним ударом отправит в больницу, а одним словом – в пучину ада. В каждом классе есть такие, они даже внешне отличаются. Взгляд наглее, по виду старше.
Наверное, Надька тоже боялась, я не спрашивала. Всю дорогу до жуткого пустыря за школой, места экзекуций и стрелок, я шла на полусогнутых и пыталась анализировать: «Что я сделала? Не так посмотрела? Не то сказала? За что мне это, блин?!»
Я по натуре не боец, моя единственная сила – мозг. За это меня ценили и не обижали. Только благодаря относительно светлой голове я прошла войну под названием «школа» без единого ранения. Ровно до десятого класса, до этой хмурой осени. Теперь – неизвестно.
– А Борисову чё притащила? – громко спросила Камолова, окружённая десятком своих друзей, в том числе и из других классов.
Не успела я ответить что-то внятное, как меня опередила Надя:
– Я сама пошла.
Уж с чем-чем, а с подругой мне повезло.
– Ладно, топайте сюда, – повелительно сказала Камолова.
Кто-то из парней ухмыльнулся, и я мысленно попрощалась с жизнью. Иногда я думаю, каково это – вгонять людей в трепет одним своим взглядом? Наверное, странно. Вряд ли мне когда-нибудь доведётся это узнать.
– Слышь, Скороход, – обратилась ко мне Камолова, – ты ж у нас умная?
– Я бы так не ска…
– Ты это, не прибедняйся, – перебили меня. – Мы за тобой давно наблюдаем.
– «Мы»?
– Щас всё поймёшь. Пошли в «Ромашку».
«Ромашка» – это кафе рядом с нашей школой. Недорогое и потому популярное. Я немного расслабилась, вряд ли в кафе меня будут бить – там же камеры висят.
Камолова завела нас с Надькой в «Ромашку», а её друзья остались снаружи. Это обстоятельство порадовало меня настолько, что я почти успокоилась и без дрожи в голосе заказала латте. Когда мы сели за столик, Камолова пристально взглянула на нас по очереди:
– Что вы знаете про «Лигу»?
– Про что? – не поняла Надька.
– Значит, ничего, – кивнула Камолова. – Ладно. – Она достала телефон и набрала чей-то номер. – Привет, Гош. Спроси про Борисову.
Надька на этих словах побледнела.
– Ага, – не обращая на нас внимания, продолжала Камолова. – Всего пять? А за Скороход? – Она замолкла в душераздирающем ожидании. – Ого… Давай.
Я перестала дышать. Камолова отключилась и весело посмотрела на нас.
– Значит так, девчонки. За Надьку проголосовало всего пять, а за тебя, Верка, – пятьдесят.
– Человек? – уточнила я.
– Процентов.
– Чего?
– Давай на выход.
Мы вышли из кафе, и меня покинул дар речи: всё пространство перед зданием и даже уходящая вниз лестница были заполнены народом. Кого-то я видела впервые, а в ком-то узнала местных неучей и хулиганов. На улице стояло без малого двести человек, и не только из нашей школы. Внезапно от толпы отделился двухметровый Гоша Садченко, который выпустился этой весной, подошёл и зачем-то сгрёб мою руку.
– Вера Скороход, сегодня «Лига» официально принимает тебя в свои ряды.
– Что… что такое «Лига»? – растерялась я.
– «Лига» – это мы, – гордо объяснила Камолова.
– И что вы делаете? Вы помогаете друг другу на ЕГЭ?
– Нет, – оскорбилась Камолова. – Мы ничего не делаем, мы просто лучшие!
Гоша ещё крепче сжал мои пальцы и сказал:
– За тебя проголосовала половина легионеров, это огромная честь.
– Вы ведь в курсе, что «лига» и «легионер» не однокоренные слова? – с надеждой спросила я.
И кстати, где Надька?
– Скороход, ты должна быть нам благодарна, – прошипела Камолова.
– Я благодарна, я лишь пытаюсь понять ваши цели…
– Ты что, не хочешь стать элитой школы?
Эти? Элита?!
– Начинаем инициацию! – гаркнул Гоша.
Все собравшиеся дружно сняли шапки и разложили их на ступеньках лестницы. Гоша Садченко простёр вперёд руку.
– Теперь ты должна пройти по их шапкам – так ты окажешь честь своим новым друзьям.
– Зачем?!
– Не волнуйся. Когда мы будем принимать нового избранного, ты сделаешь то же самое.
– А что ещё вы делаете?
– Ещё мы каждый месяц сдаём по триста рублей.
– На что?
– На нужды «Лиги».
– Гоша, но это же какой-то абсурд! – не выдержала я.
– Я тебе не Гоша, я Председатель.
– Кто? – Я уставилась в его незамутнённые мыслью голубые глаза.
– Называть меня по имени могут только те, кто со мной спит, – доверительно сообщил парень.
Я вырвала руку из его ладони и подалась назад.
– На-адь!
– Ну? – устало отозвалась подруга.
– Валим отсюда, Надька!
– Давно пора.
Я так и не узнала вкуса власти. Зато поняла, что отлично проживу без неё.
– На.
– Спасибки.
– Только до урока верни.
– Не вопрос.
– Дура ты, Верка, – диагностировала Надя, едва Камолова отчалила от нашей парты с моей тетрадью.
– А что такого?
– Ничего, кроме того, что ты дура. Кто не попросит, всем даёшь. Как корова дойная.
– Ну, если бы у нас рейтинги учеников были, как в дорамах, тогда другое дело. Но какой нам вред от чужих пятёрок?
– А не обидно? Ты час сидела, решала, а кому-то на халяву и за пять минут.
– Да и пусть. Считаю это своей небольшой платой за спокойную жизнь, где меня никто не трогает.
Надька скривилась и промолчала. Я взглянула на экран телефона – приближалось время урока. Точно после звонка Камолова передала мне тетрадь и, улыбаясь переливающимися от розового блеска губами, сказала:
– Верунчик, после уроков приходи за школу, дело есть.
Так и закончилась моя спокойная жизнь.
Надя как подруга последовала за мной. Про нас с ней давно говорят:
– Вера, Надежда, вам только любви не хватает, – и ржут.
Было ли мне страшно? Да. Камолова и её приближённые считались в нашем классе самыми опасными. Из тех, кто одним ударом отправит в больницу, а одним словом – в пучину ада. В каждом классе есть такие, они даже внешне отличаются. Взгляд наглее, по виду старше.
Наверное, Надька тоже боялась, я не спрашивала. Всю дорогу до жуткого пустыря за школой, места экзекуций и стрелок, я шла на полусогнутых и пыталась анализировать: «Что я сделала? Не так посмотрела? Не то сказала? За что мне это, блин?!»
Я по натуре не боец, моя единственная сила – мозг. За это меня ценили и не обижали. Только благодаря относительно светлой голове я прошла войну под названием «школа» без единого ранения. Ровно до десятого класса, до этой хмурой осени. Теперь – неизвестно.
– А Борисову чё притащила? – громко спросила Камолова, окружённая десятком своих друзей, в том числе и из других классов.
Не успела я ответить что-то внятное, как меня опередила Надя:
– Я сама пошла.
Уж с чем-чем, а с подругой мне повезло.
– Ладно, топайте сюда, – повелительно сказала Камолова.
Кто-то из парней ухмыльнулся, и я мысленно попрощалась с жизнью. Иногда я думаю, каково это – вгонять людей в трепет одним своим взглядом? Наверное, странно. Вряд ли мне когда-нибудь доведётся это узнать.
– Слышь, Скороход, – обратилась ко мне Камолова, – ты ж у нас умная?
– Я бы так не ска…
– Ты это, не прибедняйся, – перебили меня. – Мы за тобой давно наблюдаем.
– «Мы»?
– Щас всё поймёшь. Пошли в «Ромашку».
«Ромашка» – это кафе рядом с нашей школой. Недорогое и потому популярное. Я немного расслабилась, вряд ли в кафе меня будут бить – там же камеры висят.
Камолова завела нас с Надькой в «Ромашку», а её друзья остались снаружи. Это обстоятельство порадовало меня настолько, что я почти успокоилась и без дрожи в голосе заказала латте. Когда мы сели за столик, Камолова пристально взглянула на нас по очереди:
– Что вы знаете про «Лигу»?
– Про что? – не поняла Надька.
– Значит, ничего, – кивнула Камолова. – Ладно. – Она достала телефон и набрала чей-то номер. – Привет, Гош. Спроси про Борисову.
Надька на этих словах побледнела.
– Ага, – не обращая на нас внимания, продолжала Камолова. – Всего пять? А за Скороход? – Она замолкла в душераздирающем ожидании. – Ого… Давай.
Я перестала дышать. Камолова отключилась и весело посмотрела на нас.
– Значит так, девчонки. За Надьку проголосовало всего пять, а за тебя, Верка, – пятьдесят.
– Человек? – уточнила я.
– Процентов.
– Чего?
– Давай на выход.
Мы вышли из кафе, и меня покинул дар речи: всё пространство перед зданием и даже уходящая вниз лестница были заполнены народом. Кого-то я видела впервые, а в ком-то узнала местных неучей и хулиганов. На улице стояло без малого двести человек, и не только из нашей школы. Внезапно от толпы отделился двухметровый Гоша Садченко, который выпустился этой весной, подошёл и зачем-то сгрёб мою руку.
– Вера Скороход, сегодня «Лига» официально принимает тебя в свои ряды.
– Что… что такое «Лига»? – растерялась я.
– «Лига» – это мы, – гордо объяснила Камолова.
– И что вы делаете? Вы помогаете друг другу на ЕГЭ?
– Нет, – оскорбилась Камолова. – Мы ничего не делаем, мы просто лучшие!
Гоша ещё крепче сжал мои пальцы и сказал:
– За тебя проголосовала половина легионеров, это огромная честь.
– Вы ведь в курсе, что «лига» и «легионер» не однокоренные слова? – с надеждой спросила я.
И кстати, где Надька?
– Скороход, ты должна быть нам благодарна, – прошипела Камолова.
– Я благодарна, я лишь пытаюсь понять ваши цели…
– Ты что, не хочешь стать элитой школы?
Эти? Элита?!
– Начинаем инициацию! – гаркнул Гоша.
Все собравшиеся дружно сняли шапки и разложили их на ступеньках лестницы. Гоша Садченко простёр вперёд руку.
– Теперь ты должна пройти по их шапкам – так ты окажешь честь своим новым друзьям.
– Зачем?!
– Не волнуйся. Когда мы будем принимать нового избранного, ты сделаешь то же самое.
– А что ещё вы делаете?
– Ещё мы каждый месяц сдаём по триста рублей.
– На что?
– На нужды «Лиги».
– Гоша, но это же какой-то абсурд! – не выдержала я.
– Я тебе не Гоша, я Председатель.
– Кто? – Я уставилась в его незамутнённые мыслью голубые глаза.
– Называть меня по имени могут только те, кто со мной спит, – доверительно сообщил парень.
Я вырвала руку из его ладони и подалась назад.
– На-адь!
– Ну? – устало отозвалась подруга.
– Валим отсюда, Надька!
– Давно пора.
Я так и не узнала вкуса власти. Зато поняла, что отлично проживу без неё.
