Часть первая. 1
Вы наверняка множество раз слышали в своей жизни выражение «голодный студент». Произносили его, как правило, люди постарше, с богатым жизненным опытом, абсолютно уверенные в собственной правоте. И как-то у вас не возникало сомнений в правильности данного утверждения.
На мой взгляд, они, все эти умные люди, сильно ошибаются. По крайней мере, пока я учился в институте и жил в общаге, никогда не приходилось сталкиваться с таким жутким чувством голода, как теперь, шагнувши уже во взрослую жизнь. В студенческие годы всегда как-то удавалось что-то где-то урвать, перехватить, что позволяло удовлетворять растущий организм. Но вот теперь...
Как и частенько в последнее время карман мой кошелек не оттягивал ввиду собственной практически невесомости. Жутко хотелось чего-нибудь пожевать, поскольку последний раз я поужинал одним лишь кофе позавчера. И с того самого момента времени у меня просто не было ни малейшей возможности перекусить. Все деньги, оставшиеся после оплаты за месячное проживание в съемной квартирке, были мной потрачены на покупку новой видеокамеры, которую я уже давно себе приглядел в магазине неподалеку. Была также приобретена транспортная карта, которая могла бы мне позволить проездить следующие три месяца по Москве и ее окрестностям, а также оплачен доступ в интернет на два месяца. И как-то за всеми этими расходами я малость не вписался в собственный бюджет, что бывало со мной, как я уже упоминал, в последнее время все чаще и чаще.
К сожалению, даже возня с новой «игрушкой» не могла поднять мне настроение в это утро. Есть хотелось просто ужасно. Радовало только одно: с работы мне позвонила Оксанка, наш бухгалтер, и сообщила, что если сегодня загляну в редакцию, то имею все шансы уйти оттуда не с пустыми руками - обещали гонорар за последний мой материал. Так и так я собирался в ближайшее время туда наведаться: следовало передать новую статью на рассмотрение и кое-что обсудить относительно предыдущих материалов.
Понимая всю безнадежность этого мероприятия, я все-таки рефлекторно поковырялся в холодильнике и кухонном шкафчике. Пусто. Только жалкая щепотка растворимого кофе на дне банки. Можно отправлять в утиль. Подкрепиться не удастся.
Бросив взгляд на часы, я понуро поплелся одеваться. Тянуть смысла не было. У меня еще был шанс успеть на электричку, шедшую в Москву, до перерыва. Естественно, в моих интересах было быстрее оказаться в редакции нашего журнала, получить деньги и что-нибудь, в конце концов, поесть, поскольку бульканье в желудке становилось просто невыносимым и стремилось заглушить абсолютно любые мысли, пытавшиеся робко зародиться в моей голове.
Вообще учился я в свое время на инженера по специальности «Двигатели летательных аппаратов». И тем труднее представить меня в роли журналиста. Я и сам в это поверил далеко и не сразу. Все произошло как-то спонтанно.
Мне нужна была работа. В ту пору я еще жил в общежитии, но уже всерьез подумывал о том, чтобы самостоятельно обеспечить самого себя и перебраться в какое-нибудь более достойное место, но на родительское «финансирование» особо разгуляться возможности не было. И потому я с удовольствием лично для себя отыскал в какой-то задрипанной газетенке вакансию «Ассистент отдела». В подробности не вдавался. Просто набрал номер и договорился о дате собеседования.
Так и оказался я в редакции журнала «Постороннее». Название, согласен, дурацкое. Особенно учитывая тот факт, что журнал специализировался на разнообразной мистической и околонаучной мутотени. Но, по заявлениям самих обитателей редакции, название «Потустороннее» на период основания журнала уже было успешно занято кем-то из конкурентов, занимавшихся той же самой ерундой.
На первых парах мне было глубоко плевать, что там пишется этой разнообразной братией. В мои функции входило в основном таскать разного рода аппаратуру на различные выезды, интервью, журналистские расследования и прочая, прочая. Сначала меня буквально разрывали между собой многочисленные желающие освободить руки от тяжелого груза (а вся эта аппаратурная белиберда, надо сказать, весила до черта!). Потом я был закреплен на постоянной основе за одним из наиболее шизанутых «исследователей загадочного», которого звали обычно просто Сашей. Так обращались к нему все, я в том числе, несмотря на то, что возраст этого «Саши» достиг уже пятого десятка и готовился этот юбилейный порог успешно перевалить.
Должен признаться, что именно со знакомства с этим не совсем ординарным человеком и началось мое увлечение всем загадочным и потусторонним. Он таскал меня с собой всегда и везде, что совсем не способствовало моей успеваемости в институте. И поначалу всерьез злило. Но затем начал просыпаться настоящий интерес исследователя. Да, я не мог бы с уверенностью сказать, что видел собственными глазами пришельцев из других миров, привидений, полтергейстов, ведьм, настоящие чудеса, хотя именно расследованием и изучением этого мы с Сашей и занимались все время. Но само ощущение, когда ты находишься на грани решения какой-то загадки, ходишь по узкой кромке между верой и неверием, заставляло биться мое сердце чаще.
Сами посудите, каково молодому человеку в компании с не совсем здоровым всклокоченным седовласым типом двухметрового роста слоняться ночью по заброшенному дому вблизи со старым и давно неиспользуемым кладбищем, слушать скрип дверей, болтающихся на позабывших смазку петлях, пугаться шороха и дыхания ветра под полной луной. В такие моменты тебе кажется, что вот-вот ты и в самом деле что-то увидишь. И иногда мы видели. Правда, я совсем не был уверен, что это было именно тем, чем казалось. Все-таки разум человека столь загадочен и способен порой подкидывать образы и видения, которых вовсе и не существует, но так хочется их увидеть. Во всяком случае, со своими соседями по общежитию и однокурсниками я предпочитал не делиться подобными впечатлениями, здраво опасаясь быть признанным ненормальным, коя участь постигла большинство из писательской братии нашего журнала и иных подобных. Мне самому хотелось верить, что я данную черту пока не переступил.
Со временем Саша начал поручать мне все более серьезные задания. Я начал сам писать статьи, которые он потом придирчиво оценивал и заставлял делать массу исправлений, добиваясь стиля, точности подачи информации (хотя информация была, конечно, та еще) и других критериев, которые, по его мнению, были необходимы настоящему журналисту и подготавливаемому им к печати материалу.
Потом стали мне доставаться и самостоятельные расследования. Иногда бывало скучно, иногда бывало жутко, иногда бывало весело. Но всегда было интересно, даже если поездка выдавалась нудной. Приходилось ковыряться в закрытой документации, которую удавалось получать самыми невероятными способами, даже пару раз были нешуточные стычки с госорганами. Я изъездил большую часть европейской части России, пару раз вырывался за Урал - и все ради разгадки подбрасываемых неутомимыми читателями тайн и загадок.
И вскоре именно эта деятельность стала превалировать в моей жизни над прежними интересами и стремлениями. Институт остался позади. В аспирантуру меня никто не звал, да и сам бы я, наверное, не пошел. Переехав из студенческого общежития в однокомнатную квартирку в ближнем Подмосковье, я посвятил себя журналистике, а именно работе на «Постороннее». И, скажу откровенно, об этом вовсе не жалел.
Уже три месяца прошло с той поры, как Сашу признали невменяемым и закрыли в доме с желтыми стенами и прочными неудобными рубашками. Сказать по правде, я не совсем верил, что тот свихнулся на самом деле. Он всегда был с чудинкой, но ненормальным, по моим меркам, по крайней мере, не был. Какой бы паранойей это не попахивало, но я, как и некоторые мои коллеги, был склонен считать, что Сашка просто в последнее время копался не там и вызвал недовольство не тех людей. Он все носился с какой-то грандиозной загадкой, вел расследование, отрабатывая другие задания в фоновом режиме. Саша пару раз обмолвился, что дело касается некой государственной тайны (и таким мы порой занимались, хотя не всегда решение оказывалось в сфере мистического). Но после того как Сашу «закрыли», никакой информации о том, что ему удалось накопать, просто не осталось.
Меня, в отличие от остальных, это совсем не беспокоило. Я к текущему моменту уже гегемонил почти полгода самостоятельно и имел собственные наработки. Вот, например, сегодня мне нужно было отвезти в редакцию материал о тайне чудовища небольшого озера с непроизносимым названием близ Перми.
Кстати, в тот период времени, когда Сашка угодил в дурку, я находился как раз том районе, слоняясь по окружающей местности в резиновых сапогах, по колено в грязи, в тщетных попытках найти хоть какие-то признаки не то что чудовища, а хотя бы самого озера. Не знаю, что именно из себя представлял тот монстр, но, учитывая, что озерцо пересохло лет с полсотни назад, размером он мог быть только с небольшую улитку или жабу, которые, кстати, попадались там с завидным постоянством.
Еще я утопил там свою старую камеру, что и повлекло за собой крупные траты.
Естественно, опубликовать такой печальный финал мне бы не позволили. Журнал был призван заставить читателей поверить в невероятное, а подобные признательные статьи этому отнюдь не способствовали. И я потратил несколько недель с момента приезда на то, чтобы нарыть как можно больше фактов и слухов относительно «пермяцкого феномена». Что-то получилось. И весьма, стоит отметить, убедительное. В момент написания статьи было слегка грустно, что опять вынужден выдумывать, но ничего не попишешь - приходилось вертеться.
Или, может быть, вы думали, что в программах на телевидении и в разного рода газетах и журналах, посвященных мистическому и таинственному, публикуется только проверенный материал?
На мой взгляд, самыми надежными были расследования, связанные со спецслужбами, хотя там, как правило, мистики не было ни на грош, но и секретные разработки тоже входили в сферу интересов нашего журнала. В конце концов, каждому читателю должно быть интересно брать в руки наши номера - именно таким девизом вдохновлял нас наш «главвред» (нет, я не описался!) во время нечастых корпоративов с выездами на природу и без оных.
Минут за пять мне удалось одеться, хотя желудок жалобно булькал и намекал, что никуда идти не хочет. Пришлось мысленно воздействовать на свой организм, пообещав, что делаю все это ради него. Он, вроде бы, поверил. Выбора у него, в любом случае, просто не было. Накинув куртку, я вышел.
На улице стояла та самая погода, что так раздражает: слякоть, грязь и хмурое небо в покрывале грязно-серых облаков. Весна в этом году, а стоял уже конец марта, выдалась поздняя. Все собиралась несколько раз начаться, да, как девушка перед свиданием, все никак собраться не могла, вновь и вновь превращаясь в студеную зиму с пушистым снегом и метровыми сугробами. Вот и сейчас по сторонам тротуара валялись неприглядно-чернявые пласты снега, там, где грязь, заменившая на ближайшие пару недель нормальную землю, еще не показалась из-под зимнего покрывала. Все это выглядело до ужаса неопрятно и навевало самые безрадостные мысли. Хотелось зелени, солнца и тепла. Но имелось то, что имелось. И поделать с этим я, как и любой иной человек, не обладающий даром и познаниями ненецких шаманов, ничего не мог.
На электричку я едва успел. Когда поднялся на платформу, зеленый состав, поглотивший более расторопных пассажиров в свои недра, уже был готов закрыть двери и тронуться. Я успел-таки заскочить в последнюю дверь, которая с шипением затворилась сразу за моей спиной. Переводя дыхание, думал, что не помешало бы заняться спортом. Хотя где взять на это время?
В начале второго я вошел в двери редакции. И был радостно приветствован всеми, кто находился в этот момент в ее стенах.
Юлька, наш менеджер по продажам, занимавшаяся обычно поиском рынка сбыта для нашего нетривиального издания, сплетничала о чем-то с Оксаной. Увидев меня, девушки прервали свое шептание, и Оксана полуутвердительно спросила:
- Пришел?
- Как видишь, - улыбаясь, согласился я.
- Тогда прошу за мной, - она поднялась, поправила стриженные под каре черные волосы и пошла в свой кабинет. Я плелся позади, как привязанный. Желудок, учуявший близость вожделенной зарплаты, а, следовательно, и еды, прыгал во мне, как взбесившийся зверек.
Пока Оксана опустилась в свое кресло, открыла стол и принялась ковыряться среди подписанных ей прежде конвертов с фамилиями, выискивая мою, я решил завязать разговор, дабы отвлечься от мучительного чувства голода:
- Как дела?
Вопрос, согласен, крайне глупый и ни к чему не обязывающий. Тут главное, чтобы ответили просто «нормально», а не принялись посвящать тебя в перипетии собственной непростой жизни. Оксана некоторое время молчала. Я уже проклял себя за то, что задал этот дурацкий вопрос. Девушка подняла на меня свои глаза, оценивающе рассматривая. Рука ее была скрыта от меня в недрах выдвинутого из стола ящика. «Кажется, напросился!» - пронеслась стремительной искрой в моем мозгу паническая мысль. Я уже был в предвкушении того, что сейчас эта особа на меня вывалит.
- Нормально, - все-таки пожалела меня. - Ты сегодня какой-то материал принес, мне Вадик говорил?
Я согласно покивал головой. Вадик - это один из наших редакторов. Ему предстояло первому ознакомиться с моим трудом, после чего уже тот попадет в жестокие руки корректоров и главреда. Я специально упросил его принять у меня статью вне очереди, поскольку знал, что иначе она будет дожидаться своей участи, по меньшей мере, пару недель - в редакции была еще масса не разобранной «макулатуры» от меня и других. Благо с Вадимом мы всегда могли на эту тему договориться. Он был немногим старше меня и прежде таким же образом работал с Сашей, что способствовало нашему сближению.
В принципе, весь коллектив «Постороннего» был довольно дружен. Но не обходилось и без подковерной борьбы и различных интриг. Я был от этого далек, как таракан от звезд, но иногда приходилось и самому прибегать к некоторым уловкам. Например, поставить магарыч за внеочередное рассмотрение своей статьи редактору было вполне в пределах моих «закулисных» способностей.
- Он сказал, что будет после трех. Просил дождаться, - сообщила Оксана, вновь углубляясь в перебор конвертов.
Бросив взгляд на висевшие на стене часы «made in China», я пришел к выводу, что вполне могу и подождать появления «своего» редактора час-полтора.
Оксана все-таки нашла искомое и протянула мне конверт, на котором, я знал, написана моя фамилия:
- Держи, родной. Сбегай заморить червячка, а то он у тебя больно уж расшумелся.
Я почувствовал, что краснею. Она была права. Мой организм не знал норм приличия и правил элементарного этикета и кричал о своей беде на всю ивановскую.
Когда я покидал редакцию, чтобы перекусить что-нибудь в кафе через дорогу, слышал, как сзади девчонки заговорщицки хихикали. И был уверен, что именно мой громогласный желудок послужил причиной этому не слишком-то скрываемому веселью.
Редакция располагалась на пятом этаже старого здания еще хрущевской постройки. На одном из узких лестничных пролетов по пути вниз я столкнулся со странным мужчиной.
