Прощение
Чёрный провал неба, как огромная пасть невиданного монстра, нависал над головой. Копоть от костров, сжигавших тела после битвы, как и запах палёного мяса насквозь пропитали воздух. Снег давно перестал быть на окраине границы империи белым. Кажется он сразу падал чёрными, серыми, а иногда красными хлопьями, не оставляя не единой надежды. Ни одной белой снежинки.
Шурующие туда-сюда лекари после битвы, санитары, таскающие воинов в подобие шатра из ветхих деревьев и обрывков ткани. Повсюду боль, стоны, ругательства, отчаяние приправленное холодным блеском мечей борцов с набегами нежити и жестоким пониманием, что они проигрывают. Медленно, ценой жизней сотен служивых, но пядь за пядью, дерево за деревом, Ничейные земли отвоёвывают себе Имперские владения. Нежить плодится и побеждает, ведь мертвечины тут много, здесь они – хозяева, а не жалкие бравые солдаты инквизиции, готовые только жечь молоденьких девчонок и старух на «кострах Справедливого Суда».
- И как ты выживаешь? – прицокивает доктор, зашивая ему рану на спине, у этого врача особое чувство юмора, слегка загробное и циничное, впрочем – он же врач. Сэм почти не морщиться от боли. Молодому мужчине уже давно всё равно. Худой, долговязый, с ассиметричными чертами лица, жесткой линией рта он сидит, уставившись перед собой. Никто бы его не называл тем смешливым Длинноносом, как много лет назад, когда увидел бы его сейчас. Он и пошёл в этот отряд добровольцем, чтобы…. Зачем он сюда пошёл? Послужить напоследок империи, его высокопреосвященству? Чтобы сдохнуть, наконец? Раз зарезать себя не получилось? – Уже пятый раз тебя зашиваю, длинноносый! – лекарь виртуозно зашивает рваные края раны. – Другим уже давно бы либо руку оторвало или ногу, а может и вообще на небо… а ты нет. Везунчик.
Молодой мужчина криво ухмыляется. Он уж кто угодно, но не везунчик. Он - предатель и убийца.
Кулак сам собой сжался при позорном воспоминании, как первый раз перед ним появился призрак… её. Белокурая, красивая, озорная, не было ни пятен, ни следов от кандалов, ни того шрама на щеке, только кудрявые локоны, светлое платье и нежная улыбка на пухленьких губах. Она посмотрела на него грустно такими непонятными таинственными глазами, практически чёрными, непроницаемыми, положила призрачную ладошку на руку и попросила не делать этого. Не убивать себя.
- Не надо… - прошептала она, - я прощаю, не убивай себя… не надо…
- Я себя не прощаю! Уйди! – заорал он тогда, кидая нож в стену, осязая каждой частичкой кожи, что призрак последней сожжённой им же ведьмы исчез. – Зачем? Зачем? Почему ты оказалась из них! Вы зло… зло…
Он тогда ещё долго разносил свою комнату в гостинице, куда поселился со своими «приспешниками». В голове у него то и дело возникал вопрос «почему?». Он поступил правильно! Он всегда поступал правильно! Тогда почему ему так плохо и тяжело?! А потом… он услышал, как наяву голос старухи-ведьмы, что когда-то молодые инквизиторы Арэн, Рик, Заэр, Альберт, Джер и он – Сэм, предали суду святой инквизиции:
«Каждый из вас найдёт свою ведьму!!!»
«И сожжёт!» - заорал тогда сам Сэм, смеясь и перекрикивая рёв пламени, но теперь ему было не до смеха.
- И сожжёт… - шептал он, сжавшись в угле собственной разгромлённой комнаты. Пророчество сбылось. Проклятие его настигло. Он поступил так, как его учили, не подвёл, поднёс факел, не пробрался в тюрьму, как Арэн, не сжалился, он… сжёг ведьму.
Лиена, так её звали. Она была красавицей, так приветливо улыбалась ему, когда он только приехал по делам инквизиции в её город. Он не знал… в тот день не знал! Конечно же на такую красавицу позарился один из местных вельмож. Девушка оказалась гордой, отказала в самой корректной форме, но отказала. Вельможа не простил. Решил сбить спесь с девчонки и вызвал их, инквизиторов, помощников его старого друга. Лиена всё равно осталась на своём. Она смотрела на них всех своими чёрными глазами и молчала. Сколько же было сожжено таких же вот гордых девушек на этих кострах, горевших по всей стране? Почему он не смог сказать «нет»? Почему не помог сбежать?! Да, за ним следили! Но ведь мог!!!
Правильный. Потому что он правильный, всё делал всегда по уставу. Это он заметил, как Арэн выходит из гостиницы, потом сказал это всё на суде, на котором судили друга. Его друга. Он предатель. И гореть ему с еретиками… Ведьма, старая ведьма была права….
- Извини, сейчас будет ещё немного больнее… - лекарь всё ещё колдовал над его спиной, прижигая, поливая раствором, а Сэму было плевать. На всё плевать. Лиена стояла перед его глазами, она гладила по его уже давно поседевшим, некогда чёрным прядям, сейчас свалявшихся, покрытых копотью и землёй. Седые волосы, хотя ему нет и тридцати ещё. Да плевать! Ну почему она его спасает! Почему?!!!
- Эй! Ты меня слышишь?
- Да, - Сэм оборачивается на голос лекаря и кивает головой.
Лиена исчезает….
- Тебе бы отлежаться, - ухмыляется доктор, утирая пот с высокого лба. На переносице остаётся небольшой кровавый след. След крови Сэма. – Рана-то серьёзная. Не ядовитая, но потрепала та тварь тебя прилично.
- Переживу, - пожимает плечами Сэм, морщась от боли.
- Да тихо ты! Тебе нельзя плечом шевелить, швы разойдутся!
- Хорошо, не буду. – Сэм вскакивает с койки, на которой сидел, пока его зашивали, и уходит прочь из шатра под гневный окрик врача.
Морозный воздух, ветер, рубаха его не может защитить конечно, как и старый плащ рядового, снятый с такого же, как и он воина, только мёртвого, но Сэму всё равно. Он бредёт в конец лагеря, за шатрами, там где его никто не видит, он, наконец, сможет поговорить с ней.
Здесь на пне, за деревьями и шатром для снеди и припасов, никто его не будет искать.
- Зачем ты это делаешь?... – грустные-грустные глаза. Она появляется, как только он морщась садится на пень. Раны дают о себе знать. Сэм чувствует, как струйка крови бежит по спине. Капля за каплей.
- Я поступаю правильно, я заслужил, - он качает головой. Она обходит его кругом и обнимает неожиданно со спины. Отстраняется. Осторожно гладит маленькими ладошками, там, где рана… последняя. Боль почти исчезает под ладонями призрака.
- Это неправильно! Ты не должен себя казнить… ты не мог спасти меня… - боль исчезает вовсе и она становится лицом к нему. – Не казни себя! Проживи эту жизнь! Ну, помоги другим, если хочешь… таким как я! Спаси их!
- Я мог спасти тебя! Мог! Знаю, что мог, - он закрывает лицо грязными руками. Ногти уже давно почернели. Когда последний раз он нормально хоть руки мыл? Давно… вода, чистая особенно, слишком ценное сокровище, чтобы его тратить на какое-то мытьё рук. – И как я могу их спасти, если тебя не смог?… Почему ты не даёшь мне убить себя? Почему? Я был бы тогда с тобой!
Лиена наклоняется над ним и целует в макушку. Руки так и чешутся обнять её и прижать к себе, вдохнуть едва уловимый запах сирени, зарыться носом в складки её лёгкого платья, зацеловать, залечить все те раны, что…
- Как был эгоистом, так и остался, - улыбается она. – И сам себя за это наказываешь….
- Я не эгоист, я предатель, и тебе это хорошо известно, - он отворачивается, чтобы не видеть призрак той, в которую влюбился с первого взгляда.
- Ох! – вздыхает девушка, как будто живая. - С Арэном всё хорошо и с той зеленоглазой ведьмочкой тоже… - прошептала она ему на ухо. И исчезла…
- Всё хорошо… - почему-то прошептал мужчина, не понимая, откуда внутри отпустил какой-то маленький узелок. Неужели это и есть прощение?
Вечером на лагерь напали. Нежить с наступлением темноты ворвалась сквозь защитные кордоны и растерзала большую часть военных. Ещё один рубеж границы империи пал. Среди погибших незабвенный доктор с циничным чувством юмора увидел своего Везунчика. Грудная клетка молодого мужчины была вспорота когтями одного из чудовищ, руки вывернуты…. Кровавое зрелище. Но не это поразило доктора (как врач на войне с нежитью, он и не такое видел). Сэм улыбался. Ведь, последнее, что он увидел, это свет и Лиена, протягивающая ему руку.
- Наконец-то ты себя простил....
- Да…
Чёрный провал неба, как огромная пасть невиданного монстра, нависал над головой. Копоть от костров, сжигавших тела после битвы, как и запах палёного мяса насквозь пропитали воздух. Снег давно перестал быть на окраине границы империи белым. Кажется он сразу падал чёрными, серыми, а иногда красными хлопьями, не оставляя не единой надежды. Ни одной белой снежинки.
Шурующие туда-сюда лекари после битвы, санитары, таскающие воинов в подобие шатра из ветхих деревьев и обрывков ткани. Повсюду боль, стоны, ругательства, отчаяние приправленное холодным блеском мечей борцов с набегами нежити и жестоким пониманием, что они проигрывают. Медленно, ценой жизней сотен служивых, но пядь за пядью, дерево за деревом, Ничейные земли отвоёвывают себе Имперские владения. Нежить плодится и побеждает, ведь мертвечины тут много, здесь они – хозяева, а не жалкие бравые солдаты инквизиции, готовые только жечь молоденьких девчонок и старух на «кострах Справедливого Суда».
- И как ты выживаешь? – прицокивает доктор, зашивая ему рану на спине, у этого врача особое чувство юмора, слегка загробное и циничное, впрочем – он же врач. Сэм почти не морщиться от боли. Молодому мужчине уже давно всё равно. Худой, долговязый, с ассиметричными чертами лица, жесткой линией рта он сидит, уставившись перед собой. Никто бы его не называл тем смешливым Длинноносом, как много лет назад, когда увидел бы его сейчас. Он и пошёл в этот отряд добровольцем, чтобы…. Зачем он сюда пошёл? Послужить напоследок империи, его высокопреосвященству? Чтобы сдохнуть, наконец? Раз зарезать себя не получилось? – Уже пятый раз тебя зашиваю, длинноносый! – лекарь виртуозно зашивает рваные края раны. – Другим уже давно бы либо руку оторвало или ногу, а может и вообще на небо… а ты нет. Везунчик.
Молодой мужчина криво ухмыляется. Он уж кто угодно, но не везунчик. Он - предатель и убийца.
Кулак сам собой сжался при позорном воспоминании, как первый раз перед ним появился призрак… её. Белокурая, красивая, озорная, не было ни пятен, ни следов от кандалов, ни того шрама на щеке, только кудрявые локоны, светлое платье и нежная улыбка на пухленьких губах. Она посмотрела на него грустно такими непонятными таинственными глазами, практически чёрными, непроницаемыми, положила призрачную ладошку на руку и попросила не делать этого. Не убивать себя.
- Не надо… - прошептала она, - я прощаю, не убивай себя… не надо…
- Я себя не прощаю! Уйди! – заорал он тогда, кидая нож в стену, осязая каждой частичкой кожи, что призрак последней сожжённой им же ведьмы исчез. – Зачем? Зачем? Почему ты оказалась из них! Вы зло… зло…
Он тогда ещё долго разносил свою комнату в гостинице, куда поселился со своими «приспешниками». В голове у него то и дело возникал вопрос «почему?». Он поступил правильно! Он всегда поступал правильно! Тогда почему ему так плохо и тяжело?! А потом… он услышал, как наяву голос старухи-ведьмы, что когда-то молодые инквизиторы Арэн, Рик, Заэр, Альберт, Джер и он – Сэм, предали суду святой инквизиции:
«Каждый из вас найдёт свою ведьму!!!»
«И сожжёт!» - заорал тогда сам Сэм, смеясь и перекрикивая рёв пламени, но теперь ему было не до смеха.
- И сожжёт… - шептал он, сжавшись в угле собственной разгромлённой комнаты. Пророчество сбылось. Проклятие его настигло. Он поступил так, как его учили, не подвёл, поднёс факел, не пробрался в тюрьму, как Арэн, не сжалился, он… сжёг ведьму.
Лиена, так её звали. Она была красавицей, так приветливо улыбалась ему, когда он только приехал по делам инквизиции в её город. Он не знал… в тот день не знал! Конечно же на такую красавицу позарился один из местных вельмож. Девушка оказалась гордой, отказала в самой корректной форме, но отказала. Вельможа не простил. Решил сбить спесь с девчонки и вызвал их, инквизиторов, помощников его старого друга. Лиена всё равно осталась на своём. Она смотрела на них всех своими чёрными глазами и молчала. Сколько же было сожжено таких же вот гордых девушек на этих кострах, горевших по всей стране? Почему он не смог сказать «нет»? Почему не помог сбежать?! Да, за ним следили! Но ведь мог!!!
Правильный. Потому что он правильный, всё делал всегда по уставу. Это он заметил, как Арэн выходит из гостиницы, потом сказал это всё на суде, на котором судили друга. Его друга. Он предатель. И гореть ему с еретиками… Ведьма, старая ведьма была права….
- Извини, сейчас будет ещё немного больнее… - лекарь всё ещё колдовал над его спиной, прижигая, поливая раствором, а Сэму было плевать. На всё плевать. Лиена стояла перед его глазами, она гладила по его уже давно поседевшим, некогда чёрным прядям, сейчас свалявшихся, покрытых копотью и землёй. Седые волосы, хотя ему нет и тридцати ещё. Да плевать! Ну почему она его спасает! Почему?!!!
- Эй! Ты меня слышишь?
- Да, - Сэм оборачивается на голос лекаря и кивает головой.
Лиена исчезает….
- Тебе бы отлежаться, - ухмыляется доктор, утирая пот с высокого лба. На переносице остаётся небольшой кровавый след. След крови Сэма. – Рана-то серьёзная. Не ядовитая, но потрепала та тварь тебя прилично.
- Переживу, - пожимает плечами Сэм, морщась от боли.
- Да тихо ты! Тебе нельзя плечом шевелить, швы разойдутся!
- Хорошо, не буду. – Сэм вскакивает с койки, на которой сидел, пока его зашивали, и уходит прочь из шатра под гневный окрик врача.
Морозный воздух, ветер, рубаха его не может защитить конечно, как и старый плащ рядового, снятый с такого же, как и он воина, только мёртвого, но Сэму всё равно. Он бредёт в конец лагеря, за шатрами, там где его никто не видит, он, наконец, сможет поговорить с ней.
Здесь на пне, за деревьями и шатром для снеди и припасов, никто его не будет искать.
- Зачем ты это делаешь?... – грустные-грустные глаза. Она появляется, как только он морщась садится на пень. Раны дают о себе знать. Сэм чувствует, как струйка крови бежит по спине. Капля за каплей.
- Я поступаю правильно, я заслужил, - он качает головой. Она обходит его кругом и обнимает неожиданно со спины. Отстраняется. Осторожно гладит маленькими ладошками, там, где рана… последняя. Боль почти исчезает под ладонями призрака.
- Это неправильно! Ты не должен себя казнить… ты не мог спасти меня… - боль исчезает вовсе и она становится лицом к нему. – Не казни себя! Проживи эту жизнь! Ну, помоги другим, если хочешь… таким как я! Спаси их!
- Я мог спасти тебя! Мог! Знаю, что мог, - он закрывает лицо грязными руками. Ногти уже давно почернели. Когда последний раз он нормально хоть руки мыл? Давно… вода, чистая особенно, слишком ценное сокровище, чтобы его тратить на какое-то мытьё рук. – И как я могу их спасти, если тебя не смог?… Почему ты не даёшь мне убить себя? Почему? Я был бы тогда с тобой!
Лиена наклоняется над ним и целует в макушку. Руки так и чешутся обнять её и прижать к себе, вдохнуть едва уловимый запах сирени, зарыться носом в складки её лёгкого платья, зацеловать, залечить все те раны, что…
- Как был эгоистом, так и остался, - улыбается она. – И сам себя за это наказываешь….
- Я не эгоист, я предатель, и тебе это хорошо известно, - он отворачивается, чтобы не видеть призрак той, в которую влюбился с первого взгляда.
- Ох! – вздыхает девушка, как будто живая. - С Арэном всё хорошо и с той зеленоглазой ведьмочкой тоже… - прошептала она ему на ухо. И исчезла…
- Всё хорошо… - почему-то прошептал мужчина, не понимая, откуда внутри отпустил какой-то маленький узелок. Неужели это и есть прощение?
Вечером на лагерь напали. Нежить с наступлением темноты ворвалась сквозь защитные кордоны и растерзала большую часть военных. Ещё один рубеж границы империи пал. Среди погибших незабвенный доктор с циничным чувством юмора увидел своего Везунчика. Грудная клетка молодого мужчины была вспорота когтями одного из чудовищ, руки вывернуты…. Кровавое зрелище. Но не это поразило доктора (как врач на войне с нежитью, он и не такое видел). Сэм улыбался. Ведь, последнее, что он увидел, это свет и Лиена, протягивающая ему руку.
- Наконец-то ты себя простил....
- Да…
