Он встал напротив ступенек, которые вели вверх, и из этого окна на него падал кроваво–красный свет, и на этом фоне, словно сотни мелких пёрышек, гулял по воздуху этот странный красный пепел.
Коля выставил ладонь, и одно пёрышко приземлилось на неё, но сразу, как тает снежинка на тёплой ладони, оно превратилось в красную пыль.
«Что это за дрянь? Что здесь происходит, мать вашу?»
Во многих квартирах сквозняком бури напрочь вышибло входные двери и через оставленные дыры стали выходить тени. Багровый свет светил лишь на лестничную площадку и из окон по краям коридора. В остальных местах было мрачновато, потому Коля недоверчиво прищурился, чтобы разглядеть силуэты и задумался:
«Живы? Вы тоже живы? Или…»
Вдруг что–то резко потянуло назад. В испуге он обернулся, выбив плечом руку, что держала его за энергоблок на спине. Это была женщина в белом домашнем разодранном халате. От толчка она пошатнулась, а затем замерла. Потрёпанные грязные волосы закрыли, склонившееся лицо и облезлые руки свисли, сделав её слегка сгорбленной.
— Наталия? – удивился Николай, узнав пожилую соседку, что частенько разбавляла дошираковский рацион холостяка горячими пирожками. Решительно шагнул ближе и, положив правую руку на плечо женщины, слегка наклонился, чтобы рассмотреть её лицо. – Что с Вами Наташа? У меня есть ещё костюм. Мы выберемся…
Лицо соседки медленно поднялось и некогда уложенные в две стороны волосы, словно две шторки разошлись, показав лицо. Смещенная переносица спускала застывшие подтёки крови и выставляла некогда продолговатый нос стрелочкой в сторону. По кругу белков глаз, как будто тонкие красные вены тянулись к широким зрачкам. Правую щёку, словно лезвием срезало, откуда виднелись ряды задних почерневших зубов. Взор и оскал выражали лишь ярость.
Десятилетняя борьба с биотерроризмом показывала подобные зрелища. Взвод Николая и занимался тем, что зачищал подобных «заражённых» в атакованных биотеррористами местах. Секунды хватило, чтобы понять, что она не жилец, от чего Колю пронзила печаль. «Мертвы. Они все мертвы, но… я. Почему жив я? И что вообще произошло?»
Соседка долго думать не позволила и как кобра бросила голову в попытке укусить бывшего вояку. Повредить зубами костюм ей бы не удалось, но он всё равно успел схватить левой рукой, мертвеца за хлюпкую челюсть. Позади неё ковыляли ещё несколько мертвецов.
— Прости, – сказал он и с размаху ударил её головой. Наталия отступила на пару шагов, треща сломанной челюстью, в след чего получила в грудь стопой ноги.
Костюм при взаимодействии с радиацией, скапливал её в энергоблоке. Блок преобразовывал частицы радиации в энергию, и костюм становился легче и пластичнее, а носитель сильнее и быстрее. От того–то тело женщины отлетело на несколько метров, сшибая мертвецов, стоявших на пути. Но этого было недостаточно.
Жильцы лениво выходили из своих квартир и всех, похоже, интересовал живой Николай. Он начал пятится, обдумывая дальнейшие действия, как сзади на него накинулись двое и повалили на колени. Следом ещё и ещё и под групповой тяжестью поставили вояку на четвереньки. Зубы скрипели, пытаясь прокусить плотную ткань костюма. Десятки облезлых пальцев скользили по стеклянному забралу шлема, оставляя кровавые отпечатки. Многочисленные руки хаотично ёрзали по телу, словно тысяча змей.
— Пошли нахер! – закричал Николай, откидывая локтями кого только можно.
Слегка скинув груз, также на четвереньках он рванул обратно в свою квартиру. Как кот точит когти об дерево, так и Николай вскарабкался по ближайшему косяку и прошмыгнул в комнату. Толпа за ним.
Вырванная дверь балкона оставила огромную брешь, через которую он попал на балкон. От увиденного, на миг Коля впал в ступор. По телу побежали мурашки, и заколотилось сердце.
Всё небо закрывали мрачные тучи, сквозь которые местами проступали алые лучи. Багровый густой туман поднимался до третьего этажа. Он же проглотил гору справа, реку слева и всё, что шло после неё. Спереди самые ближние высотки, вырастая из гущи тумана, еще виднелись, и сложно было не заметить, как их пожирает некий красный мох. И всюду, словно в снегопад кружили красные хлопья той непонятной пыли. «Что же такое могло произойти?»
Толпа почти настигла. Вояка перепрыгнул бетонную перегородку и обернулся проверить не смогут ли они её преодолеть. Куча ходячих трупов столпилась на его балконе. Они выпадали, шипели, тянули руки, но перегородку преодолеть не смогли.
— Фух, – выдохнул Коля и боковым зрением увидел нечто в красном рядом с собой. Резко повернулся и шарахнулся с испуга.
Молодая соседка стояла в дверном проёме и исподлобья жадно разглядывала его красными глазами. Если до этого мертвецы были похожи на разлагающиеся трупы, то мутация девушки проявилась по–другому. Лицо слегка вытянулось, рот стал шире, образуя ехидную улыбку от уха до уха, а зубы, похоже, выпали, потому–что на их месте выросли десятки новых, острых и ровных как иглы. Лишь прядь светлых волос, что через плечо спадала по левой стороне груди осталась прежней, и по ней стекала кровь.
Кости её деформировались, превращая её в нечто другое, и слышен был жуткий хруст. Пальцы вытянулись, с них слезла кожа и они стали похожи на длинные когти.
Ими–то она и вцепилась в шею ошарашенного вояки, и прислонила его к решётке балкона, за которой была пропасть.
«Эта сильнее, чем остальные», – подумал Коля, когда она стала трепать его, как маленького котёнка.
Неведомая сила нежити сжимала его шею, не позволяя и шелохнуться. Когда она открыла мерзкую пасть, чтобы прокусить стеклянное забрало шлема, Коля взмахом ступни выбил одну ногу соседки. С учётом того, что она до сих пор была на шпильках, её нога склонилась на колено. Хоть руки ещё не слезли с шеи противника, Николаю удалось схватить соседку за волосы и ударить по лицу коленом. Её откинуло назад, и когти соскочили с шеи вояки, но ненадолго. Тут же она совершила рывок в попытке снова вцепится в шею, но Коля был к этому готов. Он схватил её за окровавленные волосы и со всей силы ударил об металлическую решётку. БУМ! – по трясущейся перегородке побежал гул.
«Уже не красавица» на миг потерялась, что позволило Николаю одной рукой схватиться за позолоченное ожерелье на её шее, а второй рукой за промежность и одним резким движением вышвырнуть монстра с балкона через себя.
Она летела быстро и тихо, разгоняя «красные хлопья», пока её не проглотил туман. «Как же ты будешь выбираться из города по такому густому туману, Колян? – глядел он вниз, опершись на решётку обеими руками, и тяжело глотал воздух. – Уже устал, а ведь только к соседям заглянул!»
Отдышавшись, он оттолкнулся от перекладины и направился в квартиру. Ничего нового. Тут такой же кавардак, только в углу спиной стоял мужчина в пиджаке без штанов и спокойно бился головой об стену. «Она вроде пиджак ему испортила, никак не штаны…»
Мужчина медленно обернулся. У него был такой же большой рот с острыми зубами, как и у подруги. Промеж ног болтался надкусанный «килограммовый» агрегат.
— АААААА, – затянул Николай, не в силах сдержать шутку, – я понял. Это она извинялась за пиджак. А тут взрыв. Сочувствую твоему тройному облому…
Монстр иронии не понял, оскалился и зарычал. Коля из обломков поднял за горлышко бутылку вина и, словно владеет орудием массовых смертей, растопырил ноги и выпалил:
— Иди сюда, сучонок!
Чудовище бросилось вперед, Николай – навстречу.
Бень! – звякнуло стекло бутылки, ударившись об голову соперника. Бень, бень, бень, бень…
Коля закончил долбить, пока от головы ничего не осталось. Сидя верхом на трупе, он поглядел на окровавленную бутылку. «Крымское сухое мать его. Не знаю как винище, а вот бутылка добротная», – подумал он и отшвырнул её в сторону.
Выйдя в общий коридор, он сразу направился к своей двери и с криком «будьте как дома» захлопнул её.
Теперь, коридор был пуст, но всё также мрачен. Коля не торопливыми шагами направился к лестнице, но только рука дотронулась до перилл, ему послышался плачь.
«Не может быть… Это что… – глаза расширились и от волнения побежали мурашки, – …ребёнок плачет?»
Ближе к концу коридора, где через разбитое окно падал мрачный багровый свет, стоны становились всё громче.
Коля замер напротив последней двери и, слушая уже отчётливый детский плачь, печально задумался: «Я не ошибся. Это и в правду ребёнок. Но как?»
Он не знал как обращаться с детьми, тем более в таких условиях, но ни одна сила не заставила бы его развернуться и уйти, не проверив.
Тихо прихлопнув дверь за собой, он оказался в тёмной прихожей двухкомнатной квартиры. Справа стоял шкаф с выдвижными зеркальными дверцами, в полумраке отражающими синее свечение костюма Николая.
Прихожая вела на кухню через небольшой пролёт, мимо туалета и ванной, двери которых находились по правую сторону. Дверь кухни с большим окрашенным узорами окном находилась параллельно входной двери, и в этом окне на тёмно–красном фоне маячила тень.
«Ещё один мертвец, – подумал Николай и направился в дверь по левую сторону, что вела в смежную комнату, откуда доносился плач.
В проходной комнате повсюду лежали осколки стекла от двух разбитых окон. Ещё двуспальная кровать, небольшой сейф, разбитый телевизор, перевёрнутый шкаф и куча шмоток, разбросанных по помещению. «Вот почти так у меня было всегда». И кровавый след, ведущий из-под сейфа в следующую комнату.
В той комнате пустая оконная рама единственного окна болталась на одной петле. Розовые обои с дельфинами лишь добавляли жути багровому фону. В углу плотно к стене стояла детская кроватка, полностью накрытая покрасневшим балдахином. Пол был настелен пушистым ковром, на котором лежал труп женщины с пробитой головой в белом окровавленном халате. На руке и ноге открытые переломы, всё тело в порезах от осколков стекла на полу. Это она оставила кровавый след.
«Она повредила голову, когда произошёл взрыв, – предположил Николай. – Потом, вероятно, неудачно упала, и её накрыл сейф. Потом она ползла сюда, чтобы защитить своё дитя, но… умерла».
Смерть наступила когда женщина, лёжа на полу, неповреждённой рукой тянулась к кроватке. В таком положении и осталась. Коля перешагнул её и правой рукой аккуратно отодвинул балдахин, за которым не стихало хныканье.
Увиденное ужаснуло. Вояка попятился, споткнулся об тело женщины и с грохотом приземлился на пятую точку.
За стеклянным, отражающим багровые оттенки, забралом с трудом можно было разглядеть его перепуганные глаза, смотрящие на годовалого ребёнка. Младенец, выставив брови домиком, стоял, держась за деревянный бортик кроватки, и с надеждой смотрел на ошарашенного мужчину. Его глаза переливались фиалковым цветом.
— Не–не–не–не, – провопил Коля, выбираясь из комнаты.
«Что же делать – что же делать?!» – думал он, маяча по дроблёному стеклу в проходной комнате.
Несколько минут депрессивного раздумья вынесли вердикт.
«Он всё равно не выживет. Я могу лишь прервать страдания, – подумал Николай и взял полуметровую металлическую трубку, что служила балкой для вешалок в поломанном, лежачем посередине смежной комнаты шкафу. – Один удар и всё».
Поднялся жар, на лбу выступили капли пота, сердце колотилось, как перед важным боем, когда он предстал перед ним, пряча за собой трубку. Ребенок всё также стоял, держась за деревянный, решётчатый бортик и с низу вверх смотрел на мужчину. Пушистый светлый хохолок колыхался на его голове. Реснички слиплись, щечки подрумянились и слегка опухли от слёз. Малыш с интересом пытался разглядеть лицо незнакомого дядьки.
«Ну давай, Коля! Не выживет он!»
Николай решительно замахнулся и замер, когда увидел, что малыш моргнул от испуга, упал и жалобно заплакал.
Вояку пронзил стыд. Труба выскочила из дрожащей руки. Губы затряслись и выступили слёзы. В душе стало так погано, что хоть самому пускаться в плачь. Он снова попятился, споткнулся, упал и на четвереньках выполз из комнаты.
Ребёнок громко рыдал, а Николай стоял на коленях, бессильно сложив руки на бедра, в соседней комнате, угрюмо обдумывая, что он чуть не натворил.
«Я всё равно тут не помощник, – он открыл забрало. Тёплый воздух освежил покрасневшее лицо. Запахов он с самого начала не чувствовал, но едкий воздух ударил по ноздрям. Пальцами, покрытыми плотной тканью костюма, стер слезы, тяжело поднялся и походкой побеждённого пошёл к выходу. – Но он умрёт с голоду, Коля. Это хуже чем твоя бредовая идея. А я то что? Что я то?»
Под бушующие мысли он ступил в мрачный коридор и боковым зрением снова увидел силуэт за кухонной дверью. Созрела ещё одна бредовая идея. «Там, наверное, его папаша, – подумал Коля, – он сделает это!»
Он открыл дверь на кухню, а сам зашёл в туалет и, подождав пока мертвец пройдёт, вышел. Тот лениво шагал к комнате навстречу плачу ребёнка. «Ну вот и всё малыш. Скоро всё закончится», – подумал он и зашёл на кухню, перевернул табурет с металлическими ножками, сел и сжал ладони рук в замочек в ожидании исполнения задуманного.
На стоявшем наискось холодильнике чудом не отвалились несколько магнитиков с фотографиями, на которых в основном были изображены мама и её дитя. Девушка лет двадцати пяти с малышом от самого его рождения.
«На фото у малыша были голубые глаза, как и у матери. Наверное, радиация или эта красная хрень покрасила их в лиловый. До чего странно. Она любила своего малыша, – понял Коля и обратил внимание на плохое состояние квартиры и пустые бутылки водки на полу. – А муж пьющий. И судя по тому, что только в детской хороший ремонт и новая мебель – она его не поддерживала и всё отдавала отпрыску. Даже в последние минуты жизни мать думала только, как защитить младенца, пока сердце не остановилось».
Прямо под ногами в разбитой рамке лежала фотография отца. Коля поднял её. Складывалось впечатление, что муж на много лет был старше девушки. Грубое неприятное лицо покраснело от алкоголя. Под глазами мешки, на лбу морщины как у старика и мерзкая полукривая улыбка. Этот снимок был сделан на охоте. Камуфляжный костюм с капюшоном, на поясе в ножнах – боевой тесак, в одной руке ружьё, в другой, конечно же, пузырь. Коля вздохнул и отчаянно пробормотал:
— И этой пьяни я позволил решить судьбу ребёнка, которому мать отдала бы свою. Если бы смогла. Да, – он посмотрел на магнитную фотографию мамы, влюблено вглядывающуюся в новорождённого, которую держала в своих руках, – будь она на моём месте, у неё хватило бы смелости защитить кроху. А я…
Вдруг раздался дикий визг, который пронзил хуже ножа. Рамка выскочила из рук.
«Папаша зашёл в детскую. Малыш увидел и испугался, – понял Николай. – Скоро всё кончиться».
Малыш неустанно визжал, рыдал, задыхался и, похоже, впервые звал маму. Эти крики разъедали изнутри, с трудом позволяя сдерживать слёзы.
Коля, депрессивно извиваясь на стуле, снова бросил покрасневший от слёз взор на фотографию девушки. В этот раз ему попалась фотография где она смотрит в объектив, но ему показалось – намеренно на него. Если на фотографии она мило улыбалась, то Коля видел лишь презрение, отвращение, неодобрение в ярко–голубых глазах.
Бубум! – что–то грохнулось в комнате, и ребёнок уже кашлял от крика.
«Нет».
Вояка вскочил с места. Стул выскочил из–под него, грубый топот раздавался эхом, и всё, что попадало на пути, летело в сторону, пока он не залетел в детскую.
Коля выставил ладонь, и одно пёрышко приземлилось на неё, но сразу, как тает снежинка на тёплой ладони, оно превратилось в красную пыль.
«Что это за дрянь? Что здесь происходит, мать вашу?»
Во многих квартирах сквозняком бури напрочь вышибло входные двери и через оставленные дыры стали выходить тени. Багровый свет светил лишь на лестничную площадку и из окон по краям коридора. В остальных местах было мрачновато, потому Коля недоверчиво прищурился, чтобы разглядеть силуэты и задумался:
«Живы? Вы тоже живы? Или…»
Вдруг что–то резко потянуло назад. В испуге он обернулся, выбив плечом руку, что держала его за энергоблок на спине. Это была женщина в белом домашнем разодранном халате. От толчка она пошатнулась, а затем замерла. Потрёпанные грязные волосы закрыли, склонившееся лицо и облезлые руки свисли, сделав её слегка сгорбленной.
— Наталия? – удивился Николай, узнав пожилую соседку, что частенько разбавляла дошираковский рацион холостяка горячими пирожками. Решительно шагнул ближе и, положив правую руку на плечо женщины, слегка наклонился, чтобы рассмотреть её лицо. – Что с Вами Наташа? У меня есть ещё костюм. Мы выберемся…
Лицо соседки медленно поднялось и некогда уложенные в две стороны волосы, словно две шторки разошлись, показав лицо. Смещенная переносица спускала застывшие подтёки крови и выставляла некогда продолговатый нос стрелочкой в сторону. По кругу белков глаз, как будто тонкие красные вены тянулись к широким зрачкам. Правую щёку, словно лезвием срезало, откуда виднелись ряды задних почерневших зубов. Взор и оскал выражали лишь ярость.
Десятилетняя борьба с биотерроризмом показывала подобные зрелища. Взвод Николая и занимался тем, что зачищал подобных «заражённых» в атакованных биотеррористами местах. Секунды хватило, чтобы понять, что она не жилец, от чего Колю пронзила печаль. «Мертвы. Они все мертвы, но… я. Почему жив я? И что вообще произошло?»
Соседка долго думать не позволила и как кобра бросила голову в попытке укусить бывшего вояку. Повредить зубами костюм ей бы не удалось, но он всё равно успел схватить левой рукой, мертвеца за хлюпкую челюсть. Позади неё ковыляли ещё несколько мертвецов.
— Прости, – сказал он и с размаху ударил её головой. Наталия отступила на пару шагов, треща сломанной челюстью, в след чего получила в грудь стопой ноги.
Костюм при взаимодействии с радиацией, скапливал её в энергоблоке. Блок преобразовывал частицы радиации в энергию, и костюм становился легче и пластичнее, а носитель сильнее и быстрее. От того–то тело женщины отлетело на несколько метров, сшибая мертвецов, стоявших на пути. Но этого было недостаточно.
Жильцы лениво выходили из своих квартир и всех, похоже, интересовал живой Николай. Он начал пятится, обдумывая дальнейшие действия, как сзади на него накинулись двое и повалили на колени. Следом ещё и ещё и под групповой тяжестью поставили вояку на четвереньки. Зубы скрипели, пытаясь прокусить плотную ткань костюма. Десятки облезлых пальцев скользили по стеклянному забралу шлема, оставляя кровавые отпечатки. Многочисленные руки хаотично ёрзали по телу, словно тысяча змей.
— Пошли нахер! – закричал Николай, откидывая локтями кого только можно.
Слегка скинув груз, также на четвереньках он рванул обратно в свою квартиру. Как кот точит когти об дерево, так и Николай вскарабкался по ближайшему косяку и прошмыгнул в комнату. Толпа за ним.
Вырванная дверь балкона оставила огромную брешь, через которую он попал на балкон. От увиденного, на миг Коля впал в ступор. По телу побежали мурашки, и заколотилось сердце.
Всё небо закрывали мрачные тучи, сквозь которые местами проступали алые лучи. Багровый густой туман поднимался до третьего этажа. Он же проглотил гору справа, реку слева и всё, что шло после неё. Спереди самые ближние высотки, вырастая из гущи тумана, еще виднелись, и сложно было не заметить, как их пожирает некий красный мох. И всюду, словно в снегопад кружили красные хлопья той непонятной пыли. «Что же такое могло произойти?»
Толпа почти настигла. Вояка перепрыгнул бетонную перегородку и обернулся проверить не смогут ли они её преодолеть. Куча ходячих трупов столпилась на его балконе. Они выпадали, шипели, тянули руки, но перегородку преодолеть не смогли.
— Фух, – выдохнул Коля и боковым зрением увидел нечто в красном рядом с собой. Резко повернулся и шарахнулся с испуга.
Молодая соседка стояла в дверном проёме и исподлобья жадно разглядывала его красными глазами. Если до этого мертвецы были похожи на разлагающиеся трупы, то мутация девушки проявилась по–другому. Лицо слегка вытянулось, рот стал шире, образуя ехидную улыбку от уха до уха, а зубы, похоже, выпали, потому–что на их месте выросли десятки новых, острых и ровных как иглы. Лишь прядь светлых волос, что через плечо спадала по левой стороне груди осталась прежней, и по ней стекала кровь.
Кости её деформировались, превращая её в нечто другое, и слышен был жуткий хруст. Пальцы вытянулись, с них слезла кожа и они стали похожи на длинные когти.
Ими–то она и вцепилась в шею ошарашенного вояки, и прислонила его к решётке балкона, за которой была пропасть.
«Эта сильнее, чем остальные», – подумал Коля, когда она стала трепать его, как маленького котёнка.
Неведомая сила нежити сжимала его шею, не позволяя и шелохнуться. Когда она открыла мерзкую пасть, чтобы прокусить стеклянное забрало шлема, Коля взмахом ступни выбил одну ногу соседки. С учётом того, что она до сих пор была на шпильках, её нога склонилась на колено. Хоть руки ещё не слезли с шеи противника, Николаю удалось схватить соседку за волосы и ударить по лицу коленом. Её откинуло назад, и когти соскочили с шеи вояки, но ненадолго. Тут же она совершила рывок в попытке снова вцепится в шею, но Коля был к этому готов. Он схватил её за окровавленные волосы и со всей силы ударил об металлическую решётку. БУМ! – по трясущейся перегородке побежал гул.
«Уже не красавица» на миг потерялась, что позволило Николаю одной рукой схватиться за позолоченное ожерелье на её шее, а второй рукой за промежность и одним резким движением вышвырнуть монстра с балкона через себя.
Она летела быстро и тихо, разгоняя «красные хлопья», пока её не проглотил туман. «Как же ты будешь выбираться из города по такому густому туману, Колян? – глядел он вниз, опершись на решётку обеими руками, и тяжело глотал воздух. – Уже устал, а ведь только к соседям заглянул!»
Отдышавшись, он оттолкнулся от перекладины и направился в квартиру. Ничего нового. Тут такой же кавардак, только в углу спиной стоял мужчина в пиджаке без штанов и спокойно бился головой об стену. «Она вроде пиджак ему испортила, никак не штаны…»
Мужчина медленно обернулся. У него был такой же большой рот с острыми зубами, как и у подруги. Промеж ног болтался надкусанный «килограммовый» агрегат.
— АААААА, – затянул Николай, не в силах сдержать шутку, – я понял. Это она извинялась за пиджак. А тут взрыв. Сочувствую твоему тройному облому…
Монстр иронии не понял, оскалился и зарычал. Коля из обломков поднял за горлышко бутылку вина и, словно владеет орудием массовых смертей, растопырил ноги и выпалил:
— Иди сюда, сучонок!
Чудовище бросилось вперед, Николай – навстречу.
Бень! – звякнуло стекло бутылки, ударившись об голову соперника. Бень, бень, бень, бень…
Коля закончил долбить, пока от головы ничего не осталось. Сидя верхом на трупе, он поглядел на окровавленную бутылку. «Крымское сухое мать его. Не знаю как винище, а вот бутылка добротная», – подумал он и отшвырнул её в сторону.
Выйдя в общий коридор, он сразу направился к своей двери и с криком «будьте как дома» захлопнул её.
Теперь, коридор был пуст, но всё также мрачен. Коля не торопливыми шагами направился к лестнице, но только рука дотронулась до перилл, ему послышался плачь.
«Не может быть… Это что… – глаза расширились и от волнения побежали мурашки, – …ребёнок плачет?»
***
Ближе к концу коридора, где через разбитое окно падал мрачный багровый свет, стоны становились всё громче.
Коля замер напротив последней двери и, слушая уже отчётливый детский плачь, печально задумался: «Я не ошибся. Это и в правду ребёнок. Но как?»
Он не знал как обращаться с детьми, тем более в таких условиях, но ни одна сила не заставила бы его развернуться и уйти, не проверив.
Тихо прихлопнув дверь за собой, он оказался в тёмной прихожей двухкомнатной квартиры. Справа стоял шкаф с выдвижными зеркальными дверцами, в полумраке отражающими синее свечение костюма Николая.
Прихожая вела на кухню через небольшой пролёт, мимо туалета и ванной, двери которых находились по правую сторону. Дверь кухни с большим окрашенным узорами окном находилась параллельно входной двери, и в этом окне на тёмно–красном фоне маячила тень.
«Ещё один мертвец, – подумал Николай и направился в дверь по левую сторону, что вела в смежную комнату, откуда доносился плач.
В проходной комнате повсюду лежали осколки стекла от двух разбитых окон. Ещё двуспальная кровать, небольшой сейф, разбитый телевизор, перевёрнутый шкаф и куча шмоток, разбросанных по помещению. «Вот почти так у меня было всегда». И кровавый след, ведущий из-под сейфа в следующую комнату.
В той комнате пустая оконная рама единственного окна болталась на одной петле. Розовые обои с дельфинами лишь добавляли жути багровому фону. В углу плотно к стене стояла детская кроватка, полностью накрытая покрасневшим балдахином. Пол был настелен пушистым ковром, на котором лежал труп женщины с пробитой головой в белом окровавленном халате. На руке и ноге открытые переломы, всё тело в порезах от осколков стекла на полу. Это она оставила кровавый след.
«Она повредила голову, когда произошёл взрыв, – предположил Николай. – Потом, вероятно, неудачно упала, и её накрыл сейф. Потом она ползла сюда, чтобы защитить своё дитя, но… умерла».
Смерть наступила когда женщина, лёжа на полу, неповреждённой рукой тянулась к кроватке. В таком положении и осталась. Коля перешагнул её и правой рукой аккуратно отодвинул балдахин, за которым не стихало хныканье.
Увиденное ужаснуло. Вояка попятился, споткнулся об тело женщины и с грохотом приземлился на пятую точку.
За стеклянным, отражающим багровые оттенки, забралом с трудом можно было разглядеть его перепуганные глаза, смотрящие на годовалого ребёнка. Младенец, выставив брови домиком, стоял, держась за деревянный бортик кроватки, и с надеждой смотрел на ошарашенного мужчину. Его глаза переливались фиалковым цветом.
— Не–не–не–не, – провопил Коля, выбираясь из комнаты.
«Что же делать – что же делать?!» – думал он, маяча по дроблёному стеклу в проходной комнате.
Несколько минут депрессивного раздумья вынесли вердикт.
«Он всё равно не выживет. Я могу лишь прервать страдания, – подумал Николай и взял полуметровую металлическую трубку, что служила балкой для вешалок в поломанном, лежачем посередине смежной комнаты шкафу. – Один удар и всё».
Поднялся жар, на лбу выступили капли пота, сердце колотилось, как перед важным боем, когда он предстал перед ним, пряча за собой трубку. Ребенок всё также стоял, держась за деревянный, решётчатый бортик и с низу вверх смотрел на мужчину. Пушистый светлый хохолок колыхался на его голове. Реснички слиплись, щечки подрумянились и слегка опухли от слёз. Малыш с интересом пытался разглядеть лицо незнакомого дядьки.
«Ну давай, Коля! Не выживет он!»
Николай решительно замахнулся и замер, когда увидел, что малыш моргнул от испуга, упал и жалобно заплакал.
Вояку пронзил стыд. Труба выскочила из дрожащей руки. Губы затряслись и выступили слёзы. В душе стало так погано, что хоть самому пускаться в плачь. Он снова попятился, споткнулся, упал и на четвереньках выполз из комнаты.
Ребёнок громко рыдал, а Николай стоял на коленях, бессильно сложив руки на бедра, в соседней комнате, угрюмо обдумывая, что он чуть не натворил.
«Я всё равно тут не помощник, – он открыл забрало. Тёплый воздух освежил покрасневшее лицо. Запахов он с самого начала не чувствовал, но едкий воздух ударил по ноздрям. Пальцами, покрытыми плотной тканью костюма, стер слезы, тяжело поднялся и походкой побеждённого пошёл к выходу. – Но он умрёт с голоду, Коля. Это хуже чем твоя бредовая идея. А я то что? Что я то?»
Под бушующие мысли он ступил в мрачный коридор и боковым зрением снова увидел силуэт за кухонной дверью. Созрела ещё одна бредовая идея. «Там, наверное, его папаша, – подумал Коля, – он сделает это!»
Он открыл дверь на кухню, а сам зашёл в туалет и, подождав пока мертвец пройдёт, вышел. Тот лениво шагал к комнате навстречу плачу ребёнка. «Ну вот и всё малыш. Скоро всё закончится», – подумал он и зашёл на кухню, перевернул табурет с металлическими ножками, сел и сжал ладони рук в замочек в ожидании исполнения задуманного.
На стоявшем наискось холодильнике чудом не отвалились несколько магнитиков с фотографиями, на которых в основном были изображены мама и её дитя. Девушка лет двадцати пяти с малышом от самого его рождения.
«На фото у малыша были голубые глаза, как и у матери. Наверное, радиация или эта красная хрень покрасила их в лиловый. До чего странно. Она любила своего малыша, – понял Коля и обратил внимание на плохое состояние квартиры и пустые бутылки водки на полу. – А муж пьющий. И судя по тому, что только в детской хороший ремонт и новая мебель – она его не поддерживала и всё отдавала отпрыску. Даже в последние минуты жизни мать думала только, как защитить младенца, пока сердце не остановилось».
Прямо под ногами в разбитой рамке лежала фотография отца. Коля поднял её. Складывалось впечатление, что муж на много лет был старше девушки. Грубое неприятное лицо покраснело от алкоголя. Под глазами мешки, на лбу морщины как у старика и мерзкая полукривая улыбка. Этот снимок был сделан на охоте. Камуфляжный костюм с капюшоном, на поясе в ножнах – боевой тесак, в одной руке ружьё, в другой, конечно же, пузырь. Коля вздохнул и отчаянно пробормотал:
— И этой пьяни я позволил решить судьбу ребёнка, которому мать отдала бы свою. Если бы смогла. Да, – он посмотрел на магнитную фотографию мамы, влюблено вглядывающуюся в новорождённого, которую держала в своих руках, – будь она на моём месте, у неё хватило бы смелости защитить кроху. А я…
Вдруг раздался дикий визг, который пронзил хуже ножа. Рамка выскочила из рук.
«Папаша зашёл в детскую. Малыш увидел и испугался, – понял Николай. – Скоро всё кончиться».
Малыш неустанно визжал, рыдал, задыхался и, похоже, впервые звал маму. Эти крики разъедали изнутри, с трудом позволяя сдерживать слёзы.
Коля, депрессивно извиваясь на стуле, снова бросил покрасневший от слёз взор на фотографию девушки. В этот раз ему попалась фотография где она смотрит в объектив, но ему показалось – намеренно на него. Если на фотографии она мило улыбалась, то Коля видел лишь презрение, отвращение, неодобрение в ярко–голубых глазах.
Бубум! – что–то грохнулось в комнате, и ребёнок уже кашлял от крика.
«Нет».
Вояка вскочил с места. Стул выскочил из–под него, грубый топот раздавался эхом, и всё, что попадало на пути, летело в сторону, пока он не залетел в детскую.
