Парень внутри накинулся на клетку, ощерившись. Были видны острые, как иглы, клыки, напоминавшие человеческие, но в разы тоньше и, возможно, острее.
Один хохотнул и сказал:
– Слышь, ты… животное. Всего лишь животное, бесполезное и никчемное. Держи себя в руках, черт поганый!
И хотел было его ткнуть, но тот отпрянул и, взглянув на меня, внезапно скрылся в темноте.
Второй сказал:
– Что это? Что с ним? Странная реакция какая-то...
И, повернувшись, посмотрел по сторонам.
Я этот момент пропустила, так как мне хотелось то чихнуть, и я сдерживалась, чтобы этого не сделать, то приспичило, как назло, в туалет.
Я подумала: «Черт! Это похоже на какую-то лабораторию, мать вашу! Как в этих… фильмах».
Внезапно не моя мысль прозвучала вновь: «Помоги мне».
Я, сжав руки в кулак, кое-как выглянула и прикусила губу.
Наверное, тот баклан очухался. Если бы пришел в себя, то прибежал бы сюда и панику навел. Хм… Почему же до сих пор тихо?
Второй сказал:
– Вообще-то, он – не черт поганый, а этот, как его…
Первый рявкнул:
– Да хоть инкуб! Значения не имеет. Поганый, значит, такой и есть, а еще проклятый! – и плюнул в щель клетки.
– Будь я ближе, тоже плюнул бы, и тогда вы бы увидели… – едва слышно прохрипел голос из клетки.
Первый сказал:
– Ишь чего! Погань, так что же тебе мешает, а?! Тварь! Давай. Плюнь! Подойди и плюнь! О, давай. Ля-ля-ля, я здесь.
Я, прикусывая губу, думаю: «Сами провоцируют его. Кто хочешь может взбеситься на такое отношение. Это как я провоцировала опасных питомцев, но никакой реакции от них, почему-то, не следовало. Может, потому, что это было сделано не специально, а с тоской и грустью в душе? Если она есть, конечно, но, черт возьми, так поступать… вы люди, или кто? Нет, вы недостойны называться людьми, а он… получше вас в данный момент, не знаю уж, кто там».
Первый сказал:
– Так, все. Отродье гребаное. Завтра, в лучшем случае – послезавтра тебе не жить. Готовься, утырок. Огнем, сука, сожгу специально. Таких земля вообще не должна носить.
Они ушли спустя несколько минут. Я, затаившись возле непонятной штуки, кое-как стою. Прождав несколько минут, вышла и осторожно подошла к клетке.
Стою, смотрю в темноту. Голос едва слышно произнес:
– Лучше добей...
Я, прикусив губу едва не до крови, развернувшись, стою спиной и, глядя по сторонам, направилась к выходу. Выйдя, поднялась на два этажа, открыла щиток и вырубила электричество.
Промелькнула мимо сторожа, – сидит себе с раскрытым журналом моделей, причем с закрытыми глазами. Вернувшись, воткнула ключ в замочную скважину который сперла на вахте у сторожа. Видимо, еще и выпил чего-то крепкого.
Оставила ключ в замке и, поглядывая на дверь, прикусив губу, хотела быстро убежать, как вдруг меня обхватила вокруг шеи рука и придавило горло.
Я еле стояла, не говоря ни слова. Внезапно другая рука сорвала с меня шлем и, резко отпустив, меня повернули лицом в противоположную сторону.
Я встретилась со взглядом парня. Он, глядя на меня, шепнул:
– Чего молчала? Думаю – что-то здесь не так, вот и решил сорват с тебя шлем. А если было бы поздно? Думаешь хоть что-нибудь?
Я три раза прокашлялась и, хрипя, вполголоса ответила:
– Тогда смирилась бы со своей судьбой.
Он, подняв сжатую в кулак руку, поднес к моему лицу и, разжав, вдруг прижал меня к себе, словно мы давно знакомы, хотя я его не знала и видела впервые. Точнее, практически не видела, так как телефон тут же разрядился и погас. Осветить лицо успела только на минуту.
Я шепнула:
– Пора. Пора уходить отсюда. Можешь идти?
– Да, только смотря на какое расстояние…
Кое-как закинула его руку на свое плечо. Мы поспешили убраться.
Вынув из пакета мантию с капюшоном, накинула на него.
– На время. Там чертовы камеры.
Мы, не помню как, миновали калитку и вышли за ворота, завернув за угол.
Там находилась моя бордовая машина марки Лада приора новой модели. У меня был и «БМВ», только продала его, там налог большой. Была и Митсубиси.
Парень, удивленно подняв бровь, шепнул себе под нос:
– Я такую машину уже видел около твоего дома, когда подвозил. Только ты все еще не в курсе. Сейчас я выгляжу не как тот таксист.
Усадила на заднее сидение, сама – быстро за руль. Передвинула рычаг переключения передач, и мы стартанули с места.
Он развалился, едва помещаясь на сидении. Учитывая, какого парень был роста...
– Не знаю, куда тебе. К тебе домой, или ко мне уж… без понятия. Есть хоть дом-то?
Он расстегнул пуговицу и вторую. Почему-то на рубашке их было всего две. Распахнув, посмотрел на свою грудь. Я, притормозив, ждала, когда переключится светофор. Оглянувшись, едва не перепутала газ с тормозом.
На его груди был шрам, из которого, судя по всему, сочилась кровь.
– Кошмар! Неужели так можно изуродовать человека?! Немедленно в скорую!
Он, взглянув на меня, резко обхватив шею, прижал к сиденью и шепнул:
– Никакой скорой. Это пройдет. Не волнуйся.
– Какое, какое… какое никакой скорой, какое еще пройдет?!
Он резко шепнул на ухо:
– Я сказал – никакой скорой. Сама убедишься. Вообще, чего переживаешь за… – и, запнувшись добавил, – едва знакомого парня…
– Так вроде освободила тебя, и ты теперь под моей ответственностью, разве нет?
Он, улыбнувшись, шепнул:
– Не волнуйся, у тебя на руках не скончаюсь. Поехали, куда ты там хотела… Свернешь куда-либо, извини, голову откручу, – и хихикнул. – Да ладно. Не откручу ничего, но сворачивать лучше не надо.
– Как скажешь…
Он, спрятавшись за моим сиденьем, дотронулся до пальца языком и прислонил к шраму.
Я оглянулась.
– Ты лучше смотри на дорогу, хорошо? Ежели уж за меня переживаешь, так и я за тебя.
Я, прикусив губу, неохотно повернулась.
– Что ты там делаешь? – взяло верх любопытство.
Через минуты три тишины повернулась. Никого. Я обратно повернула голову и покосилась на пассажирское сидение, едва не врезавшись в столб. Каким образом он тут очутился?!
Парень, улыбнувшись, сказал:
– Я уже здесь. Кого ты там ищешь?
– С тобой инфаркт можно заработать или инсульт. Был там, каким-то чудом здесь оказался.
Дальше ехали молча. Он сперва положил голову на мое плечо, затем, когда тормознула, вообще съехал на мои ляжки и, улыбнувшись и развалившись на сидении, приобнял меня.
– На заднем сиденье не судьба была лежать? Обязательно нужно вот взять и… ох… что ты какой?..
– Не судьба, улыбнулся он. – Тебя там нет.
Я, вытаращив глаза, посмотрела на него и вновь вернула взгляд на дорогу.
Минуты три молчали.
– Так, значит, ты поближе ко мне хочешь, да?
– Да. Хочется поближе к кому-нибудь. И за то, что сделал недавно, прости, просто ты сама знаешь… Что многие врачи всего лишь калечат, а не лечат.
Я вспомнила неправильные диагнозы и ответила:
– Ну, в принципе да... Но не все же!
– Пожалуйста, давай не будем об этом, а? – и пробурчал себе под нос:
– все равно мне туда нельзя. Узнаешь когда-нибудь, почему. Хоть и выгляжу, как человек, и кровь, как у вас, но все же она другая.
Приехали к моему подъезду. Я, вздохнув, посмотрела на него и, оглядевшись, взяла мантию и сказала:
– На, накинь. Тут, вон, тоже камера, хотя кажется, что муляж… На всякий случай.
Накинул неохотно. Мы вышли. Я, поставив на сигнализацию машину, подошла и, вынув из сумки ключи, поднесла ключ домофона к магнитному замку. Мы вошли в дом.
Поднялись на лифте на одиннадцатый этаж. И то не хотела, чтобы он знал номер этажа, мало ли чего. Но по лестнице мы бы могли и не дойти.
Зашли в квартиру. Я помыла руки.
Он, кое-как разувшись, шепнул:
– Хорошо, что решил в таком виде остаться, а то сил бы не было на обратное превращение. И она бы была в полном удивлении и ужасе.
Я вышла из ванной и замерла от ужаса. Его горло было все в каких-то царапинах.
– Чего? Что такое?
Я покосилась на его руки, он тут же спрятал их за спину.
– Это ты так в попытке снять тот зловещий ошейник себя поцарапал?
Он скривил губу и ничего не ответил.
– Ладно. Если хочешь помыть руки, ванная там. Твоя комната рядом с ванной, с левой стороны. Желательно ко мне не заходить.
И пошла к себе. Легла в кровать и, закрыв глаза, уснула.
Он, слегка умыв шею и помыв руки, выключил воду, затем, остановившись у ванной, посмотрел в комнату и неохотно зашел.
Сел на диван и шепнул:
– Я бы лучше с тобой рядом был. Куда спокойнее и приятней, чем одному, но, с другой стороны, неизвестно, что может произойти.
Прошла ночь, наступило утро. Я заглянула к нему и, прикусив губу, на всякий случай написала записку: «Я уехала на работу». И ушла из квартиры.
Он вышел из комнаты где-то к обеду и, посмотрев на записку, сказал:
– И вот так оставить незнакомца в квартире одного? Ладно, я ничего не украду, если только тебя и твое сердце… А остальное мне не интересно.
С работы пришлось уволиться, – естественно, не сразу, иначе подозрения моментально пали бы на меня.
Так и думала, что в кинотеатр я вернусь и не раз. А это гребаное здание почему-то было мне не по нраву еще с первого взгляда.
Домой пришла вечером. Коллега звала на концерт, пришлось отказаться.
Приготовила поесть, в том числе и гостю. Сказала ему:
– Говорить все так же трудно
Он шепнул:
– Пока да, а что ты хотела?
– Ничего. Просто. Поговорили бы, будь тебе хоть чуточку легче.
– Может быть, завтра, – улыбнулся он.
Я, вздохнув, поела и ушла к себе. Он, не доев тоже ушел в свою комнату.
Я шепнула:
– Скорее бы уже полегче ему было. Предстоит очень серьезный разговор.
Парень шепнул:
– Я не против поговорить, но ведь она начнет задавать ненужные вопросы. Не могу я сказать все как есть, нет, не сейчас…
Наступило утро. Я проснулась и, слегка перекусив, пошла на работу, вновь оставив записку.
Парень вышел из комнаты почти под вечер. И, посмотрев на часы, сказал:
– Когда же придет уже… – запнувшись и улыбнувшись, добавил: – вот черт. Более менее нормально уже, и в горле нет дискомфорта. И хорошо и плохо… Надеюсь, разговор сегодня не состоится.
Я пришла почти ночью. И, пройдя в коридор, посмотрела по сторонам. Что-то некомфортно мне.
Прошла кое-как до другого порога и переобулась. Внезапно сзади кто-то накинулся и, обняв, прижался ко мне.
Я, повернувшись, со вздохом сказала:
– Блин. С тобой инфаркт схватишь! Хорошо, что не вдарила в челюсть. А то могла ведь, машинально
– Извини, если напугал. Не хотел. Просто хотел встретить тебя, сюрприз, типа, сделать.
Прижимая меня к себе, он зарылся носом в мои волосы, вдыхая аромат.
– Ты… ты что… твори…
Он, касаясь носом уха, шепнул:
– Я соскучился...
Я, кое-как рванувшись вперед, развернулась и сказала:
– Так, немедленно прекрати! Я так полагаю, тебе лучше, да?
Тишина на несколько минут.
– Да чуть лучше, – в полголоса ответил он. – Но все равно много лучше не разговаривать. В горле щипет.
Я покосилась на его грудь в распахнутой рубашке и выпучила глаза.
Шрама уже не было, даже следа от него не осталось. Как он так сделал? К тому же так быстро, нужно не мало времени, чтобы зажила такая рана, а тут – день-другой, и уже не видно даже рубца.
Я взглянула на него и сделала шаг назад.
Он спросил:
– Что такое? А, шрам зажил, да, ты не рада?
– Д-да, то есть, нет... Я рада! Конечно же, рада… Хорошо, что зажил, а то думала, может, мазью помазать уже.
– Как видишь, уже не нужно. Да и отказался бы все равно, хотя… смотря с каким бы ты отношением это делала.
И сделал шаг ко мне. Я кинулась бежать от него. Парень, поймав меня и обняв, прижал к себе.
Шепнул:
– Ты чего? Не бойся меня. Я не причиню тебе вреда, – и, прислонившись носом к моему, и своим лбом к моему:
– хочу сказать одно: спасибо, что освободила меня.
– Н-н-не за что…
Кое-как отпустил меня. Я пошла мыть руки, затем стала готовить на кухне ужин.
Парень шепнул:
– Нужно что-нибудь приготовить самому, на завтрак хотя бы. Хоть какая-то польза от меня будет. Прости, конечно, что командую в твоей квартире, не спросив разрешения. Но хоть как-то полезен буду, а то чувствую, что я здесь лишний. Она и так уставшая приходит, да и утром не ест почти, – все время опаздывает.
Наложила в тарелку себе и ему и, развернувшись, врезалась в парня. Он с улыбкой сел на стул. Поела кое-как и ушла. Гость, опять не съев до конца свой ужин, тоже в отправился к себе.
Я задумчиво сказала:
– Так. Еще, наверное, несколько дней и пусть идет, куда хочет, мне все равно. Тем более дом есть, он говорил. У меня не пристанище, вот только поправится и пусть валит, а то, кажется, начинаю к нему привыкать, а это мне не нужно. Ни в коем случае. Еще чего. Самое худшее – привязываться к людям, а еще хуже – если это не взаимно.
Завалилась спать. Проснулась утром от аромата жареной колбасы, шедшего непойми откуда в перемешку с запахом яичницы. Поначалу думала, что это от соседей. Потом, вскочив, пошла на запах и пришла на собственную кухню.
За плитой стоял мой гость и жарил в сковороде яичницу.
Я стояла с вытаращенными глазами. Он, выложив в тарелки еду, повернувшись, поставил их на стол.
– Вот, решил завтрак приготовить, – и посмотрел на меня. – Ах, да, извини что не спросил разрешения покомандовать на кухне. Все же твоя квартира, а не моя. Прости… решил сделать полезное дело.
Я машинально сглотнула слюну.
– Эм-м. М-м, – и стою мычу.
Он подошел, взял меня и, подняв на руки, посадил на стул и шепнул:
– Хватит издавать непонятные звуки, садись есть.
– Это… Так я это, еще не умывалась… – и хотела встать и выйти из-за стола, но, как назло, он, опять подойдя к стулу, закрыл собой проход и сказал:
– Ешь давай. Сейчас сбежишь под предлогом умыться. Ты готовила, теперь позволь это буду делать и я.
Под конец чуть сбавил тон голоса и на секунду даже запнулся. Я посмотрела на него и повернулась к столу, взяла кухонный прибор и приступила к трапезе. Он сел поближе и, пододвинув стул ближе ко мне, чтобы не оставалось места в случае чего встать и выйти из-за стола, сел и тоже приступил к завтраку.
Я покосилась на него. Старалась практически не смотреть, но это получалось не очень-то и хорошо.
Поели, я пошла одеваться на работу. Взяла вещи и направилась к выходу. Он, остановив меня, обнимая, прижал к себе и шепнул:
– Возвращайся побыстрее, пожалуйста.
– Это уж как получится, – удивленно посмотрела на него. – Я здесь совершенно ни при чем.
И ушла, когда он неохотно меня отпустил. Проработала в этот день до шестнадцати, вышла из торгового центра, прогулявшись по парку, вздохнула и подумала: «Домой, что ли, поехать? Интересно, как там он? Ему легче, или опять чуть лучше и много говорить нельзя? Такое впечатление, что парень не хочет, чтобы состоялся этот важный разговор».
Приехала домой. Неохотно зашла в квартиру и, осмотревшись по сторонам, аккуратно прошла мимо висящей на вешалке одежды, а то вдруг опять выскочит из-за них, как в тот раз.
Прошла по коридору и, вздохнув, направилась прямиком в ванную. Зашла не включив свет, открыла кран, выдавила из бутылки с дозатором каплю, мою руки себе спокойно, как вдруг чьи-то руки обхватили меня и прижали к себе. Я, вздрогнув, хотела было заехать локтем в челюсть, но что-то заставило меня обернуться. Я увидела уже слишком знакомое лицо.
– Черт возьми, а! Хотя я прекрасно знаю, что ты у меня дома и можешь быть где угодно, но не делай так больше, а?!
Он чуть улыбнулся, приблизив свое лицо к моему плечу, когда я уже повернулась обратно, и шепнул:
Один хохотнул и сказал:
– Слышь, ты… животное. Всего лишь животное, бесполезное и никчемное. Держи себя в руках, черт поганый!
И хотел было его ткнуть, но тот отпрянул и, взглянув на меня, внезапно скрылся в темноте.
Второй сказал:
– Что это? Что с ним? Странная реакция какая-то...
И, повернувшись, посмотрел по сторонам.
Я этот момент пропустила, так как мне хотелось то чихнуть, и я сдерживалась, чтобы этого не сделать, то приспичило, как назло, в туалет.
Я подумала: «Черт! Это похоже на какую-то лабораторию, мать вашу! Как в этих… фильмах».
Внезапно не моя мысль прозвучала вновь: «Помоги мне».
Я, сжав руки в кулак, кое-как выглянула и прикусила губу.
Наверное, тот баклан очухался. Если бы пришел в себя, то прибежал бы сюда и панику навел. Хм… Почему же до сих пор тихо?
Второй сказал:
– Вообще-то, он – не черт поганый, а этот, как его…
Первый рявкнул:
– Да хоть инкуб! Значения не имеет. Поганый, значит, такой и есть, а еще проклятый! – и плюнул в щель клетки.
– Будь я ближе, тоже плюнул бы, и тогда вы бы увидели… – едва слышно прохрипел голос из клетки.
Первый сказал:
– Ишь чего! Погань, так что же тебе мешает, а?! Тварь! Давай. Плюнь! Подойди и плюнь! О, давай. Ля-ля-ля, я здесь.
Я, прикусывая губу, думаю: «Сами провоцируют его. Кто хочешь может взбеситься на такое отношение. Это как я провоцировала опасных питомцев, но никакой реакции от них, почему-то, не следовало. Может, потому, что это было сделано не специально, а с тоской и грустью в душе? Если она есть, конечно, но, черт возьми, так поступать… вы люди, или кто? Нет, вы недостойны называться людьми, а он… получше вас в данный момент, не знаю уж, кто там».
Первый сказал:
– Так, все. Отродье гребаное. Завтра, в лучшем случае – послезавтра тебе не жить. Готовься, утырок. Огнем, сука, сожгу специально. Таких земля вообще не должна носить.
Они ушли спустя несколько минут. Я, затаившись возле непонятной штуки, кое-как стою. Прождав несколько минут, вышла и осторожно подошла к клетке.
Стою, смотрю в темноту. Голос едва слышно произнес:
– Лучше добей...
Я, прикусив губу едва не до крови, развернувшись, стою спиной и, глядя по сторонам, направилась к выходу. Выйдя, поднялась на два этажа, открыла щиток и вырубила электричество.
Промелькнула мимо сторожа, – сидит себе с раскрытым журналом моделей, причем с закрытыми глазами. Вернувшись, воткнула ключ в замочную скважину который сперла на вахте у сторожа. Видимо, еще и выпил чего-то крепкого.
Оставила ключ в замке и, поглядывая на дверь, прикусив губу, хотела быстро убежать, как вдруг меня обхватила вокруг шеи рука и придавило горло.
Я еле стояла, не говоря ни слова. Внезапно другая рука сорвала с меня шлем и, резко отпустив, меня повернули лицом в противоположную сторону.
Я встретилась со взглядом парня. Он, глядя на меня, шепнул:
– Чего молчала? Думаю – что-то здесь не так, вот и решил сорват с тебя шлем. А если было бы поздно? Думаешь хоть что-нибудь?
Я три раза прокашлялась и, хрипя, вполголоса ответила:
– Тогда смирилась бы со своей судьбой.
Он, подняв сжатую в кулак руку, поднес к моему лицу и, разжав, вдруг прижал меня к себе, словно мы давно знакомы, хотя я его не знала и видела впервые. Точнее, практически не видела, так как телефон тут же разрядился и погас. Осветить лицо успела только на минуту.
Я шепнула:
– Пора. Пора уходить отсюда. Можешь идти?
– Да, только смотря на какое расстояние…
Кое-как закинула его руку на свое плечо. Мы поспешили убраться.
Вынув из пакета мантию с капюшоном, накинула на него.
– На время. Там чертовы камеры.
Мы, не помню как, миновали калитку и вышли за ворота, завернув за угол.
Там находилась моя бордовая машина марки Лада приора новой модели. У меня был и «БМВ», только продала его, там налог большой. Была и Митсубиси.
Парень, удивленно подняв бровь, шепнул себе под нос:
– Я такую машину уже видел около твоего дома, когда подвозил. Только ты все еще не в курсе. Сейчас я выгляжу не как тот таксист.
Усадила на заднее сидение, сама – быстро за руль. Передвинула рычаг переключения передач, и мы стартанули с места.
Он развалился, едва помещаясь на сидении. Учитывая, какого парень был роста...
– Не знаю, куда тебе. К тебе домой, или ко мне уж… без понятия. Есть хоть дом-то?
Он расстегнул пуговицу и вторую. Почему-то на рубашке их было всего две. Распахнув, посмотрел на свою грудь. Я, притормозив, ждала, когда переключится светофор. Оглянувшись, едва не перепутала газ с тормозом.
На его груди был шрам, из которого, судя по всему, сочилась кровь.
– Кошмар! Неужели так можно изуродовать человека?! Немедленно в скорую!
Он, взглянув на меня, резко обхватив шею, прижал к сиденью и шепнул:
– Никакой скорой. Это пройдет. Не волнуйся.
– Какое, какое… какое никакой скорой, какое еще пройдет?!
Он резко шепнул на ухо:
– Я сказал – никакой скорой. Сама убедишься. Вообще, чего переживаешь за… – и, запнувшись добавил, – едва знакомого парня…
– Так вроде освободила тебя, и ты теперь под моей ответственностью, разве нет?
Он, улыбнувшись, шепнул:
– Не волнуйся, у тебя на руках не скончаюсь. Поехали, куда ты там хотела… Свернешь куда-либо, извини, голову откручу, – и хихикнул. – Да ладно. Не откручу ничего, но сворачивать лучше не надо.
– Как скажешь…
Он, спрятавшись за моим сиденьем, дотронулся до пальца языком и прислонил к шраму.
Я оглянулась.
– Ты лучше смотри на дорогу, хорошо? Ежели уж за меня переживаешь, так и я за тебя.
Я, прикусив губу, неохотно повернулась.
– Что ты там делаешь? – взяло верх любопытство.
Через минуты три тишины повернулась. Никого. Я обратно повернула голову и покосилась на пассажирское сидение, едва не врезавшись в столб. Каким образом он тут очутился?!
Парень, улыбнувшись, сказал:
– Я уже здесь. Кого ты там ищешь?
– С тобой инфаркт можно заработать или инсульт. Был там, каким-то чудом здесь оказался.
Дальше ехали молча. Он сперва положил голову на мое плечо, затем, когда тормознула, вообще съехал на мои ляжки и, улыбнувшись и развалившись на сидении, приобнял меня.
– На заднем сиденье не судьба была лежать? Обязательно нужно вот взять и… ох… что ты какой?..
– Не судьба, улыбнулся он. – Тебя там нет.
Я, вытаращив глаза, посмотрела на него и вновь вернула взгляд на дорогу.
Минуты три молчали.
– Так, значит, ты поближе ко мне хочешь, да?
– Да. Хочется поближе к кому-нибудь. И за то, что сделал недавно, прости, просто ты сама знаешь… Что многие врачи всего лишь калечат, а не лечат.
Я вспомнила неправильные диагнозы и ответила:
– Ну, в принципе да... Но не все же!
– Пожалуйста, давай не будем об этом, а? – и пробурчал себе под нос:
– все равно мне туда нельзя. Узнаешь когда-нибудь, почему. Хоть и выгляжу, как человек, и кровь, как у вас, но все же она другая.
Приехали к моему подъезду. Я, вздохнув, посмотрела на него и, оглядевшись, взяла мантию и сказала:
– На, накинь. Тут, вон, тоже камера, хотя кажется, что муляж… На всякий случай.
Накинул неохотно. Мы вышли. Я, поставив на сигнализацию машину, подошла и, вынув из сумки ключи, поднесла ключ домофона к магнитному замку. Мы вошли в дом.
Поднялись на лифте на одиннадцатый этаж. И то не хотела, чтобы он знал номер этажа, мало ли чего. Но по лестнице мы бы могли и не дойти.
Зашли в квартиру. Я помыла руки.
Он, кое-как разувшись, шепнул:
– Хорошо, что решил в таком виде остаться, а то сил бы не было на обратное превращение. И она бы была в полном удивлении и ужасе.
Я вышла из ванной и замерла от ужаса. Его горло было все в каких-то царапинах.
– Чего? Что такое?
Я покосилась на его руки, он тут же спрятал их за спину.
– Это ты так в попытке снять тот зловещий ошейник себя поцарапал?
Он скривил губу и ничего не ответил.
– Ладно. Если хочешь помыть руки, ванная там. Твоя комната рядом с ванной, с левой стороны. Желательно ко мне не заходить.
И пошла к себе. Легла в кровать и, закрыв глаза, уснула.
Он, слегка умыв шею и помыв руки, выключил воду, затем, остановившись у ванной, посмотрел в комнату и неохотно зашел.
Сел на диван и шепнул:
– Я бы лучше с тобой рядом был. Куда спокойнее и приятней, чем одному, но, с другой стороны, неизвестно, что может произойти.
Прошла ночь, наступило утро. Я заглянула к нему и, прикусив губу, на всякий случай написала записку: «Я уехала на работу». И ушла из квартиры.
Он вышел из комнаты где-то к обеду и, посмотрев на записку, сказал:
– И вот так оставить незнакомца в квартире одного? Ладно, я ничего не украду, если только тебя и твое сердце… А остальное мне не интересно.
С работы пришлось уволиться, – естественно, не сразу, иначе подозрения моментально пали бы на меня.
Так и думала, что в кинотеатр я вернусь и не раз. А это гребаное здание почему-то было мне не по нраву еще с первого взгляда.
Домой пришла вечером. Коллега звала на концерт, пришлось отказаться.
Приготовила поесть, в том числе и гостю. Сказала ему:
– Говорить все так же трудно
Он шепнул:
– Пока да, а что ты хотела?
– Ничего. Просто. Поговорили бы, будь тебе хоть чуточку легче.
– Может быть, завтра, – улыбнулся он.
Я, вздохнув, поела и ушла к себе. Он, не доев тоже ушел в свою комнату.
Я шепнула:
– Скорее бы уже полегче ему было. Предстоит очень серьезный разговор.
Парень шепнул:
– Я не против поговорить, но ведь она начнет задавать ненужные вопросы. Не могу я сказать все как есть, нет, не сейчас…
Наступило утро. Я проснулась и, слегка перекусив, пошла на работу, вновь оставив записку.
Парень вышел из комнаты почти под вечер. И, посмотрев на часы, сказал:
– Когда же придет уже… – запнувшись и улыбнувшись, добавил: – вот черт. Более менее нормально уже, и в горле нет дискомфорта. И хорошо и плохо… Надеюсь, разговор сегодня не состоится.
Я пришла почти ночью. И, пройдя в коридор, посмотрела по сторонам. Что-то некомфортно мне.
Прошла кое-как до другого порога и переобулась. Внезапно сзади кто-то накинулся и, обняв, прижался ко мне.
Я, повернувшись, со вздохом сказала:
– Блин. С тобой инфаркт схватишь! Хорошо, что не вдарила в челюсть. А то могла ведь, машинально
– Извини, если напугал. Не хотел. Просто хотел встретить тебя, сюрприз, типа, сделать.
Прижимая меня к себе, он зарылся носом в мои волосы, вдыхая аромат.
– Ты… ты что… твори…
Он, касаясь носом уха, шепнул:
– Я соскучился...
Я, кое-как рванувшись вперед, развернулась и сказала:
– Так, немедленно прекрати! Я так полагаю, тебе лучше, да?
Тишина на несколько минут.
– Да чуть лучше, – в полголоса ответил он. – Но все равно много лучше не разговаривать. В горле щипет.
Я покосилась на его грудь в распахнутой рубашке и выпучила глаза.
Шрама уже не было, даже следа от него не осталось. Как он так сделал? К тому же так быстро, нужно не мало времени, чтобы зажила такая рана, а тут – день-другой, и уже не видно даже рубца.
Я взглянула на него и сделала шаг назад.
Он спросил:
– Что такое? А, шрам зажил, да, ты не рада?
– Д-да, то есть, нет... Я рада! Конечно же, рада… Хорошо, что зажил, а то думала, может, мазью помазать уже.
– Как видишь, уже не нужно. Да и отказался бы все равно, хотя… смотря с каким бы ты отношением это делала.
И сделал шаг ко мне. Я кинулась бежать от него. Парень, поймав меня и обняв, прижал к себе.
Шепнул:
– Ты чего? Не бойся меня. Я не причиню тебе вреда, – и, прислонившись носом к моему, и своим лбом к моему:
– хочу сказать одно: спасибо, что освободила меня.
– Н-н-не за что…
Кое-как отпустил меня. Я пошла мыть руки, затем стала готовить на кухне ужин.
Парень шепнул:
– Нужно что-нибудь приготовить самому, на завтрак хотя бы. Хоть какая-то польза от меня будет. Прости, конечно, что командую в твоей квартире, не спросив разрешения. Но хоть как-то полезен буду, а то чувствую, что я здесь лишний. Она и так уставшая приходит, да и утром не ест почти, – все время опаздывает.
Наложила в тарелку себе и ему и, развернувшись, врезалась в парня. Он с улыбкой сел на стул. Поела кое-как и ушла. Гость, опять не съев до конца свой ужин, тоже в отправился к себе.
Я задумчиво сказала:
– Так. Еще, наверное, несколько дней и пусть идет, куда хочет, мне все равно. Тем более дом есть, он говорил. У меня не пристанище, вот только поправится и пусть валит, а то, кажется, начинаю к нему привыкать, а это мне не нужно. Ни в коем случае. Еще чего. Самое худшее – привязываться к людям, а еще хуже – если это не взаимно.
Завалилась спать. Проснулась утром от аромата жареной колбасы, шедшего непойми откуда в перемешку с запахом яичницы. Поначалу думала, что это от соседей. Потом, вскочив, пошла на запах и пришла на собственную кухню.
За плитой стоял мой гость и жарил в сковороде яичницу.
Я стояла с вытаращенными глазами. Он, выложив в тарелки еду, повернувшись, поставил их на стол.
– Вот, решил завтрак приготовить, – и посмотрел на меня. – Ах, да, извини что не спросил разрешения покомандовать на кухне. Все же твоя квартира, а не моя. Прости… решил сделать полезное дело.
Я машинально сглотнула слюну.
– Эм-м. М-м, – и стою мычу.
Он подошел, взял меня и, подняв на руки, посадил на стул и шепнул:
– Хватит издавать непонятные звуки, садись есть.
– Это… Так я это, еще не умывалась… – и хотела встать и выйти из-за стола, но, как назло, он, опять подойдя к стулу, закрыл собой проход и сказал:
– Ешь давай. Сейчас сбежишь под предлогом умыться. Ты готовила, теперь позволь это буду делать и я.
Под конец чуть сбавил тон голоса и на секунду даже запнулся. Я посмотрела на него и повернулась к столу, взяла кухонный прибор и приступила к трапезе. Он сел поближе и, пододвинув стул ближе ко мне, чтобы не оставалось места в случае чего встать и выйти из-за стола, сел и тоже приступил к завтраку.
Я покосилась на него. Старалась практически не смотреть, но это получалось не очень-то и хорошо.
Поели, я пошла одеваться на работу. Взяла вещи и направилась к выходу. Он, остановив меня, обнимая, прижал к себе и шепнул:
– Возвращайся побыстрее, пожалуйста.
– Это уж как получится, – удивленно посмотрела на него. – Я здесь совершенно ни при чем.
И ушла, когда он неохотно меня отпустил. Проработала в этот день до шестнадцати, вышла из торгового центра, прогулявшись по парку, вздохнула и подумала: «Домой, что ли, поехать? Интересно, как там он? Ему легче, или опять чуть лучше и много говорить нельзя? Такое впечатление, что парень не хочет, чтобы состоялся этот важный разговор».
Приехала домой. Неохотно зашла в квартиру и, осмотревшись по сторонам, аккуратно прошла мимо висящей на вешалке одежды, а то вдруг опять выскочит из-за них, как в тот раз.
Прошла по коридору и, вздохнув, направилась прямиком в ванную. Зашла не включив свет, открыла кран, выдавила из бутылки с дозатором каплю, мою руки себе спокойно, как вдруг чьи-то руки обхватили меня и прижали к себе. Я, вздрогнув, хотела было заехать локтем в челюсть, но что-то заставило меня обернуться. Я увидела уже слишком знакомое лицо.
– Черт возьми, а! Хотя я прекрасно знаю, что ты у меня дома и можешь быть где угодно, но не делай так больше, а?!
Он чуть улыбнулся, приблизив свое лицо к моему плечу, когда я уже повернулась обратно, и шепнул:
