Глава 1.1
– Оль, – говорит Максим однажды, – как думаешь, можно ли любить двух человек одновременно?
Его лучшая подруга, до этого вопроса игравшая в компьютерную игру, оглядывается, некоторое время смотрит на Максима молча, а затем отвечает:
– Думаю, можно. Но одного из них ты, наверное, будешь любить сильнее?
Максим пожимает плечами. Ему кажется, что он восхищается Юлей и Настей одинаково несмотря на то, что в разное время познакомился и с одной, и с другой. Первая — отличница с соседнего потока, аккуратистка и карьеристка, которая привыкла идти по головам всех неугодных. Макс представляет ее белокурые волосы до поясницы, всегда широко распахнутые большие голубые глаза, тонкие черты лица и розовые губы, которые всегда кажутся очень мягкими, и чувствует, как в штанах член наливается приятной тяжестью. Он поспешно отгоняет от себя крамольные мысли и вспоминает о Насте, которая только что перевелась из соседнего универа к ним. Жгучая брюнетка с огненными темпераментом и яркой внешностью сразу ему понравилась, она быстро влилась в их компанию и незаметно подружилась с Юлей.
А Максим также незаметно влюбился. В одну и в другую. Потому что обе красивые очень, хоть и разные, почти неземные, Макс вообще думает о том, что нельзя быть таким нереальными. Ему иногда кажется, что коснись он каждой, то они исчезнут, как мираж. Потому что… ну разве люди могут быть такими?..
Они обе классные, на самом деле. И достойные того, чтобы в них влететь с первого взгляда.
– Оль, а ты когда-нибудь так влюблялась? – спрашивает Максим у подруги, которая настолько поглощена войной против сил зла, что сначала даже не слышит вопроса. Она повернута к Максиму спиной и тому не видно ее лица, но Макс почему-то уверен, что знает ответ на этот вопрос – нет, не влюблялась, Оля серьёзная девушка, она отдаст всю себя одному человеку до конца, даже если это не взаимно.
Ее темная макушка медленно исчезает, когда она снова поворачивается к Максиму.
Миловидное, по-детски округлое личико Оли сейчас задумчивое, немного отрешенное, такое, как если бы она была в двух мирах сразу – мысленно все еще сражаясь на виртуальном поле боя, но уже медленно возвращаясь к внешнему миру.
– Нет, – говорит она наконец. – Я бы так не смогла, скорее всего.
И улыбается так широко, будто не поняла, что Максим сейчас открыл ей одну свою тайну.
То, что у него поехала крыша, Максим понимает, когда через пару недель, во время просмотра фильма, Оля встает со своего кресла и опускается перед ним на колени.
– Оль, что ты делаешь? – заторможено спрашивает он, все еще не до конца веря увиденному. Максим не спит вот уже неделю, ходит в универ на автомате, учится и общается тоже на автомате, поглощая при этом кофе литрами.
Виной всему, конечно же, Юля с Настей. И новость о том, что эти двое — лесбиянки, которые уже когда-то встречались и расставались, а теперь снова сошлись.
Первый раз, увидев страстный поцелуй девушек, Максим чуть не подавился кофе. Стоящий рядом Егор шокировано присвистнул и пробормотал:
- Вот уж дела... - он кинул на Макса осторожный взгляд и тихо произнес: - По ходу не судьба... Хотя ты еще можешь напроситься к ним на тройничок! Помнишь, как в той порнушке?.. - и засмеялся так громко, что Максиму захотелось выбить ему зубы.
Он тогда молча ушел в корпус, остаток дня провел спокойно. Но увиденное, произошедшее на глазах у всего универа, выбило у Максима почву из-под ног: вечером зашел в бар и напился, не в силах вспоминать тот абсурд, который увидел. Нет, Максим всегда толерантно относился к секс-меньшинствам, но чтобы так... И ведь дело даже не в этом.
А в том, что теперь Макс балансирует в пространстве где-то между радостью от того, что эти двое удивительных людей наконец смогли пересечь все трудности и быть вместе, и болью – от не взаимности, от невозможности реализации своих странных чувств и желаний. От того, что каждый раз он кажется самому себе в их компании лишним, он кажется даже самому себе лишним в последнее время, совсем далеким и чужим, будто потерявшимся от этой новости и ее осознания.
И когда Оля встает перед ним на колени, Максим еще не до конца уверен, что действительно видит это.
– Ты такой уставший, – говорит она – и в ее глазах нет ничего, только беспросветный и огромный космос с миллиардом бриллиантово рассыпанных по нему созвездий.
– Да, Оль, – Макс слабо улыбается и прикрывает глаза. – Что ты делаешь на коленях, встава… – но его дыхание замирает где-то на полуслове, а глаза расширяются, когда Оля кладет маленькую руку ему на пах.
– Что ты делаешь? – осторожно спрашивает Макс, отодвигаясь.
– Я хочу помочь, – отвечает она. – Максим, – тихо зовет она, глядя на него снизу вверх, – не отказывайся, а?..
Макс смотрит в ее большие, бездонные глаза и никак не может понять, что происходит. А Оля потирается щекой о его коленку, словно большая ласковая кошка. И эти ее волосы тёмные, уже порядком отросшие, так что закрывают глаза, и губы розовые пухлые, не такие, конечно, как у Юли или Насти...
«Юля и Настя», – вдруг вспоминает Максим и его будто ледяной волной окатывает. – «Как я мог забыть…»
Он вскакивает так резко, что Оля валится назад, на пол. Максим нервно ерошит свои волосы и чувствует головокружение. У него горит коленка, о которую она терлась.
Он знает, что они с ней друзья и не должны. Но они и друзья с Юлей и Настей, и Максим также не должен. Он вообще многого не должен, и в итоге все делает неверно.
– Мне всего лишь нужно поспать, – тихо произносит Макс, глядя на Олю, которая даже не думает вставать с пола – разлеглась там, приподнявшись на локтях, и задумчиво молчит.
– Спать мне нужно, – бормочет Максим, направляясь к двери. Ему действительно необходим сон, такой глубокий, уютный и безмятежный, чтобы там не было этих девчонок, которые теперь всегда вместе, как сиамские близнецы (он и сам думает о них, как о чем-то едином, целом и произносит про себя не «Юля», «Настя», а «Юля и Настя»).
Чтобы в этом сне Максим отдохнул от них, а затем и от себя, от своих навязчивых мыслей и желаний, которые преследуют его день за днем призрачным фантомом, выматывая и порабощая.
Максим очень устал.
И поэтому он совершенно не ожидает, что дверь, которую он открывает, резко захлопнется перед его носом, а сам он окажется быстро развернут и толкнут к этой двери.
Ольга, нависшая над ним, кажется немного чужой, пугающей. Впрочем, Максим не удивляется – они все сейчас чужие, непохожие на себя обычных. Это так – будто он попал в королевство кривых зеркал, какую-то параллельную реальность, где все не так, как должно быть. Не так, как было раньше.
Его это не пугает, но в дрожь бросает Максима то, что Ольга вдруг наклоняется к нему – близко-близко, так, что он может разглядеть родинку у той на носу. Она согревает холодные губы Максима своим теплым дыханием, а затем просто прижимается губами к его губам.
Вот от этого трясет, словно в лихорадке.
Прикосновение, обычное, совсем простое, вдруг обжигает губы каленым железом так сильно, что Максим невольно вздыхает в поцелуй и чуть задушено стонет, может от шока, а может от силы того ощущения, что сейчас испытывает. Ему внезапно становится очень холодно, а потом жарко. Все от того, что у Оли такие настойчивые губы или от того, что она крепко сжимает плечи Максима своими руками?
Макс не знает.
Он вырывается и сбегает.
Сначала в прихожую, где надевает куртку, шапку; засовывает ноги в ботинки – быстрыми пугливыми движениями. Застегивается на все пуговицы и замки, будто мечтая таким образом отгородиться от того, что произошло.
Оля стоит, смотрит на Максима и ничего не говорит. И совсем не пытается остановить его.
А ночью Макс видит ее. Во сне она снова очень настойчива, и эти чертовы губы у Максима везде, обжигают его, метят, не дают забыть. Оля снится ему всю ночь, и это совсем не похоже на тот уютный безмятежный сон, о котором он мечтал.
В итоге Макс просыпается не выспавшимся, помятым и возбужденным. Он идет в универ словно на автопилоте, с настроением под ноль, но застывает, увидев Олю. Она приветливо машет ему рукой и улыбается, словно ему вчера показалось то, как она терлась о его коленку. Словно не было ее теплых губ и темных взглядов. Не было не свойственной ей напористости и не свойственной ему робости.
Максим смотрит на Олю, кажется, целую бесконечность. А она вздергивает бровь, будто спрашивая: что такое? Но тут же отвлекается на однокурсника, который подходит к ней.
Макс вынужден признать, что никогда не знал, что у нее в голове. А сейчас и в помине не может разобраться. Он пристально вглядывается в лучшую подругу, надеясь найти хоть какие-то изменения в ней. Но тщетно — Оля как Оля: тот же расстегнутый серый пуховик, та же строгая рубашка под горло, та же длинная юбка из тонкой ткани бежевого цвета. Волосы, распущенные сегодня по плечам. Ни рогов, ни хвоста, ни-че-го. Все строго, просто и скромно. Ничто не выдает в ней ту девушку, которая, совершенно не стесняясь, предложила себя вчера.
Она не пытается с ним поговорить, просто улыбается рассеянно ему, проходит мимо и здоровается. А ее однокурсник болтает, не переставая, шутит, от чего она смеется, а у Максима руки в кулаки сжимаются. Что-то душит его, что-то злое, ядовитое, когда он видит чужую руку на ее плече. И хочется сбросить ее и рассказать этому наглецу, как она вчера кошкой терлась о его ноги...
Ничего этого Максим, конечно же, не делает. Он подходит к Юле и Насте, рассыпается в комплиментах перед ними, флиртует и улыбается. Ловит на себе косой взгляд подруги и усмехается, ощущая непонятное ликование.
Вечером кто-то из знакомых устраивает вечеринку. Максим пробирается через толпу друзей, здоровается, наливает себе пива и пытается расслабиться. Где-то неподалеку Юля с Настей: по одному взгляду понятно, что им никто не нужен, они заняты разговором и друг другом.
Макс чувствует досаду и запивает ее пивом. На периферии зрения мелькает знакомое лицо, и он ставит бокал пива на стол. Проходит немного вперед: и вот оно — Оля, снова она, снова в том месте, где ей быть не положено, где ее могут обидеть!
- Что за дурная девчонка... - бормочет он. - Вечно не слушается... Говорил же не ходить в такие места...
- А тебе, значит, можно? - доносится до него насмешливый голос Егора.
- А мне — можно, - отвечает он холодно, не глядя на друга и буравя взглядом одинокую хрупкую фигурку подруги. - Я — старше и опытнее, я...
- … сам обижаешь, - хмыкает Егор. Максим переводит на него повеселевший взгляд:
- Можно и так сказать.
- Только посмотри, как бы твою принцессу сейчас не склеили, - хмыкает друг, а Максим резко поворачивает голову и морщится.
Опять тот же парень, что и утром. Улыбается... Макс сужает глаза, глядя на то, как тот подходит ближе, чем положено.
- Сует ей какой-то бокал, а она и рада взять, дуреха, - зло цедит. - Сейчас я ему все руки пообрываю!
Егор что-то говорит ему, но он не слушает, погруженный в свои злые мысли. Быстро подходит к парочке и выплевывает, глядя в глаза ухажеру:
- Сгинь, пока я тебя не сломал.
Парень открывает рот, пораженный наглостью. Макс окидывает его оценивающим взглядом. Худой, выше него, но если упадет — костей не соберет. Длинные руки, длинный нос, веснушки на щеках, бесцветные маленькие глазки за толстыми стеклами очков, — Макс презрительно морщится, - что Оля только в нем нашла?
- Очки сними, - советует он парню, и того как ветром с места сдувает.
- Ну вот, - тихо произносит Оля за его спиной. В ее голосе сквозят нотки обреченности и разочарования.
«Неужели она хотела — с ним?! Так же сидеть около его ног и вот это все... кошкой тереться... И руку бы положила?..»
От этих мыслей, от образов, ярко встающих в голове, мутит. И ярость застилает глаза настолько, что Максим резко разворачивается, хватая Олю за руку.
«Не позволю!»
Она ниже него на целую голову, если подойдет ближе, то уткнется носом в грудь. И смотрит на него большими глазами, в которых, кажется, спрятан весь мир. Максим переводит взгляд на ее губы, и в памяти — снова их неловкий детский поцелуй, которого никогда не должно было случиться...
Он думает, что дело в этом поцелуе. Именно из-за него Макс не может прогнать Олю из своей головы. Поэтому он дергает ее к себе ближе. Она действительно утыкается носом в грудь, и от этого так горячо и хорошо... Но Максим не дает себе подумать о том, что все это значит. Он требует:
– Что ты наделала? Исправляй.
И тянется к ней. Оля смотрит сначала с недоумением, но после это выражение сползает с ее лица, и она с готовностью целует Максима. Теперь по-взрослому, просовывая язык между его губ и открываясь ему навстречу.
Максим уверен, что это временно и все пройдет.
Но вот проходит две недели, и Максим обнаруживает себя сидящим в том же кресле у Оли дома, а у его ног, на коленях – она. Это так, будто кто-то отмотал его жизнь назад, на тот самый момент, когда Оля впервые уселась вот так перед ним, а он просто не стал уходить.
Оля классно сосет.
Макс не знает, как так вышло, где она этому научилась, но выходит то, что выходит.
Все, что Оля делает с ним – чертовски грязно и очень возбуждает. У Максима было чертовски много девчонок, которые делали ему подобное, но ни одна не делала ему минет с таким старанием и наслаждением.
У него темнеет в глазах, когда Оля берет за щеку и смотрит снизу вверх потекшим от возбуждения взглядом.
Когда она сильно сжимает губы на основании члена, а затем проходится по всей длине, впуская в себя. Когда своими маленькими ручками мнет мошонку и яйца Макса, а потом рукой помогает себе заглатывать глубже и глубже, давится, но упорно натягивает голову на член. И стонет, мычит задушено, потому что самой это нравится, и Максим видит, как расползается мокрое пятно на ее трусиках.
Макс не может смотреть на это, он закрывает глаза – а на внутренней стороне век будто выгравировано – Юля и Настя. Он бесится, он хочет выгнать их из себя, хочет перестать любить и нуждаться в них, хочет перестать представлять, как будет вбивать свой член в каждую их них, заставляя задыхаться от похоти.
Вместо этого Максим трахает в рот девушку, которую называет лучшей подругой. И это кажется ему омерзительным.
Но Оле вроде бы все равно, даже нравится – она улыбается с его членом во рту, а Макс со стоном снова закрывает глаза. Он вплетает пальцы в ее волосы и двигается еще жёстче, быстрее, и, наконец, полностью открыв глаза, стонет – у Оли слюна течет по подбородку, взгляд расфокусированный, удовлетворенный.
– Юля… Настя-я-я… – стонет Максим.
И кончает.
Оля высовывает длинный язык, на котором его сперма, а потом закрывает рот и глотает все. Глаза у нее непроницаемые, грязные, как тусклое, давно не протираемое стекло.
Они не светятся миллиардами звезд, как раньше.
Максим наклоняется к ней, стирает с края ее губ белесую каплю и ласково тычется лбом Оле в щеку.
Ему хочется попросить прощения, но язык не слушается.
Максим не понимает, почему Оля делает все это.
Несмотря на то, что Макс пытается остановить это, он раз за разом проигрывает.
Ласковым прикосновениям, когда Оля легко ведет пальцами по его щеке, или объятиям, когда она окольцовывает его руками - в такие моменты Максиму становится спокойно и тихо – в нем как-то умолкают все внутренние метания, надежды и страдания, и ощущение такое, будто укутали в теплую одеялку.
