Глава 1. Потерялось сердце.
Прямо у моего уха раздался противный скрежет, да такой, что аж чешуйки встали. Ткань рубашки опасно натянулась, на спине должны были отчётливо выпирать позвонки, каждый из которых заканчивался острым кончиком.
Только вот почему-то моего нового соседа это никак не смутило, впрочем, как и меня. Мне всё равно.
Я приоткрыла один глаз и уставилась в темноту. А, точно. Даже и забыла, когда успела улечься на свои руки, развалившись прямо на барной стойке. С трудом приподняв голову, краем глаза отметила светлое пятно на соседнем стуле, вероятно моего пиджака. Нет, мысль протянуть за ним руку, конечно, возникла, но перед глазами всё так плыло, что я её тут же отбросила. В конце концов, этого землянина сюда никто не звал.
– И знакомиться со мной тоже не-е-е на-а-ада-а… – неожиданно для себя заявила я, тыкая пальцем в потолок.
И это мой голос? А, ну его до Пятой галактики, их… кого там принесло. Всех, в общем. Я легла обратно на барную стойку, только теперь накрыла голову руками, а не наоборот. Мой хвост, огромный такой даже для мира хвост, нетерпеливо ударил по ножке стула.
– Осторожней, – бросил парень и сказал что-то ещё, но уже бармену.
К моему удивлению, последней фразы я не поняла, а рука сама скользнула к моему уху и попыталась нашарить приёмник. Настройки сбились, что ли. Только вот устройство никак не находилось, хотя пальцы меня пока немного да слушались.
– Держи, – раздалось ещё ближе, чем раньше. – Поднял.
Он осторожно заткнул мою светлую прядь за ухо, а на верхней части ушной раковины защёлкнулся прохладный металл. Я дёрнула хвостом, снова задевая ножку стула.
– Ты осторожней.
Мягкий у него голос, тихий и даже слишком заботливый.
– А это мы лучше снова прикроем.
Он подцепил мою прядь и вытащил обратно из-за уха, отпуская свисать по плечам. Я хмыкнула. У всех мира рептилоидные гены по-разному проявляются. У меня, вон, вся шея покрыта тёмно-серой чешуёй, вдоль позвоночника целый ряд шипов, а про хвост толщиной с две руки и острыми шипами на конце я и вовсе молчу.
– Что страшна-а-а, челове-е-ечишка?
– Ваш эль, – услышала я голос бармена.
О, уже лучше. Только вот невольно возникает вопрос, а на каком я с землянином заговорила тогда? На барную стойку опустился стеклянный бокал.
– Что-нибудь для дамы?
– Даме уже хватит, – ответил за меня мой сосед, а я возмущённо замычала.
– И ничего не хва-а-атит…
Я резко подняла голову. Слишком уж резко, перед глазами всё не просто потемнело, а зарябило. Виски пронзило режущей болью, и я осеклась. Хвост снова ударил по металлической ножке.
– У мира, говорят, шипы очень чувствительные, – заметил парень.
– А что, чешуйчатый, зна-а-ачит, отросток бесчувственный?! – взвыла я. Да, от боли, которая только сейчас и дошла до моей и так нывшей головы. – Шланг ртутный, ошибка природы гидролизная!? И во-о-обще, не только хвост у нас чувствительный, у нас и чувства есть!
– Нет, – невозмутимо ответил незнакомец и отхлебнул из своего бокала.
Я, наконец, смогла проморгаться и близоруко прищурилась в полумрак бара. Всё-таки стоило очередную операцию делать, да зрение опять упадёт, поработай с этими графиками. Вот пусть Йохан сам теперь и работает!
Белые волосы выделялись ярким пятном. Он сидел ближе расстояния вытянутой руки, но лица я рассмотреть не могла. Ядерные наночастицы, белые!?
Я уставилась на него и подалась вперёд, а незнакомец как ни в чём не бывало стащил со своих плечей кожаную куртку и небрежно бросил её мне на колени.
– Мне-то всё равно, да шума будет. – Он кивнул на столик недалеко от нас. Там два парня и девушка допивали не по первому бокалу пива. – Земляне сейчас чуть что, стали в полицию звонить, те – в Международный космический центр.
Голова хоть и отчаянно отказывалась работать, ссылаясь на непонятную тяжесть, но сложить одно с другим смогла. Мой названный компаньон тоже не местный, если не крашенный, то аламак. Я прищурилась, разглядывая его волосы. Хотя цвет у них особенный, всех технологий Империи не хватило создать краску настолько же ярко-белого оттенка.
– Мне, опять же, всё равно, да отсюда никого не выпустят, пока половина Амстердама сюда не съедется, – так же безразлично продолжил он.
Чем больше смотрю на него, тем дальше от определения “ парень ” отходил аламак. Мужчина, такой с короткими белесыми волосами, такого же оттенка щетиной и, кажется, красноватыми глазами. Средних лет. Только вот что именно для аламаков средних лет, вспомнить никак не получалось.
– Амстердама? – бездумно повторила я за ним.
Он пригубил остаток бокала быстрыми глотками. Бокал звякнул о барную стойку.
– Амстердама-Амстердама. Неужели…
– Да-а-а помню я, где я! Что я тебе пьянь какая-нибудь с задворок Империи!? Земля, Нидерла-а-анды, Амстердам, Кайцерграхт Авеню, шестьдесят восемь. Это так, слово у них странное.
Я как-то совсем нетипично для себя хихикнула.
– Тоже мне, город назвали.
– Амстердам, – повторил аламак и пожал плечами, а я снова хихикнула. – Назвали так, как назвали.
Его куртка начала сползать с моих колен, стоило мне опустить ногу с колена другой. Альбинос наклонился в мою сторону и подхватил её, настойчиво возвращая на мои колени. Я фыркнула и отвернулась. Удерживать хвост вокруг талии, да ещё и так, чтобы конец с шипами оставался передо мной, было не из приятных. Шипами меня генетика тоже не обделила, каждый из двенадцати как два моих пальца толщиной, длиной, опять же, почти с тот же палец. У нас в семье последний раз так рептилоидные гены на бабушке отыгрались, братца моего так от гуманоида и не отличить, если не знать, куда смотреть.
Хихикнула. А я знаю, куда смотреть.
– Зовут тебя как? – спросил аламак.
– А?
Я не сначала и поняла, о чём он. Мужчина же продолжал молчать и выжидающе на меня смотрел. Точно, зовут. Чего это только моё имя только сейчас заинтересовало?
С другой стороны, не тайна Совета.
– Мария.
В подходящий момент у меня к горлу тошнота подступила. Привыкать нужно, теперь я просто Мария.
– Мар?ия, М?ари, Мара?я… – на разный лад повторил он. – Противостояние, госпожа моря… море горечи…
Я хмыкнула.
– Неплохо для аламака.
На моё замечание он как-то едва заметно поморщился и отвернулся. Пора завязывать со стереотипами, завтра же начну. Завязывать в смысле. Но перевод своего имени с языка мира я и сама знаю, спасибо.
– А ты?
Он пожал плечами.
– Как зовут тебя? – настойчивей повторила я.
Молчал. Я нетерпеливо дёрнула хвостом, после чего пришлось снова его прятать.
– Танатос, – наконец, отозвался он.
Серьёзно? Даже не знаю, плакать мне от смеха или рыдать от счастья. Смерть?
– Долго же ты, – вместо этого хмыкнула я.
– Ну, учитывая, что мой родной брат и племянник помогали Эребусу Агамемнону, то да. Очень даже получается, – как будто и не услышав меня продолжал он. – Погоди, что?
О, а вот и нотки удивления.
– Искала я тебя.
Я громко рассмеялась и закинула голову назад. Стул пошатнулся. Вспышка. Перед глазами снова темнеет, но такой счастливой я себя давно не чувствовала.
Глава 2. Нашедшему просьба оставить себе
Я проснулась и с трудом заставила себя открыть глаза, а голова отозвалась тупой болью. Белый потолок, уже неплохо. Я сжала и разжала кулак, проверяя, случайно ли не чувствовала своих пальцев, или там что посерьёзней. Но нет, пальцы, все положенные двадцать, впрочем, как и хвост, нашлись на своих местах. Хотя, есть подозрения, что меня как минимум сбил шаттл, иначе почему же каждую клеточку буквально выламывало наизнанку?
Рядом со мной что-то зашевелилось. Повернула голову и близоруко прищурилась. Белые подушки, белые простыни и одеяло, белые потолки и, судя по всему, такие же белые стены. Во всём этом белом безобразии аламак с его белыми волосами и бледной кожей едва ли не терялся.
И всё-таки лежал он на соседней подушке, а потому рассмотреть его можно было и с моим плохим зрением. Мужчина мирно спал, укрывшись одеялом до носа, а его согнутая в локте рука предположительно почти касалась моего бока. Температура тела у всех рас выше, чем у мира, вот я и чувствовала кожей исходивший от него жар.
Пинг.
Я закатила глаза и недовольно дёрнула хвостом, выпутывая руку из-под одеяла.
Пи-и-инг.
Снова пискнул браслет-передатчик.
– Кто бы сомневался, – пробурчала я себе под нос, пока вставала и собирала с пола свою одежду.
Пи-и-и-инг.
С каждым разом браслет звучал всё противней и противней, но моего ночного знакомого это отнюдь не смутило. Он даже и ухом не повёл, а его бок так же размеренно поднимался и опускался. Странно, у аламаков в генофонде плохое зрение, а никак не слух, но я поспешила отогнать эту мысль и вышла из спальни.
Узкий коридорчик, в отличие от комнаты замерший в полумраке, был немного ярче, но белые оттенки сохранялись.
Пи-и-и-инг.
– Да? – прикрикнула на браслет я, согнула руку и приподняла запястье на уровень глаз.
Открывшаяся голограмма отразила перекошенное лицо моего брата. Йохан аж посерел от злобы. На лбу выпирали и пульсировали чёрные вены, а правый глаз с вертикальным зрачком дёргался, в то время как левый то сокращался до вертикальной щёлки, то снова принимал овальную форму.
– На-а-адо же, – протянула я, смерив его взглядом. – И кто это у нас тут потерял страшную сестрёнку?
Толкнула дверь и зашла в ванную, краем глаза оценивая свой вид в зеркале, и начиная поиски зубного геля. Или хоть чего-нибудь его напоминающего.
– Ты разочаровал меня, Йохан, – тем же тоном продолжила я, уже не смотря на мэрха, а открывая очередной белый ящичек. – Я ставила самой себе, что ты сломаешься не раньше недели, гордость не позволит. Разочаровываешь меня, братик, я думала, у тебя хотя бы гордость ещё осталась.
– Мария. Де. Йонг, – едва ли не по слогам процедил он.
Левый глаз в последний раз вытянулся, и зрачок сократился вертикальной линией на фоне светло-голубой радужки. Я опёрлась на это земное и такое устаревшее подобие раковины, оттянула веко пальцем и посмотрела на свой глаз в зеркале. Светло-серый белок, тёмно-серая радужка и вертикальный зрачок. В общем, ничего особенно не изменилось, кажется, со мной всё в порядке.
– Мария!
Я цокнула языком, придерживая волосы и разглядывая уже чешуйки на шее.
– Мария! – взвыл Йохан, явно задыхаясь.
Вроде хотел добавить что-то ещё, но в последний момент передумал.
– Я всё сказала, братик, – спокойно ответила я, так и не отрывая взгляда от зеркала. – Я ухожу, я ушла. Теперь твои проблемы, не мои проблемы. Контракты, поставки, добыча, ртуть, да хоть нефть Пятой галактики, мне всё равно. Ты у нас глава, это твой род, это твоя корпорация, ты вчера превосходно дал это понять.
– Но, Ма…
– Меня это больше не касается, – перебила его я. – Облей керосином, расщепляй на наночастицы, делай со своими ртутными вышками и танкерами что хочешь, мне уже всё равно. Лезть со своими советами не собираюсь, а работать за тебя… – я закусила губу и поправилась, так и не озвучив первого слова, – мягко говоря, надоело. На помощь тоже не надейся.
– Помощь!? Мне!? – Йохан медленно, но верно менял цвет с тёмно-серого на чёрный. – Какая помощь, Мария, ты какого ядерного реактора вчера устроила?!
– Я?! – Удивление вышло даже не наигранным. – Это я устроила?! Я. Ухожу. Йохан. – Наконец, отвлеклась от зеркала и ткнула пальцем в лоб голограммы. – Я на тебя больше не работаю, я серьёзно, и я не драматизирую.
– Мария, – прошипел мэрх.
– О, язычок раздвоился, – тут же хмыкнула я.
В нашем роду этот геном почти никогда не проявлял себя. Йохан был первым после прадедушки, и то, только когда выходил из себя от ярости.
– Смотри слюной не захлебнись.
Кажется, для него это стало последней каплей.
– СМИ, Марайя! – закричал он, вскакивая со стула.
Изображение пошло пикселями, мутным пятном мелькнул ночной вид из стеклянных окон в пол его кабинета. На Мирах почти всегда ночь, непонятно к чему вспомнилось мне. Не то чтобы буду скучать.
– Не называй меня так, – холодно заметила я.
На языке мира именно так изначально звучало моё имя. Язык на Мирах остался, хотя всё больше и больше фирм переходят на общий имперский. В этом же имперском нашёлся более распространённый теперь вариант моего имени, уже последние десятки лет не позволяла никому называть себя настоящим.
– СМИ. Мария, – немного спокойней процедил мой брат, хотя на его лице это никак не сказалось.
Я закатила глаза, намазывая на палец, да, придётся таким древним методом, что-то из странного тюбика. Пахло ментолом, да и цвет нормальный, кто поймёт эти ужасные земные закорюки.
– Тебя видели непонятно с кем! Просыпаюсь, и что же я вижу!? Сегодня все первые полосы пестрят тобой и этим… этим… Этим! Мария де Йонг, заместитель генерального директора корпорации “ ДеЙонг ”, наследница ртутной империи де Йонгов, вторая в одном из трёх главных родов Мирах и одном из тридцати восьми могущественнейших родов Второй Империи и… и… и что!?
Йохан разве что не плевался ядом. О чём, собственно говоря, я и поспешила ему сообщить, но он успел так разойтись, что и вовсе меня не услышал. А земной зубной гель та ещё гадость.
– Видена с этим! Этим! Обжималась в подворотне второсортного бара, в мелком городишке не тронутой цивилизацией отсталой Земли! Они даже фото умудрились достать!
Йохан вызвал второе окно на своём браслете. На голограмме оно вышло и вовсе маленьким, но я особенно приглядываться не собиралась. Так, окинула её беглым взглядом и вернулась к попыткам прилизать волосы в подобие причёски.
– Целовалась, лапала, ты бы его ещё прям там трахнула!
– А что? Не сняли? – безразлично переспросила я.
Йохан зашёлся кашлем и согнулся пополам.
– Что же они, журналюги, а самое интересное пропустили, – тем же тоном продолжила я. – Милая фотография, кстати, себе, что ли, сохранить?
Я закликала по своему браслету, вызывая последние сводки и открывая первые полосы, которые, действительно, пестрили только этой историей. Вот ведь делать имперцам нечего.
На фотографиях я, и правда, получилась неплохо. Очень даже хорошо. Одним взмахом пальца перетащила парочку вниз на панель. Так, на память. Где-то мужчина вжимал меня в грязную расписанную граффити стену за баром и шарил руками под моей расстёгнутой рубашкой. Где-то я впивалась ему в губы и закидывала ногу, усаживаясь сверху, помнится, повалив его на какой-то подвернувшийся ящик хвостом. Как ни странно, в памяти всплывали всё более и более детальные картинки вчерашней ночи.
– Он альбинос!
О, а о братце-то мы и забыли.
– Аламак! Алэ! С Аламака! Альбинос с задворок Андромеды и заброшенной планеты! Да там только местные и остались, и то только потому, что аламаки слишком тупы, чтобы валить со своей никому не нужной планеты с такими же никому не нужными железом и углём и их шахтами!
Я закатила глаза и сплюнула гель, прополаскивая рот водой из-под крана.
– А в постели шикарный.
Ну всё, Йохана вот-вот удар хватит.
– Это позор на род де Йонгов, это позор на наши головы, на нашу семью, на нашу корпорацию! Конец нашей репутации, конец всего, посмешище! Мы станем посмешищем всей Империи! Как только они разнюхают ещё и кто именно это был, клянусь пятой ртути Мирах, он же… они же!
– Уже стал, и только ты, – спокойно сказала я, когда у него снова пропал голос.
