Аннотация к эпизоду
Дезире приезжает в Россию. Анфиса спешит смотреть "нечто", которое поймали "её мальчики".Дезире была уверена, что у неё отличный план. Хотя бы потому, что плана у неё не было. Дезире Абеляр была из тех людей, которые никогда ничего не планировали – и получалось у неё намного лучше. Пока другие тратили время, думали, сомневались, просчитывали шаги – Дезире действовала.
Поэтому план у неё был превосходный.
От дедушки Андре она узнала, что тот уехал в Россию вслед за братом. Что в России позабыл Роман? Девушку. Что ж, Дезире могла представить. Хотя понять она не могла, почему человек мог бросить престижную работу в руководстве пусть небольшого, но стабильного семейного бизнеса. Но воображения у Дезире хватало, чтобы представить что угодно.
Дальше – только проще. Владимир… и да, она знала, что нужно было добавлять его патроним, и старших она уважала даже побольше своего жениха, но этот самый патроним Владимира Воронцова прочитать, а тем более выговорить было вне её сил. Поэтому дедушка сдался и разрешил звать его просто по имени, чем Дезире и злоупотребляла.
“Через полчаса мы произведём посадку в аэропорту Санкт-Петербурга…” – объявил мелодичный голос из динамика.
Или вроде того. Дезире неплохо говорила по-английски, как шутили её коллеги, что для французов было редкостью. Но Дезире впридачу хорошо говорила по-арабски и даже выучила три русских слова! Пока ждала пересадку в аэропорту Стамбула. Из буклета, но всё-таки.
Видимо, объявление по-русски она проспала – она задремала, как только села в самолёт. Она тяжело вздохнула. Перелёт, особенно пересадка, немного поумерил её пыл, но не настолько, чтобы сбавить скорость.
Владимир рассказал, мол, Роман ездил в Россию заключить такой-то договор; фирма называлась вот так; она располагается в Санкт-Петербурге. После чего коллеги повезли Романа кататься на байдарках где-то там, намного севернее, но они потерялись в лесу, и их нашли какие-то местные. Среди них была та самая девушка, в которую влюбился Роман, – к ней он и уехал обратно в Россию.
Все эти “какие-то” и “такие-то” Дезире записала по буквам, но по памяти ни за что бы не вспомнила. Поэтому Дезире вышла из аэропорта, а зелёный мальчик в такой же зелёной форме изрядно испортил ей настроение, она заскочила в ближайшее такси и отправилась в отель.
Оставить вещи, немного вздремнуть – и пойти караулить ту самую “фирма называлась вот так” по адресу, который она нашла, к 9 утра, потому что открывались они в 10. Значит, если она станет у двери и перегородит им проход уже с 9 утра, то мимо неё точно никто не пройдёт.
Дезире вздохнула, но мягко улыбнулась своему отражению в стекле машины. Владимир дал ей главное: название фирмы, чьи сотрудники видели Романа в последний раз, адрес она нашла по картам, и ещё адрес, который оставил ему Роман сам. Только вот второй адрес… оказался странным. Не адрес девушки. Не адрес гостиницы. Даже не адрес, ну, настоящий. А какое-то “место регистрации”, как назвал его Роман, но которое ни одна карта не показывала. Дом будто не существовал, хотя улица всё же была.
Дезире нахмурилась, но лишь на секунду. Она не собиралась блуждать по непонятному городку где-то в северных лесах. Зачем? Есть Санкт-Петербург. Есть вполне реальный адрес офиса. Его хотя бы можно найти!
Она решила брать быка за рога. Сначала — фирма. А потом уже посмотрим. Сотрудники этой конторы видели Романа в последний раз перед тем, как повезли его “кататься на байдарках”. Дезире даже не интересовало, почему взрослые мужчины внезапно решили кататься по каким-то северным рекам. Важно одно: они знали маршрут. Они знали, куда его увезли. Они там с ним были. И раз они знают — значит, они ответят.
И раз они знают — значит, они ответят. Дезире не сомневалась в правильности своих действий ровно настолько, насколько в том, что Эйфелева башня стоит в Париже.
Она проснулась в отеле через пару часов. Будильник визжал на пределе человеческого восприятия. Дезире на ощупь потянулась к телефону — и со всей силой шлёпнула его ладонью… мимо. Телефон упал. Глухой удар. Треск.
Экран покрылся паутиной трещин. Будильник при этом не замолчал, а стал звучать так, будто кричал в отчаянии.
– Боже… – простонала Дезире, перевернулась на бок и… заснула ещё на пару часов.
Очнулась уже ближе к обеду. Дезире резко села.
– Ничего, – сказала себе. – Я всё ещё успеваю. Пока.
Макияж — тщательно, неторопливо, по всем правилам. Подводка — идеальная. Помада — ровная. Румяна — строго под углом уверенной женщины, которая собирается ломать людям карьеру. Потому что она может. Если они будут упрямиться и отказываться ей помочь.
Она поймала такси, доехала до здания офиса, вылезла… И без малейшего колебания легонько пнула дверь пяткой своего маленького каблучка. Дверь распахнулась так, будто сама испугалась. Люди внутри точно испугались. Дядьку, в форме напоминавшей охрану, Дезире увидела, но от неё от резко отвернулся. Дезире улыбнулась ему и прошла дальше, она не знала, куда именно, но ей на второй этаж.
Дезире повезло. Офис она угадала с первого раза, и он встретил её восхитительно тишиной. Правда, такой, какой бывает только в библиотеках и моргах. Её здесь явно не ждали, но в комнате на манер “опен спейс” за массивными деревянными партами сидело человек пять. И все резко вскинули головы, когда она вошла.
Дезире шагнула внутрь, как ураган на каблуках. Её так однажды в шутку назвал её отец, и Дезире сравнение очень нравилось.
– Чуть меньше, чем два месяца назад вы заключили сделку с фирмой, к вам приезжал её представитель, Роман Воронцов, – медленно и достаточно громко начала она.
Да, Дезире не говорила по-русски, но разве могли они не понимать французский? Три женщины и два мужчины смотрели на неё странными взглядами.
– Роман Воронцов, – повторила Дезире и тяжело вздохнула. – Роман Воронцов. Где. Вы. Его. В последний. Раз. Видели?! – отчеканила она, повышая голос, что даже люминесцентные лампы зазвенели.
Трудно было иметь дело с идиотами. Дезире они всегда раздражали, и она последнее время вообще особенно легко срывалась.
Кто-то поперхнулся кофе. Одна женщина уронила степлер. Один из сотрудников пробормотал что-то вроде:
– Штопалабрим, ыы… да чорта… пождюнка…
Дезире аж подавилась от возмущения. Это был русский. Ну, наверное. Это звучало как русский, и Дезире ни слова не понимала. Вместо, она слышала “нечто”, что звучало так, будто все славянские языки одновременно споткнулись на лестнице и летели вниз, ударяясь о каждую ступень и друг друга.
– Я ГОВОРЮ! – громко и отчётливо объявила Дезире. – ВЫ. СЛУШАЕТЕ!
Она схватила стопку бумаг с ближайшего стола и швырнула их вверх, и листы разлетелись как конфетти. Сотрудники синхронно втянули головы в плечи.
Ещё один мужчина робко поднял руку:
– Тутавкас… многа… щщета… ну камта…
Дезире зарычала. И по-французски, и душой.
– Да вы! – ткнула она пальцем в первого мужчину. – Вы были там? Или вы?! – Во второго. – Или хотя бы ЗНАЕТЕ, куда его отвезли?!!
– Пжын-ыкрана… – промямлил он, пятясь от неё.
Она приблизилась. Он отступил. Она — ещё ближе. Он — ещё дальше. И врезался спиной в офисную стену.
– Я спрашиваю! – взмахнула рукой Дезире. – ГДЕ! ГДЕ?!
Женщина у окна дернулась, и от переизбытка стресса сломала ручку, которую сжимала в руке.
Кто-то ещё попытался что-то объяснить:
– Тампыж… во… тутабродной… к тундриному…
Дезире издала боевой арабский звук её матери. Это слово ничего не значило, и никак не переводилось, но её мама всегда начинала скандал именно с него. И туфли. Но Дезире в её положении снимать и надевать туфли обратно становилось всё тяжелее, поэтому она решила хотя бы самой не создавать себе проблем.
И тут из дальнего кабинета выскочил мужчина лет, ну, сорока? Он был в костюме, испуган и открывал рот как рыба. Он посмотрел на Дезире, достал платок из кармана пиджака и медленно протёр лоб. Хотя, наверное, ему было лет тридцать с хвостом, просто мужчина рано начал лысеть, и Дезире немного сбило, как медленно он протирал своё “озеро” на лбу.
И тут мужчина выдал:
– Мадам! Мадам, мадам, прошу! Пардон!
А Дезире услышала только:
– Мадам! Пардон! Я говорю по-французски!
И, возможно, “положите папку на место и перестаньте угрожать моим сотрудникам степлером”. Дезире повезло. Дезире бросила и папку, и степлер и повернулась к нему.
Он жестами указывал в сторону своего кабинета, уже извиняясь, уже заикаясь, уже умоляя…
– Пойдёмте, пойдёмте, плиз! – промямлил он, но всё ещё достаточно по-французски для неё.
Она – позволила – ему увести себя. Офис тихонько выдохнул за её спиной.
В кабинете мужчина на автомате поставил чайник. Он сделал это два раза, рассеяно смотря на включённый, явно не понимая, кто же мог включить чайник до него. Он представился, но сказал имя настолько быстро и не разборчиво, что Дезире сразу его забыла. Про себя она нарекла мужчину “Монахом”, потому что он лысел тонзурой. Первоначальной, ведь сначала католические монахи выбривали себе именно лоб, а лишь потом традицией стало выбривать макушку. Дезире по образованию – историк, и проходила дополнительные программы обучения в археологии.
Монах тем временем рассеяно перебирал в руках пакетики. Он глянул на неё, потом снова на чай.
– Вам любой чай можно, мадам?
Дезире фыркнула.
– Мадмуазель, – поправила она, хотя ей и было всё равно, как он её звал. – И, да, можно любой, но зелёный я пить не буду.
Монах икнул и выронил один из пакетиков, но чай ей налил без происшествий. С трясущимися руками, правда.
Себе Монах налил немного чая в свой коньяк. Он сел напротив Дезире и старался говорить мягко:
– Мада… мадмуазель, вы говорили что-то про Романа Воронцова? Я… услышал, как вы спрашивали моих коллег…
Дезире оскалилась.
Через двадцать минут Монах уже бросал все дела, хватал документы, и они оба вылетели из офиса быстрее, чем люди бегут от пожара. Они успели на самолёт только потому, что Дезире бежала через Пулково быстрее, чем он нервничал. Монах оглядывался на неё каждую минуту, будто ожидал, что она не пробежит дальше и шага. Но Дезире даже успела купить по дороге спортивный костюм и кроссовки и спешно переоделась в туалете самолёта.
Дезире уснула, как только пристегнулась. Её разбудил Монах. В “Архангельске”, Монах сказал, так назывался город, Дезире не успела толком осмотреться, когда Монах уже вызвал такси, и они куда-то поехали.
Такси свернуло в лес. Потом дорога закончилась, и машина припарковалась на полянке с видом на реку. Монах замялся.
– Вот здесь… мы приехали, мадмуазель.
Дезире уже открывала дверь, прежде чем он успел закончить мысль. Полянка была странной: тихая, но изрядно потоптанная. Будто сюда приезжали часто немного людей… с большими ногами. Дезире случайно встала совсем рядом с отпечатком ботинка, её маленькая ножка едва дотягивала до половины длины.
Воздух пах соснами и чем-то речным, тяжёлым, сырым. Лес начинался сразу, в двух шагах. Дезире едва задержалась на нём взглядом. Лес как лес, что она, леса никогда не видела?
К реке вела кривая, размытая тропка. Склон был не крутой, но неудобный, весь в корнях и кочках. Вода внизу текла медленно, тянулась куда-то дальше, в лес, — туда, где должны быть люди. Или хотя бы загородные дома.
Дезире оглядела берег и прищурилась, оценивая маршрут. Она не плавала, причём именно так – Дезире не просто “не умела плавать”, она сама ни за что бы не пошла в воду. Но ей ведь это было и не нужно.
— Так, — громко заявила она. — Вы поедете обратно.
Монах побледнел сильнее, хотя куда ему ещё белеть?
— Но… здесь… понимаете… лес… вы же… он же…
— Вот именно. — Дезире отмахнулась. — Вы плыли вниз по течению. Вон туда. Значит, я пойду вниз по течению. Это логично.
Она сказала это так твёрдо, что Монах закивал, хотя не хотел соглашаться.
— Лодка мне не нужна, — добавила она буднично, будто уточняла состав десерта. — И вообще, оставьте меня. Вы только мешаете.
Монах заморгал. Потрогал свой лысеющий лоб, поглядел лес, посмотрел на неё, потом снова на лес, будто сравнивал степень страха.
— Здесь… ну… идти… — Он попытался подобрать слово. — Долго. Далеко.
— Я пойду, а вы поедете. — Дезире отмахнулась — Ступайте уже. У вас дела. Или какие-то ваши бумаги. Или что там вы делали.
Он открыл рот, будто хотел возразить, но её взгляд был тяжёлым, решительным и абсолютно уверенным, что всё под контролем. Его страшило именно это — её уверенность.
— Но здесь медведи! — попробовал Монах в последний раз.
Дезире отмахнулась.
— Ни одного не вижу, — фыркнула она, будто обвиняя, что он врёт.
Водитель такси выглянул в окошко, будто надеялся, что Монах вернётся в машину, и ему не придётся дольше здесь стоять.
— Я пойду вдоль реки, — ещё раз громко сказала Дезире, уже поворачиваясь к зарослям. — Это проще простого. Лес здесь ещё не такой уж и густой.
Она шагнула в направлении тропы. Под ногой что-то хрустнуло. Монах вздрогнул, как будто то хрустнуло у него внутри.
— Мадмуазель… может быть… всё-таки… вы ведь… вам не стоит…
Дезире даже не обернулась:
— Проваливайте.
Монах сглотнул, перекрестился так быстро, что сам, наверное, не заметил, как это сделал, и полез обратно в такси. Дверь хлопнула, машина развернулась на тесной полянке, и через несколько секунд от неё остался только звук мотора, исчезающий среди деревьев.
Дезире осталась одна — на краю леса, с рекой под уклоном и с полной уверенностью, что путь по русской тайге ничем не отличается от прогулки по Булонскому лесу. Собственно, лес и лес – чем они должны отличаться? Ничем! Она подняла голову, вдохнула поглубже — и уверенно шагнула дальше по тропе, даже не представляя, что лес становится гуще уже через двадцать метров…
Дезире постояла, пока звук уезжающего такси полностью не исчез. И ещё немного, просто подышать невероятно свежим воздухом. Потом повернулась к реке. Склон оказался круче, чем казался сверху, и Дезире пришлось балансировать руками, чтобы не съехать вниз носом вперёд. Мелкие камушки под подошвами её кроссовок посыпалась вниз к воде.
Дезире остановилась у кромки воды, выровняла дыхание. Выдохнула. Вдохнула.
— Какой всё же хороший здесь воздух, — пробормотала Дезире самой себе, удивлённо замечая, что её совсем перестало подташнивать. В городе от запаха бензина это стало случаться чаще, чем раньше. — Так.
Дезире прищурилась на реку, течение было несильное, но заметное. Они сплавлялись по течению, значит, ей туда. Вдоль реки.
— Что тут может быть сложного? — фыркнула Дезире, сходя с тропинки.
Она поправила лямку небольшой сумки на плече, убедилась, что в карманах — пастилки, много, целая вечность запаса — и зашагала глубже в лес.
Но.
Первый же шаг в сторону от протоптанной полосы ощущался как шаг в комнату без света. На тропку похож только тоненький просвет между стволами. Мох, мягкий, пружинящий под ногой, уводил ступню в сторону. Кусты цеплялись за ткань спортивных штанов.
Но Дезире шла. Она даже усмехнулась себе: ну вот, а все пугали “страшными русскими лесами”. Немного темно и… влажно, да. Но идти можно. Она ускорила шаг.
Через минуту стало хуже. Кусты поднялись стеной, под ногами появились корни, такие толстые, будто кто-то специально вытянул их наружу. Дезире пришлось перешагивать через них, балансируя, как канатоходец. Пару раз она оступилась, но удержалась — и даже хмыкнула раздражённо, как будто лес был неправ, что мешает ей. А он ведь был неправ!
Поэтому план у неё был превосходный.
От дедушки Андре она узнала, что тот уехал в Россию вслед за братом. Что в России позабыл Роман? Девушку. Что ж, Дезире могла представить. Хотя понять она не могла, почему человек мог бросить престижную работу в руководстве пусть небольшого, но стабильного семейного бизнеса. Но воображения у Дезире хватало, чтобы представить что угодно.
Дальше – только проще. Владимир… и да, она знала, что нужно было добавлять его патроним, и старших она уважала даже побольше своего жениха, но этот самый патроним Владимира Воронцова прочитать, а тем более выговорить было вне её сил. Поэтому дедушка сдался и разрешил звать его просто по имени, чем Дезире и злоупотребляла.
“Через полчаса мы произведём посадку в аэропорту Санкт-Петербурга…” – объявил мелодичный голос из динамика.
Или вроде того. Дезире неплохо говорила по-английски, как шутили её коллеги, что для французов было редкостью. Но Дезире впридачу хорошо говорила по-арабски и даже выучила три русских слова! Пока ждала пересадку в аэропорту Стамбула. Из буклета, но всё-таки.
Видимо, объявление по-русски она проспала – она задремала, как только села в самолёт. Она тяжело вздохнула. Перелёт, особенно пересадка, немного поумерил её пыл, но не настолько, чтобы сбавить скорость.
Владимир рассказал, мол, Роман ездил в Россию заключить такой-то договор; фирма называлась вот так; она располагается в Санкт-Петербурге. После чего коллеги повезли Романа кататься на байдарках где-то там, намного севернее, но они потерялись в лесу, и их нашли какие-то местные. Среди них была та самая девушка, в которую влюбился Роман, – к ней он и уехал обратно в Россию.
Все эти “какие-то” и “такие-то” Дезире записала по буквам, но по памяти ни за что бы не вспомнила. Поэтому Дезире вышла из аэропорта, а зелёный мальчик в такой же зелёной форме изрядно испортил ей настроение, она заскочила в ближайшее такси и отправилась в отель.
Оставить вещи, немного вздремнуть – и пойти караулить ту самую “фирма называлась вот так” по адресу, который она нашла, к 9 утра, потому что открывались они в 10. Значит, если она станет у двери и перегородит им проход уже с 9 утра, то мимо неё точно никто не пройдёт.
Дезире вздохнула, но мягко улыбнулась своему отражению в стекле машины. Владимир дал ей главное: название фирмы, чьи сотрудники видели Романа в последний раз, адрес она нашла по картам, и ещё адрес, который оставил ему Роман сам. Только вот второй адрес… оказался странным. Не адрес девушки. Не адрес гостиницы. Даже не адрес, ну, настоящий. А какое-то “место регистрации”, как назвал его Роман, но которое ни одна карта не показывала. Дом будто не существовал, хотя улица всё же была.
Дезире нахмурилась, но лишь на секунду. Она не собиралась блуждать по непонятному городку где-то в северных лесах. Зачем? Есть Санкт-Петербург. Есть вполне реальный адрес офиса. Его хотя бы можно найти!
Она решила брать быка за рога. Сначала — фирма. А потом уже посмотрим. Сотрудники этой конторы видели Романа в последний раз перед тем, как повезли его “кататься на байдарках”. Дезире даже не интересовало, почему взрослые мужчины внезапно решили кататься по каким-то северным рекам. Важно одно: они знали маршрут. Они знали, куда его увезли. Они там с ним были. И раз они знают — значит, они ответят.
И раз они знают — значит, они ответят. Дезире не сомневалась в правильности своих действий ровно настолько, насколько в том, что Эйфелева башня стоит в Париже.
Она проснулась в отеле через пару часов. Будильник визжал на пределе человеческого восприятия. Дезире на ощупь потянулась к телефону — и со всей силой шлёпнула его ладонью… мимо. Телефон упал. Глухой удар. Треск.
Экран покрылся паутиной трещин. Будильник при этом не замолчал, а стал звучать так, будто кричал в отчаянии.
– Боже… – простонала Дезире, перевернулась на бок и… заснула ещё на пару часов.
Очнулась уже ближе к обеду. Дезире резко села.
– Ничего, – сказала себе. – Я всё ещё успеваю. Пока.
Макияж — тщательно, неторопливо, по всем правилам. Подводка — идеальная. Помада — ровная. Румяна — строго под углом уверенной женщины, которая собирается ломать людям карьеру. Потому что она может. Если они будут упрямиться и отказываться ей помочь.
Она поймала такси, доехала до здания офиса, вылезла… И без малейшего колебания легонько пнула дверь пяткой своего маленького каблучка. Дверь распахнулась так, будто сама испугалась. Люди внутри точно испугались. Дядьку, в форме напоминавшей охрану, Дезире увидела, но от неё от резко отвернулся. Дезире улыбнулась ему и прошла дальше, она не знала, куда именно, но ей на второй этаж.
Дезире повезло. Офис она угадала с первого раза, и он встретил её восхитительно тишиной. Правда, такой, какой бывает только в библиотеках и моргах. Её здесь явно не ждали, но в комнате на манер “опен спейс” за массивными деревянными партами сидело человек пять. И все резко вскинули головы, когда она вошла.
Дезире шагнула внутрь, как ураган на каблуках. Её так однажды в шутку назвал её отец, и Дезире сравнение очень нравилось.
– Чуть меньше, чем два месяца назад вы заключили сделку с фирмой, к вам приезжал её представитель, Роман Воронцов, – медленно и достаточно громко начала она.
Да, Дезире не говорила по-русски, но разве могли они не понимать французский? Три женщины и два мужчины смотрели на неё странными взглядами.
– Роман Воронцов, – повторила Дезире и тяжело вздохнула. – Роман Воронцов. Где. Вы. Его. В последний. Раз. Видели?! – отчеканила она, повышая голос, что даже люминесцентные лампы зазвенели.
Трудно было иметь дело с идиотами. Дезире они всегда раздражали, и она последнее время вообще особенно легко срывалась.
Кто-то поперхнулся кофе. Одна женщина уронила степлер. Один из сотрудников пробормотал что-то вроде:
– Штопалабрим, ыы… да чорта… пождюнка…
Дезире аж подавилась от возмущения. Это был русский. Ну, наверное. Это звучало как русский, и Дезире ни слова не понимала. Вместо, она слышала “нечто”, что звучало так, будто все славянские языки одновременно споткнулись на лестнице и летели вниз, ударяясь о каждую ступень и друг друга.
– Я ГОВОРЮ! – громко и отчётливо объявила Дезире. – ВЫ. СЛУШАЕТЕ!
Она схватила стопку бумаг с ближайшего стола и швырнула их вверх, и листы разлетелись как конфетти. Сотрудники синхронно втянули головы в плечи.
Ещё один мужчина робко поднял руку:
– Тутавкас… многа… щщета… ну камта…
Дезире зарычала. И по-французски, и душой.
– Да вы! – ткнула она пальцем в первого мужчину. – Вы были там? Или вы?! – Во второго. – Или хотя бы ЗНАЕТЕ, куда его отвезли?!!
– Пжын-ыкрана… – промямлил он, пятясь от неё.
Она приблизилась. Он отступил. Она — ещё ближе. Он — ещё дальше. И врезался спиной в офисную стену.
– Я спрашиваю! – взмахнула рукой Дезире. – ГДЕ! ГДЕ?!
Женщина у окна дернулась, и от переизбытка стресса сломала ручку, которую сжимала в руке.
Кто-то ещё попытался что-то объяснить:
– Тампыж… во… тутабродной… к тундриному…
Дезире издала боевой арабский звук её матери. Это слово ничего не значило, и никак не переводилось, но её мама всегда начинала скандал именно с него. И туфли. Но Дезире в её положении снимать и надевать туфли обратно становилось всё тяжелее, поэтому она решила хотя бы самой не создавать себе проблем.
И тут из дальнего кабинета выскочил мужчина лет, ну, сорока? Он был в костюме, испуган и открывал рот как рыба. Он посмотрел на Дезире, достал платок из кармана пиджака и медленно протёр лоб. Хотя, наверное, ему было лет тридцать с хвостом, просто мужчина рано начал лысеть, и Дезире немного сбило, как медленно он протирал своё “озеро” на лбу.
И тут мужчина выдал:
– Мадам! Мадам, мадам, прошу! Пардон!
А Дезире услышала только:
– Мадам! Пардон! Я говорю по-французски!
И, возможно, “положите папку на место и перестаньте угрожать моим сотрудникам степлером”. Дезире повезло. Дезире бросила и папку, и степлер и повернулась к нему.
Он жестами указывал в сторону своего кабинета, уже извиняясь, уже заикаясь, уже умоляя…
– Пойдёмте, пойдёмте, плиз! – промямлил он, но всё ещё достаточно по-французски для неё.
Она – позволила – ему увести себя. Офис тихонько выдохнул за её спиной.
В кабинете мужчина на автомате поставил чайник. Он сделал это два раза, рассеяно смотря на включённый, явно не понимая, кто же мог включить чайник до него. Он представился, но сказал имя настолько быстро и не разборчиво, что Дезире сразу его забыла. Про себя она нарекла мужчину “Монахом”, потому что он лысел тонзурой. Первоначальной, ведь сначала католические монахи выбривали себе именно лоб, а лишь потом традицией стало выбривать макушку. Дезире по образованию – историк, и проходила дополнительные программы обучения в археологии.
Монах тем временем рассеяно перебирал в руках пакетики. Он глянул на неё, потом снова на чай.
– Вам любой чай можно, мадам?
Дезире фыркнула.
– Мадмуазель, – поправила она, хотя ей и было всё равно, как он её звал. – И, да, можно любой, но зелёный я пить не буду.
Монах икнул и выронил один из пакетиков, но чай ей налил без происшествий. С трясущимися руками, правда.
Себе Монах налил немного чая в свой коньяк. Он сел напротив Дезире и старался говорить мягко:
– Мада… мадмуазель, вы говорили что-то про Романа Воронцова? Я… услышал, как вы спрашивали моих коллег…
Дезире оскалилась.
Через двадцать минут Монах уже бросал все дела, хватал документы, и они оба вылетели из офиса быстрее, чем люди бегут от пожара. Они успели на самолёт только потому, что Дезире бежала через Пулково быстрее, чем он нервничал. Монах оглядывался на неё каждую минуту, будто ожидал, что она не пробежит дальше и шага. Но Дезире даже успела купить по дороге спортивный костюм и кроссовки и спешно переоделась в туалете самолёта.
Дезире уснула, как только пристегнулась. Её разбудил Монах. В “Архангельске”, Монах сказал, так назывался город, Дезире не успела толком осмотреться, когда Монах уже вызвал такси, и они куда-то поехали.
Такси свернуло в лес. Потом дорога закончилась, и машина припарковалась на полянке с видом на реку. Монах замялся.
– Вот здесь… мы приехали, мадмуазель.
Дезире уже открывала дверь, прежде чем он успел закончить мысль. Полянка была странной: тихая, но изрядно потоптанная. Будто сюда приезжали часто немного людей… с большими ногами. Дезире случайно встала совсем рядом с отпечатком ботинка, её маленькая ножка едва дотягивала до половины длины.
Воздух пах соснами и чем-то речным, тяжёлым, сырым. Лес начинался сразу, в двух шагах. Дезире едва задержалась на нём взглядом. Лес как лес, что она, леса никогда не видела?
К реке вела кривая, размытая тропка. Склон был не крутой, но неудобный, весь в корнях и кочках. Вода внизу текла медленно, тянулась куда-то дальше, в лес, — туда, где должны быть люди. Или хотя бы загородные дома.
Дезире оглядела берег и прищурилась, оценивая маршрут. Она не плавала, причём именно так – Дезире не просто “не умела плавать”, она сама ни за что бы не пошла в воду. Но ей ведь это было и не нужно.
— Так, — громко заявила она. — Вы поедете обратно.
Монах побледнел сильнее, хотя куда ему ещё белеть?
— Но… здесь… понимаете… лес… вы же… он же…
— Вот именно. — Дезире отмахнулась. — Вы плыли вниз по течению. Вон туда. Значит, я пойду вниз по течению. Это логично.
Она сказала это так твёрдо, что Монах закивал, хотя не хотел соглашаться.
— Лодка мне не нужна, — добавила она буднично, будто уточняла состав десерта. — И вообще, оставьте меня. Вы только мешаете.
Монах заморгал. Потрогал свой лысеющий лоб, поглядел лес, посмотрел на неё, потом снова на лес, будто сравнивал степень страха.
— Здесь… ну… идти… — Он попытался подобрать слово. — Долго. Далеко.
— Я пойду, а вы поедете. — Дезире отмахнулась — Ступайте уже. У вас дела. Или какие-то ваши бумаги. Или что там вы делали.
Он открыл рот, будто хотел возразить, но её взгляд был тяжёлым, решительным и абсолютно уверенным, что всё под контролем. Его страшило именно это — её уверенность.
— Но здесь медведи! — попробовал Монах в последний раз.
Дезире отмахнулась.
— Ни одного не вижу, — фыркнула она, будто обвиняя, что он врёт.
Водитель такси выглянул в окошко, будто надеялся, что Монах вернётся в машину, и ему не придётся дольше здесь стоять.
— Я пойду вдоль реки, — ещё раз громко сказала Дезире, уже поворачиваясь к зарослям. — Это проще простого. Лес здесь ещё не такой уж и густой.
Она шагнула в направлении тропы. Под ногой что-то хрустнуло. Монах вздрогнул, как будто то хрустнуло у него внутри.
— Мадмуазель… может быть… всё-таки… вы ведь… вам не стоит…
Дезире даже не обернулась:
— Проваливайте.
Монах сглотнул, перекрестился так быстро, что сам, наверное, не заметил, как это сделал, и полез обратно в такси. Дверь хлопнула, машина развернулась на тесной полянке, и через несколько секунд от неё остался только звук мотора, исчезающий среди деревьев.
Дезире осталась одна — на краю леса, с рекой под уклоном и с полной уверенностью, что путь по русской тайге ничем не отличается от прогулки по Булонскому лесу. Собственно, лес и лес – чем они должны отличаться? Ничем! Она подняла голову, вдохнула поглубже — и уверенно шагнула дальше по тропе, даже не представляя, что лес становится гуще уже через двадцать метров…
Дезире постояла, пока звук уезжающего такси полностью не исчез. И ещё немного, просто подышать невероятно свежим воздухом. Потом повернулась к реке. Склон оказался круче, чем казался сверху, и Дезире пришлось балансировать руками, чтобы не съехать вниз носом вперёд. Мелкие камушки под подошвами её кроссовок посыпалась вниз к воде.
Дезире остановилась у кромки воды, выровняла дыхание. Выдохнула. Вдохнула.
— Какой всё же хороший здесь воздух, — пробормотала Дезире самой себе, удивлённо замечая, что её совсем перестало подташнивать. В городе от запаха бензина это стало случаться чаще, чем раньше. — Так.
Дезире прищурилась на реку, течение было несильное, но заметное. Они сплавлялись по течению, значит, ей туда. Вдоль реки.
— Что тут может быть сложного? — фыркнула Дезире, сходя с тропинки.
Она поправила лямку небольшой сумки на плече, убедилась, что в карманах — пастилки, много, целая вечность запаса — и зашагала глубже в лес.
Но.
Первый же шаг в сторону от протоптанной полосы ощущался как шаг в комнату без света. На тропку похож только тоненький просвет между стволами. Мох, мягкий, пружинящий под ногой, уводил ступню в сторону. Кусты цеплялись за ткань спортивных штанов.
Но Дезире шла. Она даже усмехнулась себе: ну вот, а все пугали “страшными русскими лесами”. Немного темно и… влажно, да. Но идти можно. Она ускорила шаг.
Через минуту стало хуже. Кусты поднялись стеной, под ногами появились корни, такие толстые, будто кто-то специально вытянул их наружу. Дезире пришлось перешагивать через них, балансируя, как канатоходец. Пару раз она оступилась, но удержалась — и даже хмыкнула раздражённо, как будто лес был неправ, что мешает ей. А он ведь был неправ!
