С Тимуром я не виделась. Либо он был занят, и практически не бывал дома, либо избегал меня.
Вечером второго дня я спустилась на кухню, чтобы выпить молока. На меня оно действует довольно успокаивающе, после него я хотя бы могу уснуть. А то с учетом моего безделья и постоянных дум, со сном у меня сейчас полный бардак.
Уже почти зайдя на кухню, я заметила, что в гостиной горит свет. Словно мотылек, я пошла на него. Сама не знаю, зачем мне это было нужно, видимо, хотела удостовериться, что у хозяина дома просто есть какие-то важные дела, по причине которых его совсем не видно, а не во мне дело.
Основной свет был потушен, включен был лишь торшер возле дивана, на котором, собственно и сидел Тимур. В руке у него был бокал, а рядом на столике стояла початая бутылка виски. Снова пьет.
Несмотря на скудное освещение, было видно, что выглядит мужчина очень уставшим. У него даже лицо слегка осунулось, хотя я и не видела его всего пару дней.
- Привет, - произнесла я, входя в комнату. Мужчина поднял взгляд и еле заметно кивнул. – Я могу присесть?
- Садись, - ответил он, делая глоток.
Я выбрала кресло, стоявшее рядом с диваном. Сегодня мне не хотелось сидеть слишком далеко о хозяина дома.
- Я хотела бы извиниться, - произнесла я, - за свой срыв тогда в комнате.
Тимур хмыкнул, подливая себе алкоголь.
- Очень глупо реагировать на выпады человека, который находится не в себе.
- Это значит, ты не обижаешься? – уточнила я.
- Я никогда не обижаюсь, - произнес мужчина, - либо мне все равно, либо я выхожу из себя.
Я посмотрела внимательно на него и покачала головой.
- Ты говоришь, словно ты робот.
- В какой-то степени, так и есть, - ответил Тимур. – Хочешь выпить?
Я вообще не пью крепкий алкоголь, особенно в чистом виде, а тут захотелось. Захотелось забыться, хотя бы ненадолго. Перестать думать «А что, если бы…». Да, я знаю, что все проходят через это, через мысль, что ты мог что-то сделать, и тогда близкий человек остался бы жив. Но одно дело знать, а другое чувствовать. Чувствовать постоянную боль в районе груди, и тяжесть в голове от мыслей.
- Хочу, - произнесла я уверенно.
Тимур молча встал с дивана, подходя к бару за стаканом. По дороге он закатал рукава рубашки и расстегнул первые пуговицы ворота – можно сказать, что переоделся в домашний костюм.
Мужчина плеснул мне в бокал виски и протянул его мне. Я сделала маленький глоток и закашлялась. Все же к крепким напиткам нужно привыкать.
Тимур снисходительно улыбнулся, возвращаясь на диван и тоже делая глоток. Даже не поморщился!
- Завтра за тобой в час заедет водитель, чтобы отвезти на вокзал. Потом твою маму отвезут в отель, ты можешь остаться там же, можешь вернуться. Номер оплачен двухместный.
- Я останусь с мамой, спасибо, - уткнувшись в стакан, проговорила я.
- Хорошо. После похорон можешь вернуться…
- Я не вернусь, - перебила я Тимура. Решение созрело за эти два дня. Даже если хозяйка, у которой мы с братом снимали жилье, не разрешит остаться мне в квартире до конца месяца, я что-нибудь придумаю. В конце концов, у меня есть немного сбережений, хватит, чтобы снять комнату на некоторое время, а дальше буду что-то решать. Но пользоваться и дальше средствами Тимура, я не могу. Я считаю, что я остаюсь должна, что за все в нашем мире приходится расплачиваться. И пока мой долг не возрос до колоссальных масштабов, нужно это прекратить.
Мужчина внимательно посмотрел на меня, затем, допив одним махом стакан, встал с дивана и произнес:
- Твое дело.
- Спасибо, - ответила я, когда он проходил мимо моего кресла.
Тимур затормозил, а затем, повернувшись ко мне, ухмыльнулся.
- Может, так и лучше.
- Как так? – спросила я, внимательно следя за ним.
Он медленно подошел ко мне, а затем, поставив руки на подлокотники, наклонился к моему лицу.
- Не связываться с такими, как я. Не стоит тебя ломать.
Как ни странно, я не отпрянула назад, оказавшись очень близко к Тимуру. Я сидела ровно, смотря ему прямо в глаза.
- Какими такими, Тимур? Почему ты стараешься казаться хуже, чем есть?
Он улыбнулся лишь одними уголками губ.
- Я кажусь намного лучше, чем я есть. Поэтому правильно, что сбегаешь от меня.
- Я не сбегаю, - возмутилась я, но мужчина тут же приложил указательный палец к моим губам, заставляя замолчать.
- Ты хотела знать, почему я тебе помогаю? Потому что ты меня удивила, а меня редко можно чем-то удивить. В тебе очень сильный стержень, хотя с виду ты вся хрупкая. Вступиться за брата, рискуя свободой, жизнью, телом…
На последнем слове Тимур прошелся по мне взглядом, но почти сразу снова посмотрел мне в глаза.
- Далеко не все мужчины на это способны, поверь мне. Ты умеешь правильно оценивать ситуацию, и если бы не твой идиот-братец, подставивший тебя дважды: первый раз, когда разрешил мне тебя забрать, второй – когда влез в такую задницу, из которой не смог выбраться живым; ты бы и дальше смогла держать лицо. Не дай ситуации воспользоваться тобой.
Тимур выпрямился и отошел от меня.
- Спокойной ночи, Аня.
Я снова крутилась в постели, и как бы мне не было стыдно перед собой и Юрой, сегодняшней причиной моей бессонницы была не смерть брата, а сцена в гостиной с Тимуром. Я очень удивилась, узнав, что он восхищается, что ли, мной. Мне казалось, что в его глазах я вижу только осуждение, раздражение или злость. Хотя, как я могу судить, я же его абсолютно не знаю. И не узнаю уже.
Почему-то от этой мысли стало немного грустно. Но я запретила себе даже слегка фантазировать на тему «Что, если…». Никаких «Что». Завтра я встречусь с мамой, затем придам земле тело брата, а после буду учиться жить заново.
Утро мое началось со сбора вещей. Казалось бы, я в этом доме меньше двух недель, а вещи мои обнаружились и в комнате, и в санузле и даже в гостиной.
Я долго смотрела на одежду, которую купил мне Тимур. Красивая, дорогая… Я себе такую никогда не позволю. Погладив рукой мягкие ткани, я с сожалением захлопнула шкаф. Нет. Это не мои вещи. Я, конечно, понимаю, что навряд ли Тимур поспешит сдать их в магазин или передарит своим любовницам, но и забирать их себе мне показалось неправильным.
Маленький Еврей во мне, конечно, поднял голову, задорно шепча, что я могу эти вещи продать на авито в десять раз ниже их стоимости, и все равно получить неплохую выручку, но я твердо отошла от шкафа. С чем пришла, с тем и уйду.
Время было полпервого, скоро должен подъехать водитель. Я выглянула в окно. Как раз в этот момент садовник подстригал куст. Я с улыбкой посмотрела на его кропотливую работу, неожиданно осознавая, что я буду скучать по этому дому, как бы странно это ни звучало. Буду скучать по тому же милому садовнику, который с гордостью показывал мне ферму, по охране, которая всегда серьезная, но очень вежливая и корректная, ну и, конечно, по Татьяне, благодаря которой я в первые дни не сошла с ума, и которая заботилась обо мне, как вторая мама. Мне даже стало стыдно за то прозвище, что я ей дала вначале.
И как бы я не пыталась это отрицать, но по Тимуру я тоже буду скучать. Я его по прежнему опасаюсь и в какой-то степени считаю его причастным ко смерти брата, но он мне интересен. Как человек. Навряд ли я еще когда встречусь с таким. Хотя, может оно и к лучшему, такой танк проедется по мне, и ничего от меня прежней не останется.
Я подхватила свою спортивную сумку с вещами и спустилась вниз, решив, что подожду машину в гостиной.
- Машина уже подъехала, - услышала я знакомый голос. Я обернулась и улыбнулась Татьяне, стоящей в проходе.
- Спасибо, - произнесла я.
- Как жаль, что вы уезжаете, - помотала она головой.
- Я буду скучать, - грустно ответила я, - спасибо вам за все.
Женщина улыбнулась, отчего первые возрастные морщинки разбежались на лице.
- Я очень сочувствую вашему горю, - проговорила она, - но не потеряйтесь в нем. Нужно продолжать жить дальше. Вы такая молодая, красивая, умная…
Я закусила губу, чтобы случайно не прослезиться.
- Я буду учиться жить дальше. Можно я вас обниму?
Женщина кивнула и сама подошла ко мне.
- Навещайте нас, - сказала она, когда наши объятия подошли к концу.
- Это навряд ли, - помотала я головой.
- Да, кстати, - Татьяна полезла в карман. – Вот.
Женщина протянула мне бумажный прямоугольник.
- Это личный номер Тимура Сергеевича, он просил вам передать визитку. И велел, если что случится, то обязательно звоните ему. А сзади я написала свой номер, на всякий случай.
- Спасибо, - я убрала визитку в сумку, дав себе слово, что не воспользуюсь ей. – А сам Тимур…
Не то, чтобы я ждала бурного прощания, но почему-то думала, что он останется, чтобы меня проводить. А его даже на завтраке не было.
- Он уехал, - виновато произнесла женщина.
Я кивнула, как бы говоря, что все понимаю. Может, оно и к лучшему. Нечего нашему вынужденному совместному проживанию придавать какой-то смысл.
- Мне пора, - произнесла я.
- Господь вам в помощь, - тихо промолвила женщина, закрывая за мной дверь.
А во дворе меня уже ждал автомобиль. Прежде чем сесть в него, я подошла попрощаться с садовником, а затем, когда мы проезжали мимо поста охраны, попросила водителя притормозить и тоже сказала парням «до свидания».
На вокзал мы приехали за полчаса до прибытия маминого поезда. Поэтому я успела еще пройтись по магазинам, посмотреть различные сувениры, которые туристы тащат из Москвы. Затем съела мороженое, сидя на лавочке. Простые житейские радости, если хотя бы ненадолго забыть причину маминого приезда.
Объявили прибытие маминого поезда, я встала со скамейки, оттряхнула крошки от вафельного рожка и двинулась в сторону платформы.
Маму я не видела почти два месяца, поэтому при виде нее меня охватило двойственное чувство: с одной стороны радость от того, что она здесь, с другой - тоска, потому что забыть причину ее приезда нереально.
Наверное, мама чувствовала что-то примерно такое же, поэтому мы просто молча обнялись, и так и стояли какое-то время на платформе.
- Пойдем, - тихо произнесла я, когда мы оторвались друг от друга.
Мама кивнула, и мы молча двинулись в сторону ожидающей меня машине.
- А чей это автомобиль? – тихо спросила меня мама, когда мы сели вдвоем на заднее сидение. В моих планах не было упоминать Тимура и все, что произошло за последние две недели, поэтому пришлось соврать.
- Это такси, - ответила я, чувствуя, что у меня уши краснеют. Хорошо, что мама не видит.
- Ничего себе. Какое комфортное… - произнесла она, пока я нервно смотрела в окно.
Я допустила еще одну ошибку – не поинтересовалась, в каком отеле нам забронировали номер. Конечно, я понимала, что это не будет клоповник, но и не подумала, что Тимур это сделает, как для себя. Поэтому, когда мы подъехали к отелю Ритц-Карлтон, я сглотнула.
Мама моя, конечно, из села, но даже ей понятно, что у меня нет денег на такую гостиницу.
Мы шли по холлу отеля, словно по залу музея, рассматривая мраморные лестницы и дорогие люстры.
Когда я назвала нашу фамилию, администратор улыбнулась еще шире, отдавая нам ключи и подзывая человека, который проводит нас до номера. Слава богу, Тимур не заказал люкс, правда в нашем номере тоже была своя изюминка – вид из окна был на Кремль.
- Ничего себе, - произнесла мама, осматривая безумно богатый номер. – Аня, откуда у тебя деньги, чтобы снять нам этот отель. Я даже боюсь представить, сколько он стоит!
Я тоже, мам…
- Аня, - мама вырвала меня из мыслей, - откуда у тебя столько денег?
Я вздохнула. Так не люблю врать, особенно маме, но для ее же спокойствия так будет правильно. Не рассказывать же мне ей о Тимуре.
- Один мой знакомый здесь работает, вот он мне номер с хорошей скидкой предложил, у них корпоративная есть.
Сейчас я была безумно рада, что сельский менталитет и уровень жизни очень сильно отличается от городского. Особенно от столичного. Потому что мама поверила, так как у нас в поселке принято помогать друг другу. Да и, думаю, мама считает, что потолок за номер – это тысяч десять. Потому что в поселке такая зарплата бывает. Слава богу, она незнакома с букингом. А вот я знакома, и украдкой глянула стоимость, чуть не заработав себе инфаркт. Хотя после тех шмоток, что я оставила у Тимура дома, даже стыдно удивляться цене за ночь.
Конечно, я не смогу и дальше жить в таких шикарных номерах, когда мама уедет, мне нужно будет найти жилье.
Пока мама принимала ванну, восторженно вскрикивая от джакузи, я набрала номер хозяйки квартиры, которую мы с братом снимали.
- Здравствуйте, Елена Олеговна, - произнесла я после «алло».
- Ой, Анечка, - сочувственно произнесла женщина, - бедняжка! Я тебе так соболезную…
- Спасибо.
Ее то явно, в отличие от меня, допрашивали. Я как-то задалась вопросом, почему меня не трогают следователи, но ответ пришел сам собой. Видимо, пока я была в невменяемом состоянии, меня просто не отдал Тимур. Я убедилась, что он может все.
- Я хотела спросить, - я сглотнула, - могу я дожить две с половиной недели до конца срока аренды? А потом съеду?
- Конечно, - преувеличенно бодро ответила женщина, - я понимаю, как тебе тяжело сейчас, живи, сколько хочешь. Могу тысячу тебе за аренду скинуть, все же у тебя такое горе.
Я вздохнула.
- Спасибо, Елена Олеговна, но я одна не потяну… Может, какая-нибудь девочка спрашивала у вас про квартиру, я могу с кем-то на пару снимать.
- Пока нет, - ответила хозяйка, - но если что, я сообщу. А пока живи.
Ну вот, на ближайшее время проблема с жильем решена. А за две недели я подыщу подходящий мне вариант.
Хотела еще Мансуру Камильевичу позвонить, но мама вышла из ванны, и я решила отложить разговор. Сначала нужно как-то пережить похороны.
Мы очень долго разговаривали с мамой, полночи точно. Говорили, плакали, потом опять говорили. Да, мой брат был слегка раздолбаем, но он был хорошим человеком, и не заслужил такого конца. Я очень надеюсь, что тех подонков отыщут, и им воздастся за страдания Юры.
Несмотря на бессонную ночь, утром мы проснулись еще до будильника. Похороны были назначены на одиннадцать утра, и благодаря работе организатора, от нас требовалось только вовремя выйти на улицу, где нас ждал уже автомобиль.
На похоронах ты бываешь в двух ролях: в роли человека, проявляющего дань уважения к усопшему, либо в роли, человека, пережившего горя. Я, к сожалению, относилась ко второму типу.
Помимо нас с мамой, проститься с братом пришли еще три его близких друга, наша троюродная тетя, живущая в Подмосковье и какая-то одна из его девушек.
Могила брата была расположена недалеко от дороги, но в то же время, в довольно спокойном месте. Дорога эта вела в тупик, так что ездили по ней только те, кто приехал навестить своих близких в этой части кладбища.
Мы стояли с мамой, обнявшись. Мама моя плакала, а у меня, как ни странно, кончились слезы. Осталась только едкая черная боль, которая не давала потерять связь с реальностью.
Когда уже церемония подходила к концу, я услышала шум колес. Слегка повернув голову, я увидела черный большой автомобиль. И даже несмотря на то, что Тимур обычно ездит на другом, я знала, что это он. Вот просто знала, и все.
Машина остановилась, и из нее вышел мужчина в черном костюме и четырьмя розами в руке. Вот что ему надо сейчас? Не хочу с ним говорить, по крайней мере, в данный момент.
Вечером второго дня я спустилась на кухню, чтобы выпить молока. На меня оно действует довольно успокаивающе, после него я хотя бы могу уснуть. А то с учетом моего безделья и постоянных дум, со сном у меня сейчас полный бардак.
Уже почти зайдя на кухню, я заметила, что в гостиной горит свет. Словно мотылек, я пошла на него. Сама не знаю, зачем мне это было нужно, видимо, хотела удостовериться, что у хозяина дома просто есть какие-то важные дела, по причине которых его совсем не видно, а не во мне дело.
Глава 28
Основной свет был потушен, включен был лишь торшер возле дивана, на котором, собственно и сидел Тимур. В руке у него был бокал, а рядом на столике стояла початая бутылка виски. Снова пьет.
Несмотря на скудное освещение, было видно, что выглядит мужчина очень уставшим. У него даже лицо слегка осунулось, хотя я и не видела его всего пару дней.
- Привет, - произнесла я, входя в комнату. Мужчина поднял взгляд и еле заметно кивнул. – Я могу присесть?
- Садись, - ответил он, делая глоток.
Я выбрала кресло, стоявшее рядом с диваном. Сегодня мне не хотелось сидеть слишком далеко о хозяина дома.
- Я хотела бы извиниться, - произнесла я, - за свой срыв тогда в комнате.
Тимур хмыкнул, подливая себе алкоголь.
- Очень глупо реагировать на выпады человека, который находится не в себе.
- Это значит, ты не обижаешься? – уточнила я.
- Я никогда не обижаюсь, - произнес мужчина, - либо мне все равно, либо я выхожу из себя.
Я посмотрела внимательно на него и покачала головой.
- Ты говоришь, словно ты робот.
- В какой-то степени, так и есть, - ответил Тимур. – Хочешь выпить?
Я вообще не пью крепкий алкоголь, особенно в чистом виде, а тут захотелось. Захотелось забыться, хотя бы ненадолго. Перестать думать «А что, если бы…». Да, я знаю, что все проходят через это, через мысль, что ты мог что-то сделать, и тогда близкий человек остался бы жив. Но одно дело знать, а другое чувствовать. Чувствовать постоянную боль в районе груди, и тяжесть в голове от мыслей.
- Хочу, - произнесла я уверенно.
Тимур молча встал с дивана, подходя к бару за стаканом. По дороге он закатал рукава рубашки и расстегнул первые пуговицы ворота – можно сказать, что переоделся в домашний костюм.
Мужчина плеснул мне в бокал виски и протянул его мне. Я сделала маленький глоток и закашлялась. Все же к крепким напиткам нужно привыкать.
Тимур снисходительно улыбнулся, возвращаясь на диван и тоже делая глоток. Даже не поморщился!
- Завтра за тобой в час заедет водитель, чтобы отвезти на вокзал. Потом твою маму отвезут в отель, ты можешь остаться там же, можешь вернуться. Номер оплачен двухместный.
- Я останусь с мамой, спасибо, - уткнувшись в стакан, проговорила я.
- Хорошо. После похорон можешь вернуться…
- Я не вернусь, - перебила я Тимура. Решение созрело за эти два дня. Даже если хозяйка, у которой мы с братом снимали жилье, не разрешит остаться мне в квартире до конца месяца, я что-нибудь придумаю. В конце концов, у меня есть немного сбережений, хватит, чтобы снять комнату на некоторое время, а дальше буду что-то решать. Но пользоваться и дальше средствами Тимура, я не могу. Я считаю, что я остаюсь должна, что за все в нашем мире приходится расплачиваться. И пока мой долг не возрос до колоссальных масштабов, нужно это прекратить.
Мужчина внимательно посмотрел на меня, затем, допив одним махом стакан, встал с дивана и произнес:
- Твое дело.
- Спасибо, - ответила я, когда он проходил мимо моего кресла.
Тимур затормозил, а затем, повернувшись ко мне, ухмыльнулся.
- Может, так и лучше.
- Как так? – спросила я, внимательно следя за ним.
Он медленно подошел ко мне, а затем, поставив руки на подлокотники, наклонился к моему лицу.
- Не связываться с такими, как я. Не стоит тебя ломать.
Как ни странно, я не отпрянула назад, оказавшись очень близко к Тимуру. Я сидела ровно, смотря ему прямо в глаза.
- Какими такими, Тимур? Почему ты стараешься казаться хуже, чем есть?
Он улыбнулся лишь одними уголками губ.
- Я кажусь намного лучше, чем я есть. Поэтому правильно, что сбегаешь от меня.
- Я не сбегаю, - возмутилась я, но мужчина тут же приложил указательный палец к моим губам, заставляя замолчать.
- Ты хотела знать, почему я тебе помогаю? Потому что ты меня удивила, а меня редко можно чем-то удивить. В тебе очень сильный стержень, хотя с виду ты вся хрупкая. Вступиться за брата, рискуя свободой, жизнью, телом…
На последнем слове Тимур прошелся по мне взглядом, но почти сразу снова посмотрел мне в глаза.
- Далеко не все мужчины на это способны, поверь мне. Ты умеешь правильно оценивать ситуацию, и если бы не твой идиот-братец, подставивший тебя дважды: первый раз, когда разрешил мне тебя забрать, второй – когда влез в такую задницу, из которой не смог выбраться живым; ты бы и дальше смогла держать лицо. Не дай ситуации воспользоваться тобой.
Тимур выпрямился и отошел от меня.
- Спокойной ночи, Аня.
Я снова крутилась в постели, и как бы мне не было стыдно перед собой и Юрой, сегодняшней причиной моей бессонницы была не смерть брата, а сцена в гостиной с Тимуром. Я очень удивилась, узнав, что он восхищается, что ли, мной. Мне казалось, что в его глазах я вижу только осуждение, раздражение или злость. Хотя, как я могу судить, я же его абсолютно не знаю. И не узнаю уже.
Почему-то от этой мысли стало немного грустно. Но я запретила себе даже слегка фантазировать на тему «Что, если…». Никаких «Что». Завтра я встречусь с мамой, затем придам земле тело брата, а после буду учиться жить заново.
Глава 29
Утро мое началось со сбора вещей. Казалось бы, я в этом доме меньше двух недель, а вещи мои обнаружились и в комнате, и в санузле и даже в гостиной.
Я долго смотрела на одежду, которую купил мне Тимур. Красивая, дорогая… Я себе такую никогда не позволю. Погладив рукой мягкие ткани, я с сожалением захлопнула шкаф. Нет. Это не мои вещи. Я, конечно, понимаю, что навряд ли Тимур поспешит сдать их в магазин или передарит своим любовницам, но и забирать их себе мне показалось неправильным.
Маленький Еврей во мне, конечно, поднял голову, задорно шепча, что я могу эти вещи продать на авито в десять раз ниже их стоимости, и все равно получить неплохую выручку, но я твердо отошла от шкафа. С чем пришла, с тем и уйду.
Время было полпервого, скоро должен подъехать водитель. Я выглянула в окно. Как раз в этот момент садовник подстригал куст. Я с улыбкой посмотрела на его кропотливую работу, неожиданно осознавая, что я буду скучать по этому дому, как бы странно это ни звучало. Буду скучать по тому же милому садовнику, который с гордостью показывал мне ферму, по охране, которая всегда серьезная, но очень вежливая и корректная, ну и, конечно, по Татьяне, благодаря которой я в первые дни не сошла с ума, и которая заботилась обо мне, как вторая мама. Мне даже стало стыдно за то прозвище, что я ей дала вначале.
И как бы я не пыталась это отрицать, но по Тимуру я тоже буду скучать. Я его по прежнему опасаюсь и в какой-то степени считаю его причастным ко смерти брата, но он мне интересен. Как человек. Навряд ли я еще когда встречусь с таким. Хотя, может оно и к лучшему, такой танк проедется по мне, и ничего от меня прежней не останется.
Я подхватила свою спортивную сумку с вещами и спустилась вниз, решив, что подожду машину в гостиной.
- Машина уже подъехала, - услышала я знакомый голос. Я обернулась и улыбнулась Татьяне, стоящей в проходе.
- Спасибо, - произнесла я.
- Как жаль, что вы уезжаете, - помотала она головой.
- Я буду скучать, - грустно ответила я, - спасибо вам за все.
Женщина улыбнулась, отчего первые возрастные морщинки разбежались на лице.
- Я очень сочувствую вашему горю, - проговорила она, - но не потеряйтесь в нем. Нужно продолжать жить дальше. Вы такая молодая, красивая, умная…
Я закусила губу, чтобы случайно не прослезиться.
- Я буду учиться жить дальше. Можно я вас обниму?
Женщина кивнула и сама подошла ко мне.
- Навещайте нас, - сказала она, когда наши объятия подошли к концу.
- Это навряд ли, - помотала я головой.
- Да, кстати, - Татьяна полезла в карман. – Вот.
Женщина протянула мне бумажный прямоугольник.
- Это личный номер Тимура Сергеевича, он просил вам передать визитку. И велел, если что случится, то обязательно звоните ему. А сзади я написала свой номер, на всякий случай.
- Спасибо, - я убрала визитку в сумку, дав себе слово, что не воспользуюсь ей. – А сам Тимур…
Не то, чтобы я ждала бурного прощания, но почему-то думала, что он останется, чтобы меня проводить. А его даже на завтраке не было.
- Он уехал, - виновато произнесла женщина.
Я кивнула, как бы говоря, что все понимаю. Может, оно и к лучшему. Нечего нашему вынужденному совместному проживанию придавать какой-то смысл.
- Мне пора, - произнесла я.
- Господь вам в помощь, - тихо промолвила женщина, закрывая за мной дверь.
А во дворе меня уже ждал автомобиль. Прежде чем сесть в него, я подошла попрощаться с садовником, а затем, когда мы проезжали мимо поста охраны, попросила водителя притормозить и тоже сказала парням «до свидания».
На вокзал мы приехали за полчаса до прибытия маминого поезда. Поэтому я успела еще пройтись по магазинам, посмотреть различные сувениры, которые туристы тащат из Москвы. Затем съела мороженое, сидя на лавочке. Простые житейские радости, если хотя бы ненадолго забыть причину маминого приезда.
Объявили прибытие маминого поезда, я встала со скамейки, оттряхнула крошки от вафельного рожка и двинулась в сторону платформы.
Маму я не видела почти два месяца, поэтому при виде нее меня охватило двойственное чувство: с одной стороны радость от того, что она здесь, с другой - тоска, потому что забыть причину ее приезда нереально.
Наверное, мама чувствовала что-то примерно такое же, поэтому мы просто молча обнялись, и так и стояли какое-то время на платформе.
- Пойдем, - тихо произнесла я, когда мы оторвались друг от друга.
Мама кивнула, и мы молча двинулись в сторону ожидающей меня машине.
- А чей это автомобиль? – тихо спросила меня мама, когда мы сели вдвоем на заднее сидение. В моих планах не было упоминать Тимура и все, что произошло за последние две недели, поэтому пришлось соврать.
- Это такси, - ответила я, чувствуя, что у меня уши краснеют. Хорошо, что мама не видит.
- Ничего себе. Какое комфортное… - произнесла она, пока я нервно смотрела в окно.
Я допустила еще одну ошибку – не поинтересовалась, в каком отеле нам забронировали номер. Конечно, я понимала, что это не будет клоповник, но и не подумала, что Тимур это сделает, как для себя. Поэтому, когда мы подъехали к отелю Ритц-Карлтон, я сглотнула.
Мама моя, конечно, из села, но даже ей понятно, что у меня нет денег на такую гостиницу.
Мы шли по холлу отеля, словно по залу музея, рассматривая мраморные лестницы и дорогие люстры.
Когда я назвала нашу фамилию, администратор улыбнулась еще шире, отдавая нам ключи и подзывая человека, который проводит нас до номера. Слава богу, Тимур не заказал люкс, правда в нашем номере тоже была своя изюминка – вид из окна был на Кремль.
- Ничего себе, - произнесла мама, осматривая безумно богатый номер. – Аня, откуда у тебя деньги, чтобы снять нам этот отель. Я даже боюсь представить, сколько он стоит!
Я тоже, мам…
Глава 30
- Аня, - мама вырвала меня из мыслей, - откуда у тебя столько денег?
Я вздохнула. Так не люблю врать, особенно маме, но для ее же спокойствия так будет правильно. Не рассказывать же мне ей о Тимуре.
- Один мой знакомый здесь работает, вот он мне номер с хорошей скидкой предложил, у них корпоративная есть.
Сейчас я была безумно рада, что сельский менталитет и уровень жизни очень сильно отличается от городского. Особенно от столичного. Потому что мама поверила, так как у нас в поселке принято помогать друг другу. Да и, думаю, мама считает, что потолок за номер – это тысяч десять. Потому что в поселке такая зарплата бывает. Слава богу, она незнакома с букингом. А вот я знакома, и украдкой глянула стоимость, чуть не заработав себе инфаркт. Хотя после тех шмоток, что я оставила у Тимура дома, даже стыдно удивляться цене за ночь.
Конечно, я не смогу и дальше жить в таких шикарных номерах, когда мама уедет, мне нужно будет найти жилье.
Пока мама принимала ванну, восторженно вскрикивая от джакузи, я набрала номер хозяйки квартиры, которую мы с братом снимали.
- Здравствуйте, Елена Олеговна, - произнесла я после «алло».
- Ой, Анечка, - сочувственно произнесла женщина, - бедняжка! Я тебе так соболезную…
- Спасибо.
Ее то явно, в отличие от меня, допрашивали. Я как-то задалась вопросом, почему меня не трогают следователи, но ответ пришел сам собой. Видимо, пока я была в невменяемом состоянии, меня просто не отдал Тимур. Я убедилась, что он может все.
- Я хотела спросить, - я сглотнула, - могу я дожить две с половиной недели до конца срока аренды? А потом съеду?
- Конечно, - преувеличенно бодро ответила женщина, - я понимаю, как тебе тяжело сейчас, живи, сколько хочешь. Могу тысячу тебе за аренду скинуть, все же у тебя такое горе.
Я вздохнула.
- Спасибо, Елена Олеговна, но я одна не потяну… Может, какая-нибудь девочка спрашивала у вас про квартиру, я могу с кем-то на пару снимать.
- Пока нет, - ответила хозяйка, - но если что, я сообщу. А пока живи.
Ну вот, на ближайшее время проблема с жильем решена. А за две недели я подыщу подходящий мне вариант.
Хотела еще Мансуру Камильевичу позвонить, но мама вышла из ванны, и я решила отложить разговор. Сначала нужно как-то пережить похороны.
Мы очень долго разговаривали с мамой, полночи точно. Говорили, плакали, потом опять говорили. Да, мой брат был слегка раздолбаем, но он был хорошим человеком, и не заслужил такого конца. Я очень надеюсь, что тех подонков отыщут, и им воздастся за страдания Юры.
Несмотря на бессонную ночь, утром мы проснулись еще до будильника. Похороны были назначены на одиннадцать утра, и благодаря работе организатора, от нас требовалось только вовремя выйти на улицу, где нас ждал уже автомобиль.
На похоронах ты бываешь в двух ролях: в роли человека, проявляющего дань уважения к усопшему, либо в роли, человека, пережившего горя. Я, к сожалению, относилась ко второму типу.
Помимо нас с мамой, проститься с братом пришли еще три его близких друга, наша троюродная тетя, живущая в Подмосковье и какая-то одна из его девушек.
Могила брата была расположена недалеко от дороги, но в то же время, в довольно спокойном месте. Дорога эта вела в тупик, так что ездили по ней только те, кто приехал навестить своих близких в этой части кладбища.
Мы стояли с мамой, обнявшись. Мама моя плакала, а у меня, как ни странно, кончились слезы. Осталась только едкая черная боль, которая не давала потерять связь с реальностью.
Когда уже церемония подходила к концу, я услышала шум колес. Слегка повернув голову, я увидела черный большой автомобиль. И даже несмотря на то, что Тимур обычно ездит на другом, я знала, что это он. Вот просто знала, и все.
Машина остановилась, и из нее вышел мужчина в черном костюме и четырьмя розами в руке. Вот что ему надо сейчас? Не хочу с ним говорить, по крайней мере, в данный момент.
