Серия! Восемнадцать девочек в одном и том же месте, в одно и то же время! Как?! Почему никто до нее не обратил внимания, что это маньяк?!
Маргарита Павловна, сосланная новым начальником в архив, никогда бы не позволила себе умереть от скуки. И вот результат ее полуторамесячных кропотливых изысканий – прямо в двух шагах от участкового пункта милиции (теперь, конечно, полиции) на Абрикосовом проезде – начиная с 1996 года, в конце октября гибли девочки от шести до тринадцати лет.
Конечно, следов насилия на трупах не было. Все списывалось на несчастные случаи. Но как можно не понять, что место, время, возраст и – девчонки же! Однозначно, действовал маньяк.
За все годы в милиции, а теперь и в полиции, Маргарита Павловна не поднялась выше капитана, потому что копала глубоко, а еще резала начальству правду-матку, невзирая на количество звездочек. Прежний начальник ее уважал, хоть и не любил. А вот с новым не сложилось.
И хотя на аттестации Маргарита Павловна получила девяносто восемь баллов из ста, из учебного раздрызганного пистолета пробила десятку на каждой мишени и уложила нового начальника носом в пол, из убойного отдела ее «ушли».
– Я все понимаю, капитан Левашова, – сказал ей сорокалетний хрен в майорских погонах. – Поймите и вы меня. В вашем возрасте уже не время заниматься оперативной работой. Пора дать дорогу молодым.
И вот он – шанс! Утереть нос сопляку и триумфально вернуться в родной отдел, раскрыв не просто дело, а – СЕРИЮ!
Маргарита Павловна снова принялась копать. Во-первых, ни один из участковых после обнаружения трупа в органах не задерживался – увольнялся на следующий день. Во-вторых, ни в одном деле не было акта вскрытия. Зато прилагалась просьба безутешной матери оставить тело несчастной деточки в первозданном виде. Ну и в-третьих – очень мало фотографий. Будто кто специально чистил папки перед сдачей в архив.
Для начала она поискала тех бывших участковых. Люди не просто увольнялись, они уезжали из города, один забрался аж в Билибиджан. Но в новом веке, с которым, несмотря на возраст, Маргарита Павловна была на «ты», есть сотовая связь, вацап, вайбер и скайп, так что с мужиками из Билибиджана, Архангельска и Брянска она пообщалась. Остальные сбежавшие на вызовы из бывшего родного города не отвечали.
Но и те, кто согласился, говорили крайне мало и неохотно.
– И не спрашивайте, жуть там была такая, что я поседел. Девчонка эта, Лиза Самохвалова, как сейчас помню, в колодец упала и прямо затылком об трубы… Местные водоканальщиков, что колодец открытым оставили, линчевать собрались…
История повторялась с небольшими вариациями – Катя Маркелова упала не в колодец, а в разрытую яму, а Настя Михалкова – в карьер, который прокопали те же водоканальщики, меняя в районе трубы. Результат был один: вместо головы – красно-белое месиво.
– А почему вы уволились?
На этот вопрос мужчины отводили глаза и отключали камеры, не прощаясь.
Следующий шаг Маргарита Павловна сделала в сторону того самого пресловутого пункта милиции/полиции. Оказалось, что сейчас там нет участкового. Уже два года.
Старые знакомые из райотдела в обход нового начальника выдали Маргарите Павловне ключи, и по ночам в заброшенном помещении снова горел свет.
Из архива Маргарита Павловна шла домой, потом доставала старую форму – в свои пятьдесят пять она была, что называется, ягодка опять, старая форма без погон сидела на ней как влитая – и собиралась в участок на Абрикосовом проезде.
Местечко там было странное. У-образный перекресток разделял частный сектор и старые двухэтажки явно довоенной постройки, которые стояли компактным островком посреди «хрущевок». Домики были и с одним, и с двумя подъездами, обрамленными колоннами с каждой стороны, которые поддерживали или навес-портик, или целый балкон. В палисадниках росли цветы и девичий виноград, заплетающий стены, старые деревья были аккуратно спилены, а рядом уже изрядно подросли новые. Степень сохранности домиков тоже была разная. Где-то вставлены пластиковые окна, где-то отреставрирован фасад, а где-то торчит разрушающаяся кладка. А еще в самом центре «островка» был целый лабиринт из гаражей.
С севера и юга расположились две больницы. Одна старая районная поликлиника, другая – новая частная, с шикарной отделкой и золотыми буквами имени доктора на фасаде. Дома частного сектора упорно лезли в гору, на которой начинался лес, на склоне горы в рядок стояли женский монастырь и горнолыжная база с богато отделанной гостиницей.
Маргарита Павловна изучала район неустанно, иногда прихватывая и ночное время. Разворошила старое лежбище бомжей, выяснила про подходы к колодцу, где разбилась девочка Лиза, облазила все гаражи. Гаражи как гаражи, кирпичные, той же довоенной постройки.
– И что это тебе не спится, красотка? – стекло мимоезжего лексуса опустилось, оттуда показалась довольно ухмыляющаяся наглая рожа. – Или приласкать некому?
Голос был молодой, все зубы в ухмылке он показал – белейшие, шевелюра под кепкой густая.
– Сынок, – сказала Маргарита Павловна своим самым задушевным голосом. – Я ведь тебе в матери гожусь. Езжай себе подобру-поздорову.
Мужик расхохотался – весело, от души.
– Садись, мамаша, подброшу до дома. По ночам-то здесь, знаешь ли, люди не ходят.
Это тоже была одна из странностей, на которые Маргарита Павловна обратила внимание. После девяти вечера встречались лишь редкие прохожие, спешившие миновать у-образный перекресток. А ночью действительно никого.
От предложения она решительно отказалась. Мужик пожал широченными плечами, вышел и стал греметь ключами, открывая гараж. Оказывается, из местных.
Маргарита Павловна неторопливо пошла в сторону перекрестка и… оп-па! Наткнулась на несколько мигающих аварийными сигналами машин с надписью «Водоканал» и рокочущий бульдозер, стоявший с поднятым ковшом, ожидая, пока несколько рабочих в оранжевых робах не вскроют своими орудиями асфальт.
– В чем дело? – строго спросила она, вынимая удостоверение.
– Водоканал, проводим профилактические работы, – заявил ей водитель одной из авариек каким-то булькающим голосом. – Не беспокойтесь, гражданка начальница, через сутки закончим.
Но ни через сутки, ни через месяц, ни через два заканчивать никто не спешил. Котлован прорыли глубокий, метра три, обнажив на дне проржавевшие трубы. Маргарита Павловна определилась с местом будущего преступления, теперь надо было разыскать будущую жертву.
Но вот беда – во всем районе согласно данным местной детской поликлиники и всех обойденных Маргаритой Павловной школ не проживало ни одной девочки подходящего возраста. Она сделала поквартирный обход, представляясь участковой – вдруг ребенка где-то прячут? Население категорически протестовало.
– Ты глаза-то разуй, дура участковая, – сказал ей дедок со странно знакомой ухмылочкой. – Всех девок отсюдова лет двадцать назад как повывезли.
– Да ну? И с чего бы?
– А будто сама не знаешь. Утопленницу тут нашли. В колодце. Вот людишки-то и забоялись.
Утопленницу с пробитой головой. Интереснооо. Но дедок больше на вопросы не отвечал, и Маргарите Павловне пришлось уйти.
Даже мамочки с колясками утверждали, что у них исключительно мальчики, и рьяно показывали их первичные половые признаки.
А между тем кончался сентябрь.
Маргарита Павловна принялась обходить частный сектор. В каждом дворе ее встречали большой молчаливый пес и пара-тройка черных кошек. Иногда кошки сидели на крыше сарая или гаража, иногда кидались под ноги. Хозяева, как правило, немолодые люди, приструнив живность, жаловались гражданке участковой на перебои с водой и безбожных водоканальщиков, которые теперь до ноября не зароют проклятые ямы с проклятыми трубами, из-за которых ни машине к дому проехать, ни дорогу нормально перейти.
В октябре Маргарите Павловне пришлось приостановить свою тайную деятельность, потому что молодой начальник, будто что-то пронюхав, повадился каждую неделю ходить в архив с проверками. Но с приближением дня Х она становилась все более напряженной и, в конце концов, взяла три дня к выходным за свой счет.
Темнело теперь рано, но погода стояла теплая – почти настоящая золотая осень, если бы не наполовину облетевшие деревья. Заходящее солнце придавало пейзажу какой-то мистический вид. На горе в горнолыжной гостинице активно готовились к Хеллоуину – по вечерам зажигали факелы, привлекая народ вырезанными из фанеры силуэтами «зубастых» тыкв с зажженными позади желтыми лампами.
Кто-то начинал праздновать заранее – любит наш народ что день Парижской коммуны, что Хэллоуин, что Хануку, что Новый год с Рождеством. Нет повода не выпить. Аккуратные тыковки выставили и вокруг дорогой частной клиники. Маргарита Павловна от души посочувствовала больным.
Она в который раз обходила местность и рядом с первым котлованом неожиданно обнаружила второй, поменьше. Стенки его были практически отвесными, снятый асфальт неаккуратной кучей лежал рядом. А на краю ямы стоял и курил мужик – тот, из лексуса. Теперь его можно было разглядеть получше – невысокий, плечистый, без всякого намека на пивное пузо, с худым бесстрастным лицом и серыми колючими глазами. При таком освещении она бы дала ему не меньше сорока пяти. А может, и больше.
– О, мамаша, – он тоже признал Маргариту Павловну. – Как живется-можется?
– Твоими молитвами, сынок, – ответила она. – Давно вторую яму раскопали?
– Да вот только что, ночью, – развел руками он. – Все им неймется, и так вода течет.
– Почему неймется? – спросила дотошная Маргарита Павловна. – Может, как раз порыв трубы ликвидируют?
– Да ладно, вода с горы течет, а роют здесь. Сама подумай, какой тут порыв, – мужик со злостью сплюнул в яму.
Вода и в самом деле текла с горы, с другой стороны от разрытой ямы, вливалась на у-образный перекресток бурлящей рекой, отрезавшей «островок» старых двухэтажек от районной поликлиники и «хрущевок» по правой стороне Абрикосовой улицы.
– А девчонок от шести до тринадцати лет ты тут в последний месяц не видел? – открыто спросила Маргарита Павловна.
– Если увижу, мамаша, крест на пузе, лично в машину затолкаю и увезу – до полнолуния всего ничего осталось.
Еще и полнолуние… Ну да, у маньяков и прочих психически нестабильных личностей полная луна вызывает обострение фобий и маний. Она подумала и достала из кармана визитку с телефоном.
– Если что, звони, сынок.
Ночью, стоя у окна, она наблюдала луну – еще не полную, но желтую и ноздрястую, как круг сыра. Он сказал – полнолуние. Явно знает больше, но как подкатить с вопросами, Маргарита Павловна еще не решила.
Он позвонил сам.
– Мамаша, это сынок. Ты б подошла к яме часам к десяти.
– Девчонка? – только и спросила она.
– Тьфу на тебя, – ответил он. – Водоканальщики борзеют.
Маргарита Павловна подумала, надела полевую форму и взяла из сейфа табельный «ТТ» (который, на счастье, новый начальник отобрать не додумался). Полная луна сияла желтым светом, освещая местность лучше фонарей, которые, кстати сказать, гасли один за другим. Зато на горе ярко полыхали огни в «зубастых» тыквах, звучала громкая музыка – похоже, кроме полнолуния, еще и вечеринка в стиле Хеллоуин. К яме она прибыла ровно в десять.
Вокруг стояли металлические штыри, на слабом ветру трепыхались полосатые ленты ограждения. Вода текла по-прежнему бурным потоком. С той стороны стояли знакомые жители частных домов, над их головами на высоком заборе сидела стая черных кошек – видно, со всей округи.
Ближе к ней стояли машины с надписью «Водоканал. Аварийная». Оттуда вылезали до неприятного тощие и длинные мужчины в темно-зеленых облегающих робах. Кроме журчания воды, ни одного звука, ни даже отзвука только что слышимого веселья вечеринки. Подавляющая, удушающая тишина.
– Что здесь происходит? – рявкнула Маргарита Павловна, выведенная из себя молчанием обеих сторон.
– Спаси меня, тетя участковая, – раздался вдруг детский голосок со дна ямы.
Этого не может быть.
– Не подходи, – схватил ее за руку непонятно откуда взявшийся «сынок».
Один из тощих мужиков вдруг оглянулся и сказал голосом охламона Петра, бывшего мужа:
– Маргошечка, там ведь Оля! Спаси ее!
Дочери Ольге, слава Богу, живущей в благополучной и спокойной Словении, недавно исполнилось тридцать два года, так что Маргарита Павловна спокойно ответила:
– А пошел бы ты, червь зеленый, лесом, полем с... и под…
– Перепутал я, Стася там, Маргошечка, – отправленный лесом уходить не собирался. – Спаси ее!
С внучкой Стаськой Маргарита Павловна разговаривала не далее как час назад по скайпу, и была она рядом с мамой и папой, все там же, в Словении.
– Спаси, тетя участковая, – захныкал ребенок из ямы, на него кто-то шикнул, и он тут же исправился: – Бабулечка, спаси меня!
Маргарита Павловна решительно шагнула на край ямы. Там, на дне, сидела не то девчонка, не то девушка с легкой прозеленью по всему контуру. И сквозь нее просвечивало дно с раскопанными трубами.
– Ты кто? – сердито спросила Маргарита Павловна.
Кажется, серия накрывалась – вот прямо сейчас – медным тазом.
Зеленый призрак зашипел, надуваясь и раздуваясь во все стороны, как гелиевый шар. Ничего человекоподобного в нем не осталось, и Маргарита Павловна бестрепетно выстрелила в зеленую оболочку. Шипение усилилось, но теперь оно было совсем жалкое, еле слышное, зато все мудаки в зеленых робах повернулись и пошли прямо на Маргариту Павловну.
– Стоять, – приказала она и выстрелила ближайшему под ноги.
Луна подернулась тучками, и в неверном свете показалось, что напротив стоит молодой начальник.
– Вы что себе позволяете? – начал он неприятным голосом. – Стрелять по мирному населению?! Да я вас под трибунал! Попрощайтесь с капитанской пенсией! Вы уволены!
Маргарита Павловна послала его в самых непарламентских выражениях, и в глазах сразу прояснилось. Рядом стоял «сынок» из лексуса, и в его руке наливался алым светом какой-то предмет наподобие хлыста, каким пользуются на арене укротители тигров.
Глаза его, впрочем, тоже начали светиться красным. Как и у тех, кто стоял с другой стороны ямы за потоком воды.
– Вы достали, водоканальные, – рыкнул он так, что Маргарита Павловна даже умилилась – так ругался, бывало, ее первый начальник, майор Пахоменко.
– Это нашшшша территория, – прошипело нечто зеленое, облаком сгустившись впереди остальных.
Девчонки, все восемнадцать, были этим вот зеленым облаком?! Нет, не видать ей триумфального возвращения в родной отдел…
– Это общая территория, – снова прорычал «сынок».
– Мы первые пришли, – упирались зеленые.
– А мы здесь живем, – слаженно ответили с той стороны ямы.
– Хватит, – потребовала Маргарита Павловна. – Вы кто вообще такие?
– Водоканальные мы, – ответил кто-то снова голосом Петра. – В трубах живем, воду чистим, аварии устраняем.
Маргариту Павловну передернуло. Она не была такой уж брезгливой, но представив вот это вот зеленое в трубе, из которой по крану течет вода в ее квартире, испытала нечто вроде тошноты.
– А людей зачем пугаете? – спросила она.
– Кого? Когда? – ненатурально удивилось облако детским голоском.
– Восемнадцать трупов девочек – ваших рук дело? – пошла в наступление Маргарита Павловна.
– Да кто ж им позволит-то? – возмутился «сынок».
– Я про то, что так они людей пугают, – объяснила ему Маргарита Павловна. – Зачем?
Маргарита Павловна, сосланная новым начальником в архив, никогда бы не позволила себе умереть от скуки. И вот результат ее полуторамесячных кропотливых изысканий – прямо в двух шагах от участкового пункта милиции (теперь, конечно, полиции) на Абрикосовом проезде – начиная с 1996 года, в конце октября гибли девочки от шести до тринадцати лет.
Конечно, следов насилия на трупах не было. Все списывалось на несчастные случаи. Но как можно не понять, что место, время, возраст и – девчонки же! Однозначно, действовал маньяк.
За все годы в милиции, а теперь и в полиции, Маргарита Павловна не поднялась выше капитана, потому что копала глубоко, а еще резала начальству правду-матку, невзирая на количество звездочек. Прежний начальник ее уважал, хоть и не любил. А вот с новым не сложилось.
И хотя на аттестации Маргарита Павловна получила девяносто восемь баллов из ста, из учебного раздрызганного пистолета пробила десятку на каждой мишени и уложила нового начальника носом в пол, из убойного отдела ее «ушли».
– Я все понимаю, капитан Левашова, – сказал ей сорокалетний хрен в майорских погонах. – Поймите и вы меня. В вашем возрасте уже не время заниматься оперативной работой. Пора дать дорогу молодым.
И вот он – шанс! Утереть нос сопляку и триумфально вернуться в родной отдел, раскрыв не просто дело, а – СЕРИЮ!
Маргарита Павловна снова принялась копать. Во-первых, ни один из участковых после обнаружения трупа в органах не задерживался – увольнялся на следующий день. Во-вторых, ни в одном деле не было акта вскрытия. Зато прилагалась просьба безутешной матери оставить тело несчастной деточки в первозданном виде. Ну и в-третьих – очень мало фотографий. Будто кто специально чистил папки перед сдачей в архив.
Для начала она поискала тех бывших участковых. Люди не просто увольнялись, они уезжали из города, один забрался аж в Билибиджан. Но в новом веке, с которым, несмотря на возраст, Маргарита Павловна была на «ты», есть сотовая связь, вацап, вайбер и скайп, так что с мужиками из Билибиджана, Архангельска и Брянска она пообщалась. Остальные сбежавшие на вызовы из бывшего родного города не отвечали.
Но и те, кто согласился, говорили крайне мало и неохотно.
– И не спрашивайте, жуть там была такая, что я поседел. Девчонка эта, Лиза Самохвалова, как сейчас помню, в колодец упала и прямо затылком об трубы… Местные водоканальщиков, что колодец открытым оставили, линчевать собрались…
История повторялась с небольшими вариациями – Катя Маркелова упала не в колодец, а в разрытую яму, а Настя Михалкова – в карьер, который прокопали те же водоканальщики, меняя в районе трубы. Результат был один: вместо головы – красно-белое месиво.
– А почему вы уволились?
На этот вопрос мужчины отводили глаза и отключали камеры, не прощаясь.
Следующий шаг Маргарита Павловна сделала в сторону того самого пресловутого пункта милиции/полиции. Оказалось, что сейчас там нет участкового. Уже два года.
Старые знакомые из райотдела в обход нового начальника выдали Маргарите Павловне ключи, и по ночам в заброшенном помещении снова горел свет.
Из архива Маргарита Павловна шла домой, потом доставала старую форму – в свои пятьдесят пять она была, что называется, ягодка опять, старая форма без погон сидела на ней как влитая – и собиралась в участок на Абрикосовом проезде.
Местечко там было странное. У-образный перекресток разделял частный сектор и старые двухэтажки явно довоенной постройки, которые стояли компактным островком посреди «хрущевок». Домики были и с одним, и с двумя подъездами, обрамленными колоннами с каждой стороны, которые поддерживали или навес-портик, или целый балкон. В палисадниках росли цветы и девичий виноград, заплетающий стены, старые деревья были аккуратно спилены, а рядом уже изрядно подросли новые. Степень сохранности домиков тоже была разная. Где-то вставлены пластиковые окна, где-то отреставрирован фасад, а где-то торчит разрушающаяся кладка. А еще в самом центре «островка» был целый лабиринт из гаражей.
С севера и юга расположились две больницы. Одна старая районная поликлиника, другая – новая частная, с шикарной отделкой и золотыми буквами имени доктора на фасаде. Дома частного сектора упорно лезли в гору, на которой начинался лес, на склоне горы в рядок стояли женский монастырь и горнолыжная база с богато отделанной гостиницей.
Маргарита Павловна изучала район неустанно, иногда прихватывая и ночное время. Разворошила старое лежбище бомжей, выяснила про подходы к колодцу, где разбилась девочка Лиза, облазила все гаражи. Гаражи как гаражи, кирпичные, той же довоенной постройки.
– И что это тебе не спится, красотка? – стекло мимоезжего лексуса опустилось, оттуда показалась довольно ухмыляющаяся наглая рожа. – Или приласкать некому?
Голос был молодой, все зубы в ухмылке он показал – белейшие, шевелюра под кепкой густая.
– Сынок, – сказала Маргарита Павловна своим самым задушевным голосом. – Я ведь тебе в матери гожусь. Езжай себе подобру-поздорову.
Мужик расхохотался – весело, от души.
– Садись, мамаша, подброшу до дома. По ночам-то здесь, знаешь ли, люди не ходят.
Это тоже была одна из странностей, на которые Маргарита Павловна обратила внимание. После девяти вечера встречались лишь редкие прохожие, спешившие миновать у-образный перекресток. А ночью действительно никого.
От предложения она решительно отказалась. Мужик пожал широченными плечами, вышел и стал греметь ключами, открывая гараж. Оказывается, из местных.
Маргарита Павловна неторопливо пошла в сторону перекрестка и… оп-па! Наткнулась на несколько мигающих аварийными сигналами машин с надписью «Водоканал» и рокочущий бульдозер, стоявший с поднятым ковшом, ожидая, пока несколько рабочих в оранжевых робах не вскроют своими орудиями асфальт.
– В чем дело? – строго спросила она, вынимая удостоверение.
– Водоканал, проводим профилактические работы, – заявил ей водитель одной из авариек каким-то булькающим голосом. – Не беспокойтесь, гражданка начальница, через сутки закончим.
Но ни через сутки, ни через месяц, ни через два заканчивать никто не спешил. Котлован прорыли глубокий, метра три, обнажив на дне проржавевшие трубы. Маргарита Павловна определилась с местом будущего преступления, теперь надо было разыскать будущую жертву.
Но вот беда – во всем районе согласно данным местной детской поликлиники и всех обойденных Маргаритой Павловной школ не проживало ни одной девочки подходящего возраста. Она сделала поквартирный обход, представляясь участковой – вдруг ребенка где-то прячут? Население категорически протестовало.
– Ты глаза-то разуй, дура участковая, – сказал ей дедок со странно знакомой ухмылочкой. – Всех девок отсюдова лет двадцать назад как повывезли.
– Да ну? И с чего бы?
– А будто сама не знаешь. Утопленницу тут нашли. В колодце. Вот людишки-то и забоялись.
Утопленницу с пробитой головой. Интереснооо. Но дедок больше на вопросы не отвечал, и Маргарите Павловне пришлось уйти.
Даже мамочки с колясками утверждали, что у них исключительно мальчики, и рьяно показывали их первичные половые признаки.
А между тем кончался сентябрь.
Маргарита Павловна принялась обходить частный сектор. В каждом дворе ее встречали большой молчаливый пес и пара-тройка черных кошек. Иногда кошки сидели на крыше сарая или гаража, иногда кидались под ноги. Хозяева, как правило, немолодые люди, приструнив живность, жаловались гражданке участковой на перебои с водой и безбожных водоканальщиков, которые теперь до ноября не зароют проклятые ямы с проклятыми трубами, из-за которых ни машине к дому проехать, ни дорогу нормально перейти.
В октябре Маргарите Павловне пришлось приостановить свою тайную деятельность, потому что молодой начальник, будто что-то пронюхав, повадился каждую неделю ходить в архив с проверками. Но с приближением дня Х она становилась все более напряженной и, в конце концов, взяла три дня к выходным за свой счет.
Темнело теперь рано, но погода стояла теплая – почти настоящая золотая осень, если бы не наполовину облетевшие деревья. Заходящее солнце придавало пейзажу какой-то мистический вид. На горе в горнолыжной гостинице активно готовились к Хеллоуину – по вечерам зажигали факелы, привлекая народ вырезанными из фанеры силуэтами «зубастых» тыкв с зажженными позади желтыми лампами.
Кто-то начинал праздновать заранее – любит наш народ что день Парижской коммуны, что Хэллоуин, что Хануку, что Новый год с Рождеством. Нет повода не выпить. Аккуратные тыковки выставили и вокруг дорогой частной клиники. Маргарита Павловна от души посочувствовала больным.
Она в который раз обходила местность и рядом с первым котлованом неожиданно обнаружила второй, поменьше. Стенки его были практически отвесными, снятый асфальт неаккуратной кучей лежал рядом. А на краю ямы стоял и курил мужик – тот, из лексуса. Теперь его можно было разглядеть получше – невысокий, плечистый, без всякого намека на пивное пузо, с худым бесстрастным лицом и серыми колючими глазами. При таком освещении она бы дала ему не меньше сорока пяти. А может, и больше.
– О, мамаша, – он тоже признал Маргариту Павловну. – Как живется-можется?
– Твоими молитвами, сынок, – ответила она. – Давно вторую яму раскопали?
– Да вот только что, ночью, – развел руками он. – Все им неймется, и так вода течет.
– Почему неймется? – спросила дотошная Маргарита Павловна. – Может, как раз порыв трубы ликвидируют?
– Да ладно, вода с горы течет, а роют здесь. Сама подумай, какой тут порыв, – мужик со злостью сплюнул в яму.
Вода и в самом деле текла с горы, с другой стороны от разрытой ямы, вливалась на у-образный перекресток бурлящей рекой, отрезавшей «островок» старых двухэтажек от районной поликлиники и «хрущевок» по правой стороне Абрикосовой улицы.
– А девчонок от шести до тринадцати лет ты тут в последний месяц не видел? – открыто спросила Маргарита Павловна.
– Если увижу, мамаша, крест на пузе, лично в машину затолкаю и увезу – до полнолуния всего ничего осталось.
Еще и полнолуние… Ну да, у маньяков и прочих психически нестабильных личностей полная луна вызывает обострение фобий и маний. Она подумала и достала из кармана визитку с телефоном.
– Если что, звони, сынок.
Ночью, стоя у окна, она наблюдала луну – еще не полную, но желтую и ноздрястую, как круг сыра. Он сказал – полнолуние. Явно знает больше, но как подкатить с вопросами, Маргарита Павловна еще не решила.
Он позвонил сам.
– Мамаша, это сынок. Ты б подошла к яме часам к десяти.
– Девчонка? – только и спросила она.
– Тьфу на тебя, – ответил он. – Водоканальщики борзеют.
Маргарита Павловна подумала, надела полевую форму и взяла из сейфа табельный «ТТ» (который, на счастье, новый начальник отобрать не додумался). Полная луна сияла желтым светом, освещая местность лучше фонарей, которые, кстати сказать, гасли один за другим. Зато на горе ярко полыхали огни в «зубастых» тыквах, звучала громкая музыка – похоже, кроме полнолуния, еще и вечеринка в стиле Хеллоуин. К яме она прибыла ровно в десять.
Вокруг стояли металлические штыри, на слабом ветру трепыхались полосатые ленты ограждения. Вода текла по-прежнему бурным потоком. С той стороны стояли знакомые жители частных домов, над их головами на высоком заборе сидела стая черных кошек – видно, со всей округи.
Ближе к ней стояли машины с надписью «Водоканал. Аварийная». Оттуда вылезали до неприятного тощие и длинные мужчины в темно-зеленых облегающих робах. Кроме журчания воды, ни одного звука, ни даже отзвука только что слышимого веселья вечеринки. Подавляющая, удушающая тишина.
– Что здесь происходит? – рявкнула Маргарита Павловна, выведенная из себя молчанием обеих сторон.
– Спаси меня, тетя участковая, – раздался вдруг детский голосок со дна ямы.
Этого не может быть.
– Не подходи, – схватил ее за руку непонятно откуда взявшийся «сынок».
Один из тощих мужиков вдруг оглянулся и сказал голосом охламона Петра, бывшего мужа:
– Маргошечка, там ведь Оля! Спаси ее!
Дочери Ольге, слава Богу, живущей в благополучной и спокойной Словении, недавно исполнилось тридцать два года, так что Маргарита Павловна спокойно ответила:
– А пошел бы ты, червь зеленый, лесом, полем с... и под…
– Перепутал я, Стася там, Маргошечка, – отправленный лесом уходить не собирался. – Спаси ее!
С внучкой Стаськой Маргарита Павловна разговаривала не далее как час назад по скайпу, и была она рядом с мамой и папой, все там же, в Словении.
– Спаси, тетя участковая, – захныкал ребенок из ямы, на него кто-то шикнул, и он тут же исправился: – Бабулечка, спаси меня!
Маргарита Павловна решительно шагнула на край ямы. Там, на дне, сидела не то девчонка, не то девушка с легкой прозеленью по всему контуру. И сквозь нее просвечивало дно с раскопанными трубами.
– Ты кто? – сердито спросила Маргарита Павловна.
Кажется, серия накрывалась – вот прямо сейчас – медным тазом.
Зеленый призрак зашипел, надуваясь и раздуваясь во все стороны, как гелиевый шар. Ничего человекоподобного в нем не осталось, и Маргарита Павловна бестрепетно выстрелила в зеленую оболочку. Шипение усилилось, но теперь оно было совсем жалкое, еле слышное, зато все мудаки в зеленых робах повернулись и пошли прямо на Маргариту Павловну.
– Стоять, – приказала она и выстрелила ближайшему под ноги.
Луна подернулась тучками, и в неверном свете показалось, что напротив стоит молодой начальник.
– Вы что себе позволяете? – начал он неприятным голосом. – Стрелять по мирному населению?! Да я вас под трибунал! Попрощайтесь с капитанской пенсией! Вы уволены!
Маргарита Павловна послала его в самых непарламентских выражениях, и в глазах сразу прояснилось. Рядом стоял «сынок» из лексуса, и в его руке наливался алым светом какой-то предмет наподобие хлыста, каким пользуются на арене укротители тигров.
Глаза его, впрочем, тоже начали светиться красным. Как и у тех, кто стоял с другой стороны ямы за потоком воды.
– Вы достали, водоканальные, – рыкнул он так, что Маргарита Павловна даже умилилась – так ругался, бывало, ее первый начальник, майор Пахоменко.
– Это нашшшша территория, – прошипело нечто зеленое, облаком сгустившись впереди остальных.
Девчонки, все восемнадцать, были этим вот зеленым облаком?! Нет, не видать ей триумфального возвращения в родной отдел…
– Это общая территория, – снова прорычал «сынок».
– Мы первые пришли, – упирались зеленые.
– А мы здесь живем, – слаженно ответили с той стороны ямы.
– Хватит, – потребовала Маргарита Павловна. – Вы кто вообще такие?
– Водоканальные мы, – ответил кто-то снова голосом Петра. – В трубах живем, воду чистим, аварии устраняем.
Маргариту Павловну передернуло. Она не была такой уж брезгливой, но представив вот это вот зеленое в трубе, из которой по крану течет вода в ее квартире, испытала нечто вроде тошноты.
– А людей зачем пугаете? – спросила она.
– Кого? Когда? – ненатурально удивилось облако детским голоском.
– Восемнадцать трупов девочек – ваших рук дело? – пошла в наступление Маргарита Павловна.
– Да кто ж им позволит-то? – возмутился «сынок».
– Я про то, что так они людей пугают, – объяснила ему Маргарита Павловна. – Зачем?
