ГЛАВА 1
«Право, не знаю, чем вам помочь, милая фроляйн. Право, не знаю…»
Эта фразочка моего адвоката доводила до белого каления.
«Ведь с вами случился редкостный казус!»
Его воодушевление доводило ещё больше. Неужели он действительно считал, что я должна разделять его почтение к идиотским законам родины предков? Видите ли, будь я полноценной одаренной воровкой, меня просто отпустили бы, надев блокирующий магию артефакт. Ну а раз я неполноценная, к рукам ничего «не липнет», просто удача на моей стороне бывает чаще, чем у людей совсем без дара, то непременно должна сидеть в тюрьме!
Старикан, конечно, сумел сократить срок в два раза, но я-то рассчитывала на оправдательный вердикт. Кто ж знал, что в этот раз повезет не мне…
- Эй, Спаркс, заснула ты там, что ли? Шевелись!
Я перехватила поудобнее тяжелую корзину с бельем и ускорила шаг. Женских тюрем в просвещенной империи не было, для слабого пола существовали исправительные дома с простым, но действенным режимом: днём работай, ночью спи. В первые дни я с ужасом смотрела на свои руки с облезающим с ногтей лаком и красными пятнами от ожогов щёлоком. На одной из них красовался браслет-артефакт, из-за которого я не могла сбежать.
Теоретически могла, отрезав себе кисть, но её было жалко.
Потом пришло равнодушие. Я перестала чувствовать отвратительный вкус еды, перестала обращать внимание на ожоги, перестала вспоминать прежнюю жизнь, перестала умываться и заплетать волосы.
В то утро, когда я не встала с топчана, надзирательница Хольт привела местного коновала, и тот сказал: «Можно снять, она уже смирная». Или что-то еще в том же духе, я не запомнила точно. Я вообще не обратила бы внимания на его слова, если бы в тот момент на моём запястье что-то не щёлкнуло.
Потом надзирательница заставила меня встать, умыться, сама разодрала колтун из моих волос, а я вдруг почувствовала, что ощущения стали возвращаться. И это было омерзительно.
- Ну-ну, Спаркс, все хорошо, - густым басом вещала Хольт, - я тут одна, а вас тридцать. А ну сбежать надумаешь? Ничего, тебе сидеть недолго, за год не одичаешь.
Браслет на руке никуда не делся, но стал, как будто, тоньше и легче. Мозг включился, к счастью, быстро. Они здесь используют волеподавитель! Только из-за слабости, едва позволявшей стоять на ногах, я не вцепилась ей в лицо. И вовремя опустила взгляд, иначе, боюсь, она снова защелкнула бы на мне ту дрянь, которая сейчас покачивалась на её поясе.
Волеподавитель – вещь страшная. Он высасывает из человека его желания, его чувства, выпивает силы, лишая возможности сопротивляться. Я была в шаге от превращения в механическую куклу, какими были тут все остальные двадцать девять женщин.
Видимо, удача снова улыбнулась мне, потому как я смогла изобразить покорность. Не морщилась от мерзкой каши, механически работая ложкой. Перестала озираться в поисках хоть одного живого лица. Научилась отзываться на начальственное «Спаркс».
И ненавидела всех, из-за кого оказалась здесь. Волеподавитель – штука гадостная. От него не просто одичаешь, можно заснуть и не проснуться. И есть лишь одно спасение - сильные эмоции. И я растила в себе ненависть, как фермер пшеницу на своем поле. Собирала зёрна и лелеяла ростки. Просить о дожде не было нужды. Вода лилась на мои всходы из пустых глаз заключенных, браслетов на наших руках и окриков надзирательницы.
Я ненавидела своего адвоката. Ненавидела судью и обвинителя, а первым в моем списке был тот, кто смог поймать неуловимую Стейси Спаркс. Мерзкий, отвратительный, подлый лейтенант Хантхоффер!
Эта тварь заслуживала моей ненависти. Казалось, он наперед знал о том, куда я пойду или поеду, и что собираюсь сделать. Не успела я пересечь границу Шена и остановиться в Биндорне, представившись графиней эф Беклендорф, известной своей коллекцией драгоценностей, как меня предупредили – продашь хоть одну фальшивку, за тобой придёт ищейка.
Пришлось аккуратно сворачивать дела и переезжать в Лориц. Там я объявилась как представитель благотворительного общества «Воспомоществования трансокеанским сиротам». И почти успела организовать благотворительный аукцион (он же беспроигрышная лотерея), когда жене градоначальника, возглавлявшей дамский комитет, кто-то намекнул, что я совсем не та, за кого себя выдаю. Из Лорица я исчезла быстро и незаметно. Пару месяцев путешествовала по родине предков, посетила деревню Ладриваль, откуда родом был мой прадед (теперь это небольшой городок), а потом решила сработать по схеме «потерянная дочь». Это не крупномасштабные торги или лотерея, маленькое частное дельце, о котором никто обычно не желает распространяться.
Времени на подготовку было предостаточно, я выбрала в «отцы» даже не аристократа, просто богатенького торговца. И тут гад Хантхоффер схватил меня за руку. В обоих смыслах. Не зря меня предупреждали об ищейках.
Такие, как он, всегда охотились на таких, как я. Вот почему прадедушка Якоб так отговаривал от поездки на свою родину…
- Вечерняя перекличка! – рявкнула над ухом надзирательница Хольт.
Я едва не вздрогнула. Воспоминания затянули… Так и проколоться недолго.
После переклички все расползались по топчанам, свет гас, и никто даже не пытался заговорить. Впрочем, гораздо страшнее мне было оттого, что никто никогда не навещал заключенных. Словно у них не было ни родных, ни знакомых за пределами исправительного дома. А ведь это невозможно. Даже у меня, иностранки, были в Шене кое-какие связи.
Когда я решила, что поеду в Мидланд, прадедушка Якоб каким-то образом извернулся и сообщил обо мне всем своим друзьям в Шен-Дьюлмарк. Вот и адвокат герр Лишвиц был из тех, к кому я должна была обратиться при необходимости. Все-таки прадед у меня был известным ювелиром и благонамеренным гражданином, но прекрасно знал, какова его старшая правнучка.
С переездом семьи из империи была связана тёмная история, из-за которой я в итоге получила неполноценный, но все же дар «золотой ручки». Средняя дочь прадеда Якоба, моя бабушка Алекс влюбилась в одаренного красавчика-вора. Прабабушку Софию я почти не помнила, но все говорили, что она отличалась быстрой реакцией и неженской решительностью. Переезд в Конфедерацию организовала мгновенно, но все равно опоздала. Через семь месяцев в семье появилась моя мать Элис.
У неё дар дремал, а вот я уродилась в неизвестного деда. Если в тебе есть хоть искра дара, поделать с ним ничего невозможно. Я старалась скрывать свои проделки от семьи, но прадед Якоб был начеку. Он и объяснил мне, откуда взялась в дочери вполне благополучных родителей непреодолимая тяга к опасным приключениям и полузаконным аферам. Про ищеек я тоже узнала от него, ведь у нас они не водились.
С двадцати лет я жила тайной от семьи жизнью. Родителей было жалко, но у них оставались мои младшие братья и сёстры. Для них я обитала у прадедушки Якоба в Эрингтоне, одном из старейших городов Конфедерации на побережье. Но завистники встречаются везде, особенно там, где крутятся большие деньги, а ты удачлива. Когда в один далеко не прекрасный день я поняла, что меня вот-вот опознают как старшую дочь банкира Спаркса, тогда и решила переплыть океан и повидать Мидланд.
Начала я с Галлии, где меня ждали с распростертыми объятиями. С Жаклин и Франсуа Фернье я познакомилась на своём берегу океана, в столице Конфедерации, где мы втроем отлично сработались и провернули несколько крупных афер. Ту же схему мы повторили в Галлии, где ищейки отсутствовали, как солнце ночью. Друзья отговаривали меня от поездки в Шен, но как же я могла быть в Мидланде и не попасть на родину предков?
Попала. В исправительный дом.
И всё из-за гада Хантхоффера!
Прода от 29.01.2021, 21:11
Я как наяву видела его простое лицо с прищуренными серыми глазами, выдающимися скулами и острым носом. Как раз такой нос и должен быть у ищейки, способной пролезть в любую щель. Каждый вечер перед сном я мечтала, что прищемлю его чем-нибудь соответствующим, вроде тяжелой двери… Я представляла себе, как он будет гнусавить «отпуфтиии!», и засыпала со счастливой улыбкой.
Я знала, что рано или поздно полоса неудач закончится. Мой неполноценный дар обязательно проявится, и я найду возможность сбежать. Может быть, ненависть не самое лучшее чувство, но зато самое сильное – точно. И она нужна мне, чтобы быть в форме, когда подвернется случай.
Удача сработала в этот раз странным образом: Хольт с большим удивлением сообщила мне, что приехал мой адвокат.
Я уже говорила, что никто никогда не навещал других заключенных, а уж визит адвоката и вовсе казался ей невообразимым событием.
- У вас полчаса, - сказала надзирательница, оставив нас в пустой столовой.
- Ну, фроляйн Спаркс, поздравляю, - с воодушевлением начал герр Лишвиц, едва дверь за ней закрылась. – Ваше дело будет пересмотрено, я подал кассационную жалобу в канцелярию Первого Советника, и ответ положительный!
В это время он выкладывал из своего пухлого портфеля упоительно пахнущие свертки. В одном явно было мясо, в другом что-то наподобие яблочного пирога. Я сглотнула слюну, а он пододвинул ко мне свертки со словами «вы ешьте, ешьте, фроляйн, а я всё расскажу».
Вкус нормальной еды просто отшиб мне мозги, иначе я обязательно поинтересовалась бы, кто такой первый советник, что значит положительный ответ и всё остальное, что я благополучно пропустила, пока за ушами трещало.
- …ваш слепок ауры. Думаю, вам предложат какую-то сделку.
Слух включился, когда я доела последние крошки пирога.
- Какую сделку, герр Лишвиц? Вы о чём?
- Наш новый Первый Советник излишней гуманностью не страдает, уж поверьте мне, фроляйн, - ответил адвокат. – Просто так он не то что помилование не подпишет, вообще на дело не взглянет, - продолжил выдавать еще более непонятную информацию человек, которого я истово ненавидела всё это время.
- Помилование? – переспросила я, выцепив главное слово в его галиматье.
Старикан улыбнулся с пониманием и еще раз повторил свой рассказ. Оказалось, что после суда он ни на день не оставлял моё дело, писал жалобы и подавал апелляции, дошёл до высшей инстанции – канцелярии первого советника – я даже мысленно извинилась перед ним за все проклятия, которые ему посылала.
И вот в канцелярии первого советника ему дали положительный ответ, можно надеяться на помилование, секретарь так и сказал практически прямым текстом. Но взамен от меня потребуется какая-то услуга. Видимо, я чем-то заинтересовала господина советника. Не зря канцелярия запрашивала слепок моей ауры.
Для одаренных, как объяснял мне перед судом герр Лишвиц, это обязательная процедура. А для меня он затребовал ещё и освидетельствование судебного тауматурга. В результате и выяснился тот самый казус: одаренной я была на какую-то восьмую часть.
Не иначе, приговору посодействовал ищейка Хантхоффер. Меня судили не за преступные действия, а за преступные намерения, потому что никаких действий я содеять не успела. Опять же благодаря ему.
- Соглашайтесь, фроляйн Спаркс, в любом случае вы будете, во-первых, на свободе, во-вторых…
- И во-вторых, и в-третьих – на свободе, - перебила я старикана. – Конечно, я согласна!
- Я в вас не сомневался, - торжественно сообщил герр Лишвиц. – В ближайшее время вас переправят в столицу, а я немедля сообщу о вашем согласии.
Прода от 31.01.2021, 00:17
Этот момент застала вошедшая надзирательница Хольт. Я успела опустить взгляд, а она с совершенно ошалевшим видом спросила:
- Как – в столицу? Заключенную переводят?
Герр Лишвиц стал объяснять, что кассационное прошение в отношении меня удовлетворено, высшая инстанция…
Хольт явно не поняла ни слова, но сурово заявила, что время свидания с заключенной истекло.
- Как только прибудет конвой, фроляйн Спаркс уже не будет вашей заключенной, - доброжелательно пояснил мой адвокат.
- Тем более! – рявкнула надзирательница. – На выход, Спаркс!
Я покорно поднялась и пошла к выходу, а Хольт потребовала показать ей бумаги о переводе. Что-то не устраивало её в моём скором уходе из исправительного дома.
Меня тоже кое-что не устраивало. С той внешностью, что у меня сейчас, без прически, без макияжа, с ожогами на руках невозможно зайти в банк и снять часть наличных со счета прадедушки Якоба. Или запрыгнуть в вагон первого класса и затеряться среди пассажиров. Да вообще ничего невозможно, кроме как получить место прачки в какой-нибудь прачечной!
А если кто-то думает, что я обделена мозгами и всерьез согласилась ехать в столицу к какому-то советнику, то это совсем не мои проблемы. После этого милого исправительного заведения я в империи и на лишний час не задержусь. Побывала на родине предков – пора и честь знать.
Но сначала я должна каким-то образом привести себя в порядок. На руки, допустим, можно надеть перчатки. А лицо? А волосы? А платье?! Уже почти лето, а приехала я сюда в пальто! Котька Пертц, придётся рыдать. Устрою адвокату истерику, благо он только что видел, как я ела. Не удивится.
*Прим. автора: Котька Пертц, он же Пертцалькоатль – низший демон из пантеона аборигенов Трансокеании. Стейси использует его имя в качестве ругательства.
Я стояла во дворе, не торопясь на работу в прачечную. Туда-то я всегда успею. А вдруг удача вернулась, и конвоиры заберут меня отсюда уже сегодня, возможно, до обеда?
Дверь позади хлопнула, из неё вылетела надзирательница Хольт.
- Спаркс, за мной, - приказала она.
Но пошли мы не в сторону прачечной, а в небольшую пристройку. Как оказалось, там хранились вещи заключенных. Хольт бросила мне мешок, в котором лежала моя одежда, и велела поторапливаться.
Она вела себя не так, как обычно, и вскоре я поняла, почему. В мешке не было чулок, сумочки, пальто и шляпки. Но какие же это мелочи. Главное, что сейчас я уйду отсюда. Избавлюсь от жуткого браслета. Стану свободной!
Прода от 01.02.2021, 22:58
Платье сидело на мне мешком, и Хольт тоже заметила это.
- Давай-ка подтяну тебе шнуровку, - деловито предложила она.
Шнуровку? На моём платье её не было, и, кажется, я впервые в жизни об этом пожалела. Надзирательница обошла меня сзади и предложила решение – заколоть платье булавками. Я отмахнулась. Толку ноль, а уколоться можно. Платье с сапогами, без чулок и пальто, лицо без макияжа, голова без прически. Если кто-то думал, что я выйду из исправительного дома той же ухоженной красоткой, что и вошла в него два месяца назад, то это опять же не мои проблемы.
Хорошо хоть, что надзирательнице не пришло в голову присвоить мою шаль. В шенийской глуши такое, видимо, не носили, а мне сейчас очень надо закрыть то, что когда-то выставляла напоказ. Декольте у платья было глубоким, а теперь и вовсе дошло бы до неприличного.
Критически оглядев меня с головы до ног, Хольт сказала:
- Не ожидала, что тебя заберут так внезапно. Обычно заключенные готовятся, мы организуем для каждой небольшой праздник, даем выходное пособие, но для тебя денег заказать я не успела.
Пока она говорила, а я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, вбежал местный коновал – я на всякий случай постаралась запомнить его отечное лицо с глубокими морщинами, мутные глаза и сутулую фигуру (а ну как-нибудь встречу и не узнаю) – и достал из кармана мятого пиджака ключ от браслета. Раздался щелчок и… Хольт ловко нацепила на меня обыкновенные наручники, а браслет исчез.
