Часть 1
Менестрели умерли —
Их вчера сожгли.
Пропадают пропадом
Из стихов угли.
«Если бисквит сгорел — не жди, что получится нормальный торт, — думала Александра о своих отношениях с мачехой. — Лиза слишком много на себя взяла. Я давно взрослая девочка, могу самостоятельно распоряжаться и половой жизнью, и финансами. А она — просто дура».
— Добрый день. Разрешите?
Александра буркнула что-то вроде «драсти» и любезно отодвинула коленки, пропуская пассажира к законному месту возле окна. Ноздрей ненавязчиво коснулся терпкий аромат мужского парфюма. Экспресс дернулся, и кишка состава потянулась вдоль раскрошенной в труху платформы.
«Кедр и сандал… У папы похожие были, — шевельнулись в голове полузабытые воспоминания, тут же сменившиеся более важными проблемами: — Она, конечно, печется обо мне, это правда. Но сколько можно выносить мне мозг на тему мальчиков! Да, мне уже девятнадцать…»
— Зеленый чай, пожалуйста, — очень низкий голос слева резанул по ушам.
— Одну минуточку, — улыбнулась пухленькая проводница. — Можно забирать?
— Аа?.. Вы мне? — не сразу въехала в суть вопроса Александра. — Да…
Проводница забрала стакан из-под кофе. Ее маникюр был таким совершенным, что Александра отчего-то застыдилась своих по-детски голых ногтей. Она никогда не относила себя к прелестным нимфам, сильно стеснялась этого и боялась малейших изменений внешности.
Ей казалось, что она будет выглядеть глупо со своими единичными, но регулярными прыщами на подбородке, в любимых обшарпанных кедах и ровными отшлифованными ногтевыми пластинами с замысловатым рисунком.
— Пожалуйста.
— Спасибо.
Сосед расплатился за чай. Его отутюженные рукава рубашки вызвали почему-то смесь волнения и смутного раздражения у Александры, а бинт, аккуратно наложенный на правую ладонь, — интерес. Смотреть на соседа она откровенно стеснялась и упорно делала вид, что ей неимоверно любопытны впереди расположенное кресло и проход.
«Я позднего развития. Лиза, правда, думает, что я специально ни с кем не знакомлюсь? Или, что отшиваю толпы поклонников, которых на самом деле нет, не было и не будет? Может, я бы хотела, чтобы, например, этот сандало-кедровый на меня обратил внимание… Нет, конечно, не обратит. Никому я нафиг не сдалась».
— Простите, у вас не найдется сухой салфетки? — спросил неожиданно сосед. Александра чуть не подпрыгнула на месте, чувствуя, как сердце заколошматилось о клетку ребер. Патологически робкая, образцово-показательный интроверт, она боялась спонтанных бесед до пота между лопаток и дрожи в голосе.
— Есть, — выдохнула Александра и кинулась рыться в своем крошечном ридикюле. Как на зло, пачка с платочками оказалась погребенной под прокладками, зарядками и расческой с застрявшими в зубьях волосами. Пунцовея от мысли, что сосед видит нутро сумки, Александра чуть не выронила все свое добро на пол. — Вот. Пожалуйста.
Она протянула пачку, повернувшись вполоборота к мужчине, и мельком разглядела его: лет тридцать пять, а может, и сорок, волосы черные, чуть вьющиеся, в очках с изящной оправой, гладко выбрит. Александра со стремительностью, которую можно было принять за грубость и чуть ли не демонстративное отвращение, вернулась в прежнюю позицию, собираясь все последующие три часа провести не шевелясь.
— Спасибо огромное! Понятия не имею, как я умудрился все пролить…
Александра скосила глаза: мужчина старательно промокал не такую уж и подходящую под емкое «всё» маленькую лужицу на откидном столике. Она вздохнула, приняла остатки платочков и старательно запрятала их в сумку.
Снова скосила глаза. В голове пронеслось «сейчас или никогда».
— Не такая уж и большая лужа. Если бы не повязка на руке, думаю, ничего бы этого не произошло, — негромко сказала Александра.
Повисла пауза, преувеличенная мысленно ею до катастрофической длительности, во время которой она успела проклясть себя раз тринадцать. «Должно быть, я опять «набрала в рот каши» и он ни черта не понял из моего жалобного писка, а теперь и не знает, как стоит реагировать, — подумала Александра. — Никогда больше не буду разговаривать с незнакомцами».
— Если честно, то я и до травмы был несколько неуклюж, — прервал молчание мужчина.
— Что случилось? С рукой?
— Кот поцарапал. Он у меня огромный и дикий.
— Мейн-кун?
— Вряд ли. Подобрали с улицы котенком десять лет назад и откормили до состояния молодого бычка. Вообще-то у него ангельское терпение, но в этот раз он решил показать мне всю силу своей благодарности и любви… Хотите, фото покажу?
— Хочу! — загорелась Александра. От увиденного черного монстра размером со среднюю собачку у нее отпала челюсть. — Вот это Бегемот!
— Именно. Спирт только не пьет, да примус не починяет…- довольно отозвался хозяин кота. — Вы, часом, не Маргарита?
— Нет. Я Александра.
— Гордое имя, воинственное. Вам подходит. Вы похожи на воробушка, который так и рвется в бой, — улыбнулся сосед и тут же осекся, увидев хмурые серые брови Александры, сдвигающиеся грозным домиком, отчего она стала еще больше похожа на сердитую маленькую птичку. — Простите, пожалуйста, я не хотел вас обидеть! Простите! Не злитесь на старого глупого дурака!
— Не очень-то вы старый, — буркнула она в ответ. От действительно возрастного мужчины услышать такое сравнение было бы не так обидно. — Вы не первый, кто мне говорит подобное. В основном, пожалуй, бабушки у подъезда…
— Это не было оскорблением, поверьте. Вы очень юное и милое создание, которое хочется сравнивать с чем-то таким же сказочным и нежным. Простите еще раз, Александра.
— Да я не злюсь. Честно. Я злопамятная и обидчивая, но это не тот случай, когда меня действительно могло задеть.
Она отлично знала, что весь этот разговор будет перематывать наедине с собой многократно, что часть фраз со временем намеренно заменит на более чувственные…
— А меня зовут Виктор, — сказал сосед, коснувшись ее руки, будто это неловкое движение должно было загладить фамильярного «воробушка». Его кожа была горячей и сухой, большая ладонь полностью накрыла мраморно белевшую кисть девушки. Она испуганно подняла глаза, встретившись с его напряженным, нарочито смеющимся взглядом.
Виктор тут же убрал руку, чтобы не придавать касанию двусмысленность. Будь Александра хоть чуть опытнее, все это ровно ничего бы для нее не значило, лишь обычную попытку загладить неловкость. Но на нее впервые обратили внимание, и каждый жест, каждое слово в ее болезненном восприятии было гипертрофированным и неверно истолкованным.
— Так я прощен?
— Говорю же: я и не злилась.
— Ну, хорошо. Со слов моей жены я крайне бестактное существо, поэтому прошу снисходительно отнестись к моей болтовне. Меня, конечно, это не оправдывает, и я пытаюсь с собой бороться.
«Жены…» — все, что услышала Александра.
Часть 2
Безымянные и безумные
без одежды сливаются воедино
ночами глухими и лунными,
что-то шепотом ноя звериное.
Бегемота действительно подобрали котенком на улице много лет назад, отмыли от въевшейся глины между подушечек лап и пятислойной пыли, равномерно покрывавшей шерсть, облагородили противоблошиным ошейником и удивлялись каждому внушительному привесу, регулярно регистрируемому раз в квартал.
Марго считала его своим ведьминским атрибутом, гладила, холила, лелеяла, хохоча над наигранной ревностью мужа. Кот был ее сокровищем, гордостью и любовью. А потом Виктор замахнулся на Марго в пылу ссоры — просто замахнулся, он, как ему тогда казалось, никогда бы не ударил женщину, — и получил рваную рану на всю ладонь.
Бегемот шипел, гнулся дугой, шерсть клубилась и лезла у него пучками, как часто бывает, если животное в стрессе, и Виктор почти испугался десятикилограммового «котика». Марго сказала, что «так ему и надо», а потом они не разговаривали два дня. Благо, дети были у бабушки.
Накануне его командировки они все же помирились, — без поцелуев, без всякой «приторности», просто потрахались, практически не раздеваясь, буднично и быстро. Его рука пыталась скользить к ее груди, сдвинуть кружевное белье, но ответом было «не растягивай». После секса они сразу же отлипли друг от друга, разбежались каждый к своему углу, сделав вид, что ничего и не было.
Потом была скучнейшая трехдневная инспекция в глушь, где автомобильные дороги прокладывались еще в советское время и с тех пор ни разу не ремонтировались, а дальше — путь домой, к Марго, к детям, к Бегемоту, к желанному набору из кофе-машины, душа с нормальным напором воды и чистых полотенец.
Меньше всего на свете он рассчитывал встретить в эпицентре тех серых и вялых дней ее — девственницу из рыцарских романов Вальтера Скотта, Прекрасную Даму с кудрявыми волосами цвета спелых каштанов до тонкой талии.
Ее звали Александра, она была студенткой и — как положено героине сентиментального произведения о давно ушедших эпохах — страшно одинокой. Вся ее трепещущая сущность, птичья хрупкость, неопытность предстали перед ним ярко и отчетливо.
Разговор затеялся сам собой, собирался деталь за деталью.
Выяснилось, что она живет в общежитии с двумя гулящими, пьющими, курящими бабехами со старших курсов, таскающими мужиков к себе в постель по очереди и чуть ли не одновременно. Съехать от них не представляется возможным в связи с не самым благополучным финансовым положением, с работой у нее тоже не складывается, так как еле-еле успевает учиться, что немудрено в подобных условиях.
Вытащена вся эта информация была чуть ли не клещами и представлена не в столь откровенной форме, но суть он уловил, тут же проникнувшись жалостью к юному созданию, краснеющему, немного заикающемуся (что отнюдь не портило ее) и с трудом подбирающему слова для неожиданного диалога.
— И давно вы женаты? — безучастно спросила Александра.
— Целую вечность, — честно ответил Виктор. Зачем-то с грустью добавил, но, правда, уже мысленно: — «Когда-то мы сошлись как в море корабли, а теперь отползаем друг от друга после отлива словно черви. Без рук, без ног, без крыльев».
Помолчали.
Она открыла «вконтакте», чтобы удостовериться насчет завтрашней лекции в групповом чате, ненароком (так ли это?) засветив аватар в черно-белых тонах, фамилию и факультет университета. Виктору хватило одного косого взгляда, чтобы понять, как ее найти.
За окном появились огни Казанского вокзала, гротескно подчеркивающие восторженно-слезливые лица встречающих под сеткой мелкого дождя.
— Не могли бы вы достать мне чемодан? Спасибо огромное!
— Не за что. Вас кто-то ждет на платформе? — торопливо поинтересовался Виктор.
— Меня ждет только метро, — улыбнулась Александра.
— Мне в ту же сторону, что и вам, но чуть дальше. Поехали со мной на такси, к чему вам эти пересадки с ветки на ветку с тяжелым чемоданом. Оно заказано.
— Нет, спасибо.
— Не «нет», а «да», — мягко поправил он ее, отлично зная, что женщин нужно ставить перед фактом в подобных случаях. Особенно молоденьких и понятия не имеющих об отношениях. — Идем-идем, я не кусаюсь. Я ж не Бегемот…
Когда она уже поднималась по ступеням общежития, он твердо знал, глядя через тонированное стекло, что напишет ей этим же вечером: «А я ведь даже не спросил, где конкретно вы учитесь. Просто увидел аббревиатуру в профиле ВК, а вы во мне и не засомневались ни разу, сев в незнакомую машину с незнакомыми людьми после утверждения, что нам в одну сторону. Номер общежития вы сказали, когда мы уже подъезжали к жилому комплексу. Будьте осторожнее, Александра!»
— Родственница? — поинтересовался водитель такси.
— Племянница, — зачем-то соврал Виктор.
— Плохое общежитие. Часто сюда вожу девчонок из клубов, больше похожих на притоны. Грязные, обблеванные, явно обтисканные не по одному разу… Тьфу! Не место такой девочке в этой дыре, дядя! Вон те — второе и третье — куда лучше, а в первое всякий сброд без связей поселили. Двадцать лет назад так еще было…
— Да, надо бы ей съемное жилье подобрать, — согласился Виктор, понимая, что это абсолютно его не касается, и что он не соберется заниматься благотворительностью.
— Не тяните! А то сломают вашего ангелочка…
Он уже сидел в кровати, когда набирал укоризненно-поучительное сообщение. От простыней божественно пахло свежестью, горячий душ порадовал паром. Разомлевшему телу хотелось любви, ласки и разрядки.
Марго, выйдя из ванны с полотенцем на голове, принялась интенсивно втирать что-то от Lancome в область лба.
— Кому пишешь? — Марго посмотрела на него через отражение в зеркале. — Любовницам?
— Ага. Сразу трем.
— Тебя на одну-то не хватит.
— Конечно, не хватит. Ты ж знаешь, насколько мне было бы лень заводить себе лялю на стороне… Купи цветы, своди в ресторан, заплати за гостиницу, сам набрейся-намойся, не смей пахнуть мужиком, да еще и отпотей в две смены по-собачьи. — Он отложил телефон, вылез из-под одеяла и подошел к жене. — Меня и дома кормят. Эпизодически.
Снял с ее головы полотенце, бросив на кровать, стал целовать в губы, настойчиво и медленно. Марго противилась, корчила рожи, но, в конце концов, сдалась.
— Мне завтра рано вставать.
— Мне тоже. Но я хочу.
— Может, сам справишься, а?
— Ты уже голая, мать твою за ногу… — кусая ее за ухо, прорычал он. — Шош ты со мной творишь, женщина?..
— Ладно, — милостиво вздохнула Марго, оттолкнув его, подошла к краю кровати, стала на четвереньки, с готовностью выгнув гибкую смуглую спину. — Только быстро. Стой, нахер ты мне лижешь там? Давай сразу уууже…
Она не договорила, смирившись с лаской, и тихо застонала, тут же замолкнув, только часто и глубоко дышала, кончив буквально за секунд пятнадцать.
— Понравилось? — шепнул распаленный Виктор ей в шею, одной рукой хватая грудь, другой пристраиваясь к влажному лону.
— Стоп-стоп-стоп! Я больше не хочу…
Марго выскользнула из его объятий, перевернувшись на спину и моментально закуклившись в одеяло.
— В смысле? А я? Ты бросишь меня вот так, с членом наперевес? После командировки?
— Тебя не было-то три дня. Давай сам. Мне вставать рано… - промурчала Марго, уютно сворачиваясь калачиком.
Виктор провел рукой по лицу, желая стереть произошедшую сцену вместе с остатками выделений жены на губах. Закончил в душе, яростно, зло, обильно, смыл с себя остатки напряжения холодной водой, вернулся в постель, растерев тело докрасна.
