Глава 1. Девушка без профиля
Дождь барабанил по карнизу, рисуя на стекле причудливые узоры-граффити. Они тут же расплывались в водянистые кляксы, будто кто-то невидимый торопливо стирал их влажной ладонью. Капли стекали длинными дорожками, стекла подрагивали от порывов ветра, словно дом вздыхал от осенней усталости.
Мила прижала колени к груди, устроившись на подоконнике в своей маленькой, но уютной комнате-убежище. Здесь стены пахли гуашью, старыми страницами и спокойствием. Тёплый плед, сбился к ногам, щекоча щиколотки, а под боком мерно и тихо урчал старый серый кот. Ему-то она доверяла больше, чем многим людям. Он согревал ее только своим присутствием. Так же надёжно, как и настольная лампа своим мягким медовым светом.
За окном мир растворялся в серой октябрьской промозглой мгле, становясь плоским, будто нарисованным одним-единственным сырым мазком. Машины казались смазанными тенями, а люди едва различимыми силуэтами под зонтами. Но здесь, внутри, время текло совершенно иначе. Оно не торопилось, не требовало ничего, лишь позволяло дышать глубже.
На планшете, под подрагивающими от вдохновения пальцами, с каждым выведенным штрихом рождалась новая вселенная из линий и цвета. Не та, что за окном. С мокрыми асфальтами, редкими огнями окон и вечной городской суетой. Нет. В её мире было все совсем по-другому.
Здесь деревья вырастали из книжных корешков, переплетаясь ветвями-строками. Фонари светили мягким лунным светом, будто в каждом из них дремал маленький серебристый мотылёк. По мостовым из акварельных разводов бродили тени с крыльями за спиной, тихие, спокойные, не пугающие.
И по мере того как стихал шум дождя за окном, тем отчётливее Мила ощущала, что настоящая реальность для неё сейчас не там, за стеклом, а под её пальцами. Там, где цвета прислушивались к ее дыханию. Там, где можно было выстроить свой маленький мир, чтобы хотя бы ненадолго не думать о большом, реальном.
Мила провела пальцем по экрану, сглаживая переходы теней на плаще у своего персонажа. Девушка стояла под фонарём и смотрела в ночное небо, усыпанное не звёздами, а крошечными сердечками. Она работала медленно, бережно, будто касалась не холодного сенсора стекла, а живого полотна, дабы не спугнуть хрупкое настроение сцены.
Каждый мазок света на плаще, каждая линия, прорезающая мягкую темноту вокруг фигуры, делали изображение теплее, интимнее. В её руках даже цифровые тени становились... бархатными.
Мила назвала рисунок "Первое свидание со Вселенной".
Название вспыхнуло и запульсировало на экране тонкими буквами. Мила улыбнулась, будто услышала собственную тайну, произнесённую вслух. Это был код. Её личный шифр. Так она обозначала чувство, которое знала лишь по книжкам, по фильмам, по чужим признаниям, прячущим дрожь в голосе. Но, странным образом, это не мешало ей рисовать так, будто она сама однажды стояла под точно таким же фонарём, в точно такомже плаще, прислушиваясь к стуку собственного сердца.
Нежность, которой она наполняла каждый образ, рождалась где-то гораздо глубже, чем опыт. Между сердцем и кончиками пальцев. В той тонкой области, что улавливает даже несуществующие мелодии. Это чувство было похоже на полёт в полной тишине. Полет, когда воздух становился мягким и плотным, как сам сон. На чудесную находку потерянной мелодии, которую неожиданно узнаёшь до боли. На первый жадный вдох после долгого ныряния, когда весь мир снова наполняет лёгкие.
Мила откинулась на спинку кресла, оглянула комнату взглядом. Мягкие подушки на окне, тёплый плед, стопка тетрадей, кружка с недопитым какао. И среди всего этого — её новый сияющий рисунок. Своего рода маленькое признание. Признание, сделанное самой себе.
Может быть, однажды она узнает это чувство. И не по иллюстрации.
Пока же она умела рисовать его так, будто уже пережила.
Мила вздохнула, откинув чёлку, которая вечно падала на глаза. Она уже устала поправлять её. Прядь с завидным упорством жила своей собственной жизнью, будто была частью какого-то капризного персонажа из её же рисунков.
Рыжеватые волосы, неяркие, как осенние листья в сумерках, были собраны в небрежный пучок. Тонкие выбившиеся локоны щекотали шею. От этого становилось еще теплее, еще уютнее, словно кто-то невидимый тихо обнимал хрупкие плечи.
Большая серая толстовка с выцветшим принтом какого-то забытого мультсериала была для неё сродни второй коже. В неё можно было спрятаться, завернуться, исчезнуть. Ткань приятно давила на плечи, создавая ощущение кокона, в котором мир становился терпимее. В такой одежде она казалась себе особенно маленькой и незаметной, почти прозрачной. Казалось могла пройти по школьным коридорам и не оставить ни звука, ни следа.
Именно такой её и видел мир. Если, конечно, вообще видел. Она часто ловила себя на мысли, что люди проходят мимо, скользят взглядом, не задерживаясь ни на секунду. Будто она фон, серая тишина на фоне чужих ярких голосов и смеха. Иногда это ранило, иногда наоборот, давало странное утешение — если никто не замечает, значит, можно быть кем пожелаешь. Можно мечтать, не опасаясь чьих-то насмешек. Можно рисовать свои вселенные, не объясняя их смысла. Можно просто дышать так, как хочешь.
Мила опустила взгляд на свои пальцы. Тонкие, испачканные графитовой пылью, как всегда к вечеру. Эти пальцы создавали миры, которые были ярче всего вокруг. Только там, в этих мирозданиях она действительно существовала. Только там её видели.
Школа знала её как тихоню с последней парты, с "камчатки". Ту самую, что сидит чуть в тени, будто сама выбирает место, где свет не касается её лишний раз. На всех уроках она неизменно смотрела в окно. И вовсе не потому что ей было смертельно скучно. А потому что за стеклом мир был гораздо понятнее и мягче, чем тот, что оглушительно кипел внутри класса.
На переменах Мила скрывалась за раскрытой книгой, словно пряталась за её страницами так же естественно, как другие прятались за рюкзаками или спинами друзей.
Учителя, когда ставили "четвёрки" по литературе и "пятёрки" по ИЗО, каждый раз непременно щурились, пытаясь вспомнить, к кому именно относятся эти строчки в журнале. Её имя как бы ускользало у них с языка, терялось в закоулках памяти. Не потому что было сложным, а потому что Мила мастерски умела становиться разве что не прозрачной.
Одноклассники… Одноклассники, как правило, проходили мимо, не замечая ни её тихого и робкого "привет", ни новых рисунков на полях тетрадей. И это её устраивало. Вполне. Быть фоном, частью общего пейзажа —намного безопаснее. Не нужно оправдывать ожидания, отвечать на неудобные вопросы, выдерживать оценивающие взгляды. На сцене — страшно, как говорят многие, стремно. А в центре внимания — вовсе невыносимо.
Зато там, в сети, под ником "Luna_Solis" — "Луна и Солнце", двумя половинками, которыми она чувствовала себя ежедневно, она могла быть кем угодно. Вернее, могла быть собой, той версией, которая редко была на виду. Здесь она писала о маленьких радостях и больших тревогах, о страхе перед очередной контрольной, о том, как согревает пряный чай в промозглый день, о странном ощущении, когда лист бумаги вдруг начинает жить под карандашом. Здесь её слова не растворялись в пустоте.
Здесь она могла рисовать миры. Свои, пусть и выдуманные, но такие настоящие для неё. И верить, что где-то на границе фантазии и реальности прячутся драконы, питающиеся лунным светом, а по ночам на спинах гигантских черепах шагают города.
Её блог читали семьдесят три человека. Семьдесят три живые души со всего света. Из Барселоны, Токио, Екатеринбурга, маленького городка в Канаде. Они оставляли тёплые комментарии, делились и своими историями. Это было её племя. Маленькое, но зато настоящее.
Мила закончила прорисовывать последнее, почти прозрачное сердечко на звездном небе над городом. Тонкой кистью добавила единственный, но очень важный блик в глазах девушки под фонарем. То был крошечный огонек, что превращал просто изображение в историю, делал взгляд живым, задумчивым и немного грустным.
Отложив стилус, она задумалась. Эскиз был готов, но все же казался незавершенным, немым что ли. К рисунку нужен был текст. К этому застывшему мгновению требовалось подобрать ключ.
Обычно она сопровождала свои работы короткими зарисовками. Поэтичными, ироничными, порой философскими мыслями вслух, которые рождались из самого изображения. Но сегодня из глубины души просилось на бумагу что-то иное... сокровенное и личное. То, что в другое время остается запертым внутри, под слоем повседневности. Картинка с одинокой девушкой под теплым светом фонаря, взирающей на небо, будто задавала беззвучный вопрос. Она отражала ее собственное вечернее настроение.
Пальцы сами, будто помимо воли, потянулись к клавиатуре, замерли на мгновение над клавишами, а потом начали выстукивать слова, которые складывались в строки сами собой:
"Было ли у вас чувство, будто вы всю жизнь прислушивались к тишине, ожидая какого-то сигнала? Не громкого и очевидного вроде сирены или колокола. А тихого, едва уловимого, похожего на шелест старинных страниц в пустой библиотеке, когда кажется, что вот-вот откроется дверь, и... Или на далекий звук шагов по мокрому асфальту, когда уже невозможно разобрать, свои это шаги или чужие. Но сердце почему-то замирает.
Как будто где-то там, за самым незаметным поворотом привычной жизни, за самой обычной дверью, за такими же, как всегда, сумерками — вас ждет Встреча. Встреча, после которой мир уже никогда не будет прежним. Встреча, которая перевернет всё с ног на голову, вытряхнет из карманов всю мелочь старых убеждений и оставит стоять с пустыми руками, но с наполненным сердцем.
И вот вы стоите под одиноким фонарем, чей свет кажется единственным во всей вселенной, смотрите в небо, усыпанное нарисованными сердечками и вдруг понимаете: да вот же оно. Началось. Первое свидание. Не с человеком даже. А со всем миром сразу. С каждой травинкой, с каждым отблеском в луже, с каждой забытой мелодией в памяти. С собой новой. С той, что способна чувствовать так остро, что от этого и страшно, и пьяняще. Та, что не боится этой щемящей пустоты под ребрами, потому что понимает — она лишь предчувствие полноты.
Я пока еще не знаю, как это. Я только стою по эту сторону холста и вглядываюсь в нарисованную мной же девушку. Но моя героиня знает. В ее позе, в ее взгляде, устремленном сквозь бумажные звезды, уже живет это знание. Может быть, если я нарисую это достаточно искренне, вложу в каждый штрих не только умение, а вот это самое томительное ожидание, эту надежду, этот вопрос, то однажды, глядя на свое же творение, узнаю и ответ тоже. Или хотя бы услышу тот самый шелест страниц".
Мила перечитала. Сердце екнуло. Выкладывать такое напоказ было страшновато. Это же почти дневниковая запись. Почти признание в том, что шестнадцатилетняя девчонка, которая в жизни ни с кем не целовалась, мечтает о чём-то большем, чем сериалы и уроки.
"А чего бояться? — подумала, глядя на семьдесят три подписчика. — Это же свои".
Мила, помедлив немного, нажала "Опубликовать", и... рисунок с текстом улетел в безбрежную цифровую вселенную, словно бутылка с посланием, брошенная в бескрайнее море. Она потянулась, услышав знакомый хруст в спине после долгого сидения на подоконнике. Сползла на пол, чтобы поставить чайник. Пока вода набиралась и закипала, наполняя кухню утробным гулом, планшет тихо "пискнул" первым уведомлением.
@art_soul_like поставил(а) лайк вашей публикации.
Потом, почти сразу, второе.
@moonchild_art оставил(а) комментарий:
"Это просто невероятно красиво. И слова... Их будто вынули прямо из моей головы. Спасибо".
Мила улыбнулась про себя, насыпая в кружку душистую заварку. Так происходило почти всегда. Этот был тихий, невесомый обмен не просто лайками, а кусочками души, моментами узнавания. Тёплый поток энергии между незнакомыми людьми, которых разделяли города, страны, целые континенты, но объединяло нечто более важное и необъяснимое — общее чувство, трепет, вопрос, брошенный в тишину.
Чайник зашипел, выплюнул клуб пара и щёлкнул, выключаясь. Мила налила кипяток в кружку с нарисованным единорогом, наблюдая, как сухие, скрюченные чаинки оживают, расправляются, кружатся в янтарном водовороте, раскрывая терпкий, согревающий аромат.
Вернувшись в комнату, устроилась поудобнее в кресле-мешке. Кресло с лёгким, утробным шорохом приняло в свои объятия, мягко обволакивая со всех сторон. Пристроив горячую кружку между колен, открыла приложение на планшете. Её собственный рисунок на экране теперь словно жил своей жизнью. И под ним, внизу, уже пульсировала маленькая, но весьма значимая цифра "5" — пять далеких невидимых душ, которые отозвались на её послание.
В мире, который казался слишком большим, шумным, но однако леденяще одиноким, эти крошечные немые лайки, виртуальные сердечки, короткие, но ёмкие слова, приобретали вес настоящих маяков в ночи. Каждый из них был молчаливым откликом:
"Ты не одна".
"Я здесь".
"Я увидел".
"Я почувствовал то же самое".
В этот момент тишина в комнате переставала быть пустым звуком, тягостным одиночеством. Она наполнялась. Превращалась в общее, молчание всех, кто сейчас так же сидел у экрана в своей тишине и смотрел на её рисунок. То был тихий хор незнакомых сердец, бьющихся в унисон.
Мила сделала глоток чая. Тепло разлилось не только по телу, но и по душе. Она не была одинока. Её бутылку с посланием принесло легким бризом к берегу.
Уведомлений уже было двенадцать. Красные иконки выстроились в ряд.
"Мило. — сказала себе, отгоняя щемящее чувство чего-то необычного. — Спокойствие. Только спокойствие. Не накручивай. Обычный вечер. Как и другие, ничем не примечательные до него. Просто повезло с алгоритмом".
Но вечер явно не собирался оставаться обычным. Потрескивание уведомлений превратилось в непрерывную трель. Вибрация планшета на столе напоминала сердцебиение встревоженной птицы. Сперва уведомления приходили каждые пару минут. Потом каждые полминуты. И вот уже экран вспыхивал новым сообщением каждые несколько секунд. Не просто лайки, а целые каскады сердечек и огоньков. Комментарии, комментарии, комментарии... Репосты. Цифры под постом пульсировали, меняясь на глазах.
"Это гениально! Такая светлая тоска!"
"Как точно подмечено про сигнал...Я тоже его жду. Думаю, всю жизнь"
"Девушка под фонарем — это я. Точно я. У меня даже фотка есть в таком же пальто на том же фоне одиночества".
"Кто автор? Откуда такое проникновенное, почти физически осязаемое искусство? Хочу видеть больше!"
Мила замерла с остывающей кружкой в руках. Пальцы слегка дрогнули, глаза, отраженные в тёмном экране планшета, были полны нарастающего изумления. Она медленно, будто в замедленной съемке, поставила кружку и коснулась экрана, открывая подробную статистику публикации.
Цифры заставили её задержать дыхание. Просмотры росли как на дрожжах, с пугающей, неостановимой скоростью. 100... 500... 1000... и вот уже перевалили за три тысячи. Сотни лайков складывались в тысячу. Десятки репостов улетали в огромные тематические паблики с десятками и сотнями тысяч подписчиков. Её скромный никнейм, который был знаком немногим , теперь упоминали, цитировали, спрашивали.
И тут она увидела это. Один из крупнейших арт-сообществ, кумир и мечта многих начинающих художников, с многотысячной армией подписчиков, вынес её рисунок на первую страницу. Подпись гласила, нет еричала:
