I
Жили-были русские люди, не то чтобы не тужили, но и не то чтобы совсем плохо. Да вот беда приключилась: налетел злой и свирепый Тугарин-Змей, растерзал Святую Русь… Богатырей перебил, женщин в полон увел, детишек малых поедом поел… Посылал Царь супротив него и стрельцов войско большое, и витязей храбрых отряд, да только одолел их всех поганый Тугарин, наложил суровую дань на Русь…
А в ту пору под Муромом жил богатырь народный, по имени Илья. Скорбело его сердце по невзгодам, что на землю русскую обрушились. Вот и молвит он:
– Доколе народ будет кровью истекать? Доколе горючие женские слезы рекой будут течь? Доколе тяжкий стон будет стоять надо всею землею русской?!.. Одолеем же супостата, освободимся от гнета тяжкого!
И вот стал он собираться на бой. Всем миром ему помогали. Сельский кузнец кольчужку выковал, отставные латники доспехи сподобили, староста где-то в амбаре нашел старый меч-кладенец, с которым еще на Кощея ходили, пахари коня хорошего подобрали… Ну и, само собой, еды в дорогу собрали целую телегу…
Провожали его всем селом. Целый день бражничали, съели и выпили на неделю вперед… И вот садится Илья на коня. Девицы платочками машут, мужики успеха желают, местный поп перекрестил и молитву прочел…
II
Тут подходит к богатырю местный приказчик и говорит:
– Послушай, Илья, а ведь за тобой должок числится… Полмешка зерна, бочка пива, деньгами немножко… Ну и кой-какой инвентарь тут на тебя записан: плуг, телега, топор. Надо бы со всем этим как-то рассчитаться…
– Да ты что, совсем охренел, старый хрыч?! – грозно молвил Илья и положил руку на меч. – Недосуг мне тут этой ерундой заниматься, когда народ русский страдает так, что терпеть уж невмоготу!! Вот вернусь, тогда и разберемся… Не мешай мне великие дела вершить!
– Да-да, оно конечно! – поспешно согласился приказчик, с опаской поглядывая на меч. – Я ведь не отговариваю и мешать не намерен… Большое дело ты затеял, Илья, грандиозное и великое!! И народ русский скажет тебе за это спасибо!.. Только ведь… если погибнешь… на кого же мне долги твои списать?.. И с кого спрашивать имущество, что за тобою числится?.. Ты уж подожди до утра, все равно ведь вечер, куда же ты поедешь, на ночь-то глядя? А я тем временем к барину смотаюсь, все бумажки переоформлю, нельзя же отчетность нарушать, а ты завтра с утречка все подпишешь и без долгов да с чистой совестью на подвиг-то и отправишься... Опять же, кто за тебя будет в поле работать, барщину исполнять?.. На кого ты свою работу взвалить хочешь? А я уж похлопочу, чтобы тебе командировочку оформили, и твою барщину просто спишут…
Почесал Илья Муромец затылок и молвил милостиво:
– Ну ладно уж, бумажная душа, иди оформляй, так и быть… Я до утра на печи полежу…
III
Время было позднее, и недовольный барин вышел их своих хором в ночной рубашке. Но быстро уразумел, о чем идет речь, не стал откладывать до утра, пригладил бороду и важно изрек:
– Ну что же, борьба со Змеем-Тугарином – дело хорошее, нужное и полезное, препятствовать не будем… Сам знаешь, сколько дани на этого Тугарина с нас каждый год берут… И сколько из этой дани идет самому Тугарину, а сколько оседает в боярских карманах, так это бог весть… И покончить со всем этим было бы совсем неплохо, особливо, ежели это все будет в порядке народной инициативы… Так что должок Илье мы простим, недоимки аннулируем, что там еще на нем числится? Телега, топор? Спишем в конце квартала как пришедшее в негодность… Ну и командировку, конечно, оформим, барщину погасим, на время поездки… Все, что от нас зависит, сделаем, и поможем, чем сумеем… Да только вот…
И барин тяжко вздохнул. Приказчик терпеливо ждал.
– Надо бы в уезд послать гонца, запросить воеводу, пускай даст свое согласие. На такое дело, сам понимаешь, нужно разрешение свыше получить… Ну сам подумай, да Илье растолкуй: ежели в каждом селении пошлют на смертный бой своего народного богатыря, так Тугарин их всех поодиночке перещелкает, как семечки… А вот ежели наберется отряд богатырей от всего уезда или, тем паче, от всей губернии, – тогда, глядишь, и одолеют супостата. Стратегия, понимаешь… – и барин важно поднял указательный палец вверх.
Приказчик молча ждал, что еще ему скажут.
– И вот еще что… – нахмурился барин. – Дело-то, конечно, важное и почетное, но вот ведь какая штука… Мы-то Илью хорошо знаем и доверяем ему полностью, но что там скажут?.. – и барин показал глазами вверх. – А там скажут: «Сегодня они на свои средства богатыря против Тугарина снарядили, а кого завтра снарядят и против кого?». Этак могут запросто пришить и подготовку народного бунта, и не сносить нам с тобой тогда головы… Пошлют царское войско для усмирения нашего села, мало не покажется никому… – и барин опасливо втянул свою голову в плечи…
– Нет уж, – решительно продолжил он. – Нужно сперва послать гонца к воеводе. А Илья… Что он там сейчас делает? На печи лежит, да? Ну пусть еще полежит пару дней. А вы уж его там кормите всем миром, да не отвлекайте его на барщину, пусть копит силушку богатырскую…
IV
Проведав про народную инициативу снизу, воевода пришел в восторг и даже прослезился:
– Ну надо же, какие люди! По своей воле готовы головушку сложить за Русь святую, за счастье людское! Не жалеючи живота своего! Да разве ж можно одолеть такой народ?! Да ни в жисть! Да никогда и никому!!
И воевода от избытка чувств облобызал гонца. Потом еще немного подумал и сказал:
– Однако же все не так просто… Если ваш Илья Муромец Тугарина одолеет, так это хорошо, просто замечательно… А ну как не одолеет? Тогда Тугарин шибко осерчает, опять выжжет огнем всю землю русскую… И потекут слезы народные пуще прежнего… А кто будет в этом виноват? Кто Илье на бой разрешение дал? Воевода… Кому в первую очередь головой за это отвечать? Воеводе…
Пожевав губами, воевода продолжал:
– Пока этот супостат Тугарин исправно получает свою дань, он нас не трогает. Так зачем его сейчас будоражить?.. За этот год мы с ним уже рассчитались, а до следующей дани нам еще полгода можно сидеть спокойно и в ус не дуть… Так давайте-ка не будем пороть горячку, а лучше направим-ка ходоков к царю. Так мол и так, биться хотим с поганым Тугарином не на жизнь, а на смерть, за Бога, Царя и Отечество. Дай нам на это, Царь-батюшка, свое царское благословение и напутствие… Глядишь, наш Царь не только напутствие даст, а еще и подарки какие, на все ваше село хватит… А пока ходоки в столицу идут, мы тут по всем храмам службу справим, молитвы к Богу вознесем, и Царю доложим о проделанной идеологической работе. Чтобы он знал, что начальство тутошнее не зря штаны просиживает, коли такое дело затевается… – и воевода, приняв величавый вид, подмигнул гонцу лукаво.
– Так что передай своему барину вот что, – важным голосом подвел итог воевода. – Его инициативу мы поддерживаем и одобряем, и подключаем в помощь вашему Илье и Бога, и Царя, так что пускай пока не спешит, пусть готовится и ждет царского и церковного благословения. Да присматривайте там за ним, за Ильей, чтобы не перепил, не повздорил с кем-то и не сложил свою буйную головушку в пьяной драке… Мы на его славный подвиг надеемся и рассчитываем, а пока пущай еще недельку на печи полежит…
V
Не прошло и месяца, как прошение от имени Ильи Муромца о разрешении биться насмерть с Тугарином легло на стол к Царю. Возрадовался Царь, и преисполнилось его сердце гордостью за свой народ, великий и беззаветно преданный. Собрал он боярскую думу и стал советоваться с нею, как можно помочь Илье, и что надо бы сделать по этому поводу. Вышел тут Первый Боярин, по имени Рыжий Чуб, и молвит:
– Оно, конечно, и возвышенно, и благородно, во всех отношениях… Илья – великий русский богатырь! И ежели он героически сложит свою головушку за Царя и за Отечество, так вечная ему память, великая слава и потомству пример… А ну как не сложит, а наоборот победит? Что тогда? Царское войско с Тугарином билось, победы не добилось; витязи сражались, да только головы свои сложили… А тут вдруг какой-то Илья из-под Мурома одолел супостата… И кто тогда будет защитником народа в глазах людей? Царь или Муромец Илья? И ежели этот Илья захотит возложить на себя царский венец, кто же посмеет ему воспрепятствовать? Войско царское от него разбежится…
Царь задумчиво почесал ухо скипетром.
– Ну и что же ты предлагаешь, Боярин? Не в тюрьму же его сажать за то, что хочет он врага нашего одолеть…
– Ну зачем же сразу и в тюрьму? – добродушно улыбнулся Первый Боярин. – Раз уж поднялась народная сила, так надо не препятствовать ей, а использовать ее в интересах престола. Надо этой инициативе придать общенародный характер… и возглавить ее. Чтобы весь народ ясно видел: это не один Илья Тугарина победил, а всем миром супостата одолели, а Царь все это возглавил и организовал, так что вечная слава Царю, ну и Муромцу какие-то почести, в разумных пределах, конечно…
– Ну а конкретно ты что предлагаешь? – переспросил Царь нетерпеливо.
– Мы тут посоветовались промеж собой… – молвил Первый Боярин и, усмехнувшись в бороду, сделал широкий жест в сторону других бояр. – Надо создать Фонд Народных Средств. Объявить сбор добровольных народных пожертвований на борьбу с Тугарином, пусть каждый внесет, сколько сможет. И тогда каждый будет думать, что именно его копеечка, а не доблесть Ильи-богатыря, сыграла решающую роль…
VI
– Мудро, – согласился Царь. – Ну а ежели денег наберется слишком много, то куда их столько Илье? Не дай Бог, потратит их на вербовку наемников, преданных лично ему…
– Илье дадут столько денег, сколько надо, и не больше, – пояснил Первый Боярин. – А остальные пойдут на покрытие бюджетного дефицита. Ведь положение казны сами знаете какое… – и Первый Боярин беспомощно развел руками. – А для успешного сбора средств нужно провести рекламную компанию. Бренд у нас есть, это Илья Муромец. Вот его и надо раскрутить. Нужно срочно послать в село художников, и пусть они (в счет будущих поступлений народных денег) срочно проштампуют портреты Ильи, пусть не совсем точные, но величественные и привлекательные, чтобы у каждого, кто их увидит, рука сама тянулась к кошельку… Это во-первых.
Царь молча кивнул.
– Далее, – продолжал Первый Боярин, – нужно послать вместе с Ильей напарника, который смог бы перенять у него часть славы, если дело выгорит. Даже если на поле боя напарнику ничего не доведется сделать, он тоже будет овеян вечной славой. Лучше всего, если это будет Иван Царевич.
– Нет, сына не пошлю, – нервно возразил Царь. – А если Тугарин убьет их обоих?.. Кому я тогда свой престол передам? Пошлю-ка я лучше с Ильей какого-нибудь воеводу. А Ивана Царевича надо срочно за границу услать, да подальше… во Францию, например… Пусть-ка займется там принцессами, лягушками…
– Так и запишем: «направить Ивана Царевича на поиски царевны и лягушки», – сказал Первый Боярин и отвесил царю поклон. – Ну и последнее... Спешить не нужно. Пускай Фонд развернет свою деятельность, соберет деньги. В этом году мы уже послали Тугарину дань. Соберем дань за следующий год, и если Илья Муромец сложит голову и не одолеет супостата, так этой данью мы загладим свою вину перед Тугарином, да еще задобрим его деньгами Фонда Народных Средств. Ну а если Муромец победит, то собранную дань мы направим в казну, на благо Отечества.
– Это что же получается? – недоуменно спросил Царь. – Выходит, мы ограбим свой народ хуже поганого Тугарина?
– Ну почему же хуже? – с достоинством ответил Рыжий Чуб. – Мы сделаем это лучше.
VII
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Всей Русью собирали средства на борьбу с поганым Тугарином. Люди отдавали кто последнюю копейку, а кто и последнюю рубашку, ничего не жалели ради победы над супостатом. А Илья тем временем ничего не делал, все на печи лежал, давал бардам экс-клозетные интервью да позировал художникам, дожидаясь царского разрешения и божеского благословения на бой. От сельских работ его, конечно, освободили, кормили всем селом, а по вечерам девки ему песни пели. Целых три года он на печи пролежал, три года и три месяца. За все это время средств народных было собрано немеряно. На эти деньги каждый боярин построил себе хоромы на Рублевке, а Царь новый дворец в Крыму воздвиг. Правда, собранных средств на все на это не хватило, пришлось кредиты в Европе брать, увеличив долги казны… Но кое-что с народных денег перепало и Муромцу: дали ему в дорогу два жареных цыпленка, каравай хлеба и жбан кваса.
И вот, наконец, выехал Илья в дорогу. Его сопровождал выделенный царем помощник – воевода Добрыня Никитич с дружиной, а также царский летописец, который должен был запечатлеть для Истории (и для народа) этот эпический бой (а также приглядывать за лояльностью обоих богатырей Царю). Звали этого летописца Алексей Попович (которого, за его постоянную хитрость, называли «Елисей Рабинович», ведь «раби» – это значит «поп», по-иудейски).
Ну вот, значит, встретились Илья Муромец и Тугарин-Змей в чистом поле, и сражались меж собою с утра до вечера. Звенел булат, земля тряслась… Впрочем, и Добрыня Никитич тоже не бездействовал: он со своей дружиной громил войско Тугарина, которое тот успел собрать за эти три года… Алеша Попович же за бугорком тихо пристроился со свитком на коленях, и писал ход великой битвы, заменяя образ Ильи своим собственным.
Одолел Илья Муромец супостата. И войско Тугарина само разбежалось.
После этого Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович устроили пир на пригорке.
VIII
Сначала битву обсудили; Илья и Добрыня долго делились друг с другом, как у них было дело….
– Ну а дальше-то что будем делать? Ведь мы теперича победители! Дело за царской наградой! – задал Алеша Попович провокационный вопрос.
– Мне бы в Москву перебраться… к Царю поближе… Надоело жить в провинции, – мечтательно молвил Добрыня. – А так-то у меня все есть, даже просить у Царя нечего…
– А я в село свое вернусь, – говорит Илья. – Дом построю, женюсь, детишек заведу…
– Небось, о царевне возмечтал? – продолжал провоцировать Алеша Попович. – Я слышал, Царь обещал руку своей дочери тому, кто одолеет Тугарина.
– Не, царевну не хочу, – поморщился Илья. – Сказывали мне в детстве сказку… Принцесса через дюжину перин горошину учувствует. На фиг мне нужна такая неженка. Мне бы бабу выдающихся достоинств, – Илья сделал руками округлые пассы в области груди и бедер. – Чтобы на ней пахать и пахать. И на поле, и в постели…
– Да уж, у них там во дворце все неженки и худышки, – авторитетно заметил Добрыня, который и сам был не прочь жениться на царевне и породниться с Царем, и поэтому хотел отговорить от этого Илью Муромца. – Диэту, понимаешь ты, развели, голодают…
– Как так?!! – изумился Илья. – В царском дворце – и жрать нечего???
– Да нет, – хихикнул Алеша Попович. – Это у них там на баб такие евро-стандарты завели: 90-60-90.
– Это что, в дюймах? – оживился Илья. – Под размеры евро-постели?
Добрыня Никитич зашелся богатырским хохотом, Алеша Попович подхихикивал тоненьких голоском.
– Нет, в сантиметрах, – уточнил Добрыня, отсмеявшись. – Под размеры евро-модели.
Илья Муромец сокрушенно вздохнул и почесал затылок.
– И что же мне делать, ежели Царь станет сватать мне свою дочь? И отказаться неудобно, и согласиться невозможно…
Жили-были русские люди, не то чтобы не тужили, но и не то чтобы совсем плохо. Да вот беда приключилась: налетел злой и свирепый Тугарин-Змей, растерзал Святую Русь… Богатырей перебил, женщин в полон увел, детишек малых поедом поел… Посылал Царь супротив него и стрельцов войско большое, и витязей храбрых отряд, да только одолел их всех поганый Тугарин, наложил суровую дань на Русь…
А в ту пору под Муромом жил богатырь народный, по имени Илья. Скорбело его сердце по невзгодам, что на землю русскую обрушились. Вот и молвит он:
– Доколе народ будет кровью истекать? Доколе горючие женские слезы рекой будут течь? Доколе тяжкий стон будет стоять надо всею землею русской?!.. Одолеем же супостата, освободимся от гнета тяжкого!
И вот стал он собираться на бой. Всем миром ему помогали. Сельский кузнец кольчужку выковал, отставные латники доспехи сподобили, староста где-то в амбаре нашел старый меч-кладенец, с которым еще на Кощея ходили, пахари коня хорошего подобрали… Ну и, само собой, еды в дорогу собрали целую телегу…
Провожали его всем селом. Целый день бражничали, съели и выпили на неделю вперед… И вот садится Илья на коня. Девицы платочками машут, мужики успеха желают, местный поп перекрестил и молитву прочел…
II
Тут подходит к богатырю местный приказчик и говорит:
– Послушай, Илья, а ведь за тобой должок числится… Полмешка зерна, бочка пива, деньгами немножко… Ну и кой-какой инвентарь тут на тебя записан: плуг, телега, топор. Надо бы со всем этим как-то рассчитаться…
– Да ты что, совсем охренел, старый хрыч?! – грозно молвил Илья и положил руку на меч. – Недосуг мне тут этой ерундой заниматься, когда народ русский страдает так, что терпеть уж невмоготу!! Вот вернусь, тогда и разберемся… Не мешай мне великие дела вершить!
– Да-да, оно конечно! – поспешно согласился приказчик, с опаской поглядывая на меч. – Я ведь не отговариваю и мешать не намерен… Большое дело ты затеял, Илья, грандиозное и великое!! И народ русский скажет тебе за это спасибо!.. Только ведь… если погибнешь… на кого же мне долги твои списать?.. И с кого спрашивать имущество, что за тобою числится?.. Ты уж подожди до утра, все равно ведь вечер, куда же ты поедешь, на ночь-то глядя? А я тем временем к барину смотаюсь, все бумажки переоформлю, нельзя же отчетность нарушать, а ты завтра с утречка все подпишешь и без долгов да с чистой совестью на подвиг-то и отправишься... Опять же, кто за тебя будет в поле работать, барщину исполнять?.. На кого ты свою работу взвалить хочешь? А я уж похлопочу, чтобы тебе командировочку оформили, и твою барщину просто спишут…
Почесал Илья Муромец затылок и молвил милостиво:
– Ну ладно уж, бумажная душа, иди оформляй, так и быть… Я до утра на печи полежу…
III
Время было позднее, и недовольный барин вышел их своих хором в ночной рубашке. Но быстро уразумел, о чем идет речь, не стал откладывать до утра, пригладил бороду и важно изрек:
– Ну что же, борьба со Змеем-Тугарином – дело хорошее, нужное и полезное, препятствовать не будем… Сам знаешь, сколько дани на этого Тугарина с нас каждый год берут… И сколько из этой дани идет самому Тугарину, а сколько оседает в боярских карманах, так это бог весть… И покончить со всем этим было бы совсем неплохо, особливо, ежели это все будет в порядке народной инициативы… Так что должок Илье мы простим, недоимки аннулируем, что там еще на нем числится? Телега, топор? Спишем в конце квартала как пришедшее в негодность… Ну и командировку, конечно, оформим, барщину погасим, на время поездки… Все, что от нас зависит, сделаем, и поможем, чем сумеем… Да только вот…
И барин тяжко вздохнул. Приказчик терпеливо ждал.
– Надо бы в уезд послать гонца, запросить воеводу, пускай даст свое согласие. На такое дело, сам понимаешь, нужно разрешение свыше получить… Ну сам подумай, да Илье растолкуй: ежели в каждом селении пошлют на смертный бой своего народного богатыря, так Тугарин их всех поодиночке перещелкает, как семечки… А вот ежели наберется отряд богатырей от всего уезда или, тем паче, от всей губернии, – тогда, глядишь, и одолеют супостата. Стратегия, понимаешь… – и барин важно поднял указательный палец вверх.
Приказчик молча ждал, что еще ему скажут.
– И вот еще что… – нахмурился барин. – Дело-то, конечно, важное и почетное, но вот ведь какая штука… Мы-то Илью хорошо знаем и доверяем ему полностью, но что там скажут?.. – и барин показал глазами вверх. – А там скажут: «Сегодня они на свои средства богатыря против Тугарина снарядили, а кого завтра снарядят и против кого?». Этак могут запросто пришить и подготовку народного бунта, и не сносить нам с тобой тогда головы… Пошлют царское войско для усмирения нашего села, мало не покажется никому… – и барин опасливо втянул свою голову в плечи…
– Нет уж, – решительно продолжил он. – Нужно сперва послать гонца к воеводе. А Илья… Что он там сейчас делает? На печи лежит, да? Ну пусть еще полежит пару дней. А вы уж его там кормите всем миром, да не отвлекайте его на барщину, пусть копит силушку богатырскую…
IV
Проведав про народную инициативу снизу, воевода пришел в восторг и даже прослезился:
– Ну надо же, какие люди! По своей воле готовы головушку сложить за Русь святую, за счастье людское! Не жалеючи живота своего! Да разве ж можно одолеть такой народ?! Да ни в жисть! Да никогда и никому!!
И воевода от избытка чувств облобызал гонца. Потом еще немного подумал и сказал:
– Однако же все не так просто… Если ваш Илья Муромец Тугарина одолеет, так это хорошо, просто замечательно… А ну как не одолеет? Тогда Тугарин шибко осерчает, опять выжжет огнем всю землю русскую… И потекут слезы народные пуще прежнего… А кто будет в этом виноват? Кто Илье на бой разрешение дал? Воевода… Кому в первую очередь головой за это отвечать? Воеводе…
Пожевав губами, воевода продолжал:
– Пока этот супостат Тугарин исправно получает свою дань, он нас не трогает. Так зачем его сейчас будоражить?.. За этот год мы с ним уже рассчитались, а до следующей дани нам еще полгода можно сидеть спокойно и в ус не дуть… Так давайте-ка не будем пороть горячку, а лучше направим-ка ходоков к царю. Так мол и так, биться хотим с поганым Тугарином не на жизнь, а на смерть, за Бога, Царя и Отечество. Дай нам на это, Царь-батюшка, свое царское благословение и напутствие… Глядишь, наш Царь не только напутствие даст, а еще и подарки какие, на все ваше село хватит… А пока ходоки в столицу идут, мы тут по всем храмам службу справим, молитвы к Богу вознесем, и Царю доложим о проделанной идеологической работе. Чтобы он знал, что начальство тутошнее не зря штаны просиживает, коли такое дело затевается… – и воевода, приняв величавый вид, подмигнул гонцу лукаво.
– Так что передай своему барину вот что, – важным голосом подвел итог воевода. – Его инициативу мы поддерживаем и одобряем, и подключаем в помощь вашему Илье и Бога, и Царя, так что пускай пока не спешит, пусть готовится и ждет царского и церковного благословения. Да присматривайте там за ним, за Ильей, чтобы не перепил, не повздорил с кем-то и не сложил свою буйную головушку в пьяной драке… Мы на его славный подвиг надеемся и рассчитываем, а пока пущай еще недельку на печи полежит…
V
Не прошло и месяца, как прошение от имени Ильи Муромца о разрешении биться насмерть с Тугарином легло на стол к Царю. Возрадовался Царь, и преисполнилось его сердце гордостью за свой народ, великий и беззаветно преданный. Собрал он боярскую думу и стал советоваться с нею, как можно помочь Илье, и что надо бы сделать по этому поводу. Вышел тут Первый Боярин, по имени Рыжий Чуб, и молвит:
– Оно, конечно, и возвышенно, и благородно, во всех отношениях… Илья – великий русский богатырь! И ежели он героически сложит свою головушку за Царя и за Отечество, так вечная ему память, великая слава и потомству пример… А ну как не сложит, а наоборот победит? Что тогда? Царское войско с Тугарином билось, победы не добилось; витязи сражались, да только головы свои сложили… А тут вдруг какой-то Илья из-под Мурома одолел супостата… И кто тогда будет защитником народа в глазах людей? Царь или Муромец Илья? И ежели этот Илья захотит возложить на себя царский венец, кто же посмеет ему воспрепятствовать? Войско царское от него разбежится…
Царь задумчиво почесал ухо скипетром.
– Ну и что же ты предлагаешь, Боярин? Не в тюрьму же его сажать за то, что хочет он врага нашего одолеть…
– Ну зачем же сразу и в тюрьму? – добродушно улыбнулся Первый Боярин. – Раз уж поднялась народная сила, так надо не препятствовать ей, а использовать ее в интересах престола. Надо этой инициативе придать общенародный характер… и возглавить ее. Чтобы весь народ ясно видел: это не один Илья Тугарина победил, а всем миром супостата одолели, а Царь все это возглавил и организовал, так что вечная слава Царю, ну и Муромцу какие-то почести, в разумных пределах, конечно…
– Ну а конкретно ты что предлагаешь? – переспросил Царь нетерпеливо.
– Мы тут посоветовались промеж собой… – молвил Первый Боярин и, усмехнувшись в бороду, сделал широкий жест в сторону других бояр. – Надо создать Фонд Народных Средств. Объявить сбор добровольных народных пожертвований на борьбу с Тугарином, пусть каждый внесет, сколько сможет. И тогда каждый будет думать, что именно его копеечка, а не доблесть Ильи-богатыря, сыграла решающую роль…
VI
– Мудро, – согласился Царь. – Ну а ежели денег наберется слишком много, то куда их столько Илье? Не дай Бог, потратит их на вербовку наемников, преданных лично ему…
– Илье дадут столько денег, сколько надо, и не больше, – пояснил Первый Боярин. – А остальные пойдут на покрытие бюджетного дефицита. Ведь положение казны сами знаете какое… – и Первый Боярин беспомощно развел руками. – А для успешного сбора средств нужно провести рекламную компанию. Бренд у нас есть, это Илья Муромец. Вот его и надо раскрутить. Нужно срочно послать в село художников, и пусть они (в счет будущих поступлений народных денег) срочно проштампуют портреты Ильи, пусть не совсем точные, но величественные и привлекательные, чтобы у каждого, кто их увидит, рука сама тянулась к кошельку… Это во-первых.
Царь молча кивнул.
– Далее, – продолжал Первый Боярин, – нужно послать вместе с Ильей напарника, который смог бы перенять у него часть славы, если дело выгорит. Даже если на поле боя напарнику ничего не доведется сделать, он тоже будет овеян вечной славой. Лучше всего, если это будет Иван Царевич.
– Нет, сына не пошлю, – нервно возразил Царь. – А если Тугарин убьет их обоих?.. Кому я тогда свой престол передам? Пошлю-ка я лучше с Ильей какого-нибудь воеводу. А Ивана Царевича надо срочно за границу услать, да подальше… во Францию, например… Пусть-ка займется там принцессами, лягушками…
– Так и запишем: «направить Ивана Царевича на поиски царевны и лягушки», – сказал Первый Боярин и отвесил царю поклон. – Ну и последнее... Спешить не нужно. Пускай Фонд развернет свою деятельность, соберет деньги. В этом году мы уже послали Тугарину дань. Соберем дань за следующий год, и если Илья Муромец сложит голову и не одолеет супостата, так этой данью мы загладим свою вину перед Тугарином, да еще задобрим его деньгами Фонда Народных Средств. Ну а если Муромец победит, то собранную дань мы направим в казну, на благо Отечества.
– Это что же получается? – недоуменно спросил Царь. – Выходит, мы ограбим свой народ хуже поганого Тугарина?
– Ну почему же хуже? – с достоинством ответил Рыжий Чуб. – Мы сделаем это лучше.
VII
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Всей Русью собирали средства на борьбу с поганым Тугарином. Люди отдавали кто последнюю копейку, а кто и последнюю рубашку, ничего не жалели ради победы над супостатом. А Илья тем временем ничего не делал, все на печи лежал, давал бардам экс-клозетные интервью да позировал художникам, дожидаясь царского разрешения и божеского благословения на бой. От сельских работ его, конечно, освободили, кормили всем селом, а по вечерам девки ему песни пели. Целых три года он на печи пролежал, три года и три месяца. За все это время средств народных было собрано немеряно. На эти деньги каждый боярин построил себе хоромы на Рублевке, а Царь новый дворец в Крыму воздвиг. Правда, собранных средств на все на это не хватило, пришлось кредиты в Европе брать, увеличив долги казны… Но кое-что с народных денег перепало и Муромцу: дали ему в дорогу два жареных цыпленка, каравай хлеба и жбан кваса.
И вот, наконец, выехал Илья в дорогу. Его сопровождал выделенный царем помощник – воевода Добрыня Никитич с дружиной, а также царский летописец, который должен был запечатлеть для Истории (и для народа) этот эпический бой (а также приглядывать за лояльностью обоих богатырей Царю). Звали этого летописца Алексей Попович (которого, за его постоянную хитрость, называли «Елисей Рабинович», ведь «раби» – это значит «поп», по-иудейски).
Ну вот, значит, встретились Илья Муромец и Тугарин-Змей в чистом поле, и сражались меж собою с утра до вечера. Звенел булат, земля тряслась… Впрочем, и Добрыня Никитич тоже не бездействовал: он со своей дружиной громил войско Тугарина, которое тот успел собрать за эти три года… Алеша Попович же за бугорком тихо пристроился со свитком на коленях, и писал ход великой битвы, заменяя образ Ильи своим собственным.
Одолел Илья Муромец супостата. И войско Тугарина само разбежалось.
После этого Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович устроили пир на пригорке.
VIII
Сначала битву обсудили; Илья и Добрыня долго делились друг с другом, как у них было дело….
– Ну а дальше-то что будем делать? Ведь мы теперича победители! Дело за царской наградой! – задал Алеша Попович провокационный вопрос.
– Мне бы в Москву перебраться… к Царю поближе… Надоело жить в провинции, – мечтательно молвил Добрыня. – А так-то у меня все есть, даже просить у Царя нечего…
– А я в село свое вернусь, – говорит Илья. – Дом построю, женюсь, детишек заведу…
– Небось, о царевне возмечтал? – продолжал провоцировать Алеша Попович. – Я слышал, Царь обещал руку своей дочери тому, кто одолеет Тугарина.
– Не, царевну не хочу, – поморщился Илья. – Сказывали мне в детстве сказку… Принцесса через дюжину перин горошину учувствует. На фиг мне нужна такая неженка. Мне бы бабу выдающихся достоинств, – Илья сделал руками округлые пассы в области груди и бедер. – Чтобы на ней пахать и пахать. И на поле, и в постели…
– Да уж, у них там во дворце все неженки и худышки, – авторитетно заметил Добрыня, который и сам был не прочь жениться на царевне и породниться с Царем, и поэтому хотел отговорить от этого Илью Муромца. – Диэту, понимаешь ты, развели, голодают…
– Как так?!! – изумился Илья. – В царском дворце – и жрать нечего???
– Да нет, – хихикнул Алеша Попович. – Это у них там на баб такие евро-стандарты завели: 90-60-90.
– Это что, в дюймах? – оживился Илья. – Под размеры евро-постели?
Добрыня Никитич зашелся богатырским хохотом, Алеша Попович подхихикивал тоненьких голоском.
– Нет, в сантиметрах, – уточнил Добрыня, отсмеявшись. – Под размеры евро-модели.
Илья Муромец сокрушенно вздохнул и почесал затылок.
– И что же мне делать, ежели Царь станет сватать мне свою дочь? И отказаться неудобно, и согласиться невозможно…
