I
Пир кипел вовсю. Шустро сновала прислуга с блюдами, с выпученными глазами носились повара… Столы ломились от яств и вин, а гостей было столько, что обозреть праздничные столы было невозможно. Еще бы! Никогда еще не было такой свадьбы, на которой присутствовали бы и люди, и боги одновременно!
Пелей, сын Эака, царя острова Эгины, брал в жены Фетиду, морскую нимфу, дочь морского старца Нерея. Юная нимфа отнюдь не мечтала оказаться в объятиях смертного мужа, хотя бы и царевича, но ее не спрашивали. Так было нужно, для всеобщего спокойствия. Юная Фетида была воспитанницей Геры, супруги Зевса, верховного бога Олимпа. Зевс ни одной девы не пропускал мимо себя, не пытаясь залезть к ней под платье. Оно и понятно: за долгую-долгую жизнь бога любая жена надоест, да и любая любовница тоже. Вот Зевс и волочился за всеми напропалую. А Гера никак не могла к этому привыкнуть и постоянно ревновала супруга, строя козни его любовницам. Но со своей любимой воспитанницей Гера ссориться не хотела. И когда Зевс положил глаз на Фетиду (что, конечно, не могло остаться незамеченным), Гера обратилась за помощью к хитроумному титану Прометею.
Прометей только недавно был освобожден из заключения (он много лет был прикован к скале), и ни с кем не хотел портить отношения. Он не мог проигнорировать просьбу Геры. К тому же условием его освобождения было то, что он откроет Зевсу тайну, которая может стоить тому статуса верховного бога (формально Прометей был освобожден сыном Зевса Гераклом, к вящей славе сына Зевса, но эта миссия была согласована с самим Зевсом, для чего тот не пожалел даже своего орла, подстреленного Гераклом). И тогда Прометей предостерег Зевса, что крутить амуры с нимфой Фетидой слишком опасно, ибо ее сын превзойдет своего отца. Действительно ли эту тайну поведали Прометею богини Мойры, ткущие нити судеб как людей, так и богов, или же хитроумный Прометей просто выдумал это, делая вид, что отрабатывает свой долг Зевсу (а заодно выполняя просьбу Геры), об этом ведает только богиня неизбежности Ананка, пути которой даже для богов неисповедимы…
Как бы там ни было, Зевс поверил предсказанию авторитетного провидца Прометея. Речи не могло идти даже о том, чтобы выдать Фетиду замуж за другого бога. Ибо неизвестно, кого она народит и чем это может кончиться. Нового передела власти уже не хотел никто. И Фетиду отдали за смертного мужа Пелея. Ибо если ее сын и превзойдет своего отца, то все же, наверное, не настолько, чтобы стать опасным для богов.
Впрочем, Прометей не соврал. Ахилл, сын Пелея и Фетиды, и в самом деле далеко превзошел своего отца и силой, и доблестью, и славой, он стал главным героем великой Троянской войны (ну или, во всяком случае, главным героем эпической поэмы «Илиада» – уж Фетида сумела устроить своему сыну хороший пиар). Однако, до Троянской войны еще далеко, да и речь пойдет не о ней, а об ее истоках.
Но вернемся к праздничному столу; уж очень много там всего наставлено, слюнки текут… Свадебные столы покрывали склоны горы Пелиона, здесь сидели люди. Боги же, как самые почетные гости, восседали за столом на верху Пелиона, в пещере кентавра Хирона. Здесь присутствовали все главные боги Олимпа. Лишь богиню раздора Эриду не пригласили, чтобы она не испортила праздник людям и богам. Формально-то, конечно, приглашение было ей отправлено, но вестник богов Гермес позаботился сделать так (по наущению Зевса), чтобы приглашение не пришло вовремя.
Веселье было в разгаре: тосты, подарки, песни муз и танцы харит… Как вдруг грянул гром, сверкнула вспышка, и всё вдруг погрузилось во тьму… Когда темень рассеялась и свет вновь осветил пещеру, все увидели, что в центре стола лежит, красуясь, большое золотое яблоко. Не в том, конечно, смысле, что из золота, а просто отливающее спелым золотистым цветом, и наверняка очень вкусное… Мичуринское, должно быть. Откуда оно упало – неизвестно, но при падении оно опрокинуло кратер с вином и разбило блюдо с виноградом. Гермес, подозрительно глядя в потолок, осторожно взял яблоко и, отерев его от вина салфеткой, услужливо поднес Зевсу. Тот с недоумением взял яблоко, не зная, что с ним делать, и вдруг с удивлением прочел на золотом боку яблока огненную надпись: «Прекраснейшей».
II
– Это яблоко предназначено прекраснейшей из женщин, что присутствуют здесь, – торжественно провозгласил Зевс и тут же прикусил язык, поняв, какую опасную вещь сморозил; должно быть, спьяну. Но было уже поздно. Слово не воробей…
– Очевидно, это чей-то подарок невесте, – поспешно молвил находчивый Прометей, выручая Зевса.
– Ну почему же невесте? – обиженно возмутилась богиня любви и красоты Афродита. – Здесь же не написано: «невесте» или «Фетиде». Тут написано: «Прекраснейшей», я и отсюда вижу. А прекраснейшая здесь я, по статусу и по виду. Гермес, подай яблоко мне. Не терпится отведать его на вкус.
– Э, нет, милочка, не спеши, не всё так просто, – возразила резко богиня мудрости дева-воительница Афина, тряхнув копьем. – Никто не спорит о наличии у тебя выдающихся женских прелестей, – и Афина сделала округлые пассы руками в области груди и бедер. – Однако, говоря о прекрасном, следует иметь в виду не наружную красивость, а внутреннюю красоту и женскую мудрость, а также целомудрие и непорочность, вот что главное. А ты?.. Мне перечислить твоих любовников?.. Это яблоко, очевидно, предназначено мне. Гермес, подай его сюда.
Афродита прикусила губу; ее прекрасные глаза наполнились слезами. Однако связываться с Афиной, воинственной дочерью Зевса, она не решилась. Ведь Афина и поколотить может, где-нибудь за углом. Афродита с мольбой глянула на своего любимого любовника Арея, грозного бога войны, надеясь на его поддержку. Но могучий воин, покраснев, смотрел куда-то в сторону. Ему было предсказано, что однажды Афина продырявит ему копьем мочевой пузырь, и Арей, отнюдь не самый любимый сын Зевса, не хотел связываться с девой-воительницей, в тайной надежде, что можно избежать мрачного пророчества, если не лезть на рожон. Наивный Арей!.. Да разве можно обвести вокруг пальца Ананку?.. Но до Троянской войны, когда это предсказание сбудется, было еще далеко…
– Сейчас начнется, – шепнул бог искусств Аполлон на ухо Прометею. – Да какая же из присутствующих здесь богинь не считает себя прекраснейшей, в том или ином смысле??..
– Точно, – уныло согласился Прометей. – Это не иначе как проделки старой склочницы Эриды… Говорил же я Зевсу, что лучше все же ее пригласить…
И в самом деле, не успел Гермес передать яблоко Афине, как в спор вмешалась супруга Зевса Гера. Она еще могла бы смириться с тем, что яблоко достанется Афродите, или даже кому другому, но только не Афине; ее Гера ненавидела всей душой. Афина была дочерью Зевса не от случайной связи, а от первой жены, богини разума Метиды. Это была самая большая любовь Зевса за всю его жизнь; однако он погубил Метиду, когда она забеременела; он опасался мрачных наветов, что ее сын от него будет сильнее отца и умнее матери. Умирающая Метида родила дочь; Зевс сохранил дочери жизнь, но под страхом смерти запретил ей иметь своих детей. Впрочем, дева-воительница и сама избегала эротических развлечений.
– Девочки, что за ерунду вы несете? – снисходительно молвила Гера. – Прекраснейшая – это я. Вы же не станете спорить с тем, что жена верховного бога – самая красивая из женщин?.. Это, между прочим, вопрос политический… И тем, кто считает иначе, не место на Олимпе. У нас всего дюжина кресел для олимпийских богов, и всем мест не хватает… А желающих занять их много. Вот Дионис тут просится на Олимп, а вы же знаете, какие вина он нам готовит! Какие пиры закатывает! С песнями и плясками!.. Просто массовик-затейник! Очень нужный бог! А с вами – тоска одна… Так что если кто-то хочет освободить свое олимпийское кресло для Диониса – мы будем только рады… И ты, Афина, не зыркай на меня своими глазищами через коринфский шлем и копьем тут не тряси; перун моего благоверного Зевса пострашнее будет… И ты, Афродита, голыми сиськами поверх хитона не сверкай. Это ты по должности богиня красоты, потому как тебя мой муж на это место утвердил. А будешь выпендриваться – так Зевс на эту должность любую пигалицу назначит, хотя бы даже по стандарту 90-60-90, лишь бы не возникала и знала свое место, а таких стандартных красоток на любом восточном базаре за драхму ведро…
– Точно, – авторитетно согласился Гермес. – Чем некрасивей женщина – тем менее она склонна задирать нос и тем проще иметь с ней дело. Богиня красоты должна быть как типовая гайка, чтобы в любой момент ее можно было без проблем заменить на другую такую же и продолжать эксплуатировать, пока не сломается.
– А что люди скажут? – уныло молвил Аполлон, не решаясь возражать открыто. – Они же делают статуи богов и поклоняются им, дары приносят…
– Пипл схавает, – небрежно отмахнулся Гермес, отпив вина. – Заплатим скульпторам – так они из любой гетеры… так у них там шлюхи называются?.. изваяют хоть Афродиту, хоть кого, хоть в одежде, хоть без нее. Чтобы поднять искусство на высоту, нужна лишь финансовая опора. Ты вкладываешь деньги в искусство, а оно потом приносит тебе доход. Деньги – искусство – деньги плюс прибыль… Вот вам и все, что нужно знать богам про искусство…
Будучи богом торговли, Гермес воображал, что разбирается в произведениях искусства не хуже Аполлона, поскольку хорошо знал их рыночную цену; для него искусство было лишь товаром.
III
– Однако вернемся к нашим бабам, – подал голос Аид. – Кому же все-таки отдать яблоко? Нельзя, чтобы женщины сами промеж собой решали этот вопрос; еще передерутся…
Аид, один из двенадцати олимпийских богов, был младшим братом Зевса и владыкой подземного мира. Он редко появлялся наверху, а к нему и вовсе никто не рисковал захаживать. А то как бы не застрять в подземном мире навсегда; такие случаи бывали. Поэтому Аид ощущал себя довольно независимо и мог позволить себе то, чего другие не решались.
Гера посмотрела на него со всей возможной ненавистью, желая испепелить его взглядом, но Аид выдержал этот взгляд с чисто олимпийским спокойствием. Он имел при себе шлем-невидимку, за которым мог укрыться ото всех в любой момент.
Зевс озабоченно нахмурился. Аид, конечно, прав: этот вопрос решать должны мужчины. Но выбрать одну из богинь как самую прекрасную – это значит смертельно оскорбить всех остальных. И навсегда испортить с ними отношения. А этого Зевс не мог себе позволить. Проклятая Эрида!..
– Я-то, конечно, считаю прекраснейшей свою супругу, – вяло и неубедительно промямлил Зевс. – Но согласитесь, друзья мои, что в этом вопросе я не могу быть объективным. Я предоставляю возможность любому из вас стать судьей в этом сложном споре…
Ну уж нет! Никому не хотелось навлекать на себя ненависть всех богинь, кроме одной, поэтому все отводили взор. Да Зевс и не настаивал: он прекрасно понимал, что в любом случае спрос будет с него. Аид лишь тихо посмеивался. Он не пользовался любовью других богов, и, видимо, был не прочь подбросить хвороста в костер раздора, учиненного Эридой.
– Может, мы уладим этот вопрос по жребию? – деловито предложил Гермес. – Сделаем ставки, и пусть решает Ананка… Афина, ты не дашь нам свой шлем, куда мы бросим бумажки?
Нет, так не пойдет, подумал Зевс. Это будет еще хуже. Тогда обидится даже та, кто победит, ибо ее победа – это всего лишь случайность… Зевс с мольбой поглядел на Прометея. Хитроумный титан встрепенулся и произнес:
– Я думаю, никто из нас не сможет беспристрастно решить этот вопрос. Давайте мы передадим это дело на рассмотрение людей. Но решать должны не цари, нет. У царей есть храмы, при храмах есть жрецы, которые своими деньгами продавят решение, нужное для их храмов. Нет, выбирать должен простой народ.
– Ты хочешь, чтобы мы там на рыночной площади перед всем народом дефилировали, как на подиуме? – гневно воскликнула Гера и поглядела на Зевса, ища поддержки.
– Ну, нет, конечно, – поспешно возразил Прометей. – Надо найти какого-то отшельника… или пастуха… который живет где-нибудь в горах и редко общается с людьми. И вот ему-то и нужно доверить выбор, не открывая ему, кто перед ним.
– А что, это разумно, – воскликнул Зевс с облегчением. Если пастух своим выбором навлечет на себя гнев отвергнутых им богинь, то это никак не заденет не только богов, но и других людей. Как же ошибся в этом вопросе громовержец!.. Впрочем, даже Прометей не предвидел всех последствий своего совета…
После короткого обсуждения, боги-олимпийцы сошлись во мнении, что это здравое решение вопроса. Если даже пастух выберет неверно, то расхлебывать последствия этого выбора будет он один.
– Только пусть уж этот пастух будет молодым и красивым, – капризно молвила Афродита. – Старый отшельник не сможет оценить женскую красоту…
– Я даже знаю, кто нам подойдет, – подал голос Гермес; он всюду летал, всё видел и всех знал. – На горе Иде пасет стада пастух Парис. Это молодой и красивый юноша. Он храбрый малый: однажды отразил нападение разбойников на свое стадо. К тому же он благородного рода, так что смыслит в прекрасном. И, наверное, всё же какое-то образование получил.
– У него есть женщина? – с интересом спросила Афродита.
– Да, у него есть возлюбленная, нимфа Энона. А нимфы на кого попало вешаться не будут… Так что Парис сможет решить вопрос объективно, минуя личные симпатии. Конечно же, его нимфу мы исключим из числа претенденток изначально.
– Да, это как раз то, что нужно, – одобрительно сказал Зевс, подумав. – Но почему столь благородный юноша пасет стада? Не натворил ли он чего-то?
Гермес громко расхохотался.
– Это сын царя Трои Приама. Его мать, царица Гекуба, во сне увидала, что рожает факел, который сожжет всю Трою. И вот, представьте себе, младенца Париса унесли на гору Иду и там оставили одного. Нет, вы зацените суеверие этих царственных идиотов!.. Ха-ха-ха! Правда, потом у царицы все же взыграло материнское чувство, и она послала к своему сыну слугу. Ну, или его там медведица вскормила… В общем, его воспитали пастухи. Конечно, родители тайком помогали ему кое в чем, но царского воспитания он, конечно, не получил.
IV
Все долго и громко смеялись над суеверием троянского царя. Все, кроме Зевса. Он улыбался лишь уголками губ. Именно из-за таких предсказаний Зевс отказался от двух прекрасных женщин: Метиды и Фетиды, и теперь громовержцу было смертельно любопытно, стоят ли такие пророчества хотя бы ломаного гроша. Нет, Прометей все же гений. Напрасно его так долго держали прикованным к скале, он в нужный момент может дать толковый совет… И Зевс благосклонно посмотрел на титана.
Тем временем Гермес составлял список богинь, желающих поучаствовать в кастинге. Шума было много, но в конце концов остались только три претендентки: Гера, Афина и Афродита. Остальные просто не решились становиться у них на пути. Да и отдавать себя на суд какого-то троянского пастуха… Он будет пялиться на них и оценивать… оценивать и пялиться… Да ну его к Аиду… Гера и Афродита были упёрто уверены в своей победе; Афина колебалась и готова была отказаться, но все же решила принять участие, из принципа…
Гермес запряг карету крылатым конем Пегасом, и три дамы сели в нее. На запятки встал Арей, в доспехах и при оружии, в качестве почетной охраны. Путь был недолог, и вскоре карета уже приземлилась у подножия горы Иды.
Пир кипел вовсю. Шустро сновала прислуга с блюдами, с выпученными глазами носились повара… Столы ломились от яств и вин, а гостей было столько, что обозреть праздничные столы было невозможно. Еще бы! Никогда еще не было такой свадьбы, на которой присутствовали бы и люди, и боги одновременно!
Пелей, сын Эака, царя острова Эгины, брал в жены Фетиду, морскую нимфу, дочь морского старца Нерея. Юная нимфа отнюдь не мечтала оказаться в объятиях смертного мужа, хотя бы и царевича, но ее не спрашивали. Так было нужно, для всеобщего спокойствия. Юная Фетида была воспитанницей Геры, супруги Зевса, верховного бога Олимпа. Зевс ни одной девы не пропускал мимо себя, не пытаясь залезть к ней под платье. Оно и понятно: за долгую-долгую жизнь бога любая жена надоест, да и любая любовница тоже. Вот Зевс и волочился за всеми напропалую. А Гера никак не могла к этому привыкнуть и постоянно ревновала супруга, строя козни его любовницам. Но со своей любимой воспитанницей Гера ссориться не хотела. И когда Зевс положил глаз на Фетиду (что, конечно, не могло остаться незамеченным), Гера обратилась за помощью к хитроумному титану Прометею.
Прометей только недавно был освобожден из заключения (он много лет был прикован к скале), и ни с кем не хотел портить отношения. Он не мог проигнорировать просьбу Геры. К тому же условием его освобождения было то, что он откроет Зевсу тайну, которая может стоить тому статуса верховного бога (формально Прометей был освобожден сыном Зевса Гераклом, к вящей славе сына Зевса, но эта миссия была согласована с самим Зевсом, для чего тот не пожалел даже своего орла, подстреленного Гераклом). И тогда Прометей предостерег Зевса, что крутить амуры с нимфой Фетидой слишком опасно, ибо ее сын превзойдет своего отца. Действительно ли эту тайну поведали Прометею богини Мойры, ткущие нити судеб как людей, так и богов, или же хитроумный Прометей просто выдумал это, делая вид, что отрабатывает свой долг Зевсу (а заодно выполняя просьбу Геры), об этом ведает только богиня неизбежности Ананка, пути которой даже для богов неисповедимы…
Как бы там ни было, Зевс поверил предсказанию авторитетного провидца Прометея. Речи не могло идти даже о том, чтобы выдать Фетиду замуж за другого бога. Ибо неизвестно, кого она народит и чем это может кончиться. Нового передела власти уже не хотел никто. И Фетиду отдали за смертного мужа Пелея. Ибо если ее сын и превзойдет своего отца, то все же, наверное, не настолько, чтобы стать опасным для богов.
Впрочем, Прометей не соврал. Ахилл, сын Пелея и Фетиды, и в самом деле далеко превзошел своего отца и силой, и доблестью, и славой, он стал главным героем великой Троянской войны (ну или, во всяком случае, главным героем эпической поэмы «Илиада» – уж Фетида сумела устроить своему сыну хороший пиар). Однако, до Троянской войны еще далеко, да и речь пойдет не о ней, а об ее истоках.
Но вернемся к праздничному столу; уж очень много там всего наставлено, слюнки текут… Свадебные столы покрывали склоны горы Пелиона, здесь сидели люди. Боги же, как самые почетные гости, восседали за столом на верху Пелиона, в пещере кентавра Хирона. Здесь присутствовали все главные боги Олимпа. Лишь богиню раздора Эриду не пригласили, чтобы она не испортила праздник людям и богам. Формально-то, конечно, приглашение было ей отправлено, но вестник богов Гермес позаботился сделать так (по наущению Зевса), чтобы приглашение не пришло вовремя.
Веселье было в разгаре: тосты, подарки, песни муз и танцы харит… Как вдруг грянул гром, сверкнула вспышка, и всё вдруг погрузилось во тьму… Когда темень рассеялась и свет вновь осветил пещеру, все увидели, что в центре стола лежит, красуясь, большое золотое яблоко. Не в том, конечно, смысле, что из золота, а просто отливающее спелым золотистым цветом, и наверняка очень вкусное… Мичуринское, должно быть. Откуда оно упало – неизвестно, но при падении оно опрокинуло кратер с вином и разбило блюдо с виноградом. Гермес, подозрительно глядя в потолок, осторожно взял яблоко и, отерев его от вина салфеткой, услужливо поднес Зевсу. Тот с недоумением взял яблоко, не зная, что с ним делать, и вдруг с удивлением прочел на золотом боку яблока огненную надпись: «Прекраснейшей».
II
– Это яблоко предназначено прекраснейшей из женщин, что присутствуют здесь, – торжественно провозгласил Зевс и тут же прикусил язык, поняв, какую опасную вещь сморозил; должно быть, спьяну. Но было уже поздно. Слово не воробей…
– Очевидно, это чей-то подарок невесте, – поспешно молвил находчивый Прометей, выручая Зевса.
– Ну почему же невесте? – обиженно возмутилась богиня любви и красоты Афродита. – Здесь же не написано: «невесте» или «Фетиде». Тут написано: «Прекраснейшей», я и отсюда вижу. А прекраснейшая здесь я, по статусу и по виду. Гермес, подай яблоко мне. Не терпится отведать его на вкус.
– Э, нет, милочка, не спеши, не всё так просто, – возразила резко богиня мудрости дева-воительница Афина, тряхнув копьем. – Никто не спорит о наличии у тебя выдающихся женских прелестей, – и Афина сделала округлые пассы руками в области груди и бедер. – Однако, говоря о прекрасном, следует иметь в виду не наружную красивость, а внутреннюю красоту и женскую мудрость, а также целомудрие и непорочность, вот что главное. А ты?.. Мне перечислить твоих любовников?.. Это яблоко, очевидно, предназначено мне. Гермес, подай его сюда.
Афродита прикусила губу; ее прекрасные глаза наполнились слезами. Однако связываться с Афиной, воинственной дочерью Зевса, она не решилась. Ведь Афина и поколотить может, где-нибудь за углом. Афродита с мольбой глянула на своего любимого любовника Арея, грозного бога войны, надеясь на его поддержку. Но могучий воин, покраснев, смотрел куда-то в сторону. Ему было предсказано, что однажды Афина продырявит ему копьем мочевой пузырь, и Арей, отнюдь не самый любимый сын Зевса, не хотел связываться с девой-воительницей, в тайной надежде, что можно избежать мрачного пророчества, если не лезть на рожон. Наивный Арей!.. Да разве можно обвести вокруг пальца Ананку?.. Но до Троянской войны, когда это предсказание сбудется, было еще далеко…
– Сейчас начнется, – шепнул бог искусств Аполлон на ухо Прометею. – Да какая же из присутствующих здесь богинь не считает себя прекраснейшей, в том или ином смысле??..
– Точно, – уныло согласился Прометей. – Это не иначе как проделки старой склочницы Эриды… Говорил же я Зевсу, что лучше все же ее пригласить…
И в самом деле, не успел Гермес передать яблоко Афине, как в спор вмешалась супруга Зевса Гера. Она еще могла бы смириться с тем, что яблоко достанется Афродите, или даже кому другому, но только не Афине; ее Гера ненавидела всей душой. Афина была дочерью Зевса не от случайной связи, а от первой жены, богини разума Метиды. Это была самая большая любовь Зевса за всю его жизнь; однако он погубил Метиду, когда она забеременела; он опасался мрачных наветов, что ее сын от него будет сильнее отца и умнее матери. Умирающая Метида родила дочь; Зевс сохранил дочери жизнь, но под страхом смерти запретил ей иметь своих детей. Впрочем, дева-воительница и сама избегала эротических развлечений.
– Девочки, что за ерунду вы несете? – снисходительно молвила Гера. – Прекраснейшая – это я. Вы же не станете спорить с тем, что жена верховного бога – самая красивая из женщин?.. Это, между прочим, вопрос политический… И тем, кто считает иначе, не место на Олимпе. У нас всего дюжина кресел для олимпийских богов, и всем мест не хватает… А желающих занять их много. Вот Дионис тут просится на Олимп, а вы же знаете, какие вина он нам готовит! Какие пиры закатывает! С песнями и плясками!.. Просто массовик-затейник! Очень нужный бог! А с вами – тоска одна… Так что если кто-то хочет освободить свое олимпийское кресло для Диониса – мы будем только рады… И ты, Афина, не зыркай на меня своими глазищами через коринфский шлем и копьем тут не тряси; перун моего благоверного Зевса пострашнее будет… И ты, Афродита, голыми сиськами поверх хитона не сверкай. Это ты по должности богиня красоты, потому как тебя мой муж на это место утвердил. А будешь выпендриваться – так Зевс на эту должность любую пигалицу назначит, хотя бы даже по стандарту 90-60-90, лишь бы не возникала и знала свое место, а таких стандартных красоток на любом восточном базаре за драхму ведро…
– Точно, – авторитетно согласился Гермес. – Чем некрасивей женщина – тем менее она склонна задирать нос и тем проще иметь с ней дело. Богиня красоты должна быть как типовая гайка, чтобы в любой момент ее можно было без проблем заменить на другую такую же и продолжать эксплуатировать, пока не сломается.
– А что люди скажут? – уныло молвил Аполлон, не решаясь возражать открыто. – Они же делают статуи богов и поклоняются им, дары приносят…
– Пипл схавает, – небрежно отмахнулся Гермес, отпив вина. – Заплатим скульпторам – так они из любой гетеры… так у них там шлюхи называются?.. изваяют хоть Афродиту, хоть кого, хоть в одежде, хоть без нее. Чтобы поднять искусство на высоту, нужна лишь финансовая опора. Ты вкладываешь деньги в искусство, а оно потом приносит тебе доход. Деньги – искусство – деньги плюс прибыль… Вот вам и все, что нужно знать богам про искусство…
Будучи богом торговли, Гермес воображал, что разбирается в произведениях искусства не хуже Аполлона, поскольку хорошо знал их рыночную цену; для него искусство было лишь товаром.
III
– Однако вернемся к нашим бабам, – подал голос Аид. – Кому же все-таки отдать яблоко? Нельзя, чтобы женщины сами промеж собой решали этот вопрос; еще передерутся…
Аид, один из двенадцати олимпийских богов, был младшим братом Зевса и владыкой подземного мира. Он редко появлялся наверху, а к нему и вовсе никто не рисковал захаживать. А то как бы не застрять в подземном мире навсегда; такие случаи бывали. Поэтому Аид ощущал себя довольно независимо и мог позволить себе то, чего другие не решались.
Гера посмотрела на него со всей возможной ненавистью, желая испепелить его взглядом, но Аид выдержал этот взгляд с чисто олимпийским спокойствием. Он имел при себе шлем-невидимку, за которым мог укрыться ото всех в любой момент.
Зевс озабоченно нахмурился. Аид, конечно, прав: этот вопрос решать должны мужчины. Но выбрать одну из богинь как самую прекрасную – это значит смертельно оскорбить всех остальных. И навсегда испортить с ними отношения. А этого Зевс не мог себе позволить. Проклятая Эрида!..
– Я-то, конечно, считаю прекраснейшей свою супругу, – вяло и неубедительно промямлил Зевс. – Но согласитесь, друзья мои, что в этом вопросе я не могу быть объективным. Я предоставляю возможность любому из вас стать судьей в этом сложном споре…
Ну уж нет! Никому не хотелось навлекать на себя ненависть всех богинь, кроме одной, поэтому все отводили взор. Да Зевс и не настаивал: он прекрасно понимал, что в любом случае спрос будет с него. Аид лишь тихо посмеивался. Он не пользовался любовью других богов, и, видимо, был не прочь подбросить хвороста в костер раздора, учиненного Эридой.
– Может, мы уладим этот вопрос по жребию? – деловито предложил Гермес. – Сделаем ставки, и пусть решает Ананка… Афина, ты не дашь нам свой шлем, куда мы бросим бумажки?
Нет, так не пойдет, подумал Зевс. Это будет еще хуже. Тогда обидится даже та, кто победит, ибо ее победа – это всего лишь случайность… Зевс с мольбой поглядел на Прометея. Хитроумный титан встрепенулся и произнес:
– Я думаю, никто из нас не сможет беспристрастно решить этот вопрос. Давайте мы передадим это дело на рассмотрение людей. Но решать должны не цари, нет. У царей есть храмы, при храмах есть жрецы, которые своими деньгами продавят решение, нужное для их храмов. Нет, выбирать должен простой народ.
– Ты хочешь, чтобы мы там на рыночной площади перед всем народом дефилировали, как на подиуме? – гневно воскликнула Гера и поглядела на Зевса, ища поддержки.
– Ну, нет, конечно, – поспешно возразил Прометей. – Надо найти какого-то отшельника… или пастуха… который живет где-нибудь в горах и редко общается с людьми. И вот ему-то и нужно доверить выбор, не открывая ему, кто перед ним.
– А что, это разумно, – воскликнул Зевс с облегчением. Если пастух своим выбором навлечет на себя гнев отвергнутых им богинь, то это никак не заденет не только богов, но и других людей. Как же ошибся в этом вопросе громовержец!.. Впрочем, даже Прометей не предвидел всех последствий своего совета…
После короткого обсуждения, боги-олимпийцы сошлись во мнении, что это здравое решение вопроса. Если даже пастух выберет неверно, то расхлебывать последствия этого выбора будет он один.
– Только пусть уж этот пастух будет молодым и красивым, – капризно молвила Афродита. – Старый отшельник не сможет оценить женскую красоту…
– Я даже знаю, кто нам подойдет, – подал голос Гермес; он всюду летал, всё видел и всех знал. – На горе Иде пасет стада пастух Парис. Это молодой и красивый юноша. Он храбрый малый: однажды отразил нападение разбойников на свое стадо. К тому же он благородного рода, так что смыслит в прекрасном. И, наверное, всё же какое-то образование получил.
– У него есть женщина? – с интересом спросила Афродита.
– Да, у него есть возлюбленная, нимфа Энона. А нимфы на кого попало вешаться не будут… Так что Парис сможет решить вопрос объективно, минуя личные симпатии. Конечно же, его нимфу мы исключим из числа претенденток изначально.
– Да, это как раз то, что нужно, – одобрительно сказал Зевс, подумав. – Но почему столь благородный юноша пасет стада? Не натворил ли он чего-то?
Гермес громко расхохотался.
– Это сын царя Трои Приама. Его мать, царица Гекуба, во сне увидала, что рожает факел, который сожжет всю Трою. И вот, представьте себе, младенца Париса унесли на гору Иду и там оставили одного. Нет, вы зацените суеверие этих царственных идиотов!.. Ха-ха-ха! Правда, потом у царицы все же взыграло материнское чувство, и она послала к своему сыну слугу. Ну, или его там медведица вскормила… В общем, его воспитали пастухи. Конечно, родители тайком помогали ему кое в чем, но царского воспитания он, конечно, не получил.
IV
Все долго и громко смеялись над суеверием троянского царя. Все, кроме Зевса. Он улыбался лишь уголками губ. Именно из-за таких предсказаний Зевс отказался от двух прекрасных женщин: Метиды и Фетиды, и теперь громовержцу было смертельно любопытно, стоят ли такие пророчества хотя бы ломаного гроша. Нет, Прометей все же гений. Напрасно его так долго держали прикованным к скале, он в нужный момент может дать толковый совет… И Зевс благосклонно посмотрел на титана.
Тем временем Гермес составлял список богинь, желающих поучаствовать в кастинге. Шума было много, но в конце концов остались только три претендентки: Гера, Афина и Афродита. Остальные просто не решились становиться у них на пути. Да и отдавать себя на суд какого-то троянского пастуха… Он будет пялиться на них и оценивать… оценивать и пялиться… Да ну его к Аиду… Гера и Афродита были упёрто уверены в своей победе; Афина колебалась и готова была отказаться, но все же решила принять участие, из принципа…
Гермес запряг карету крылатым конем Пегасом, и три дамы сели в нее. На запятки встал Арей, в доспехах и при оружии, в качестве почетной охраны. Путь был недолог, и вскоре карета уже приземлилась у подножия горы Иды.
