Дидона: Пламя Карфагена
Из Тира, где пурпур багряный струится,
Бежала Дидона, царица-девица.
Предательство брата, убийство супруга,
В душе ее скорбь, как зимняя вьюга.
С горсткой верных, по морю бурлящему,
Плыла она к землям, судьбой манящим.
Вдали, на африканском берегу,
Увидела берег, как свет во мглу.
Ярбас, царь нумидийский, земли ей предложил,
Лишь столько, чтоб шкурой быка окружил.
Но Дидона мудра, и хитрость в ней зрела,
На тонкие ленты шкуру разрезала.
И лентой той землю она обвела,
И Карфаген гордый из пепла воззвала.
Взметнулись дворцы, закипела работа,
И город возник, как из мрака восхода.
Но боги, ревнивые к славе людской,
Послали Энея, героя морской.
Любовь их вспыхнула, как пламя пожара,
В пещере укрылись от гнева и жара.
Забыла Дидона про царство, про трон,
В объятьях Энея нашла себе сон.
Но долг его звал, к Италии дальней,
Судьба повелела, чтоб правил он там ей.
Уплыл он, оставив царицу в тоске,
С кинжалом в руке, на высоком песке.
Прокляла Энея, прокляла его род,
И в пламя костра бросилась, как лед.
Так пала Дидона, царица-герой,
Оплаканная ветром, оплаканная волной.
И пепел ее, как проклятье висит,
Над Римом, что Карфаген вскоре сразит.
И помнят потомки, сквозь годы и мглу,
Любовь и отчаянье, гордость и мглу.
Дидона, царица, что пламенем пала,
Легендой навеки в истории стала.
Сильвия, Лунная Ткачиха
В серебряных рощах, где дремлет луна,
Жила Сильвия, дева, что ночи верна.
Не смертная кровь в ее жилах текла,
А лунный эфир, что в звездах нашла.
Ее волосы – нити из лунного света,
Глаза – два осколка небесного цвета.
Одежды – из шелка, что соткан туманом,
И голос – как эхо в пещерах обманных.
Она ткала полотна из снов и желаний,
Из шепота ветра и звездных сияний.
На станке из костей древних мамонтов,
Пряла судьбу для героев и странников.
Когда полнолуние в небе сияло,
Сильвия в танце свой дар проявляла.
Ее руки взмывали, как крылья у птицы,
И нити судьбы начинали кружиться.
Она видела тайны, что скрыты во мраке,
И знала ответы на вечные знаки.
Ее мудрость – как древний, забытый язык,
Понятный лишь сердцу, что к истине свык.
Но горе тому, кто дерзнет потревожить,
Покой ее рощи, кто правду не сможет.
Принять, как подарок, что свыше дарован,
Того Сильвия в сон вечный будет закован.
Ведь лунная дева – не только ткачиха,
Она – страж покоя, хранительница тиха.
И если услышишь в ночи ее песню,
Знай, Сильвия рядом, в небесном поднебесье.
Так помните, смертные, силу луны,
И тайны, что Сильвия в ткани плетет.
Ведь каждый из нас – лишь нить в полотне,
Что лунная дева плетет в тишине.
Рифей: Песнь о Камне и Ветре
Из чрева древней Геи, из тьмы первозданной,
Воздвигся Рифей, исполин величавый.
Не горы то были, а кости титанов,
Застывшие в вечном, гранитном молчании.
Он высился к небу, челом пробивая
Свинцовые тучи, что мир обнимали.
И ветер, рожденный в пещерах холодных,
Шептал ему сказки о звездах далеких.
На склонах его, где лишь мох да лишайник,
Обитали духи, хранители тайны.
Там гномы ковали из камня и стали
Оружие богов, что судьбу определяли.
Орлы златокрылые, дети Рифея,
Кружили над пиками, солнце встречая.
И волки седые, с глазами как льдинки,
Слагали свой вой о былом и поминках.
Когда же боги гневались, горы дрожали,
И камни летели, как искры из горна.
Тогда Рифей стонал, и трещины в теле
Являли миру ярость, что в нем похоронена.
Он видел рассветы и гибель народов,
Он слышал молитвы и проклятия злобные.
Он помнил легенды о битвах титанов,
И шепот богов, что вершили судьбою.
Но время бежало, и ветер менялся,
И боги ушли, и легенды забылись.
Лишь Рифей остался, свидетель былого,
Стоять неподвижно, в молчании гордом.
И ныне, когда ты стоишь у подножья,
Почувствуй дыхание древнего камня.
Услышь шепот ветра, что сказки расскажет
О Рифее, о силе, о вечном молчании.
И помни, что в каждом из нас есть частица
Того исполина, что к небу стремится.
И сила, и воля, и вечное знание,
Что дремлют в глубинах, как камень в Рифее.
Ромул: Сказание о Волчьем Сыне
В Альбе Лонге, граде древнем и гордом,
Где кровь Энея в жилах текла,
Царь Нумитор был свергнут коварством,
И власть узурпировал брат его, Амплий.
Дочь Нумитора, Рея Сильвия,
Богиней Вестой стала вопреки судьбе.
Но Марс, бог войны, пленился красотой,
И в тайной роще любовь их расцвела.
Два сына-близнеца родились от союза,
Ромул и Рем, судьбою отмеченные.
Амплий, страшась пророчества о мести,
Приказал младенцев бросить в Тибр.
Но воля богов была иной,
Корзина с братьями к берегу прибилась.
Волчица, мать зверей, их вскормила,
И дятел, птица Марса, пищу приносил.
Пастух Фаустул нашел их в пещере,
И с женой Аккой Ларенцией воспитал.
Росли братья сильными и смелыми,
Не ведая о царском происхождении.
Но гнев богов не дремлет,
И тайна их рождения открылась.
Ромул и Рем вернулись в Альбу Лонгу,
И Амплий – свергнут, Нумитор восстановлен.
Но тесно братьям в старом граде,
И решили они основать новый город.
На Палатинском холме Ромул встал,
А Рем на Авентинском холме занял место.
Знамения ждали, кто будет править,
Но спор разгорелся, и гнев затмил разум.
Рем, насмехаясь, перепрыгнул через стену,
И Ромул, в ярости, брата убил.
«Так будет со всяким, кто посмеет
Нарушить границы моего города».
И город был назван в его честь,
Римом, вечным городом, владыкой мира.
Ромул правил мудро и справедливо,
Законы установил и войско создал.
Но однажды, во время грозы,
Он исчез, окутанный туманом.
И стал он Квирином, богом-героем,
Защитником Рима, вечным стражем.
И помнят римляне о волчьем сыне,
Основателе города, Ромуле славном.
Рема: Песнь о Волчице и Основателе
В тени холмов, где Тибр бурлил сердито,
Вскормленница волчица, дитя судьбы,
Лежала Рема, взор ее открытый
Вбирал в себя и ярость, и мольбы.
Не знала ласки материнской руки,
Лишь шерсть груба и рык звериный ей знаком.
Но в сердце маленьком, сквозь муки и тоски,
Росла отвага, словно в поле злак.
Ромул, брат-близнец, с ней делил судьбу,
И волчица, забыв про голод свой,
Дарила им защиту и любовь свою,
Взрастив героев, сильных духом и рукой.
Но жажда власти, словно змей, ползла,
И брат на брата поднял меч в бою.
Ромул, в безумии, Рема убил тогда,
Пролив невинную кровь на землю ту.
И там, где Рема пал, пронзенный сталью,
Ромул воздвиг великий город свой.
Но в каждом камне, в каждом переулке,
Шептала память о жертве роковой.
И до сих пор, когда луна взойдет над Римом,
И тени древние танцуют в тишине,
Ветром доносится сквозь века незримо
Песнь о Реме, вскормленном волчицей, на земле.
О Реме, чья кровь, пролитая напрасно,
В фундамент города навеки запеклась.
О Реме, чье имя, хоть и негласно,
В истории Рима навеки укрепилось, как связь.
Нюйва: Песнь о Глине и Дыхании Жизни
В начале времен, когда мир был пуст и сер,
Лишь хаос клубился, словно вечный зверь,
Явилась Нюйва, богиня-мать, одна,
Среди безмолвия, как яркая луна.
Она бродила по земле, безлюдной и пустой,
И сердце ее томилось невыразимой тоской.
Увидела Нюйва отражение свое в воде,
И мысль зародилась в ее светлой голове.
Взяла она глину, мягкую, сырую,
И начала лепить, творя фигуру новую.
С любовью и нежностью, пальцы ее творили,
И маленькие люди из глины выходили.
Она вдыхала жизнь в их хрупкие тела,
И первые люди на землю сошли тогда.
Они смеялись, плакали, бегали, играли,
И мир наполнился жизнью, о которой мечтали.
Но труд был велик, и Нюйва уставала,
Лепить каждого человека ей сил не хватало.
Тогда она взяла лозу, в глину обмакнула,
И брызгами глины землю окропила.
И там, где упали глиняные капли,
Вставали люди, словно из сказки.
Так Нюйва создала человеческий род,
И мир наполнился жизнью, словно медовый сот.
Но беда пришла, когда Гунгун, бог воды,
В ярости небеса обрушил на земли.
Небесный столб сломался, и хлынула вода,
Затопляя землю, неся с собой беду.
Нюйва, полная скорби, не могла смотреть,
Как гибнет ее творение, как гаснет свет.
Она собрала камни пяти цветов,
И расплавила их в огне, без лишних слов.
Залатала Нюйва небесную брешь,
И укротила потоп, вернув земле надежду.
Она спасла мир, пожертвовав собой,
И стала вечной матерью, любимой и родной.
Так помните люди, о Нюйве богине,
Что жизнь вам дала, в глине и дыхании.
Цените мир, берегите друг друга,
И славьте Нюйву, вечную подругу.
Мацзу, Морская Мать
В тумане соленом, где волны поют,
Является призрак, окутанный тьмою.
Мацзу, Морская Мать, чей лик узнают,
В сердцах рыбаков, что молятся пред бурею.
Её взгляд, как маяк, пронзает туман,
Ведет корабли сквозь шторма и рифы.
Она слышит молитвы, тихий стон,
И усмиряет гнев морской стихии.
В руках её веер, из пены морской,
И жемчуг, как слезы, на шее мерцает.
Она помнит все штормы, каждый бой,
И души погибших в пучине спасает.
Говорят, она девой в море ушла,
Спасая братьев от гнева дракона.
И с тех пор, её дух над волнами парит,
Защищая моряков от злого закона.
Когда ветер свирепствует, небо черно,
И волны вздымаются, словно горы,
Взгляни в горизонт, и увидишь окно,
Где Мацзу стоит, усмиряя просторы.
Она – тишина в буре, надежда во тьме,
Защитница моря, хранительница душ.
Мацзу, Морская Мать, вечно живет в воде,
И шепчет молитвы, сквозь ветра и глушь.
Ба – вечный странник света
Ох, Ба, душа, что птицей воспаряет,
Из тела бренного, в просторы снов летит.
В мерцанье звезд, сквозь тьму она блуждает,
И тайны вечные в безмолвии хранит.
Она летит над Нилом, серебристым, древним,
Где сфинксы спят, храня секреты пирамид.
Встречает духов, в облаченье теневом,
И шепот их, как эхо, в сердце говорит.
Она танцует с Анубисом у врат,
Где взвешивают душу на весах судьбы.
И если сердце чисто, словно горный скат,
Ей открываются небесные сады.
Но если грех тяготит ее полет,
Она блуждает в лабиринтах вечной тьмы.
И крик ее, как стон, в пустыне пронесет,
Напоминая о цене земной вины.
Ох, Ба, душа, ты вечный странник света,
Меж миром смертных и божественным огнем.
Лети же, Ба, пока не кончится планета,
И не вернешься в тело, в свой земной свой дом.
Семирамида: Песнь о Царице-Воительнице
В долине меж Тигром и Евфратом, где солнце палит, как гнев богов,
Родилась дева, чья красота затмила блеск небесных снов.
Семирамида, дитя богини и смертного пастуха,
Вскормлена голубями, словно дар, ниспосланный свысока.
Ее глаза, как омут темный, хранили мудрость древних лет,
А поступь легкая, как ветер, несла в себе победный свет.
Она росла, как лоза гибкая, в садах, где пели соловьи,
И сердце девы наполнялось жаждой власти и любви.
Увидела ее однажды Шамши-Адад, военачальник царя Нина,
И пленился красотой неземной, забыв про битвы и про чин.
Он взял ее в жены, и мудрость ее стала его щитом,
В сражениях, где кровь лилась рекой, и небо корчилось от гром.
Но Нину, царю Ассирии, донесли о дивной красоте жены его слуги,
И он, забыв про честь и долг, возжелал ее, как плод запретный, в муке.
Шамши-Адад, верный воин, по приказу царя, жизнь отдал свою,
И Семирамида, скорбя в душе, стала царицей, приняв судьбу свою.
Она правила мудро и твердо, как лев, что стережет свой прайд,
И город Вавилон, под ее рукой, расцвел, как сад в весенний май.
Висячие сады, чудо света, взметнулись к небу, словно мечта,
И каналы, словно вены жизни, питали землю, где росла трава.
Она вела войска в бой, как богиня войны, в доспехах, словно из огня,
И покоряла земли дальние, не ведая ни страха, ни стыда, ни дня.
От Индии до Египта, трепетали народы перед ее мощью и красотой,
И имя Семирамиды звучало, как гром, над покоренной землей.
Но даже царицам не избежать предначертанного рока,
И годы брали свое, стирая с лица былого блеска крохи.
И вот, однажды, сын ее, Ниний, восстал против матери своей,
И Семирамида, устав от власти, ушла в небеса, оставив тень.
Говорят, она превратилась в голубя, и улетела в звездный рай,
Где правит вечно, как богиня, над землей, что помнит ее май.
И до сих пор, в ночном молчании, слышен шепот древних стен,
О Семирамиде, царице-воительнице, чья слава не знает перемен.
Роза пустыни – Нефертити
Из песков, где боги танцуют,
Роза пустыни, Нефертити,
Свет ее лика, как солнце, сияет,
В сердце Египта, любовь и милость.
Дочь Атона, избранница Ра,
В ее глазах мудрость веков,
С каждым движением, грация и сила,
Королева, чье имя шепчут ветра.
Ахет-Атон, город ее мечты,
Где искусство и вера слились воедино,
Но судьба, как Нил, непредсказуема,
И тайны скрыты под маской времени.
В ее бюсте, застывшая вечность,
Свидетельство красоты, что не меркнет,
Нефертити, легенда и загадка,
В памяти Египта, навсегда жива.
Ану, Небесный Отец: Миф о Начале
В безвременье, когда не было ни звезд, ни тьмы,
Лишь Хаос дремлющий, в пучине немоты,
Родился Ану, Небесный Отец,
Владыка вышних сфер, всему Начало и Конец.
Из лона Аншар и Кишар, прародителей земли,
Восстал он, светлый лик, в небесной вышине.
Короной звезд венчана гордая глава,
И взор его, как солнце, рождает жизнь и права.
Он правил небом, чистым, бездонным,
И создал сонмы богов, ему покорных.
Аннунаки, Игиги, слуги его воли,
Трудились в небесах, не зная боли.
Но мир не вечен, и в небесах раздор возник,
Младшие боги, устав от тяжких дел, подняли крик.
Их гнев достиг престола Ану,
И в сердце Небесного Отца зародилась печаль и тьма.
Тогда Ану, мудрый и справедливый,
Решил найти решение, чтоб мир восстановить.
Он созвал совет богов, великий и могучий,
И выслушал их жалобы, внимательно и чутко.
И вот, из крови Кингу, чудовища хаоса,
Был создан человек, чтоб труд богов нести.
Так Ану, Небесный Отец, даровал нам жизнь и землю,
И бремя наше, и радость, и вечную дилемму.
Он наблюдает с высоты, за нами, смертными,
За нашими страстями, за нашими победами.
И помнит Ану, что даже в небесах,
Раздор и тьма могут посеять страх.
Поэтому чтите Ану, Небесного Отца,
Владыку вышних сфер, всему Начало и Конец.
Ибо в его мудрости, в его справедливости,
Залог порядка, и мира, и вечной истинности.
Гимн Энлилю, Владыке Ветров и Земли
Из хаоса древнего, из бездны бездонной,
Восстал Энлиль, владыка небес благосклонный.
От Ан, отца богов, он силу принял,
И землю с небом в объятья соединил.
Он – буря яростная, что горы сокрушает,
Он – ветер нежный, что травы колыхает.
В его дыхании – жизнь и разрушение,
В его решении – судьбы свершение.
Из Ниппура, города священного,
Он зрит на мир, на смертных обреченных.
Его дворец – из лазури и золота,
Где мудрость вечная, как река, протока.
Нинлиль, супруга его, богиня зерна,
Ему дарует плоды, что земля рождена.
Вместе они правят, справедливо и строго,
Над миром смертных, где радость и тревога.
Когда гнев Энлиля на землю нисходит,
Потоп всемирный, как кара, приходит.
Но милость его, как солнце, сияет,
И жизнь на земле вновь расцветает.
О, Энлиль, владыка ветров и земли,
Молитвы наши к тебе вознесли.
Из Тира, где пурпур багряный струится,
Бежала Дидона, царица-девица.
Предательство брата, убийство супруга,
В душе ее скорбь, как зимняя вьюга.
С горсткой верных, по морю бурлящему,
Плыла она к землям, судьбой манящим.
Вдали, на африканском берегу,
Увидела берег, как свет во мглу.
Ярбас, царь нумидийский, земли ей предложил,
Лишь столько, чтоб шкурой быка окружил.
Но Дидона мудра, и хитрость в ней зрела,
На тонкие ленты шкуру разрезала.
И лентой той землю она обвела,
И Карфаген гордый из пепла воззвала.
Взметнулись дворцы, закипела работа,
И город возник, как из мрака восхода.
Но боги, ревнивые к славе людской,
Послали Энея, героя морской.
Любовь их вспыхнула, как пламя пожара,
В пещере укрылись от гнева и жара.
Забыла Дидона про царство, про трон,
В объятьях Энея нашла себе сон.
Но долг его звал, к Италии дальней,
Судьба повелела, чтоб правил он там ей.
Уплыл он, оставив царицу в тоске,
С кинжалом в руке, на высоком песке.
Прокляла Энея, прокляла его род,
И в пламя костра бросилась, как лед.
Так пала Дидона, царица-герой,
Оплаканная ветром, оплаканная волной.
И пепел ее, как проклятье висит,
Над Римом, что Карфаген вскоре сразит.
И помнят потомки, сквозь годы и мглу,
Любовь и отчаянье, гордость и мглу.
Дидона, царица, что пламенем пала,
Легендой навеки в истории стала.
Сильвия, Лунная Ткачиха
В серебряных рощах, где дремлет луна,
Жила Сильвия, дева, что ночи верна.
Не смертная кровь в ее жилах текла,
А лунный эфир, что в звездах нашла.
Ее волосы – нити из лунного света,
Глаза – два осколка небесного цвета.
Одежды – из шелка, что соткан туманом,
И голос – как эхо в пещерах обманных.
Она ткала полотна из снов и желаний,
Из шепота ветра и звездных сияний.
На станке из костей древних мамонтов,
Пряла судьбу для героев и странников.
Когда полнолуние в небе сияло,
Сильвия в танце свой дар проявляла.
Ее руки взмывали, как крылья у птицы,
И нити судьбы начинали кружиться.
Она видела тайны, что скрыты во мраке,
И знала ответы на вечные знаки.
Ее мудрость – как древний, забытый язык,
Понятный лишь сердцу, что к истине свык.
Но горе тому, кто дерзнет потревожить,
Покой ее рощи, кто правду не сможет.
Принять, как подарок, что свыше дарован,
Того Сильвия в сон вечный будет закован.
Ведь лунная дева – не только ткачиха,
Она – страж покоя, хранительница тиха.
И если услышишь в ночи ее песню,
Знай, Сильвия рядом, в небесном поднебесье.
Так помните, смертные, силу луны,
И тайны, что Сильвия в ткани плетет.
Ведь каждый из нас – лишь нить в полотне,
Что лунная дева плетет в тишине.
***
Рифей: Песнь о Камне и Ветре
Из чрева древней Геи, из тьмы первозданной,
Воздвигся Рифей, исполин величавый.
Не горы то были, а кости титанов,
Застывшие в вечном, гранитном молчании.
Он высился к небу, челом пробивая
Свинцовые тучи, что мир обнимали.
И ветер, рожденный в пещерах холодных,
Шептал ему сказки о звездах далеких.
На склонах его, где лишь мох да лишайник,
Обитали духи, хранители тайны.
Там гномы ковали из камня и стали
Оружие богов, что судьбу определяли.
Орлы златокрылые, дети Рифея,
Кружили над пиками, солнце встречая.
И волки седые, с глазами как льдинки,
Слагали свой вой о былом и поминках.
Когда же боги гневались, горы дрожали,
И камни летели, как искры из горна.
Тогда Рифей стонал, и трещины в теле
Являли миру ярость, что в нем похоронена.
Он видел рассветы и гибель народов,
Он слышал молитвы и проклятия злобные.
Он помнил легенды о битвах титанов,
И шепот богов, что вершили судьбою.
Но время бежало, и ветер менялся,
И боги ушли, и легенды забылись.
Лишь Рифей остался, свидетель былого,
Стоять неподвижно, в молчании гордом.
И ныне, когда ты стоишь у подножья,
Почувствуй дыхание древнего камня.
Услышь шепот ветра, что сказки расскажет
О Рифее, о силе, о вечном молчании.
И помни, что в каждом из нас есть частица
Того исполина, что к небу стремится.
И сила, и воля, и вечное знание,
Что дремлют в глубинах, как камень в Рифее.
***
Ромул: Сказание о Волчьем Сыне
В Альбе Лонге, граде древнем и гордом,
Где кровь Энея в жилах текла,
Царь Нумитор был свергнут коварством,
И власть узурпировал брат его, Амплий.
Дочь Нумитора, Рея Сильвия,
Богиней Вестой стала вопреки судьбе.
Но Марс, бог войны, пленился красотой,
И в тайной роще любовь их расцвела.
Два сына-близнеца родились от союза,
Ромул и Рем, судьбою отмеченные.
Амплий, страшась пророчества о мести,
Приказал младенцев бросить в Тибр.
Но воля богов была иной,
Корзина с братьями к берегу прибилась.
Волчица, мать зверей, их вскормила,
И дятел, птица Марса, пищу приносил.
Пастух Фаустул нашел их в пещере,
И с женой Аккой Ларенцией воспитал.
Росли братья сильными и смелыми,
Не ведая о царском происхождении.
Но гнев богов не дремлет,
И тайна их рождения открылась.
Ромул и Рем вернулись в Альбу Лонгу,
И Амплий – свергнут, Нумитор восстановлен.
Но тесно братьям в старом граде,
И решили они основать новый город.
На Палатинском холме Ромул встал,
А Рем на Авентинском холме занял место.
Знамения ждали, кто будет править,
Но спор разгорелся, и гнев затмил разум.
Рем, насмехаясь, перепрыгнул через стену,
И Ромул, в ярости, брата убил.
«Так будет со всяким, кто посмеет
Нарушить границы моего города».
И город был назван в его честь,
Римом, вечным городом, владыкой мира.
Ромул правил мудро и справедливо,
Законы установил и войско создал.
Но однажды, во время грозы,
Он исчез, окутанный туманом.
И стал он Квирином, богом-героем,
Защитником Рима, вечным стражем.
И помнят римляне о волчьем сыне,
Основателе города, Ромуле славном.
***
Рема: Песнь о Волчице и Основателе
В тени холмов, где Тибр бурлил сердито,
Вскормленница волчица, дитя судьбы,
Лежала Рема, взор ее открытый
Вбирал в себя и ярость, и мольбы.
Не знала ласки материнской руки,
Лишь шерсть груба и рык звериный ей знаком.
Но в сердце маленьком, сквозь муки и тоски,
Росла отвага, словно в поле злак.
Ромул, брат-близнец, с ней делил судьбу,
И волчица, забыв про голод свой,
Дарила им защиту и любовь свою,
Взрастив героев, сильных духом и рукой.
Но жажда власти, словно змей, ползла,
И брат на брата поднял меч в бою.
Ромул, в безумии, Рема убил тогда,
Пролив невинную кровь на землю ту.
И там, где Рема пал, пронзенный сталью,
Ромул воздвиг великий город свой.
Но в каждом камне, в каждом переулке,
Шептала память о жертве роковой.
И до сих пор, когда луна взойдет над Римом,
И тени древние танцуют в тишине,
Ветром доносится сквозь века незримо
Песнь о Реме, вскормленном волчицей, на земле.
О Реме, чья кровь, пролитая напрасно,
В фундамент города навеки запеклась.
О Реме, чье имя, хоть и негласно,
В истории Рима навеки укрепилось, как связь.
***
Нюйва: Песнь о Глине и Дыхании Жизни
В начале времен, когда мир был пуст и сер,
Лишь хаос клубился, словно вечный зверь,
Явилась Нюйва, богиня-мать, одна,
Среди безмолвия, как яркая луна.
Она бродила по земле, безлюдной и пустой,
И сердце ее томилось невыразимой тоской.
Увидела Нюйва отражение свое в воде,
И мысль зародилась в ее светлой голове.
Взяла она глину, мягкую, сырую,
И начала лепить, творя фигуру новую.
С любовью и нежностью, пальцы ее творили,
И маленькие люди из глины выходили.
Она вдыхала жизнь в их хрупкие тела,
И первые люди на землю сошли тогда.
Они смеялись, плакали, бегали, играли,
И мир наполнился жизнью, о которой мечтали.
Но труд был велик, и Нюйва уставала,
Лепить каждого человека ей сил не хватало.
Тогда она взяла лозу, в глину обмакнула,
И брызгами глины землю окропила.
И там, где упали глиняные капли,
Вставали люди, словно из сказки.
Так Нюйва создала человеческий род,
И мир наполнился жизнью, словно медовый сот.
Но беда пришла, когда Гунгун, бог воды,
В ярости небеса обрушил на земли.
Небесный столб сломался, и хлынула вода,
Затопляя землю, неся с собой беду.
Нюйва, полная скорби, не могла смотреть,
Как гибнет ее творение, как гаснет свет.
Она собрала камни пяти цветов,
И расплавила их в огне, без лишних слов.
Залатала Нюйва небесную брешь,
И укротила потоп, вернув земле надежду.
Она спасла мир, пожертвовав собой,
И стала вечной матерью, любимой и родной.
Так помните люди, о Нюйве богине,
Что жизнь вам дала, в глине и дыхании.
Цените мир, берегите друг друга,
И славьте Нюйву, вечную подругу.
***
Мацзу, Морская Мать
В тумане соленом, где волны поют,
Является призрак, окутанный тьмою.
Мацзу, Морская Мать, чей лик узнают,
В сердцах рыбаков, что молятся пред бурею.
Её взгляд, как маяк, пронзает туман,
Ведет корабли сквозь шторма и рифы.
Она слышит молитвы, тихий стон,
И усмиряет гнев морской стихии.
В руках её веер, из пены морской,
И жемчуг, как слезы, на шее мерцает.
Она помнит все штормы, каждый бой,
И души погибших в пучине спасает.
Говорят, она девой в море ушла,
Спасая братьев от гнева дракона.
И с тех пор, её дух над волнами парит,
Защищая моряков от злого закона.
Когда ветер свирепствует, небо черно,
И волны вздымаются, словно горы,
Взгляни в горизонт, и увидишь окно,
Где Мацзу стоит, усмиряя просторы.
Она – тишина в буре, надежда во тьме,
Защитница моря, хранительница душ.
Мацзу, Морская Мать, вечно живет в воде,
И шепчет молитвы, сквозь ветра и глушь.
***
Ба – вечный странник света
Ох, Ба, душа, что птицей воспаряет,
Из тела бренного, в просторы снов летит.
В мерцанье звезд, сквозь тьму она блуждает,
И тайны вечные в безмолвии хранит.
Она летит над Нилом, серебристым, древним,
Где сфинксы спят, храня секреты пирамид.
Встречает духов, в облаченье теневом,
И шепот их, как эхо, в сердце говорит.
Она танцует с Анубисом у врат,
Где взвешивают душу на весах судьбы.
И если сердце чисто, словно горный скат,
Ей открываются небесные сады.
Но если грех тяготит ее полет,
Она блуждает в лабиринтах вечной тьмы.
И крик ее, как стон, в пустыне пронесет,
Напоминая о цене земной вины.
Ох, Ба, душа, ты вечный странник света,
Меж миром смертных и божественным огнем.
Лети же, Ба, пока не кончится планета,
И не вернешься в тело, в свой земной свой дом.
***
Семирамида: Песнь о Царице-Воительнице
В долине меж Тигром и Евфратом, где солнце палит, как гнев богов,
Родилась дева, чья красота затмила блеск небесных снов.
Семирамида, дитя богини и смертного пастуха,
Вскормлена голубями, словно дар, ниспосланный свысока.
Ее глаза, как омут темный, хранили мудрость древних лет,
А поступь легкая, как ветер, несла в себе победный свет.
Она росла, как лоза гибкая, в садах, где пели соловьи,
И сердце девы наполнялось жаждой власти и любви.
Увидела ее однажды Шамши-Адад, военачальник царя Нина,
И пленился красотой неземной, забыв про битвы и про чин.
Он взял ее в жены, и мудрость ее стала его щитом,
В сражениях, где кровь лилась рекой, и небо корчилось от гром.
Но Нину, царю Ассирии, донесли о дивной красоте жены его слуги,
И он, забыв про честь и долг, возжелал ее, как плод запретный, в муке.
Шамши-Адад, верный воин, по приказу царя, жизнь отдал свою,
И Семирамида, скорбя в душе, стала царицей, приняв судьбу свою.
Она правила мудро и твердо, как лев, что стережет свой прайд,
И город Вавилон, под ее рукой, расцвел, как сад в весенний май.
Висячие сады, чудо света, взметнулись к небу, словно мечта,
И каналы, словно вены жизни, питали землю, где росла трава.
Она вела войска в бой, как богиня войны, в доспехах, словно из огня,
И покоряла земли дальние, не ведая ни страха, ни стыда, ни дня.
От Индии до Египта, трепетали народы перед ее мощью и красотой,
И имя Семирамиды звучало, как гром, над покоренной землей.
Но даже царицам не избежать предначертанного рока,
И годы брали свое, стирая с лица былого блеска крохи.
И вот, однажды, сын ее, Ниний, восстал против матери своей,
И Семирамида, устав от власти, ушла в небеса, оставив тень.
Говорят, она превратилась в голубя, и улетела в звездный рай,
Где правит вечно, как богиня, над землей, что помнит ее май.
И до сих пор, в ночном молчании, слышен шепот древних стен,
О Семирамиде, царице-воительнице, чья слава не знает перемен.
***
Роза пустыни – Нефертити
Из песков, где боги танцуют,
Роза пустыни, Нефертити,
Свет ее лика, как солнце, сияет,
В сердце Египта, любовь и милость.
Дочь Атона, избранница Ра,
В ее глазах мудрость веков,
С каждым движением, грация и сила,
Королева, чье имя шепчут ветра.
Ахет-Атон, город ее мечты,
Где искусство и вера слились воедино,
Но судьба, как Нил, непредсказуема,
И тайны скрыты под маской времени.
В ее бюсте, застывшая вечность,
Свидетельство красоты, что не меркнет,
Нефертити, легенда и загадка,
В памяти Египта, навсегда жива.
***
Ану, Небесный Отец: Миф о Начале
В безвременье, когда не было ни звезд, ни тьмы,
Лишь Хаос дремлющий, в пучине немоты,
Родился Ану, Небесный Отец,
Владыка вышних сфер, всему Начало и Конец.
Из лона Аншар и Кишар, прародителей земли,
Восстал он, светлый лик, в небесной вышине.
Короной звезд венчана гордая глава,
И взор его, как солнце, рождает жизнь и права.
Он правил небом, чистым, бездонным,
И создал сонмы богов, ему покорных.
Аннунаки, Игиги, слуги его воли,
Трудились в небесах, не зная боли.
Но мир не вечен, и в небесах раздор возник,
Младшие боги, устав от тяжких дел, подняли крик.
Их гнев достиг престола Ану,
И в сердце Небесного Отца зародилась печаль и тьма.
Тогда Ану, мудрый и справедливый,
Решил найти решение, чтоб мир восстановить.
Он созвал совет богов, великий и могучий,
И выслушал их жалобы, внимательно и чутко.
И вот, из крови Кингу, чудовища хаоса,
Был создан человек, чтоб труд богов нести.
Так Ану, Небесный Отец, даровал нам жизнь и землю,
И бремя наше, и радость, и вечную дилемму.
Он наблюдает с высоты, за нами, смертными,
За нашими страстями, за нашими победами.
И помнит Ану, что даже в небесах,
Раздор и тьма могут посеять страх.
Поэтому чтите Ану, Небесного Отца,
Владыку вышних сфер, всему Начало и Конец.
Ибо в его мудрости, в его справедливости,
Залог порядка, и мира, и вечной истинности.
***
Гимн Энлилю, Владыке Ветров и Земли
Из хаоса древнего, из бездны бездонной,
Восстал Энлиль, владыка небес благосклонный.
От Ан, отца богов, он силу принял,
И землю с небом в объятья соединил.
Он – буря яростная, что горы сокрушает,
Он – ветер нежный, что травы колыхает.
В его дыхании – жизнь и разрушение,
В его решении – судьбы свершение.
Из Ниппура, города священного,
Он зрит на мир, на смертных обреченных.
Его дворец – из лазури и золота,
Где мудрость вечная, как река, протока.
Нинлиль, супруга его, богиня зерна,
Ему дарует плоды, что земля рождена.
Вместе они правят, справедливо и строго,
Над миром смертных, где радость и тревога.
Когда гнев Энлиля на землю нисходит,
Потоп всемирный, как кара, приходит.
Но милость его, как солнце, сияет,
И жизнь на земле вновь расцветает.
О, Энлиль, владыка ветров и земли,
Молитвы наши к тебе вознесли.
