Песнь о Техени и Мореходах
В песках бескрайних, где солнце палит,
Род Техени жил, вольный и сильный.
Кочевники гордые, духом крепки,
Владели конями, как ветром степным.
Но с моря пришли корабли чужие,
Народы Моря, с глазами как сталь.
В их парусах таилась буря,
А в сердцах, лишь жажда и печаль.
Вождь Техени, Аменхотеп мудрый,
Увидел беду, что надвигалась.
Собрал он воинов, лучших и смелых,
И к битве с пришельцами приготовился.
«Земля наша – дом, а не поле для грабежа!
Мы будем сражаться за каждый камень», –
Гремел его голос, как гром небесный,
И воины вторили ему в унисон.
Сражение началось под палящим солнцем,
Копья и стрелы летели, как град.
Техени бились с яростью львиной,
Но мореходы были сильны и коварны.
Их корабли, словно чудовища морские,
Извергали огонь и смерть на песок.
Вождь Аменхотеп пал, сражённый стрелой,
И дрогнули ряды Техени в тот миг.
Но дух их не сломлен, надежда жива,
В сердцах их горит пламя мести.
Их потомки, закалённые в битвах,
Помнят о славе и горе Техени.
И шепчут легенды у звёздного неба,
О храбрых воинах, павших в бою,
О Техени, что землю свою защищали,
От ярости моря и жажды чужой.
И пусть песок хранит их кости,
А ветер разносит их славу в веках,
Техени – народ, что не будет забыт,
Пока волны бьются о берег в песках.
Баллада о Баале и Море: Ханаанская песнь бури
В предгорьях Цафона, где кедры вздымались к небу,
И боги Ханаана пировали, вкушая нектар и хлеб,
Восстал Баал, громовержец, сын Дагона могучий,
И взор его, словно молния, пронзал облака тучи.
Но в глубинах морских, где тьма вековечная дремлет,
Ям, Море, владыка хаоса, свой гнев неуёмный лелеет.
Он жаждет земли, он хочет поглотить небеса,
И войско его, словно волны, грозит, не зная конца.
Посланники Яма явились перед ликом богов,
С угрозами, словно пена морская, слетающими с губ:
«Отдайте Баала! Отдайте его нам в рабство!
Иначе обрушим мы ярость свою, не зная пощады!»
Боги дрожали, страх сковал их сердца,
Лишь Баал, исполненный гнева, не склонил лица.
Он взял свой лук, что из молний ковался,
И стрелы его, словно искры, в небе метались.
Но Ям, Море, был силён, его власть безгранична,
И войско его, словно прилив, наступало стремительно.
И тогда обратился Баал к Котар-ва-Хасису, мудрому кузнецу,
Что создал оружие богов, дарующее победу.
Котар-ва-Хасис выковал два булата, сверкающих яростью,
«Ягриш» и «Аймур», что жаждут крови и славы.
И Баал, вооружившись, бросился в бой,
Сражаясь за землю, за небо, за мир и покой.
Семь дней и семь ночей длилась битва титанов,
Гром сотрясал землю, волны вздымались до небес, словно пьяные.
И «Ягриш» пронзил Яма, Море, насквозь,
И «Аймур» добил его, развеяв хаоса грязь.
Победа Баала! Ликуют боги и люди!
Над землёй воцарился мир, и солнце сияет повсюду.
И Баал, громовержец, стал владыкой земли,
Защитником слабых, хранителем жизни.
И каждый год, когда буря надвигается с моря,
Вспоминают люди битву Баала и Моря.
И молят Баала о защите и силе,
Чтобы он удержал хаос и мир сохранил.
Так поётся баллада о Баале и Море,
О вечной борьбе порядка и хаоса,
О силе героя, что мир защищает,
И о надежде, что в сердце людском не угасает.
Ашкелон: Песнь о Городе Песка и Моря
Встаёт из песков, как призрак былого,
Ашкелон, город древний, ветрами избитый.
Над морем лазурным, под солнцем палящим,
Хранит он секреты, веками забытые.
Рождённый Ханааном, взращённый филистимлянами,
Он видел рассветы и падение царств.
Здесь Дагон, бог рыбы, в храмах блистал,
И воины грозные ковали свой нрав.
Самсон, богатырь, здесь силу терял,
В объятьях Далилы, предательством скован.
И песня его, полная боли и гнева,
В песках Ашкелона навеки закована.
Ашдод и Газа, Экрон и Геф – братья его,
Пять городов, что правили побережьем.
Но Ашкелон, словно жемчужина в раковине,
Сиял красотой, и был всех дороже.
Афродита, богиня любви и красоты,
Здесь в храме своём принимала дары.
И голуби белые, вестники страсти,
Кружили над городом, полным игры.
Александр Великий, пройдя сквозь века,
Увидел величие, что в камнях таится.
И римские легионы, с орлами на знаменах,
Здесь строили бани, и жизнь веселится.
Но время неумолимо, как волны морские,
Смывает следы, и рушит твердыни.
И крестоносцы, с мечами и верой,
Здесь кровью писали страницы истории.
Саладин, победитель, город разрушил,
Чтоб враг не нашёл в нём опоры и силы.
И пепел, и прах, словно саван печали,
Покрыли руины, что некогда жили.
Теперь Ашкелон – лишь тень былого,
Но память о славе в песках сохранена.
И ветер морской, шепча древние сказки,
Напоминает о том, что здесь было когда-то.
Так пусть же звучит эта песнь над руинами,
О городе гордом, что морю подвластен.
О Ашкелоне, легенда живая,
В песках времени навеки прекрасен.
Ашдод: Песнь о Море и Дагоне
Встань, Ашдод, град у моря седого,
Где волны бьются о берег крутой!
Твоя история – песнь векового,
Сплетённая с мифом и древней судьбой.
Когда-то, в дни, когда боги владели,
Землёй и морем, и небом над ней,
Дагон, владыка глубин, повелел и
Вознесся над городом во славе своей.
Храм его, мощный, из камня воздвигнут,
Стоял, как маяк, для плывущих судов.
Жрецы его, мудрые, словно подвижник,
Читали знамения звёзд и ветров.
Филистимляне, воины смелые,
Пришли на земли, где правил Дагон.
И в битвах жестоких, в ярости белой,
Сражались за город, за свой закон.
Но даже Дагон, бог морской и могучий,
Не смог устоять перед волей судьбы.
Ковчег Завета, священный и жгучий,
Принёс поражение, горе и беду.
Пала статуя, в прах обратилась,
Перед силой незримой, что в Ковчеге жила.
И ужас в сердцах филистимлян поселился,
И город в смятении долго дрожал.
Но Ашдод поднялся из пепла и боли,
И снова заполнился жизнью и светом.
И память о Дагоне, как отголосок в поле,
Звучит в шёпоте волн, что бьются об этом.
И ныне, Ашдод, город современный,
Хранит в себе эхо минувших времён.
И в каждом камне, в каждом движении,
Живёт дух Дагона, богов и племён.
Так пусть же звучит эта песнь над тобою,
О городе моря, о славе былой!
Ашдод, ты стоишь, омытый волною,
И в вечности будешь храним судьбой!
Дагон
Из бездны чёрной, где свет не бывал,
Где тьма клубится, как древний кошмар,
Восходит Дагон, владыка глубин,
С чешуйчатой кожей, покрытой слизью морщин.
Его очи – два кратера, полных огнём,
В них плещется хаос, забытый всеми днём.
Уста – как расщелина в скалах морских,
Изрыгают проклятья, что рвут тишину в миг.
Руки – клешни чудовищ, сжимают песок,
Оставив на нём след, как предсмертный упрёк.
Ноги – столбы из костей и плавников,
Под ними дрожит океан, полон древних грехов.
Он правит народами, что в глубинах живут,
Склоняются ниц, его волю несут.
Их лица – как маски, безумны и злы,
В их песнях – лишь эхо забытой войны.
Когда Дагон всплывает на гребне волны,
Безумие льётся из полной луны.
И люди, узревшие лик его тьмы,
Теряют рассудок, становятся немы.
Он ждёт пробуждения часа, когда
Мир рухнет в пучину, как талая вода.
И Дагон восстанет, владыкой земли,
И ужас его будет вечно цвести.
Пусть спят те, кто верит, что он лишь миф,
Их сон будет краток, их участь – лишь гриф.
Ибо Дагон грядёт, из бездны морской,
И мир захлебнётся в пучине людской.
Гезером: Песнь о Падшем Свете
В предвечных сумерках, где хаос танцевал,
И искры мироздания лишь робко мерцали,
Родился Гезером, из тьмы он восстал,
Сын Ночи и Пустоты, в чьих жилах текли стали.
Он был прекрасен, как утренний луч,
Что пробивается сквозь мрак безысходный,
Но в сердце его таился могучий,
Испепеляющий пламень, гордыней рождённый.
Он был любимцем богов, их первейшим твореньем,
Наделён силой, что горы дробила,
Но жажда власти, безумным стремленьем,
В его душе семя раздора взрастила.
Он возжелал превзойти Отца-Создателя,
Занять его трон, править вечно и властно,
И поднял бунт, презрев благодетеля,
Ввергнув вселенную в пламя ужасное.
Армии света и тьмы столкнулись в битве,
Гром небесный гремел, земля содрогалась,
Гезером, в ярости, словно в молитве,
Кричал, что он равен, что он не сломается.
Но мощь Создателя была непомерна,
И Гезером, сражённый, пал с небес,
В бездну забвения, в пучину скверну,
Где вечно терзает его собственный бес.
И с тех пор, в каждом затмении лунном,
В каждом порыве ветра холодном и злом,
Слышен отголосок проклятья безумного,
Гезерома, падшего света, былого.
И помнят боги, и помнят смертные,
О гордости, что к падению ведёт,
И о цене, что платит отверженный,
За дерзость, что в сердце его живёт.
Так пусть же эта песнь предостережением станет,
Для тех, кто во тьме ищет силы и власть,
Ибо Гезером, в вечном забвении страдает,
Напоминая, что гордыня – смертельная пасть.
Иноам: Песнь Забытой Богини
В песках забвения, где время спит,
И эхо древних тайн едва звучит,
Жила Иноам, богиня лунных снов,
Чей лик укрыт под пологом веков.
Она плела из звёздных нитей сны,
И в них рождались новые миры,
Где реки текли млечным серебром,
И птицы пели о любви былом.
Её дыханье – шёпот ветерка,
Что гладит травы у ручья слегка.
Её улыбка – отблеск лунный в росе,
Что будит мир в предутренней красе.
Но люди, ослеплённые огнём,
Забыли имя, предали свой дом.
Отвергли сны, отринули покой,
И в жажде власти потеряли строй.
Иноам, покинутая, ушла,
В объятья тьмы, где вечная мгла.
Но в тишине, когда луна взойдёт,
Её печаль по миру проплывёт.
И если ты, уставший от борьбы,
Услышишь шёпот в сумраке судьбы,
То знай, Иноам зовёт тебя во сны,
Где мир и радость, где нет больше войны.
Она вернётся, когда в сердцах людей
Проснётся память о любви своей.
Когда забудут жажду золотых монет,
И вспомнят лунный, нежный, тихий свет.
Тогда Иноам, богиня лунных снов,
Вернёт земле потерянную любовь.
И мир наполнится волшебством опять,
И сны прекрасные начнут людей ласкать.
Кумарби: Песнь о Небесном Престоле и Каменном Чреве
В начале времён, когда лишь хаос клубился,
И боги древние в тумане зародились,
Восстал Кумарби, сын Алалу, могучий,
С лицом из камня, взор его колючий.
Алалу правил, владыка небосвода,
Но власть его была не вечна от природы.
Ану, сын Аншара, восстал против отца,
И в битве яростной лишил его венца.
Алалу бежал, в подземный мир сокрылся,
А Ану на престоле небесном утвердился.
Но Кумарби, сын изгнанного владыки,
Затаил в сердце гнев, как пламя дикое.
Он ждал момента, силы набирался,
И в час, когда Ану надменно возвышался,
Кумарби напал, в безумной ярости кипя,
И откусил у Ану его мужское естество, любя!
Вкусив семя Ану, Кумарби содрогнулся,
И в чреве каменном его мир перевернулся.
Три бога страшных в нём зачались тогда:
Тешуб, бог грозы, Тигр и Ташмиша.
Ану бежал, проклятия бросая,
А Кумарби, от боли изнывая,
Родил богов, что мир перевернут,
И новую эпоху богам принесут.
Тешуб, бог грозы, из чрева вырвался,
И с Кумарби в битву смертную ввязался.
Война гремела, небо содрогалось,
И мир от ярости богов содрогался.
Кумарби, бог камня, бог коварства,
Владыка хаоса, источник бунтарства,
Он вечно будет помнить вкус небесной силы,
И вечно будет мстить за горечь и могилы.
Так песня эта о Кумарби гласит,
О боге, что восстал, и мир перекроит.
О боге, что в чреве каменном носил,
И новую эпоху богам приносил.
Алалу: Падение Первого Царя
В безвременье, когда еще не было ни звёзд, ни солнца,
Лишь хаос первичный, без формы и конца,
Восседал Алалу, царь богов могучий,
На троне из тьмы, владыка неминучий.
Девять лет правил он, в гордыне своей слепой,
Не ведая жалости, не зная покой.
Лишь страх и повиновение были ему даны,
И стоны вселенной, в его власти пленены.
Но в недрах хаоса, в тени его трона,
Росла сила новая, яростью полна.
Ану, сын Алалу, втайне зрел его крах,
И копил ненависть в своих могучих руках.
Девять лет ждал он, скрывая свой гнев,
Пока не настал час, когда Алалу ослабел.
В день весеннего равноденствия, в час затмения луны,
Ану восстал против власти отца, полной тьмы.
Битва разразилась, сотрясая мирозданье,
Гром и молнии рвали хаоса ткань.
Алалу, царь древний, сражался отчаянно,
Но сила Ану была неумолимо странна.
И вот, в решающий миг, когда силы иссякли,
Ану низверг Алалу с трона, в бездну мрака.
С проклятьем на устах, Алалу пал в небытие,
Оставив трон Ану, новому царю, в наследие.
Бежал Алалу в тёмные земли, в глубины подземные,
Где правил он тенями, в забвении вечном.
И шепчут легенды, что однажды вернётся он вновь,
Чтобы вернуть себе трон и пролить реки крови.
Так пала первая власть, так началась новая эра,
Эра Ану, царя богов, владыки эфира.
Но память об Алалу, царе из тьмы,
Живёт в мифах, как предостережение всем нам.
Котар-ва-Хасис: Песнь о Кузнеце Богов
В предвечных кузнях, где рождается гром,
Где пламя танцует в объятьях ночном,
Стоит Котар-ва-Хасис, кузнец богов,
Творец орудий, что правят миром снов.
Его молот – удар, что горы дробит,
Его горн – дыхание, что звёзды родит.
В его глазах – искры древней силы,
В его руках – судьба, что мир лепила.
Он выковал меч для Баала-героя,
Что змея Левиафана сразил в бою.
Он создал лук для Анат, богини войны,
Чьи стрелы несут погибель и сны.
Из звёздной пыли, из лунного света,
Он выковал щит, что тьму рассеет.
Он выковал шлем, что разум хранит,
От шёпота хаоса, что в бездне царит.
Но не только оружие куёт он в огне,
Он создаёт и радость, и счастье вдвойне.
Он выковал лиру для певца Давида,
Чьи песни смиряют гнев и обиду.
Он выковал плуг для земледельца простого,
Чтоб хлеб на столе был всегда у любого.
Он выковал колыбель для младенца,
Чтоб сон его был тих и безмятежен.
Котар-ва-Хасис, кузнец богов и людей,
Творец и разрушитель, в силе своей.
Он учит нас труду, упорству и вере,
Что даже из пепла можно создать шедевры.
Так пусть же горит огонь в наших сердцах,
И пусть молот стучит в наших руках.
Подобно Котару, будем творить и созидать,
И мир вокруг себя добром наполнять!
Афродита, рождённая из пены морской
Из пены морской, под лучами луны,
Взметнулась богиня, прекрасней мечты.
Афродита, рождённая в брызгах волны,
Несла в мир любовь, красоту и цветы.
Её поступь легка, словно ветер морской,
А взгляд, словно солнце, сияет вдали.
Вокруг неё птицы поют чередой,
И розы расцветают, где б ни прошла она, по земле.
Её волосы – золото, шёлк и волна,
Сплетены с жемчугом, даром морей.
Одежда из света, прозрачна, нежна,
Скрывает и манит, пленяя людей.
Она – повелительница страсти и грёз,
Владычица чувств, что в сердцах зажжены.
Её голос, как музыка, шёпот берёз,
И в нём утопают, любовью сражены.
Афродита, богиня любви и красы,
Вдохновляет поэтов, художников, всех.
Её образ нетленен, сквозь время несёт
Надежду и веру в прекрасный успех.
Пусть вечно сияет её дивный лик,
И правит любовью, даря нам тепло.
Афродита, богиня, небесный родник,
Что вечно питает души добром.
Саладин: Песнь Песка и Клинка
В песках, где солнце – яростный тиран,
В песках бескрайних, где солнце палит,
Род Техени жил, вольный и сильный.
Кочевники гордые, духом крепки,
Владели конями, как ветром степным.
Но с моря пришли корабли чужие,
Народы Моря, с глазами как сталь.
В их парусах таилась буря,
А в сердцах, лишь жажда и печаль.
Вождь Техени, Аменхотеп мудрый,
Увидел беду, что надвигалась.
Собрал он воинов, лучших и смелых,
И к битве с пришельцами приготовился.
«Земля наша – дом, а не поле для грабежа!
Мы будем сражаться за каждый камень», –
Гремел его голос, как гром небесный,
И воины вторили ему в унисон.
Сражение началось под палящим солнцем,
Копья и стрелы летели, как град.
Техени бились с яростью львиной,
Но мореходы были сильны и коварны.
Их корабли, словно чудовища морские,
Извергали огонь и смерть на песок.
Вождь Аменхотеп пал, сражённый стрелой,
И дрогнули ряды Техени в тот миг.
Но дух их не сломлен, надежда жива,
В сердцах их горит пламя мести.
Их потомки, закалённые в битвах,
Помнят о славе и горе Техени.
И шепчут легенды у звёздного неба,
О храбрых воинах, павших в бою,
О Техени, что землю свою защищали,
От ярости моря и жажды чужой.
И пусть песок хранит их кости,
А ветер разносит их славу в веках,
Техени – народ, что не будет забыт,
Пока волны бьются о берег в песках.
***
Баллада о Баале и Море: Ханаанская песнь бури
В предгорьях Цафона, где кедры вздымались к небу,
И боги Ханаана пировали, вкушая нектар и хлеб,
Восстал Баал, громовержец, сын Дагона могучий,
И взор его, словно молния, пронзал облака тучи.
Но в глубинах морских, где тьма вековечная дремлет,
Ям, Море, владыка хаоса, свой гнев неуёмный лелеет.
Он жаждет земли, он хочет поглотить небеса,
И войско его, словно волны, грозит, не зная конца.
Посланники Яма явились перед ликом богов,
С угрозами, словно пена морская, слетающими с губ:
«Отдайте Баала! Отдайте его нам в рабство!
Иначе обрушим мы ярость свою, не зная пощады!»
Боги дрожали, страх сковал их сердца,
Лишь Баал, исполненный гнева, не склонил лица.
Он взял свой лук, что из молний ковался,
И стрелы его, словно искры, в небе метались.
Но Ям, Море, был силён, его власть безгранична,
И войско его, словно прилив, наступало стремительно.
И тогда обратился Баал к Котар-ва-Хасису, мудрому кузнецу,
Что создал оружие богов, дарующее победу.
Котар-ва-Хасис выковал два булата, сверкающих яростью,
«Ягриш» и «Аймур», что жаждут крови и славы.
И Баал, вооружившись, бросился в бой,
Сражаясь за землю, за небо, за мир и покой.
Семь дней и семь ночей длилась битва титанов,
Гром сотрясал землю, волны вздымались до небес, словно пьяные.
И «Ягриш» пронзил Яма, Море, насквозь,
И «Аймур» добил его, развеяв хаоса грязь.
Победа Баала! Ликуют боги и люди!
Над землёй воцарился мир, и солнце сияет повсюду.
И Баал, громовержец, стал владыкой земли,
Защитником слабых, хранителем жизни.
И каждый год, когда буря надвигается с моря,
Вспоминают люди битву Баала и Моря.
И молят Баала о защите и силе,
Чтобы он удержал хаос и мир сохранил.
Так поётся баллада о Баале и Море,
О вечной борьбе порядка и хаоса,
О силе героя, что мир защищает,
И о надежде, что в сердце людском не угасает.
***
Ашкелон: Песнь о Городе Песка и Моря
Встаёт из песков, как призрак былого,
Ашкелон, город древний, ветрами избитый.
Над морем лазурным, под солнцем палящим,
Хранит он секреты, веками забытые.
Рождённый Ханааном, взращённый филистимлянами,
Он видел рассветы и падение царств.
Здесь Дагон, бог рыбы, в храмах блистал,
И воины грозные ковали свой нрав.
Самсон, богатырь, здесь силу терял,
В объятьях Далилы, предательством скован.
И песня его, полная боли и гнева,
В песках Ашкелона навеки закована.
Ашдод и Газа, Экрон и Геф – братья его,
Пять городов, что правили побережьем.
Но Ашкелон, словно жемчужина в раковине,
Сиял красотой, и был всех дороже.
Афродита, богиня любви и красоты,
Здесь в храме своём принимала дары.
И голуби белые, вестники страсти,
Кружили над городом, полным игры.
Александр Великий, пройдя сквозь века,
Увидел величие, что в камнях таится.
И римские легионы, с орлами на знаменах,
Здесь строили бани, и жизнь веселится.
Но время неумолимо, как волны морские,
Смывает следы, и рушит твердыни.
И крестоносцы, с мечами и верой,
Здесь кровью писали страницы истории.
Саладин, победитель, город разрушил,
Чтоб враг не нашёл в нём опоры и силы.
И пепел, и прах, словно саван печали,
Покрыли руины, что некогда жили.
Теперь Ашкелон – лишь тень былого,
Но память о славе в песках сохранена.
И ветер морской, шепча древние сказки,
Напоминает о том, что здесь было когда-то.
Так пусть же звучит эта песнь над руинами,
О городе гордом, что морю подвластен.
О Ашкелоне, легенда живая,
В песках времени навеки прекрасен.
***
Ашдод: Песнь о Море и Дагоне
Встань, Ашдод, град у моря седого,
Где волны бьются о берег крутой!
Твоя история – песнь векового,
Сплетённая с мифом и древней судьбой.
Когда-то, в дни, когда боги владели,
Землёй и морем, и небом над ней,
Дагон, владыка глубин, повелел и
Вознесся над городом во славе своей.
Храм его, мощный, из камня воздвигнут,
Стоял, как маяк, для плывущих судов.
Жрецы его, мудрые, словно подвижник,
Читали знамения звёзд и ветров.
Филистимляне, воины смелые,
Пришли на земли, где правил Дагон.
И в битвах жестоких, в ярости белой,
Сражались за город, за свой закон.
Но даже Дагон, бог морской и могучий,
Не смог устоять перед волей судьбы.
Ковчег Завета, священный и жгучий,
Принёс поражение, горе и беду.
Пала статуя, в прах обратилась,
Перед силой незримой, что в Ковчеге жила.
И ужас в сердцах филистимлян поселился,
И город в смятении долго дрожал.
Но Ашдод поднялся из пепла и боли,
И снова заполнился жизнью и светом.
И память о Дагоне, как отголосок в поле,
Звучит в шёпоте волн, что бьются об этом.
И ныне, Ашдод, город современный,
Хранит в себе эхо минувших времён.
И в каждом камне, в каждом движении,
Живёт дух Дагона, богов и племён.
Так пусть же звучит эта песнь над тобою,
О городе моря, о славе былой!
Ашдод, ты стоишь, омытый волною,
И в вечности будешь храним судьбой!
***
Дагон
Из бездны чёрной, где свет не бывал,
Где тьма клубится, как древний кошмар,
Восходит Дагон, владыка глубин,
С чешуйчатой кожей, покрытой слизью морщин.
Его очи – два кратера, полных огнём,
В них плещется хаос, забытый всеми днём.
Уста – как расщелина в скалах морских,
Изрыгают проклятья, что рвут тишину в миг.
Руки – клешни чудовищ, сжимают песок,
Оставив на нём след, как предсмертный упрёк.
Ноги – столбы из костей и плавников,
Под ними дрожит океан, полон древних грехов.
Он правит народами, что в глубинах живут,
Склоняются ниц, его волю несут.
Их лица – как маски, безумны и злы,
В их песнях – лишь эхо забытой войны.
Когда Дагон всплывает на гребне волны,
Безумие льётся из полной луны.
И люди, узревшие лик его тьмы,
Теряют рассудок, становятся немы.
Он ждёт пробуждения часа, когда
Мир рухнет в пучину, как талая вода.
И Дагон восстанет, владыкой земли,
И ужас его будет вечно цвести.
Пусть спят те, кто верит, что он лишь миф,
Их сон будет краток, их участь – лишь гриф.
Ибо Дагон грядёт, из бездны морской,
И мир захлебнётся в пучине людской.
***
Гезером: Песнь о Падшем Свете
В предвечных сумерках, где хаос танцевал,
И искры мироздания лишь робко мерцали,
Родился Гезером, из тьмы он восстал,
Сын Ночи и Пустоты, в чьих жилах текли стали.
Он был прекрасен, как утренний луч,
Что пробивается сквозь мрак безысходный,
Но в сердце его таился могучий,
Испепеляющий пламень, гордыней рождённый.
Он был любимцем богов, их первейшим твореньем,
Наделён силой, что горы дробила,
Но жажда власти, безумным стремленьем,
В его душе семя раздора взрастила.
Он возжелал превзойти Отца-Создателя,
Занять его трон, править вечно и властно,
И поднял бунт, презрев благодетеля,
Ввергнув вселенную в пламя ужасное.
Армии света и тьмы столкнулись в битве,
Гром небесный гремел, земля содрогалась,
Гезером, в ярости, словно в молитве,
Кричал, что он равен, что он не сломается.
Но мощь Создателя была непомерна,
И Гезером, сражённый, пал с небес,
В бездну забвения, в пучину скверну,
Где вечно терзает его собственный бес.
И с тех пор, в каждом затмении лунном,
В каждом порыве ветра холодном и злом,
Слышен отголосок проклятья безумного,
Гезерома, падшего света, былого.
И помнят боги, и помнят смертные,
О гордости, что к падению ведёт,
И о цене, что платит отверженный,
За дерзость, что в сердце его живёт.
Так пусть же эта песнь предостережением станет,
Для тех, кто во тьме ищет силы и власть,
Ибо Гезером, в вечном забвении страдает,
Напоминая, что гордыня – смертельная пасть.
***
Иноам: Песнь Забытой Богини
В песках забвения, где время спит,
И эхо древних тайн едва звучит,
Жила Иноам, богиня лунных снов,
Чей лик укрыт под пологом веков.
Она плела из звёздных нитей сны,
И в них рождались новые миры,
Где реки текли млечным серебром,
И птицы пели о любви былом.
Её дыханье – шёпот ветерка,
Что гладит травы у ручья слегка.
Её улыбка – отблеск лунный в росе,
Что будит мир в предутренней красе.
Но люди, ослеплённые огнём,
Забыли имя, предали свой дом.
Отвергли сны, отринули покой,
И в жажде власти потеряли строй.
Иноам, покинутая, ушла,
В объятья тьмы, где вечная мгла.
Но в тишине, когда луна взойдёт,
Её печаль по миру проплывёт.
И если ты, уставший от борьбы,
Услышишь шёпот в сумраке судьбы,
То знай, Иноам зовёт тебя во сны,
Где мир и радость, где нет больше войны.
Она вернётся, когда в сердцах людей
Проснётся память о любви своей.
Когда забудут жажду золотых монет,
И вспомнят лунный, нежный, тихий свет.
Тогда Иноам, богиня лунных снов,
Вернёт земле потерянную любовь.
И мир наполнится волшебством опять,
И сны прекрасные начнут людей ласкать.
***
Кумарби: Песнь о Небесном Престоле и Каменном Чреве
В начале времён, когда лишь хаос клубился,
И боги древние в тумане зародились,
Восстал Кумарби, сын Алалу, могучий,
С лицом из камня, взор его колючий.
Алалу правил, владыка небосвода,
Но власть его была не вечна от природы.
Ану, сын Аншара, восстал против отца,
И в битве яростной лишил его венца.
Алалу бежал, в подземный мир сокрылся,
А Ану на престоле небесном утвердился.
Но Кумарби, сын изгнанного владыки,
Затаил в сердце гнев, как пламя дикое.
Он ждал момента, силы набирался,
И в час, когда Ану надменно возвышался,
Кумарби напал, в безумной ярости кипя,
И откусил у Ану его мужское естество, любя!
Вкусив семя Ану, Кумарби содрогнулся,
И в чреве каменном его мир перевернулся.
Три бога страшных в нём зачались тогда:
Тешуб, бог грозы, Тигр и Ташмиша.
Ану бежал, проклятия бросая,
А Кумарби, от боли изнывая,
Родил богов, что мир перевернут,
И новую эпоху богам принесут.
Тешуб, бог грозы, из чрева вырвался,
И с Кумарби в битву смертную ввязался.
Война гремела, небо содрогалось,
И мир от ярости богов содрогался.
Кумарби, бог камня, бог коварства,
Владыка хаоса, источник бунтарства,
Он вечно будет помнить вкус небесной силы,
И вечно будет мстить за горечь и могилы.
Так песня эта о Кумарби гласит,
О боге, что восстал, и мир перекроит.
О боге, что в чреве каменном носил,
И новую эпоху богам приносил.
***
Алалу: Падение Первого Царя
В безвременье, когда еще не было ни звёзд, ни солнца,
Лишь хаос первичный, без формы и конца,
Восседал Алалу, царь богов могучий,
На троне из тьмы, владыка неминучий.
Девять лет правил он, в гордыне своей слепой,
Не ведая жалости, не зная покой.
Лишь страх и повиновение были ему даны,
И стоны вселенной, в его власти пленены.
Но в недрах хаоса, в тени его трона,
Росла сила новая, яростью полна.
Ану, сын Алалу, втайне зрел его крах,
И копил ненависть в своих могучих руках.
Девять лет ждал он, скрывая свой гнев,
Пока не настал час, когда Алалу ослабел.
В день весеннего равноденствия, в час затмения луны,
Ану восстал против власти отца, полной тьмы.
Битва разразилась, сотрясая мирозданье,
Гром и молнии рвали хаоса ткань.
Алалу, царь древний, сражался отчаянно,
Но сила Ану была неумолимо странна.
И вот, в решающий миг, когда силы иссякли,
Ану низверг Алалу с трона, в бездну мрака.
С проклятьем на устах, Алалу пал в небытие,
Оставив трон Ану, новому царю, в наследие.
Бежал Алалу в тёмные земли, в глубины подземные,
Где правил он тенями, в забвении вечном.
И шепчут легенды, что однажды вернётся он вновь,
Чтобы вернуть себе трон и пролить реки крови.
Так пала первая власть, так началась новая эра,
Эра Ану, царя богов, владыки эфира.
Но память об Алалу, царе из тьмы,
Живёт в мифах, как предостережение всем нам.
***
Котар-ва-Хасис: Песнь о Кузнеце Богов
В предвечных кузнях, где рождается гром,
Где пламя танцует в объятьях ночном,
Стоит Котар-ва-Хасис, кузнец богов,
Творец орудий, что правят миром снов.
Его молот – удар, что горы дробит,
Его горн – дыхание, что звёзды родит.
В его глазах – искры древней силы,
В его руках – судьба, что мир лепила.
Он выковал меч для Баала-героя,
Что змея Левиафана сразил в бою.
Он создал лук для Анат, богини войны,
Чьи стрелы несут погибель и сны.
Из звёздной пыли, из лунного света,
Он выковал щит, что тьму рассеет.
Он выковал шлем, что разум хранит,
От шёпота хаоса, что в бездне царит.
Но не только оружие куёт он в огне,
Он создаёт и радость, и счастье вдвойне.
Он выковал лиру для певца Давида,
Чьи песни смиряют гнев и обиду.
Он выковал плуг для земледельца простого,
Чтоб хлеб на столе был всегда у любого.
Он выковал колыбель для младенца,
Чтоб сон его был тих и безмятежен.
Котар-ва-Хасис, кузнец богов и людей,
Творец и разрушитель, в силе своей.
Он учит нас труду, упорству и вере,
Что даже из пепла можно создать шедевры.
Так пусть же горит огонь в наших сердцах,
И пусть молот стучит в наших руках.
Подобно Котару, будем творить и созидать,
И мир вокруг себя добром наполнять!
***
Афродита, рождённая из пены морской
Из пены морской, под лучами луны,
Взметнулась богиня, прекрасней мечты.
Афродита, рождённая в брызгах волны,
Несла в мир любовь, красоту и цветы.
Её поступь легка, словно ветер морской,
А взгляд, словно солнце, сияет вдали.
Вокруг неё птицы поют чередой,
И розы расцветают, где б ни прошла она, по земле.
Её волосы – золото, шёлк и волна,
Сплетены с жемчугом, даром морей.
Одежда из света, прозрачна, нежна,
Скрывает и манит, пленяя людей.
Она – повелительница страсти и грёз,
Владычица чувств, что в сердцах зажжены.
Её голос, как музыка, шёпот берёз,
И в нём утопают, любовью сражены.
Афродита, богиня любви и красы,
Вдохновляет поэтов, художников, всех.
Её образ нетленен, сквозь время несёт
Надежду и веру в прекрасный успех.
Пусть вечно сияет её дивный лик,
И правит любовью, даря нам тепло.
Афродита, богиня, небесный родник,
Что вечно питает души добром.
***
Саладин: Песнь Песка и Клинка
В песках, где солнце – яростный тиран,
