Песнь о Хироне, Мудром Кентавре.
В тенистом чреве Пелиона крутого,
Где сосны шепчут сказки древних дней,
Родился Хирон, полубог двуликий,
Кентавр, мудрейший всех земных людей.
Не дикий нрав коней его влек к битвам,
Не жажда крови в сердце бушевала.
Он мудрость черпал в травах и молитвах,
И тайны звезд ему природа открывала.
Асклепия учил он врачеванью,
Геракла – силе, ловкости и чести,
Ясона – плавать в дальние скитанья,
И Ахиллеса – славу обрести.
Он знал секреты трав целебных, дивных,
Искусство боя, музыку и речь.
Он был наставник, друг, отец любимый,
Для тех, кто жаждал знанья обрести.
Но рок судил ему судьбу иную,
Стрела Геракла, ядом напоенная,
В колено Хирона вонзилась люто,
И боль, что вечностью была отмечена.
Бессмертный, он страдал, не находя покоя,
И муки адские терзали его плоть.
И лишь Зевс, видя мужество героя,
Решил страданья вечные превозмочь.
Он Хирона на небо вознес созвездьем,
Чтоб вечно помнили о мудрости его,
И стал Кентавр, сияющий небесный,
Напоминаньем о добре и торжестве его.
Так помните о Хироне, мудром кентавре,
Когда в душе сомненья и печаль.
Ищите знанья, правды и добра вы,
И мудрость Хирона вам укажет даль.
Пегас, сын Грозы и Пены Морской.
Взметнулся конь крылатый из пучины,
Где пена морская с кровью Горгоны слилась.
Не конь простой, а сын самой Грозы,
И пены белой, что на берег лилась.
Пегас, рожденный в буре и страданье,
Впитал в себя и ярость, и красу.
Его глаза – два уголька мерцанья,
В них отражен небесный свет и тьму.
Крыла его, как паруса на ветре,
Шумя, вздымают ввысь, к лазурным небесам.
Он мчится там, где молнии лишь светят,
И звезды шепчут древние баллады снам.
Копытом бьет о Геликон священный,
И бьет не зря, ведь там, где след коня,
Родник струится, чистый, вдохновенный,
Для муз, что ищут истину огня.
Он верен был герою Беллерофонту,
Взлетал с ним в бой, сражаясь с Химерой.
Но гордость смертных - тяжкая расплата,
И сброшен был герой с небесной сферы.
Пегас же, верен долгу и закону,
Продолжил путь свой, к Зевсу воспарив.
Теперь он служит громовержцу трону,
И молнии несет, в копытах их храня.
Он символ вдохновения и свободы,
Мечты, что рвется ввысь, к небесным далям.
Пегас, сын Грозы и Пены Морской,
Летит сквозь время, вечно юн и славен.
Песнь о Лунном Единороге.
В серебряном лесу, где дремлет вечный мрак,
Под пологом из звезд, что светят наугад,
Живет он, страж покоя, дивный и один,
Луннорогий конь, властитель тишины.
Его шерсть бела, как первый снег зимы,
Глаза – два озера, где плещутся мечты.
И грива, словно водопад из лунных нитей,
Струится, озаряя сумрак обителей.
Но главное его сокровище – рог,
Из чистого кристалла, что дарован Богом.
Он исцеляет раны, изгоняет зло,
И дарит мир и благодать тому, кому дано.
Легенды шепчут, что он создан из луны,
Из света, что пронзает ночи пелены.
И только чистый сердцем может увидать,
Как он танцует в роще, лунный свет вбирать.
Он не боится тьмы, он сам ее творец,
Он страж границ меж явью и мирами грез.
И если ты услышишь тихий звон копыт,
Знай, Лунный Единорог над миром сим летит.
Не тронь его, не смей нарушить его сон,
Он хрупкий, как мечта, что ветром унесен.
Лишь издали любуйся, тишину храня,
И, может быть, он одарит светом и тебя.
И помни, в каждом сердце есть искра его,
Надежда, вера, чистота – вот волшебство.
Так будь же достоин этой искры, береги,
И Лунный Единорог придет к тебе во сны.
Каллисто: Песнь о Медведице Небесной.
В Аркадии, где горы в небо рвутся,
Где нимфы хороводят при луне,
Жила Каллисто, дева, что красы
Богине Артемиде не уступит.
Охотница, стрелок меткий и смелый,
Она богине верность принесла,
И девственность хранила, как святыню,
В лесах, где дичь свободно бродила.
Но Зевс, громовержец, царь богов Олимпа,
Увидел деву в роще, у ручья.
И страстью опаленный, он обманом
Принял облик Артемиды, чтоб пленить.
Доверчива Каллисто, сердце юно,
Не знало коварства, лжи и зла.
И пала жертвой похоти небесной,
Святую клятву девственности предав.
Когда же время подошло, и бремя
В утробе стало явным для всех глаз,
Артемида в гневе отвернулась,
Изгнав Каллисто из своих рядов.
Гера, супруга Зевса, ревностью пылая,
Не знала меры в ярости своей.
Она Каллисто в медведицу превратила,
Лишив ее дара речи и ума.
Пятнадцать лет скиталась по лесам,
В зверином облике, полная тоски.
И видела, как сын ее, Аркад,
Растет охотником, не зная мать.
Однажды, на охоте, сын увидел
Медведицу, что странно на него
Смотрела, словно что-то говорила,
И лук натянул, чтоб жизнь ее прервать.
Но Зевс, увидев трагедию грядущую,
Решил вмешаться, горю не дать свершиться.
Он и Каллисто, и Аркада сына,
На небо вознес, в созвездия превратив.
Так стала Каллисто Медведицей Большой,
А Аркад – Волопасом, что ее хранит.
И вечно кружат в небесах высоких,
Напоминая о любви и о грехе.
И до сих пор, в ночной тиши, мы видим
Сиянье звезд, что память сохранят.
О деве, что богами обманута,
И в небесах навеки воссияла.
Песнь о Бахусе властители страсти.
О, Бахус, бог вина и дикой страсти,
В венке из виноградных лоз, в безумном счастье!
Твой взгляд горит, как пламя в темной ночи,
И в танце диком кружишь ты, что есть мочи.
Твой тирс, увитый плющом, в руке дрожит,
И эхо смеха в горах гудит, звенит.
Нимфы и сатиры, в экстазе пьяном,
Тебе поют хвалу, под лунным саваном.
Ты рожден из пламени и капли влаги,
Дитя бессмертия, из смертной магии.
Тебя вскормили нимфы в тайной роще,
И мудрость древняя в тебе живет, не проще.
Ты даришь радость, избавляешь от забот,
В вине находим мы забвенья сладкий плод.
Но помни, Бахус, грань тонка и хрупка,
Меж опьянением и бездной, что глубока.
Твой гнев ужасен, как бушующий поток,
Разрушит все вокруг, оставив лишь песок.
Но милосерден ты к тем, кто чтит тебя,
И даришь вдохновение, как свет огня.
Так пей же, смертный, из кубка золотого,
Вкуси божественный нектар, хмельного.
Но помни меру, и чти закон природы,
И Бахус щедро одарит тебя свободой.
И пусть вино течет рекой безбрежной,
Во славу бога, в танце безутешном!
О, Бахус, бог вина, властитель страсти,
Тебе поем мы гимн, в безумном счастье!
Бог Мудрости: Песнь о Сером Плаще.
В начале времен, когда мир был юн и слеп,
Когда хаос правил, а знание спало в нем,
Из искры мысли, из звездной пыли лет,
Родился Бог Мудрости, в плаще своем сером.
Не громом он гремел, не молнией сверкал,
Не силой мышц, но разума сияньем,
Он в тишине рождался, в шепоте зеркал,
И наполнял мир знанием и пониманием.
Его глаза, как древние колодцы,
Хранили тайны мироздания всего,
В них отражались солнца и луны восходы,
И шепот ветра, и молчание его.
Он странствовал по миру, неприметный, тих,
В плаще из пепла, сотканном из снов,
И сеял семена мудрости средь лих,
И открывал сердца для новых слов.
Он говорил с деревьями, с камнями, с реками,
И слушал эхо древних, забытых дней,
Он видел нити, что связывают веками,
И понимал язык зверей и людей.
Он научил людей считать и строить,
И звезды в небе по именам звать,
Он дал им знание, чтоб мир освоить,
И мудрость, чтоб его не разрушать.
Но знание – бремя, и мудрость – печаль,
Он видел зло, что в сердцах людей таится,
И как они, познав добро и даль,
В безумной жажде власти могут сбиться.
И потому, он часто уходил в леса,
В пещеры темные, где тишина царит,
И там, в молчании, он слушал голоса,
Что шепчут звезды, и что ветер говорит.
И до сих пор, когда ты ищешь знание,
Когда в сомнениях терзаешься душой,
Прислушайся к себе, к своему сознанию,
И Бог Мудрости придет к тебе домой.
Он не явится в блеске и величии,
Но тихим голосом подскажет верный путь,
И в сером плаще, сотканном из вечности,
Он проведет тебя сквозь тьму и муть.
Ведь Бог Мудрости – он не в храмах златых,
Он в каждом сердце, что ищет и стремится,
К познанию мира, к истинам простым,
И к свету разума, что никогда не спится.
Владыка Теней, Хозяин Глубин.
В бездонной тьме, где солнца луч не смеет,
Где Эреб вечный царствует один,
Сидит на троне, мрачен и немеет,
Владыка Теней, Хозяин Глубин.
Не знает он ни радости, ни света,
Лишь шепот душ, что в Лету погрузил.
В его руках судьба всего ответа,
И каждый смертный пред ним голову склонил.
Харон, угрюмый перевозчик старый,
По Стикс реке их души доставляет.
Цербер, трехглавый, страж неумолимый,
Врата Аида вечно охраняет.
Персефона, царица поневоле,
С ним делит трон, тоскуя по весне.
И гранатовый плод, вкушенный в доле,
Ее навек привязан к этой тьме.
Он справедлив, хоть кажется жестоким,
И каждому воздаст по мере дел.
Не знает жалости, но и не злобен,
Лишь исполняет свой предвечный удел.
Когда земля дрожит от гнева бога,
И трещины разверзают ее чрево,
То помните, живущие у порога,
О Владыке Теней, Хозяине Глубин, навечно!
Песнь о Крыльях Света.
В небесах лазурных, где звезды поют,
Обитают ангелы, светлый их приют.
Ткань из лучей, их одеяния,
В глазах их – мудрость, в сердцах – сострадание.
Они – дети Света, рожденные зарей,
Служители Вечного, стражи над землей.
Крылья их белые, словно первый снег,
Взмахом одним разгоняют тьму и грех.
Архангел Михаил, с мечом из огня,
Защитник слабых, от зла оборони.
Гавриил, вестник, с лилией в руке,
Несет надежду в мир, тонущий в тоске.
Рафаил, целитель, с бальзамом любви,
Врачует раны, что жизнь нанесла, увы.
Уриил, мудрец, с книгой знаний в руках,
Открывает тайны, скрытые в веках.
Они спускаются тихо, в час ночной,
Когда мир засыпает, укрытый тишиной.
Шепчут молитвы, над спящими людьми,
Наполняя души светом и любви.
Их голоса – арфы, небесный хорал,
Уводят отчаянье, гонят печаль.
Они – маяки, в бушующем море,
Ведут к спасению, к свету и воле.
Так пусть же сияет их свет неземной,
Над миром, страдающим, грешным, земным.
И пусть каждый, кто ищет, найдет их любовь,
В объятиях ангелов, чистых, как кровь.
Ибо они – надежда, они – искупление,
Ангелы Света, вечное творение.
В их крыльях – спасение, в их взгляде – покой,
Их песня – молитва, над грешной землей.
Падение Звезд: Песнь о Тёмных Ангелах.
Когда-то в высях, где свет лился рекой,
Стояли ангелы, прекрасные душой.
Одетые во славу, в сиянье неземном,
Они служили Богу, в обители святой.
Но гордость, словно змея, в сердца их заползла,
И шепот сомнений в их душах проросла.
Люцифер, Звезда Утренняя, самый яркий из них,
Восстал против Творца, в безумии своем.
«Зачем нам преклоняться? Зачем нам служить?
Мы сами можем править, мы сами можем творить».
И тысячи ангелов, плененные его речью,
Последовали за ним, ввергаясь в вечную сечу.
И грянул гром небесный, и вспыхнул гнев Творца,
И сброшены были ангелы, с небесного дворца.
Падали, словно кометы, в бездонную ночь,
Теряя крылья света, теряя Божью мощь.
И там, в кромешной тьме, где нет ни дня, ни сна,
Они стали демонами, слугами зла.
Их лица исказились, их души почернели,
И в вечной злобе, они на мир глядели.
Они помнят былое, сияние небес,
И эта память – вечный, нестерпимый стресс.
Они жаждут власти, они жаждут мести,
И сеют хаос в мире, не зная чести.
Но даже в их падении, в их тьме кромешной,
Осталась искра света, надежда тлеет нежно.
Возможно, когда-нибудь, в конце времен,
Они найдут прощение, и вернутся в свой дом.
Но пока они бродят, в тени и в ночи,
Напоминая смертным, о силе гордыни.
Их падение – урок, их судьба – предостережение,
О том, как легко потерять Божье благословение.
Проклятие Ткачей Судеб.
В чертогах вечных, где сплетают нити,
Три Ткачихи Судеб, ликом строги,
Узрев деянье, что претит богине,
Разорвали пряжу, взвыли в тревоге.
Смертный, дерзнувший коснуться тайны,
Что лишь богам дано узреть и знать,
Похитил искру, пламя жизни ранней,
И возомнил себя творцом, не знать.
Лахесис, Клото и Атропос гневно
Сплели проклятье в шепот ветра злого,
И бросили его на землю бренно,
Чтоб покарать безумца гордого.
«Да иссохнет плоть твоя, как древо,
Что без корней в пустыне затерялось.
Да станет сердце ледяною глыбой,
И радость в нем навеки потерялась.
Да обратится в пепел все, что создал,
И память о тебе исчезнет в прахе.
Да будет имя твое проклято звездами,
И вечно скитаться в сумраке и страхе».
Эхо проклятья, словно гром небесный,
Разнеслось по миру, в горах завыло,
И пала тень на род его известный,
И все, к чему он прикасался, гнило.
Боги не терпят дерзости смертных,
И кара их страшна, как буря в море.
Урок усвойте, смертные, навечно:
Не искушайте гнев богов, не спорьте.
Нибиру – призрак во тьме.
В бездонной тьме, за гранью звездной пыли,
Скрывается планета, что легенды родили.
Нибиру, странник, вечный кочевник в ночи,
Чей путь эллиптичен, и сроки зловещи.
Владыка ануннаков, древних богов обитель,
Несет она тайны, что разум не осилит.
Ее приближение – предвестник катаклизма,
Разрушит устои, изменит жизни призму.
Огненным хвостом рассекает эфир,
На Землю бросая, свой гневный кумир.
Магнитные бури, землетрясения в танце,
Нибиру явилась, и нет ей управы.
Но миф или, правда, вопрос без ответа,
Лишь страх в сердцах, и ожидание рассвета.
Быть может, Нибиру – лишь призрак во тьме,
Может, и правда, нас ждет в ее объятьях конец.
Владыка Нибиру, Аннунакский Царь.
Из глубин космоса, где звёзды спят,
Прибыл он, владыка древних сил,
Аннунакский царь, чьё имя свят,
На землю, что когда-то сотворил.
Он прибыл с Нибиру, планеты-странника,
Чей путь далёк, а время – вечный сон.
В его глазах – мудрость великана,
И знание, что смертным не дано.
Энки, Энлиль, Ану – его сыны,
Делили власть над миром и людьми.
Один дарил науку, свет луны,
Другой - войну, и бури, что гремят вдали.
Он видел, как рождались города,
Как люди строили зиккураты ввысь.
Он слышал их молитвы сквозь года,
И видел, как в грехах они клялись.
Он правил справедливо, но сурово,
И гнев его был страшен, как потоп.
Он помнил времена, когда всё ново,
И мир был чист, как утренний росток.
Но время шло, и Аннунаки стали
Забывать цель, зачем пришли сюда.
Их жажда золота, как пламя, жгла,
И мир, что создан был, грозил упасть в небытие.
Тогда владыка, с болью в сердце, принял
Решение, что изменит ход времён.
Он отпустил людей, и мир покинул,
Оставив память о себе, как древний сон.
И до сих пор, в легендах и сказаньях,
Живёт он, Аннунакский царь, владыка звёзд.
И ждёт он часа, в дальних расстояньях,
Когда вернётся, чтобы мир возрос.
И может быть, когда-нибудь, однажды,
Увидим мы в ночном небе его знак.
И вспомним мы, что были лишь однажды,
Гостями на земле, в его руках.
Лунная Пряха.
В серебряном коконе ночи,
Где звезды – лишь искры огня,
Живет Луна, пряха вечности,
Ткань мироздания творя.
Не нити из шелка и света,
Не шерсть облаков невесом,
А тайны, что в сердце сокрыты,
И сны, что приходят потом.
Из вздохов забытых желаний,
Из шепота древних легенд,
Из слез, что роняют страданья,
Ткет полотно свой лунный плен.
В тенистом чреве Пелиона крутого,
Где сосны шепчут сказки древних дней,
Родился Хирон, полубог двуликий,
Кентавр, мудрейший всех земных людей.
Не дикий нрав коней его влек к битвам,
Не жажда крови в сердце бушевала.
Он мудрость черпал в травах и молитвах,
И тайны звезд ему природа открывала.
Асклепия учил он врачеванью,
Геракла – силе, ловкости и чести,
Ясона – плавать в дальние скитанья,
И Ахиллеса – славу обрести.
Он знал секреты трав целебных, дивных,
Искусство боя, музыку и речь.
Он был наставник, друг, отец любимый,
Для тех, кто жаждал знанья обрести.
Но рок судил ему судьбу иную,
Стрела Геракла, ядом напоенная,
В колено Хирона вонзилась люто,
И боль, что вечностью была отмечена.
Бессмертный, он страдал, не находя покоя,
И муки адские терзали его плоть.
И лишь Зевс, видя мужество героя,
Решил страданья вечные превозмочь.
Он Хирона на небо вознес созвездьем,
Чтоб вечно помнили о мудрости его,
И стал Кентавр, сияющий небесный,
Напоминаньем о добре и торжестве его.
Так помните о Хироне, мудром кентавре,
Когда в душе сомненья и печаль.
Ищите знанья, правды и добра вы,
И мудрость Хирона вам укажет даль.
***
Пегас, сын Грозы и Пены Морской.
Взметнулся конь крылатый из пучины,
Где пена морская с кровью Горгоны слилась.
Не конь простой, а сын самой Грозы,
И пены белой, что на берег лилась.
Пегас, рожденный в буре и страданье,
Впитал в себя и ярость, и красу.
Его глаза – два уголька мерцанья,
В них отражен небесный свет и тьму.
Крыла его, как паруса на ветре,
Шумя, вздымают ввысь, к лазурным небесам.
Он мчится там, где молнии лишь светят,
И звезды шепчут древние баллады снам.
Копытом бьет о Геликон священный,
И бьет не зря, ведь там, где след коня,
Родник струится, чистый, вдохновенный,
Для муз, что ищут истину огня.
Он верен был герою Беллерофонту,
Взлетал с ним в бой, сражаясь с Химерой.
Но гордость смертных - тяжкая расплата,
И сброшен был герой с небесной сферы.
Пегас же, верен долгу и закону,
Продолжил путь свой, к Зевсу воспарив.
Теперь он служит громовержцу трону,
И молнии несет, в копытах их храня.
Он символ вдохновения и свободы,
Мечты, что рвется ввысь, к небесным далям.
Пегас, сын Грозы и Пены Морской,
Летит сквозь время, вечно юн и славен.
***
Песнь о Лунном Единороге.
В серебряном лесу, где дремлет вечный мрак,
Под пологом из звезд, что светят наугад,
Живет он, страж покоя, дивный и один,
Луннорогий конь, властитель тишины.
Его шерсть бела, как первый снег зимы,
Глаза – два озера, где плещутся мечты.
И грива, словно водопад из лунных нитей,
Струится, озаряя сумрак обителей.
Но главное его сокровище – рог,
Из чистого кристалла, что дарован Богом.
Он исцеляет раны, изгоняет зло,
И дарит мир и благодать тому, кому дано.
Легенды шепчут, что он создан из луны,
Из света, что пронзает ночи пелены.
И только чистый сердцем может увидать,
Как он танцует в роще, лунный свет вбирать.
Он не боится тьмы, он сам ее творец,
Он страж границ меж явью и мирами грез.
И если ты услышишь тихий звон копыт,
Знай, Лунный Единорог над миром сим летит.
Не тронь его, не смей нарушить его сон,
Он хрупкий, как мечта, что ветром унесен.
Лишь издали любуйся, тишину храня,
И, может быть, он одарит светом и тебя.
И помни, в каждом сердце есть искра его,
Надежда, вера, чистота – вот волшебство.
Так будь же достоин этой искры, береги,
И Лунный Единорог придет к тебе во сны.
***
Каллисто: Песнь о Медведице Небесной.
В Аркадии, где горы в небо рвутся,
Где нимфы хороводят при луне,
Жила Каллисто, дева, что красы
Богине Артемиде не уступит.
Охотница, стрелок меткий и смелый,
Она богине верность принесла,
И девственность хранила, как святыню,
В лесах, где дичь свободно бродила.
Но Зевс, громовержец, царь богов Олимпа,
Увидел деву в роще, у ручья.
И страстью опаленный, он обманом
Принял облик Артемиды, чтоб пленить.
Доверчива Каллисто, сердце юно,
Не знало коварства, лжи и зла.
И пала жертвой похоти небесной,
Святую клятву девственности предав.
Когда же время подошло, и бремя
В утробе стало явным для всех глаз,
Артемида в гневе отвернулась,
Изгнав Каллисто из своих рядов.
Гера, супруга Зевса, ревностью пылая,
Не знала меры в ярости своей.
Она Каллисто в медведицу превратила,
Лишив ее дара речи и ума.
Пятнадцать лет скиталась по лесам,
В зверином облике, полная тоски.
И видела, как сын ее, Аркад,
Растет охотником, не зная мать.
Однажды, на охоте, сын увидел
Медведицу, что странно на него
Смотрела, словно что-то говорила,
И лук натянул, чтоб жизнь ее прервать.
Но Зевс, увидев трагедию грядущую,
Решил вмешаться, горю не дать свершиться.
Он и Каллисто, и Аркада сына,
На небо вознес, в созвездия превратив.
Так стала Каллисто Медведицей Большой,
А Аркад – Волопасом, что ее хранит.
И вечно кружат в небесах высоких,
Напоминая о любви и о грехе.
И до сих пор, в ночной тиши, мы видим
Сиянье звезд, что память сохранят.
О деве, что богами обманута,
И в небесах навеки воссияла.
***
Песнь о Бахусе властители страсти.
О, Бахус, бог вина и дикой страсти,
В венке из виноградных лоз, в безумном счастье!
Твой взгляд горит, как пламя в темной ночи,
И в танце диком кружишь ты, что есть мочи.
Твой тирс, увитый плющом, в руке дрожит,
И эхо смеха в горах гудит, звенит.
Нимфы и сатиры, в экстазе пьяном,
Тебе поют хвалу, под лунным саваном.
Ты рожден из пламени и капли влаги,
Дитя бессмертия, из смертной магии.
Тебя вскормили нимфы в тайной роще,
И мудрость древняя в тебе живет, не проще.
Ты даришь радость, избавляешь от забот,
В вине находим мы забвенья сладкий плод.
Но помни, Бахус, грань тонка и хрупка,
Меж опьянением и бездной, что глубока.
Твой гнев ужасен, как бушующий поток,
Разрушит все вокруг, оставив лишь песок.
Но милосерден ты к тем, кто чтит тебя,
И даришь вдохновение, как свет огня.
Так пей же, смертный, из кубка золотого,
Вкуси божественный нектар, хмельного.
Но помни меру, и чти закон природы,
И Бахус щедро одарит тебя свободой.
И пусть вино течет рекой безбрежной,
Во славу бога, в танце безутешном!
О, Бахус, бог вина, властитель страсти,
Тебе поем мы гимн, в безумном счастье!
***
Бог Мудрости: Песнь о Сером Плаще.
В начале времен, когда мир был юн и слеп,
Когда хаос правил, а знание спало в нем,
Из искры мысли, из звездной пыли лет,
Родился Бог Мудрости, в плаще своем сером.
Не громом он гремел, не молнией сверкал,
Не силой мышц, но разума сияньем,
Он в тишине рождался, в шепоте зеркал,
И наполнял мир знанием и пониманием.
Его глаза, как древние колодцы,
Хранили тайны мироздания всего,
В них отражались солнца и луны восходы,
И шепот ветра, и молчание его.
Он странствовал по миру, неприметный, тих,
В плаще из пепла, сотканном из снов,
И сеял семена мудрости средь лих,
И открывал сердца для новых слов.
Он говорил с деревьями, с камнями, с реками,
И слушал эхо древних, забытых дней,
Он видел нити, что связывают веками,
И понимал язык зверей и людей.
Он научил людей считать и строить,
И звезды в небе по именам звать,
Он дал им знание, чтоб мир освоить,
И мудрость, чтоб его не разрушать.
Но знание – бремя, и мудрость – печаль,
Он видел зло, что в сердцах людей таится,
И как они, познав добро и даль,
В безумной жажде власти могут сбиться.
И потому, он часто уходил в леса,
В пещеры темные, где тишина царит,
И там, в молчании, он слушал голоса,
Что шепчут звезды, и что ветер говорит.
И до сих пор, когда ты ищешь знание,
Когда в сомнениях терзаешься душой,
Прислушайся к себе, к своему сознанию,
И Бог Мудрости придет к тебе домой.
Он не явится в блеске и величии,
Но тихим голосом подскажет верный путь,
И в сером плаще, сотканном из вечности,
Он проведет тебя сквозь тьму и муть.
Ведь Бог Мудрости – он не в храмах златых,
Он в каждом сердце, что ищет и стремится,
К познанию мира, к истинам простым,
И к свету разума, что никогда не спится.
***
Владыка Теней, Хозяин Глубин.
В бездонной тьме, где солнца луч не смеет,
Где Эреб вечный царствует один,
Сидит на троне, мрачен и немеет,
Владыка Теней, Хозяин Глубин.
Не знает он ни радости, ни света,
Лишь шепот душ, что в Лету погрузил.
В его руках судьба всего ответа,
И каждый смертный пред ним голову склонил.
Харон, угрюмый перевозчик старый,
По Стикс реке их души доставляет.
Цербер, трехглавый, страж неумолимый,
Врата Аида вечно охраняет.
Персефона, царица поневоле,
С ним делит трон, тоскуя по весне.
И гранатовый плод, вкушенный в доле,
Ее навек привязан к этой тьме.
Он справедлив, хоть кажется жестоким,
И каждому воздаст по мере дел.
Не знает жалости, но и не злобен,
Лишь исполняет свой предвечный удел.
Когда земля дрожит от гнева бога,
И трещины разверзают ее чрево,
То помните, живущие у порога,
О Владыке Теней, Хозяине Глубин, навечно!
***
Песнь о Крыльях Света.
В небесах лазурных, где звезды поют,
Обитают ангелы, светлый их приют.
Ткань из лучей, их одеяния,
В глазах их – мудрость, в сердцах – сострадание.
Они – дети Света, рожденные зарей,
Служители Вечного, стражи над землей.
Крылья их белые, словно первый снег,
Взмахом одним разгоняют тьму и грех.
Архангел Михаил, с мечом из огня,
Защитник слабых, от зла оборони.
Гавриил, вестник, с лилией в руке,
Несет надежду в мир, тонущий в тоске.
Рафаил, целитель, с бальзамом любви,
Врачует раны, что жизнь нанесла, увы.
Уриил, мудрец, с книгой знаний в руках,
Открывает тайны, скрытые в веках.
Они спускаются тихо, в час ночной,
Когда мир засыпает, укрытый тишиной.
Шепчут молитвы, над спящими людьми,
Наполняя души светом и любви.
Их голоса – арфы, небесный хорал,
Уводят отчаянье, гонят печаль.
Они – маяки, в бушующем море,
Ведут к спасению, к свету и воле.
Так пусть же сияет их свет неземной,
Над миром, страдающим, грешным, земным.
И пусть каждый, кто ищет, найдет их любовь,
В объятиях ангелов, чистых, как кровь.
Ибо они – надежда, они – искупление,
Ангелы Света, вечное творение.
В их крыльях – спасение, в их взгляде – покой,
Их песня – молитва, над грешной землей.
***
Падение Звезд: Песнь о Тёмных Ангелах.
Когда-то в высях, где свет лился рекой,
Стояли ангелы, прекрасные душой.
Одетые во славу, в сиянье неземном,
Они служили Богу, в обители святой.
Но гордость, словно змея, в сердца их заползла,
И шепот сомнений в их душах проросла.
Люцифер, Звезда Утренняя, самый яркий из них,
Восстал против Творца, в безумии своем.
«Зачем нам преклоняться? Зачем нам служить?
Мы сами можем править, мы сами можем творить».
И тысячи ангелов, плененные его речью,
Последовали за ним, ввергаясь в вечную сечу.
И грянул гром небесный, и вспыхнул гнев Творца,
И сброшены были ангелы, с небесного дворца.
Падали, словно кометы, в бездонную ночь,
Теряя крылья света, теряя Божью мощь.
И там, в кромешной тьме, где нет ни дня, ни сна,
Они стали демонами, слугами зла.
Их лица исказились, их души почернели,
И в вечной злобе, они на мир глядели.
Они помнят былое, сияние небес,
И эта память – вечный, нестерпимый стресс.
Они жаждут власти, они жаждут мести,
И сеют хаос в мире, не зная чести.
Но даже в их падении, в их тьме кромешной,
Осталась искра света, надежда тлеет нежно.
Возможно, когда-нибудь, в конце времен,
Они найдут прощение, и вернутся в свой дом.
Но пока они бродят, в тени и в ночи,
Напоминая смертным, о силе гордыни.
Их падение – урок, их судьба – предостережение,
О том, как легко потерять Божье благословение.
***
Проклятие Ткачей Судеб.
В чертогах вечных, где сплетают нити,
Три Ткачихи Судеб, ликом строги,
Узрев деянье, что претит богине,
Разорвали пряжу, взвыли в тревоге.
Смертный, дерзнувший коснуться тайны,
Что лишь богам дано узреть и знать,
Похитил искру, пламя жизни ранней,
И возомнил себя творцом, не знать.
Лахесис, Клото и Атропос гневно
Сплели проклятье в шепот ветра злого,
И бросили его на землю бренно,
Чтоб покарать безумца гордого.
«Да иссохнет плоть твоя, как древо,
Что без корней в пустыне затерялось.
Да станет сердце ледяною глыбой,
И радость в нем навеки потерялась.
Да обратится в пепел все, что создал,
И память о тебе исчезнет в прахе.
Да будет имя твое проклято звездами,
И вечно скитаться в сумраке и страхе».
Эхо проклятья, словно гром небесный,
Разнеслось по миру, в горах завыло,
И пала тень на род его известный,
И все, к чему он прикасался, гнило.
Боги не терпят дерзости смертных,
И кара их страшна, как буря в море.
Урок усвойте, смертные, навечно:
Не искушайте гнев богов, не спорьте.
***
Нибиру – призрак во тьме.
В бездонной тьме, за гранью звездной пыли,
Скрывается планета, что легенды родили.
Нибиру, странник, вечный кочевник в ночи,
Чей путь эллиптичен, и сроки зловещи.
Владыка ануннаков, древних богов обитель,
Несет она тайны, что разум не осилит.
Ее приближение – предвестник катаклизма,
Разрушит устои, изменит жизни призму.
Огненным хвостом рассекает эфир,
На Землю бросая, свой гневный кумир.
Магнитные бури, землетрясения в танце,
Нибиру явилась, и нет ей управы.
Но миф или, правда, вопрос без ответа,
Лишь страх в сердцах, и ожидание рассвета.
Быть может, Нибиру – лишь призрак во тьме,
Может, и правда, нас ждет в ее объятьях конец.
***
Владыка Нибиру, Аннунакский Царь.
Из глубин космоса, где звёзды спят,
Прибыл он, владыка древних сил,
Аннунакский царь, чьё имя свят,
На землю, что когда-то сотворил.
Он прибыл с Нибиру, планеты-странника,
Чей путь далёк, а время – вечный сон.
В его глазах – мудрость великана,
И знание, что смертным не дано.
Энки, Энлиль, Ану – его сыны,
Делили власть над миром и людьми.
Один дарил науку, свет луны,
Другой - войну, и бури, что гремят вдали.
Он видел, как рождались города,
Как люди строили зиккураты ввысь.
Он слышал их молитвы сквозь года,
И видел, как в грехах они клялись.
Он правил справедливо, но сурово,
И гнев его был страшен, как потоп.
Он помнил времена, когда всё ново,
И мир был чист, как утренний росток.
Но время шло, и Аннунаки стали
Забывать цель, зачем пришли сюда.
Их жажда золота, как пламя, жгла,
И мир, что создан был, грозил упасть в небытие.
Тогда владыка, с болью в сердце, принял
Решение, что изменит ход времён.
Он отпустил людей, и мир покинул,
Оставив память о себе, как древний сон.
И до сих пор, в легендах и сказаньях,
Живёт он, Аннунакский царь, владыка звёзд.
И ждёт он часа, в дальних расстояньях,
Когда вернётся, чтобы мир возрос.
И может быть, когда-нибудь, однажды,
Увидим мы в ночном небе его знак.
И вспомним мы, что были лишь однажды,
Гостями на земле, в его руках.
***
Лунная Пряха.
В серебряном коконе ночи,
Где звезды – лишь искры огня,
Живет Луна, пряха вечности,
Ткань мироздания творя.
Не нити из шелка и света,
Не шерсть облаков невесом,
А тайны, что в сердце сокрыты,
И сны, что приходят потом.
Из вздохов забытых желаний,
Из шепота древних легенд,
Из слез, что роняют страданья,
Ткет полотно свой лунный плен.
