Стимфалийская топь: Песнь о пернатом ужасе
       
       В Аркадии сумрачной, где горы в небо вздымались,
       Раскинулось болото, гнилью и тиной дыша.
       Стимфалийская топь – проклятое место, где тьма поселилась,
       И даже Гея, мать-земля, отвернулась, скорбя.
       
       Не тростник там шелестел, не кувшинки цвели,
       Лишь кости белели в трясине, да гниющий туман.
       И над этим кошмаром, крылатые тени кружили,
       Стимфалийские птицы – порождение мрака и ран.
       
       Их перья – из бронзы кованые, клювы – как острые жала,
       А когти – из стали закаленной, смерть несли на крылах.
       Они стаями черными небо над топью терзали,
       И крик их пронзительный сеял в сердцах только страх.
       
       Не зерна клевали они, не рыбу ловили в воде,
       А плоть человечью, что в топь забрела по незнанью.
       И стрелы бессильны были против их брони стальной,
       Лишь ужас и гибель несли эти твари в изгнанье.
       
       Геракл, герой славный, к болоту тому подошел,
       Задание царя Эврисфея – птиц этих злобных изгнать.
       Он лук свой натянул, но стрелы от перьев скользнули,
       И понял герой, что силой их не одолеть, не сломать.
       
       Тогда Афина Паллада, богиня мудрости и битвы,
       Два трещотки дала Гераклу, из бронзы Гефестом кованые.
       И громкий их звон, словно молния в небе разрылся,
       Птиц стимфалийских в ужас поверг, в бегство обратил их незваное.
       
       Они взмыли в небо, крыльями воздух рассекая,
       И навсегда покинули топь, проклятую землю свою.
       Геракл же, победу одержав, к царю возвратился,
       И слава его разнеслась по всему миру, как утреннюю зарю.
       
       Но помните, смертные, о Стимфалийской топи,
       О пернатом ужасе, что в ней когда-то царил.
       Ибо тьма не дремлет, и зло может вновь возродиться,
       И лишь храбрость и мудрость помогут нам мир сохранить.
       

***

       Электра: Песнь о Мести и Пепле
       
       В Аргосе древнем, под небом свинцовым,
       Где тень Агамемнона вечно жила,
       Росла Электра, дитя обреченное,
       В душе ее буря, как в море волна.
       
       Отец ее пал, от рук материнских,
       Предательски в ванне, как зверь заколот.
       И Клитемнестра, с Эгисфом коварным,
       На троне воссели, забыв про свой род.
       
       Электра, как лань, что лишилась защиты,
       Смотрела на зло, что в доме творилось.
       Сестра Хрисофемида, робкая, тихая,
       К судьбе покорилась, с бедой примирилась.
       
       Но в сердце Электры пылала лишь месть,
       Огонь неугасимый, что душу терзал.
       Она у могилы отца день и ночь,
       Молитвы шептала, прощенья просила.
       
       Орест, брат изгнанный, вернулся тайком,
       Ведомый Аполлоном, богом возмездия.
       Электра узнала его по кольцу,
       И радость смешалась с предчувствием бедствия.
       
       Вместе они план коварный плели,
       Чтоб кровь за кровь пролилась в этом доме.
       Орест вошел, как странник смиренный,
       А в сердце его гнев, как пламя в соломе.
       
       И пала Клитемнестра, вскрикнув от боли,
       И Эгисф, дрожащий, молил о пощаде.
       Орест свершил месть, как боги велели,
       Но душу его терзали проклятья.
       
       Электра стояла, в крови по колено,
       И видела пепел, что месть породила.
       Освобождена ли она от страданий?
       Или лишь в пучину безумия вступила?
       
       Судьба Электры – урок для потомков,
       О том, как опасна слепая лишь месть.
       И как важно помнить о милосердии,
       Чтоб в сердце не поселилась лишь смерть.
       
       И ветер аргосский, холодный и влажный,
       Разносит по миру печальную песнь,
       Об Электре, что мести себя посвятила,
       И в пепле нашла лишь забвенья завесу.
       

***

       Царь Афамант: Песнь о Безумии и Море
       
       В Фессалии, где горы в небо рвутся,
       И реки льют серебряный свой бег,
       Царь Афамант правил, сильный, гордый,
       Но рок судьбы настиг его навек.
       
       Он был женат на Ино, дочери Кадма,
       И дети их, Леарх и Меликерт, росли.
       Но Гера, мстительная, злобная богиня,
       За то, что Ино Диониса берегла,
       Решила Афаманта погубить,
       В его рассудок тьму и безумие влить.
       
       И вот, однажды, в царском зале,
       Где пир гремел и лилось вино рекой,
       Афамант вдруг в ярости безумной,
       Увидел в Ино львицу, злую, злую.
       
       «Бегите! Зверь! Она нас растерзает!» –
       Кричал он, меч вздымая над собой.
       И в исступлении, сына Леарха,
       Схватил и о скалу разбил рукой.
       
       Ино, в ужасе, с Меликертом малым,
       Бежала к морю, к скалам крутым.
       Преследуемая мужем, обезумевшим,
       Она нашла лишь выход в бездне синей.
       
       С ребенком на руках, она взмолилась:
       «Посейдон, услышь! Спаси меня и сына!»
       И бросилась в пучину, в волны злые,
       На верную погибель, без возврата.
       
       Но Посейдон, владыка вод могучий,
       Сжалился над Ино и Меликертом.
       Он превратил их в божества морские,
       Леукотею и Палемона, светлых, чистых.
       
       А Афамант, очнувшись от безумия,
       Увидел кровь и ужас сотворенный.
       Он понял, что убил он сына,
       И что жена его погибла в море.
       
       В отчаянии, он бежал из Фессалии,
       Скитался долго, горем пораженный.
       Пока не встретил Фемисто, дочь Ипсея,
       И не нашел в ней утешение и покой.
       
       Но тень безумия всегда витала рядом,
       Напоминая о содеянном грехе.
       И Афамант, царь, безумием сраженный,
       Навеки в памяти остался, как пример,
       Как гнев богов и безумие людское,
       Могут разрушить счастье и покой.
       

***

       Харибда – чудовищный зверь
       
       В узком проливе, где волны кипят,
       Харибда живет, свой голод тая.
       Три раза в день, как чудовищный зверь,
       Воду морскую она поглощает.
       
       Огромная пасть, бездонная глотка,
       В пучину мрачную все завлекает.
       Корабли и скалы, дельфины и рыбы,
       В водовороте смерти вращаются.
       
       Моряк, будь осторожен, когда ты проходишь,
       Мимо скалы, где Харибда живет.
       Иначе в бездну тебя затянет,
       И никогда ты не вернешься домой.
       
       Одиссей, герой, с хитростью в сердце,
       Избежал ее пасти, но с болью в душе.
       Потерял он команду, друзей и товарищей,
       Но выжил, чтобы историю рассказать.
       
       Харибда, чудовище, символ опасности,
       Напоминает о силе стихии.
       И о том, что даже герои великие,
       Не всегда могут избежать ее власти.
       

***

       Пески Забвения
       
       В багряном зареве умирающего дня,
       Где горизонт с землей сливается в одно,
       Лежат Пески Забвения, храня
       Секреты древние, что ветром унесено.
       
       Здесь нет ни жизни, ни травинки, ни следа,
       Лишь дюны, словно волны застывшего моря,
       И шепот ветра, что звучит всегда,
       Напоминая о былом, что было зря.
       
       Когда-то здесь стоял великий город,
       С дворцами из слоновой кости и золота,
       Но боги разгневались, и их суровый
       Приговор обрушил на него все холода.
       
       И вот теперь, под солнцем раскаленным,
       Лежат кости, погребенные в песке,
       И имена забыты, и лица стерты временем,
       Лишь эхо славы слышно вдалеке.
       
       Кто дерзнет ступить на эту землю проклятую,
       Тот обречён забыть себя навек,
       И память, словно птица перелетная,
       Умчится вдаль, оставив лишь пробел.
       
       Пески Забвения – могила для надежды,
       Где прошлое навеки погребено,
       И лишь луна, в ночи безбрежной,
       Свидетель тайн, что вечно суждено.
       
       Хранить в себе, под слоем пыли вечной,
       О тех, кто был, и кто уже не есть,
       В безмолвии пустыни бесконечной,
       Где правит лишь забвение и смерть.
       
       Так пусть же путник, странствующий в мире,
       Обходит стороной Пески Забвения,
       И помнит, что в забвении нет лиры,
       Лишь тишина, и вечное презрение.
       

***

       Царь Гордий: Миф об Узле и Судьбе
       
       Во Фригии древней, где ветры гуляли,
       И горы вздымались к небесной дали,
       Жил царь Гордий, простой земледелец,
       Судьбой вознесенный, как солнца венец.
       
       Когда меж собой фригийцы сражались,
       И троны пустые от крови дрожали,
       Оракул вещал: «Кто первым приедет
       На телеге простой, тот царство наследует».
       
       И вот, на телеге, с плугом и волом,
       Явился Гордий, судьбой наделён.
       Фригийцы ликуют, его признавая,
       И царскую мантию на плечи бросают.
       
       В благодарность богам, он телегу ту самую
       Поставил в святилище, узлом завязав ее.
       Узел тот сложный, из коры и ремней,
       Сплетение тайн, загадка дней.
       
       «Кто узел развяжет – гласила молва, –
       Тот Азией править будет сполна!»
       И многие пытались, но тщетно трудились,
       Лишь пот на челах, да руки дрожали, смутились.
       
       Прошли годы, слава Гордия крепла,
       Но узел молчал, как тайна слепа.
       И вот, Александр, великий герой,
       Пришел во Фригию, движимый судьбой.
       
       Он видел узел, сплетенный веками,
       И слышал пророчество, данное богами.
       Не стал он трудиться, узлы развязывать,
       Мечом своим острым решил он доказывать.
       
       Взмахнул Александр, и узел рассечен,
       Пророчество сбылось, мир потрясен.
       Не хитростью, силой, судьбу он решил,
       И Азию всю под власть подчинил.
       
       Так миф о Гордии, царе и узле,
       Нам ведает правду о силе в борьбе.
       О том, что судьба не всегда предрешена,
       И смелость порой, как меч, нам дана.
       
       И помните, люди, сквозь годы и дали,
       Что узел Гордия – символ печали,
       И символ надежды, и символ борьбы,
       За право творить свою собственную судьбу.
       

***

       Золотой Король: Баллада о Мидасе
       
       Во Фригии древней, где реки бурлят,
       Жил царь Мидас, богатством гордый взгляд.
       В садах его розы алели огнем,
       И золото лилось в каждый день, словно днем.
       
       Но жажда его, как бездонный колодец,
       Всё больше просила, всё больше хотелось.
       И вот, Дионис, бог вина и веселья,
       В его царство забрёл, в поисках исцеленья.
       
       Силен, наставник, в хмельном забытьи,
       Отбился от свиты, впал в руки людские.
       Мидас, узнав старца, с почетом принял,
       Десять дней пировал, щедро угощал вином.
       
       Дионис, вернувшись, был тронут заботой,
       И Мидасу молвил: «Проси, что охота!
       Любую награду тебе я дарю,
       За верность, что в сердце храню».
       
       И Мидас, не медля, глупость свершил,
       Желание вымолвил, жадностью движим:
       «Пусть всё, к чему прикоснусь я рукой,
       Превратится в золото, блестящий покой».
       
       Дионис вздохнул, но слово сдержал,
       И дар золотой Мидасу послал.
       Коснулся он камня – и камень засиял,
       Коснулся он дерева – и золотом стал.
       
       Ликуя, Мидас в замок бежал,
       Всё трогал вокруг, в золото обращал.
       Но радость сменилась ужасом вскоре,
       Когда голод пронзил его сердце, как горе.
       
       Коснулся он хлеба – и золотом стал,
       Коснулся он яблока – и блеск воссиял.
       Вода золотая в горле застряла,
       И понял Мидас, как сильно он пал.
       
       Дочь, к нему подбежав, обняла короля,
       И в золоте застыла, навек умерла.
       В отчаянии Мидас к Дионису взмолил:
       «Прости мою глупость, я дар не просил.
       
       Забери это золото, проклятый металл,
       Верни мне дочь, жизнь мою, что я потерял».
       Дионис, услышав раскаянье в словах,
       Велел Мидасу в реке Пактол искупаться в слезах.
       
       И смылось проклятье, ушло навсегда,
       А золото в реке осталось тогда.
       С тех пор река Пактол золотом блестит,
       Напоминая Мидасу, как жадность вредит.
       
       И помните, люди, урок сей простой:
       Не всё то золото, что блестит красотой.
       Цените любовь, доброту и тепло,
       И счастье найдёте, как Мидас нашло.
       

***

       Кадм, Драконоборец: Песнь о Зубах и Городе
       
       В тенистых рощах, где Арей гнездился,
       И воды Диркой нимфа омывала,
       Блуждал Кадм, сын Агенора гордый,
       Сестру Европу тщетно он искал.
       
       Оракул Дельфийский, глас Аполлона,
       Ему велел: «Оставь свои печали.
       Иди за коровой, что встретишь первой,
       И там, где ляжет, город построй».
       
       И вот, на лугу, корова белая,
       С клеймом луны на боку, явилась Кадму.
       Покорно шла, ведя его к долине,
       Где ручей Арея тихо протекал.
       
       Жажда мучила спутников Кадма,
       И он послал их за водой священной.
       Но страж ручья, дракон ужасный,
       Сверкающий чешуей, их поджидал.
       
       Огнём и ядом дышал он злобно,
       И воинов Кадма вмиг погубил.
       Тогда Кадм, гневом праведным пылая,
       На чудовище бросился один.
       
       Копьём пронзил он пасть драконью,
       И меч вонзил в сердце зверя лютого.
       Земля содрогнулась от предсмертного рыка,
       И кровь дракона землю обагрила.
       
       Афина Паллада явилась Кадму,
       И молвила: «Посей зубы дракона,
       Из них восстанут воины могучие,
       И город твой прославят на века».
       
       Послушался Кадм богини мудрой,
       И зубы в землю щедро посеял.
       И чудо свершилось! Из почвы тёмной
       Воины в шлемах, с копьями, восстали.
       
       Сражаться начали они друг с другом,
       В безумной ярости, в слепой вражде.
       Лишь пятеро остались в живых,
       И Кадму присягнули на верность.
       
       С их помощью Кадм построил Фивы,
       Город семивратный, славный и могучий.
       И правил там, мудро и справедливо,
       Забыв о горечи, о поиске сестры.
       
       Но помни, Кадм, кровь дракона проклята,
       И семена её принесут лишь беды.
       Твой род проклятьем будет поражен,
       И горечь ждет тебя и твоих детей.
       
       Так пели барды о Кадме храбром,
       О драконоборце, основателе Фив.
       О герое, чья слава вечна,
       Но чья судьба трагична и темна.
       

***

       Скорпион: Песнь о Жале и Ярости
       
       В ночи бездонной, где искры звезд дрожат,
       Взошел Скорпион, багряный, грозный взгляд.
       Не просто россыпь света в тёмной мгле,
       А древняя легенда на небесной земле.
       
       Когда-то Орион, охотник великан,
       Смеялся над богами, дерзок и упрям.
       Хвалился мощью, силой неземной,
       Что всех зверей земных он покорит войной.
       
       Гея, мать-земля, услышав хвастовство,
       Вскипела гневом, ярость в ней росло.
       И породила чудище, ужасный скорпион,
       Чтоб гордость Ориона пала под его жалом.
       
       Смертельный поединок в сумраке ночном,
       Два титана бились в ярости слепой.
       Орион могучий, с луком и стрелой,
       Скорпион коварный, с жалом роковым.
       
       И вот, удар ужасный, яд проник в кровь,
       Орион сражен, угасла его любовь
       К охоте, к жизни, к солнечному дню.
       Скорпион ликует, победу вознеся.
       
       Зевс, громовержец, видя этот бой,
       Решил увековечить ярость и покой.
       Ориона в небо, как созвездие, взнёс,
       А Скорпиона следом, чтоб помнил мир урок.
       
       И с тех пор, как только Скорпион встаёт,
       Орион спешит скрыться, страх его гнетёт.
       Вечная погоня в небесной вышине,
       Напоминание о гордыне и войне.
       
       Так смотри же в небо, путник, в тишине,
       И узри Скорпиона, в багряном огне.
       Помни о гордости, о силе и о мести,
       И о том, что даже боги не избегнут смерти.
       

***

       Царь Авдий: Миф о Забвении и Возрождении
       
       В землях, где солнце плавило камень,
       Где ветер шептал легенды веков,
       Правил Авдий, царь с сердцем как пламень,
       И взор его был острее клыков.
       
       Он строил дворцы, что взмывали к небесам,
       И войско его не знало преград.
       Но в сердце царя поселилась лишь тьма,
       И мудрость его обратилась в яд.
       
       Забыл он богов, что дарили победу,
       Забыл он народ, что ему присягал.
       Лишь жажда власти, как злая комета,
       В его душе неустанно пылала.
       
       И разгневались боги, увидев гордыню,
       И ниспослали на Авдия сон.
       Забыл он себя, забыл имя отныне,
       И царство его погрузилось в стон.
       
       Бродил он скитальцем, бездомным и нищим,
       По землям своим, что когда-то любил.
       Никто не узнал в нем властителя бывшим,
       И каждый прохожий его сторонился.
       
       Но в сердце, забытом и полном забвенья,
       Проснулась искра былой доброты.
       Увидел он горе, увидел мученья,
       И вспомнил, что значит быть частью земли.
       
       Он помогал бедным, лечил он больных,
       И словом своим утешал он скорбящих.
       И в каждом поступке, простом и невинном,
       Рождалось вновь имя, что было угасшим.
       
       И боги, увидев его покаянье,
       Смирились, простили его забытье.
       Вернулось к нему и имя, и знанье,
       И царство его обрело бытие.
       
       И правил он мудро, с любовью и честью,
       Помня урок, что ему был дан.
       И имя Авдия, полное мести,
       Стало символом веры, надежды и ран.
       
       Так помните, люди, о царе Авдии,
       О гордости, что приводит к паденью.
       И знайте, что даже в самом забвенье,
       Возможно, найти путь к возрождению.
       

***

       Царь Тевтамид: Песнь о Забытом Величии
       
       В долинах древних, где туман клубился,
       Где горы в небо гордо возносились,
       Жил царь Тевтамид, чьё имя ныне стерто,
       Лишь шёпот ветра помнит о его смерти.
       
       Он правил землями, что ныне в прахе спят,
       Где реки золотые в море устремлялись,