Битва Титанов и Богов: Эхо Грозы
В туманной дымке древних лет, когда мир был юн и дик,
Разверзлась бездна, полный бед, где правил мрачный лик.
Титаны, дети Геи-Мать, взращенные в земной утробе,
Владели миром, не желать иного не могли себе.
Но Зевс, рождённый в тайне гор, вскормленный нимфой нежной,
В душе своей зажёг костер, борьбы неудержимой, грешной.
Он собрал братьев и сестер, богов Олимпа светлых,
И бросил вызов, словно зверь, титанам, в силе крепких.
Олимп дрожал, земля стонала, от ярости небесной,
Когда титаны наступали, с мощью силы гневной.
Крон, их владыка, грозный, стар, метал громады скал,
Атлант, плечами мир держал, чтоб Зевс навеки пал.
Но Зевс, владыка молний, стрел, в руках держал судьбу,
И с каждым взмахом, с каждым делом, приближал свою победу.
Посейдон, владыка океанов, волной сметал врагов,
Аид, из царства мёртвых, звал на помощь легионы духов.
Стоглазый Бриарей, гигант, с цепями в каждой длани,
Крушил титанов, словно хлам, в безумном, диком плане.
И Гея, видя сыновей, в крови и прахе павших,
С мольбой взывала к небесам, о мире, долгожданном.
Десять лет бушевала битва, не знала передышки,
Пока не дрогнула твердыня, титанов, в силе пышных.
Зевс, молнией сразив Крона, сломил их гордый дух,
И в Тартар, бездну вечной тьмы, низверг их, словно пух.
Так кончилась эпоха титанов, и началась богов эра,
На Олимпе воцарился Зевс, владыка неба, мира.
Но эхо битвы той великой, доныне в мире слышно,
В грозе, в землетрясеньях диких, в памяти, что вечно жива.
Потоп Семи Морей
В те времена, когда небо было ближе к земле,
И боги ходили средь смертных в полумгле,
Нарушился баланс, и гнев небесный зрел,
На мир, погрязший в пороке и беспредел.
Великий Змей, что мир обвивал кольцом,
Вздохнул с тоской, и дрогнуло всё кругом.
Бог Грома, в ярости взмахнув своим мечом,
Расколол небосвод, и хлынул ливень с громом.
Семь морей взбесились, вышли из берегов,
Смывая города, как карточные дома.
Вздымались волны, словно горные хребты,
Поглощая нивы, рощи и сады.
Люди в отчаянии к богам взывали,
Но те молчали, взирали с высоты.
Лишь Ной, праведник, избранный судьбой,
Построил ковчег, спасая жизнь с собой.
В ковчеге тесном, звери по паре каждой,
Птицы небесные, и рыбы в глубине.
Сорок дней и ночей бушевала стихия,
Стирая память о былом величии.
Когда же солнце вновь пробилось сквозь туман,
И горы показались из водной пелены,
Ной выпустил голубя, вестника надежды,
С оливковой ветвью, символом безмятежности.
И радуга явилась, мост между небом и землёй,
Завет богов, что больше не будет потопа.
Ной вышел из ковчега, возблагодарил творца,
И начал новую жизнь, с чистого листа.
Так мир был очищен, омыт от скверны,
И память о потопе осталась навечно.
Напоминая смертным о силе богов,
И о важности праведности и добрых слов.
Девкалион: Песнь о Новой Жизни
Когда разгневанный Зевс, владыка громов,
Увидел людской порок, что землю грязнит,
Решил он покарать, потопом неистовым,
И смыть с лица земли всё скверное, что гниёт.
Лишь Девкалион, сын Прометея мудрого,
И Пирра, дочь Эпиметея, чистая душой,
Узнали о грядущем гневе всемогущего,
И в ковчеге, построенном, нашли приют.
Девять дней и ночей бушевала стихия,
Вода поглотила горы, леса и поля,
И лишь ковчег, как щепка в пучине великой,
Плыл, ведомый судьбой, в объятьях дождя.
Когда же гнев богов начал утихать,
И солнце пробилось сквозь тучи свинцовые,
Ковчег пристал к вершине Парнаса высокой,
И Девкалион с Пиррой сошли на землю вновь.
Опустошенная, мёртвая, сырая, тихая,
Лежала земля под бледным небесным сводом.
И Девкалион, скорбя о погибшем народе,
Воскликнул: «Как нам вновь населить этот мир?»
Тогда голос богини Фемиды прозвучал,
Из храма, заросшего мхом и травой:
«Бросайте кости матери вашей великой,
Через плечи назад, не глядя, с верой живой!»
В смятении Пирра, испуганная словом,
Сказала: «Не смею я кости матери трогать».
Но Девкалион, мудрый, понял значенье,
И камни земли, как кости, стал бросать он назад.
И чудо свершилось! Камни, брошенные им,
Превращались в мужчин, сильных и смелых.
А камни, брошенные Пиррой, прекрасной и нежной,
Становились женщинами, полными жизни и света.
Так Девкалион и Пирра, единственные выжившие,
Стали прародителями нового рода людского.
И из камней, брошенных с верой и любовью,
Возродилась жизнь на земле, обновленной и чистой.
И помнят потомки о Девкалионе мудром,
И о Пирре, супруге его, добродетельной,
Как о тех, кто дал жизнь новому миру,
После потопа, посланного гневом небесным.
Пиррова Победа: Песнь о Крови и Пепле
В Эпире, где горы вздымаются к небу,
Где волны Адриатики бьются о берег,
Родился Пирр, царь, чья слава и горе
Сплелись воедино в кровавом узоре.
Он, потомок Ахилла, жаждал величия,
Мечтал о победах, о славе античной.
И вот, Тарент, город греческий гордый,
Взывает к нему, в страхе перед Римом твердым.
«Приди, Пирр, спаси нас от легионов стали,
От дисциплины, что земли попрали!
Приди, герой, с фалангой своей грозной,
И Рим содрогнется от мощи союзной!»
И Пирр пришёл, с ним слоны боевые,
И воины храбрые, духом живые.
При Аскуле битва разверзлась ужасно,
Кровь лилась рекой, солнце померкло внезапно.
Римляне пали, под натиском слоновьим,
Но каждый сражался, смерть презирая, с отвагой дивной.
И Пирр победил, но победа горчила,
Слишком дорогой ценой она заплачена была.
Он, оглядев поле, усеянное трупами,
Увидел друзей, что навеки уснули там.
И вздохнул тяжело, в сердце тоска затаилась,
И горькая фраза из уст его вырвалась.
При Гераклее битва вновь разгорелась,
И снова победа, но радости мало осталось.
Римляне бились, как львы, не сдаваясь,
И каждый их воин, как десять казался.
И Пирр понял, что Рим – не просто город,
А сила, что крепнет, как буря, как холод.
Что победы над Римом – лишь временные вехи,
А цена их – жизни, и слезы, и грехи.
Он ушёл из Италии, оставив там пепел,
И славу, что кровью и горем ослеплена.
Пиррова победа – урок для потомков,
Что слава, добытая ценой непомерной.
Пирра, дочь глины и надежды
Из глины слеплена, как и отец,
Но в сердце – искра матери Пандоры.
Не знала Пирра ни коварства, ни лжи,
Лишь скорбь о мире, что ушёл в потопы.
Зевс разгневался, мир омыл водой,
И лишь она, с супругом Девкалионом,
На утлом ковчеге, судьбой ведомы,
Спаслись от гнева, от смерти холодной.
Когда вода отступила, и грязь
Покрыла землю, пустую и мертвую,
Они стояли, одни под небесами,
И плакали о прошлом, о жизни потерянной.
Оракул Дельфийский, голос богов,
Промолвил тихо, сквозь эхо забвения:
«Бросайте кости матери своей,
И жизнь вернется, в мир опустошенный».
Девкалион в ужасе отвернулся,
Но Пирра, мудрая сердцем и чистая,
Поняла намек, божественный шёпот:
«Земля – нам мать, её камни – кости».
И стали бросать они камни назад,
Девкалион – мужские, Пирра – женские.
И чудо свершилось, из камней возникли
Люди новые, сильные и смелые.
Так Пирра, дочь глины и надежды,
Вместе с супругом, мир возродила.
Из пепла прошлого, из камней земли,
Новое племя, для жизни сотворила.
И помнят люди, сквозь толщу веков,
О Пирре, праматери, что дала им жизнь.
Она – символ веры, символ любви,
И надежды свет, в мире безбрежном.
Эпиметей: Песнь о Дарах и Потерях
Я, Эпиметей, брат Прометея, помню день,
Когда боги, с Олимпа глядя, начали творить.
Зверей, птиц, рыб, и всякую земную тень,
И каждому дары свои спешили подарить.
Мне Зевс поручил распределить дары те щедро,
Чтоб каждый зверь был силен, быстр и защищён.
Один получил когти острые, как лезвие,
Другой – крылья, чтоб парить над миром обречён.
Я раздавал, не думая, не зная меры,
В восторге от могущества, что в руки мне дано.
Кому-то дал броню, кому-то острые клыки,
И каждому казалось, что счастье обретено.
Но вот, когда последний зверь был одарен,
Я вспомнил о существе, что должно было прийти.
О человеке, слабом, голом и беззащитном,
Которому не осталось ничего, увы, найти.
Я в ужасе взглянул на брата, Прометея,
И понял, что ошибку совершил, не осознав.
Все дары розданы, и человеку не досталось,
Ни силы, ни защиты, ни умения летать.
И Прометей, мой брат, увидел мою скорбь,
И сжалился над будущим людским родом.
Он спустился с Олимпа, тайком от богов,
И подарил людям огонь, мудрость и свободу.
Но Зевс, разгневанный, узнал о дерзком акте,
И покарал Прометея за его благородство.
А мне, Эпиметею, оставил лишь печаль,
И память о дарах, что розданы в безумстве.
Я помню день, когда Пандора открыла ящик,
И выпустила в мир все беды и несчастья.
И понял я тогда, что дары, без мудрости,
Лишь множат боль и горе, а не счастье.
Так слушайте же, смертные, мой горький сказ,
О дарах, что розданы бездумно и напрасно.
Цените мудрость, знание и огонь,
И помните, что щедрость без ума – опасна.
Я, Эпиметей, брат Прометея, помню день,
Когда дары раздал, и мир изменился навсегда.
И до сих пор, в душе моей, живёт та тень,
И память об ошибке, что совершил тогда.
Имхотеп: Песнь Зодчего и Врачевателя
В песках палящих, где Ра восходит в гневе,
Родился гений, мудростью отмечен.
Имхотеп имя, что шепчут в Нила дельте,
Зодчий, врач, провидец, богом нареченный.
Он зрел в камнях не груду мертвой массы,
А лестницу к бессмертию фараона.
И пирамиды, взмывшие в небеса,
Стали песней его, навеки непревзойденной.
Он знал секреты трав, что исцеляют раны,
И заклинания, что изгоняют хвори.
В его руках болезнь, как воск, послушной стала,
И жизнь дарил он, словно щедрый бог Хори.
Он был советник, мудрый и бесстрашный,
Владыке помогал держать бразды правленья.
И справедливость, словно свет луны ясный,
Сияла в царстве, где царило просвещенье.
Но слава смертных – лишь мгновение в вечности,
И даже гений пред судьбой склоняет голову.
Ушёл Имхотеп, оставив в наследство вечность,
В своих творениях, что переживут эпоху.
И до сих пор, когда восходит солнце в Ниле,
И ветер шепчет в пирамидах древних,
Мы слышим эхо голоса Имхотепа,
Зодчего, врача, провидца, бога в смертном теле.
Он учит нас, что мудрость – дар бесценный,
Что знание – сила, способная творить.
И даже смерть не властна над твореньем,
Когда в него вложена бессмертная душа.
Золотой Фараон: Миф о Тутанхамоне
В песках забвения, где время спит,
Родился царь, чье имя – солнца крик.
Тутанхамон, дитя богов и тьмы,
Взошёл на трон, когда умолкли сны.
Он был юн, как лотос на заре,
Но в глазах его горел огонь вдвойне.
Наследник Эхнатона, чья рука
Пыталась мир перекроить слегка.
Но старые боги не простили дерзкий взлёт,
И тень Амона пала на народ.
Тутанхамон, ведомый жрецов рукой,
Вернул величие, покинув путь иной.
Он правил мудро, хоть и недолго жил,
И Нил, как прежде, земли оросил.
Но злая зависть, словно скорпион,
Вползла в сердца, где правил он.
И вот, однажды, в час, когда луна
Скрывалась в тучах, словно от греха,
Тутанхамон, сражённый тайной тьмой,
Ушёл в Дуат, в мир теней немой.
Но смерть не властна над царем таким,
Его душа взлетела к небесам седым.
И в золотой гробнице, в вечном сне,
Он ждёт рассвета, что придёт к земле.
И каждый год, когда восходит Нил,
Вспоминают люди, как он правил, жил.
Тутанхамон, фараон золотой,
Легенда вечная, что правит над землей.
Его сокровища, как звёздный свет,
Напоминают нам о том, чего уж нет.
И в каждом камне, в каждом иероглифе,
Живёт его душа, в мифе вечном, дивном.
Так слушайте же, дети, эту сказку,
О царе юном, в золотой он маске.
Тутанхамон, чье имя – солнца луч,
Навеки в памяти, как верный ключ.
Селем: Песнь о Падшем Свете
В начале был Свет, чистый и ясный,
И имя ему было Селем, звезда прекрасная.
Он танцевал в эфире, мелодию ткал,
И мир, что под ним, в сиянии купал.
Но гордость, как тень, в сердце проникла,
И жажда власти, как змея, зашипела.
Селем возжелал быть выше Творца,
И Свет свой направить против Отца.
Восстание вспыхнуло, пламя и гром,
И ангелы пали, сраженные огнем.
Селем, предводитель, в битве сражен,
И с Небес низвергнут, навеки лишен.
Теперь он скитается в сумраке вечном,
Осколок былого, в страдании бесконечном.
Имя его шепчут в проклятых краях,
Селем, Падший Свет, порождающий страх.
Он ищет забвения, покоя и тьмы,
Но память о Свете преследует сны.
И каждый луч солнца, что землю ласкает,
Лишь болью и гневом его наполняет.
И говорят, что однажды, в час роковой,
Селем вернется, исполненный злобой.
И мир, что когда-то он светом дарил,
Поглотит во тьме, что он породил.
Но есть и надежда, что в сердце таится,
Что искра былого в нём возродится.
И Селем, Падший Свет, вновь восстанет,
И мир, что покинул, любовью озарит.
Ибо даже во тьме, глубокой и чёрной,
Остается надежда, пусть даже притворной.
И песнь о Селеме, печальная, древняя,
Звучит как мольба о прощении, вечная.
Креонт: Тень власти и трагедии
Креонт, рождённый в Фивах, из рода Спартов,
Нёс бремя власти, как тяжкий крест.
Он правил твердо, закон чтил свято,
Но сердце сковано было, как лёд.
Когда Эдип, царь-убийца, ослеплённый,
Покинул трон, оставив хаос и страх,
Креонт, как страж, к правлению призванный,
Взял в руки скипетр, отринув всякий страх.
Он братьев павших, Этеокла и Полиника,
Разделил в смерти, как в жизни разделил.
Одного с почестью, как героя, великого,
Другого – псом бросили, кто против власти шёл.
И вот Антигона, сестра их, гордая, смелая,
Закон богов поставила превыше царских слов.
Похоронила брата, презрев указ Креонта,
И вызвала гнев, что был страшнее громов.
Креонт, в слепой гордыне, не слышал мольбы,
Не видел боли в глазах своей семьи.
Он думал, что закон – превыше любви,
И сам себя обрёк на вечные муки.
Антигона погибла, в темнице замурована,
И сын Креонта, Гемон, любивший её,
В отчаянии жизнь свою оборвал,
Оставив отцу лишь горе и зло.
И Эвридика, жена Креонта, мать Гемона,
Услышав весть о смерти сына своего,
Прокляла царя, в отчаянии бездонном,
И тоже ушла, оставив лишь его.
Креонт остался один, сломленный, разбитый,
Свидетель краха, что сам же сотворил.
Он понял поздно, как был он слеп и глух,
И власть его стала лишь могилой.
Так Креонт стоит, как памятник гордыни,
Как символ власти, что губит и слепит.
Он помнит крики, он помнит стоны,
И тень трагедии его навек хранит.
Семела: Пламя и Гром
В Кадмовом доме, где судьба плела
Узор из славы, крови и греха,
Жила Семела, дева неземной красы,
Чьи очи отражали отблеск росы.
Зевс, громовержец, царь богов Олимпа,
Увидел деву, сердцем опалим был мигом.
Спустился с неба, в облик смертный облачён,
И тайной страстью был Семелой пленён.
Встречались тайно, под покровом ночи,
Шептали клятвы, не смыкая очи.
Любовь их пламенем горела ярче звёзд,
Но зависть Гера, как змея, ползла меж грёз.
В обличье смертной, Гера к деве подошла,
И семя сомнения в сердце ей взошла.
«Не верь словам его, он лжет тебе, дитя!
Потребуй, чтоб предстал во всей своей красе!»
Семела, юная, доверчива была,
И Гериному совету вняла.
В туманной дымке древних лет, когда мир был юн и дик,
Разверзлась бездна, полный бед, где правил мрачный лик.
Титаны, дети Геи-Мать, взращенные в земной утробе,
Владели миром, не желать иного не могли себе.
Но Зевс, рождённый в тайне гор, вскормленный нимфой нежной,
В душе своей зажёг костер, борьбы неудержимой, грешной.
Он собрал братьев и сестер, богов Олимпа светлых,
И бросил вызов, словно зверь, титанам, в силе крепких.
Олимп дрожал, земля стонала, от ярости небесной,
Когда титаны наступали, с мощью силы гневной.
Крон, их владыка, грозный, стар, метал громады скал,
Атлант, плечами мир держал, чтоб Зевс навеки пал.
Но Зевс, владыка молний, стрел, в руках держал судьбу,
И с каждым взмахом, с каждым делом, приближал свою победу.
Посейдон, владыка океанов, волной сметал врагов,
Аид, из царства мёртвых, звал на помощь легионы духов.
Стоглазый Бриарей, гигант, с цепями в каждой длани,
Крушил титанов, словно хлам, в безумном, диком плане.
И Гея, видя сыновей, в крови и прахе павших,
С мольбой взывала к небесам, о мире, долгожданном.
Десять лет бушевала битва, не знала передышки,
Пока не дрогнула твердыня, титанов, в силе пышных.
Зевс, молнией сразив Крона, сломил их гордый дух,
И в Тартар, бездну вечной тьмы, низверг их, словно пух.
Так кончилась эпоха титанов, и началась богов эра,
На Олимпе воцарился Зевс, владыка неба, мира.
Но эхо битвы той великой, доныне в мире слышно,
В грозе, в землетрясеньях диких, в памяти, что вечно жива.
***
Потоп Семи Морей
В те времена, когда небо было ближе к земле,
И боги ходили средь смертных в полумгле,
Нарушился баланс, и гнев небесный зрел,
На мир, погрязший в пороке и беспредел.
Великий Змей, что мир обвивал кольцом,
Вздохнул с тоской, и дрогнуло всё кругом.
Бог Грома, в ярости взмахнув своим мечом,
Расколол небосвод, и хлынул ливень с громом.
Семь морей взбесились, вышли из берегов,
Смывая города, как карточные дома.
Вздымались волны, словно горные хребты,
Поглощая нивы, рощи и сады.
Люди в отчаянии к богам взывали,
Но те молчали, взирали с высоты.
Лишь Ной, праведник, избранный судьбой,
Построил ковчег, спасая жизнь с собой.
В ковчеге тесном, звери по паре каждой,
Птицы небесные, и рыбы в глубине.
Сорок дней и ночей бушевала стихия,
Стирая память о былом величии.
Когда же солнце вновь пробилось сквозь туман,
И горы показались из водной пелены,
Ной выпустил голубя, вестника надежды,
С оливковой ветвью, символом безмятежности.
И радуга явилась, мост между небом и землёй,
Завет богов, что больше не будет потопа.
Ной вышел из ковчега, возблагодарил творца,
И начал новую жизнь, с чистого листа.
Так мир был очищен, омыт от скверны,
И память о потопе осталась навечно.
Напоминая смертным о силе богов,
И о важности праведности и добрых слов.
***
Девкалион: Песнь о Новой Жизни
Когда разгневанный Зевс, владыка громов,
Увидел людской порок, что землю грязнит,
Решил он покарать, потопом неистовым,
И смыть с лица земли всё скверное, что гниёт.
Лишь Девкалион, сын Прометея мудрого,
И Пирра, дочь Эпиметея, чистая душой,
Узнали о грядущем гневе всемогущего,
И в ковчеге, построенном, нашли приют.
Девять дней и ночей бушевала стихия,
Вода поглотила горы, леса и поля,
И лишь ковчег, как щепка в пучине великой,
Плыл, ведомый судьбой, в объятьях дождя.
Когда же гнев богов начал утихать,
И солнце пробилось сквозь тучи свинцовые,
Ковчег пристал к вершине Парнаса высокой,
И Девкалион с Пиррой сошли на землю вновь.
Опустошенная, мёртвая, сырая, тихая,
Лежала земля под бледным небесным сводом.
И Девкалион, скорбя о погибшем народе,
Воскликнул: «Как нам вновь населить этот мир?»
Тогда голос богини Фемиды прозвучал,
Из храма, заросшего мхом и травой:
«Бросайте кости матери вашей великой,
Через плечи назад, не глядя, с верой живой!»
В смятении Пирра, испуганная словом,
Сказала: «Не смею я кости матери трогать».
Но Девкалион, мудрый, понял значенье,
И камни земли, как кости, стал бросать он назад.
И чудо свершилось! Камни, брошенные им,
Превращались в мужчин, сильных и смелых.
А камни, брошенные Пиррой, прекрасной и нежной,
Становились женщинами, полными жизни и света.
Так Девкалион и Пирра, единственные выжившие,
Стали прародителями нового рода людского.
И из камней, брошенных с верой и любовью,
Возродилась жизнь на земле, обновленной и чистой.
И помнят потомки о Девкалионе мудром,
И о Пирре, супруге его, добродетельной,
Как о тех, кто дал жизнь новому миру,
После потопа, посланного гневом небесным.
***
Пиррова Победа: Песнь о Крови и Пепле
В Эпире, где горы вздымаются к небу,
Где волны Адриатики бьются о берег,
Родился Пирр, царь, чья слава и горе
Сплелись воедино в кровавом узоре.
Он, потомок Ахилла, жаждал величия,
Мечтал о победах, о славе античной.
И вот, Тарент, город греческий гордый,
Взывает к нему, в страхе перед Римом твердым.
«Приди, Пирр, спаси нас от легионов стали,
От дисциплины, что земли попрали!
Приди, герой, с фалангой своей грозной,
И Рим содрогнется от мощи союзной!»
И Пирр пришёл, с ним слоны боевые,
И воины храбрые, духом живые.
При Аскуле битва разверзлась ужасно,
Кровь лилась рекой, солнце померкло внезапно.
Римляне пали, под натиском слоновьим,
Но каждый сражался, смерть презирая, с отвагой дивной.
И Пирр победил, но победа горчила,
Слишком дорогой ценой она заплачена была.
Он, оглядев поле, усеянное трупами,
Увидел друзей, что навеки уснули там.
И вздохнул тяжело, в сердце тоска затаилась,
И горькая фраза из уст его вырвалась.
При Гераклее битва вновь разгорелась,
И снова победа, но радости мало осталось.
Римляне бились, как львы, не сдаваясь,
И каждый их воин, как десять казался.
И Пирр понял, что Рим – не просто город,
А сила, что крепнет, как буря, как холод.
Что победы над Римом – лишь временные вехи,
А цена их – жизни, и слезы, и грехи.
Он ушёл из Италии, оставив там пепел,
И славу, что кровью и горем ослеплена.
Пиррова победа – урок для потомков,
Что слава, добытая ценой непомерной.
***
Пирра, дочь глины и надежды
Из глины слеплена, как и отец,
Но в сердце – искра матери Пандоры.
Не знала Пирра ни коварства, ни лжи,
Лишь скорбь о мире, что ушёл в потопы.
Зевс разгневался, мир омыл водой,
И лишь она, с супругом Девкалионом,
На утлом ковчеге, судьбой ведомы,
Спаслись от гнева, от смерти холодной.
Когда вода отступила, и грязь
Покрыла землю, пустую и мертвую,
Они стояли, одни под небесами,
И плакали о прошлом, о жизни потерянной.
Оракул Дельфийский, голос богов,
Промолвил тихо, сквозь эхо забвения:
«Бросайте кости матери своей,
И жизнь вернется, в мир опустошенный».
Девкалион в ужасе отвернулся,
Но Пирра, мудрая сердцем и чистая,
Поняла намек, божественный шёпот:
«Земля – нам мать, её камни – кости».
И стали бросать они камни назад,
Девкалион – мужские, Пирра – женские.
И чудо свершилось, из камней возникли
Люди новые, сильные и смелые.
Так Пирра, дочь глины и надежды,
Вместе с супругом, мир возродила.
Из пепла прошлого, из камней земли,
Новое племя, для жизни сотворила.
И помнят люди, сквозь толщу веков,
О Пирре, праматери, что дала им жизнь.
Она – символ веры, символ любви,
И надежды свет, в мире безбрежном.
***
Эпиметей: Песнь о Дарах и Потерях
Я, Эпиметей, брат Прометея, помню день,
Когда боги, с Олимпа глядя, начали творить.
Зверей, птиц, рыб, и всякую земную тень,
И каждому дары свои спешили подарить.
Мне Зевс поручил распределить дары те щедро,
Чтоб каждый зверь был силен, быстр и защищён.
Один получил когти острые, как лезвие,
Другой – крылья, чтоб парить над миром обречён.
Я раздавал, не думая, не зная меры,
В восторге от могущества, что в руки мне дано.
Кому-то дал броню, кому-то острые клыки,
И каждому казалось, что счастье обретено.
Но вот, когда последний зверь был одарен,
Я вспомнил о существе, что должно было прийти.
О человеке, слабом, голом и беззащитном,
Которому не осталось ничего, увы, найти.
Я в ужасе взглянул на брата, Прометея,
И понял, что ошибку совершил, не осознав.
Все дары розданы, и человеку не досталось,
Ни силы, ни защиты, ни умения летать.
И Прометей, мой брат, увидел мою скорбь,
И сжалился над будущим людским родом.
Он спустился с Олимпа, тайком от богов,
И подарил людям огонь, мудрость и свободу.
Но Зевс, разгневанный, узнал о дерзком акте,
И покарал Прометея за его благородство.
А мне, Эпиметею, оставил лишь печаль,
И память о дарах, что розданы в безумстве.
Я помню день, когда Пандора открыла ящик,
И выпустила в мир все беды и несчастья.
И понял я тогда, что дары, без мудрости,
Лишь множат боль и горе, а не счастье.
Так слушайте же, смертные, мой горький сказ,
О дарах, что розданы бездумно и напрасно.
Цените мудрость, знание и огонь,
И помните, что щедрость без ума – опасна.
Я, Эпиметей, брат Прометея, помню день,
Когда дары раздал, и мир изменился навсегда.
И до сих пор, в душе моей, живёт та тень,
И память об ошибке, что совершил тогда.
***
Имхотеп: Песнь Зодчего и Врачевателя
В песках палящих, где Ра восходит в гневе,
Родился гений, мудростью отмечен.
Имхотеп имя, что шепчут в Нила дельте,
Зодчий, врач, провидец, богом нареченный.
Он зрел в камнях не груду мертвой массы,
А лестницу к бессмертию фараона.
И пирамиды, взмывшие в небеса,
Стали песней его, навеки непревзойденной.
Он знал секреты трав, что исцеляют раны,
И заклинания, что изгоняют хвори.
В его руках болезнь, как воск, послушной стала,
И жизнь дарил он, словно щедрый бог Хори.
Он был советник, мудрый и бесстрашный,
Владыке помогал держать бразды правленья.
И справедливость, словно свет луны ясный,
Сияла в царстве, где царило просвещенье.
Но слава смертных – лишь мгновение в вечности,
И даже гений пред судьбой склоняет голову.
Ушёл Имхотеп, оставив в наследство вечность,
В своих творениях, что переживут эпоху.
И до сих пор, когда восходит солнце в Ниле,
И ветер шепчет в пирамидах древних,
Мы слышим эхо голоса Имхотепа,
Зодчего, врача, провидца, бога в смертном теле.
Он учит нас, что мудрость – дар бесценный,
Что знание – сила, способная творить.
И даже смерть не властна над твореньем,
Когда в него вложена бессмертная душа.
***
Золотой Фараон: Миф о Тутанхамоне
В песках забвения, где время спит,
Родился царь, чье имя – солнца крик.
Тутанхамон, дитя богов и тьмы,
Взошёл на трон, когда умолкли сны.
Он был юн, как лотос на заре,
Но в глазах его горел огонь вдвойне.
Наследник Эхнатона, чья рука
Пыталась мир перекроить слегка.
Но старые боги не простили дерзкий взлёт,
И тень Амона пала на народ.
Тутанхамон, ведомый жрецов рукой,
Вернул величие, покинув путь иной.
Он правил мудро, хоть и недолго жил,
И Нил, как прежде, земли оросил.
Но злая зависть, словно скорпион,
Вползла в сердца, где правил он.
И вот, однажды, в час, когда луна
Скрывалась в тучах, словно от греха,
Тутанхамон, сражённый тайной тьмой,
Ушёл в Дуат, в мир теней немой.
Но смерть не властна над царем таким,
Его душа взлетела к небесам седым.
И в золотой гробнице, в вечном сне,
Он ждёт рассвета, что придёт к земле.
И каждый год, когда восходит Нил,
Вспоминают люди, как он правил, жил.
Тутанхамон, фараон золотой,
Легенда вечная, что правит над землей.
Его сокровища, как звёздный свет,
Напоминают нам о том, чего уж нет.
И в каждом камне, в каждом иероглифе,
Живёт его душа, в мифе вечном, дивном.
Так слушайте же, дети, эту сказку,
О царе юном, в золотой он маске.
Тутанхамон, чье имя – солнца луч,
Навеки в памяти, как верный ключ.
***
Селем: Песнь о Падшем Свете
В начале был Свет, чистый и ясный,
И имя ему было Селем, звезда прекрасная.
Он танцевал в эфире, мелодию ткал,
И мир, что под ним, в сиянии купал.
Но гордость, как тень, в сердце проникла,
И жажда власти, как змея, зашипела.
Селем возжелал быть выше Творца,
И Свет свой направить против Отца.
Восстание вспыхнуло, пламя и гром,
И ангелы пали, сраженные огнем.
Селем, предводитель, в битве сражен,
И с Небес низвергнут, навеки лишен.
Теперь он скитается в сумраке вечном,
Осколок былого, в страдании бесконечном.
Имя его шепчут в проклятых краях,
Селем, Падший Свет, порождающий страх.
Он ищет забвения, покоя и тьмы,
Но память о Свете преследует сны.
И каждый луч солнца, что землю ласкает,
Лишь болью и гневом его наполняет.
И говорят, что однажды, в час роковой,
Селем вернется, исполненный злобой.
И мир, что когда-то он светом дарил,
Поглотит во тьме, что он породил.
Но есть и надежда, что в сердце таится,
Что искра былого в нём возродится.
И Селем, Падший Свет, вновь восстанет,
И мир, что покинул, любовью озарит.
Ибо даже во тьме, глубокой и чёрной,
Остается надежда, пусть даже притворной.
И песнь о Селеме, печальная, древняя,
Звучит как мольба о прощении, вечная.
***
Креонт: Тень власти и трагедии
Креонт, рождённый в Фивах, из рода Спартов,
Нёс бремя власти, как тяжкий крест.
Он правил твердо, закон чтил свято,
Но сердце сковано было, как лёд.
Когда Эдип, царь-убийца, ослеплённый,
Покинул трон, оставив хаос и страх,
Креонт, как страж, к правлению призванный,
Взял в руки скипетр, отринув всякий страх.
Он братьев павших, Этеокла и Полиника,
Разделил в смерти, как в жизни разделил.
Одного с почестью, как героя, великого,
Другого – псом бросили, кто против власти шёл.
И вот Антигона, сестра их, гордая, смелая,
Закон богов поставила превыше царских слов.
Похоронила брата, презрев указ Креонта,
И вызвала гнев, что был страшнее громов.
Креонт, в слепой гордыне, не слышал мольбы,
Не видел боли в глазах своей семьи.
Он думал, что закон – превыше любви,
И сам себя обрёк на вечные муки.
Антигона погибла, в темнице замурована,
И сын Креонта, Гемон, любивший её,
В отчаянии жизнь свою оборвал,
Оставив отцу лишь горе и зло.
И Эвридика, жена Креонта, мать Гемона,
Услышав весть о смерти сына своего,
Прокляла царя, в отчаянии бездонном,
И тоже ушла, оставив лишь его.
Креонт остался один, сломленный, разбитый,
Свидетель краха, что сам же сотворил.
Он понял поздно, как был он слеп и глух,
И власть его стала лишь могилой.
Так Креонт стоит, как памятник гордыни,
Как символ власти, что губит и слепит.
Он помнит крики, он помнит стоны,
И тень трагедии его навек хранит.
***
Семела: Пламя и Гром
В Кадмовом доме, где судьба плела
Узор из славы, крови и греха,
Жила Семела, дева неземной красы,
Чьи очи отражали отблеск росы.
Зевс, громовержец, царь богов Олимпа,
Увидел деву, сердцем опалим был мигом.
Спустился с неба, в облик смертный облачён,
И тайной страстью был Семелой пленён.
Встречались тайно, под покровом ночи,
Шептали клятвы, не смыкая очи.
Любовь их пламенем горела ярче звёзд,
Но зависть Гера, как змея, ползла меж грёз.
В обличье смертной, Гера к деве подошла,
И семя сомнения в сердце ей взошла.
«Не верь словам его, он лжет тебе, дитя!
Потребуй, чтоб предстал во всей своей красе!»
Семела, юная, доверчива была,
И Гериному совету вняла.
