Ого? И до сих пор моча из головы не выветрилась? Ну, бабы… без мужика совсем крыша у вас едет. А, ну понятно! Разведенка! Тогда все сходится - вы, или на член кидаетесь, как оглашенные, или мозги наизнанку. А на кой такое мудреное имечко заимела? Язык свернешь ведь… Ирэниэль. Блин, что, свихнулись все, этими ролевками? Ты б еще уши себе переделала, да кисточки на концы.
В динамиках снова раздался смех. Вожак хмыкнул:
- Во, даже мои коллеги не одобряют - а они, куда как более терпимые к вашему брату… или, сестрам? Ну, хрен с им, с именем твоим. Нам оценку не по нему ставить - а по тексту. Слушаем-с…
Он картинно отстранил руку назад и принялся зачитывать, стараясь сохранить невозмутимое выражение на лице:
«… - Галабаббэн, князь восточных эльфов, решительно сорвал призрачные покровы с Эноитиель, своей законной невесты, отчего та еще крепче сжала руки на груди. Ненависть к князю не позволяла ей отдаться ему, как того требовали законы лесов, а вековые устои - оказать сопротивление, что требовала вся ее утонченная натура. Галабаббэн, понимая это, усмехнулся:
- Вот ты и моя, дочь Тэрримера! И никакие жрицы севера не смогут отнять эту добычу! А сейчас - я сделаю тебя женщиной, что и было предначертано в свитках завета!
- Помни, князь… - Эноитиэль, которой оставалось лишь одно - унизить жениха своим презрением! - ответила. - Помни, что еще написано в этих свитках! Ты овладеешь девой снегов - и снега погубят тебя!
- Чушь! Да будет мое право и ты - моя жена, перед ветрами лесов!
Он произнес традиционную «Амэ» - посвящение в жены! - и рванул ее одеяния. Нагая и прекрасная, Эноитиэль не ждала пощады - князь никогда не отказывался от своего права ночи…»
Прыщавый устало положил листок в сторону:
- Фу, язык свернешь… И что, этот маразм кто-то читает? Тут от одних имен все желание упадет, если вообще, встанет!
В помещении, где шел «репортаж», все взорвалось громким хохотом. Тамара напряглась - судя по звукам, кроме самого вожака, там было не меньше трех человек. Гоблин, которого они уже видели, тот, кто снимал, и четвертый - чей голос еще никто не слышал, но которого выдал смех…
- Ты, как там… Ирэниэль? И что, много у тебя фанов? Не слышу!
- Да…
- Сколько? Сколько придурков это купило?
- Я не помню… Больше ста, кажется… - Ирэниэль-Тамара всхлипнула.
- Это много? Ну, ваще… А я думал - тыщща! Не, тогда нормуль, еще не все потеряно. Придурки есть, но число вполне себе приемлемое, не зашкаливает. Ну, ниче, мы им мозги вправим - через тебя, ес-ссно… Тык, продолжим, йез?
Он снова поднял лист с сочинением:
«… Он швырнул ее на белоснежные простыни и приковал каждую руку серебряной цепью.
- Последний раз спрашиваю! Ты будешь покорной великому князю восточных лесов?
- Нет! - Гневный крик Эноитиэль разорвал тишину замерших покоев. - Никогда! Ты можешь взять мое тело - но душа моя останется прежней!
- Так быть тому! - Князь гневно скинул с себя плащ. Его могучий торс, украшенный множеством шрамов, на миг заслонил перед девой свет, а потом… потом она почувствовала, как ее ноги раздвигает страшная сила, а орган, направленный в ее лоно, завершает ее девичество, раз и навсегда…»
- И все? Вся сцена? - Вожак недоуменно посмотрел на лист, потом - на камеру, которая сразу сделала его ближе к пленникам.
- Херь, блин… А, я-то, замер в ожидании. Обломала, одним словом. Не, эльфийка, из тебя писательница - как из меня балерина. Не оправдала надежд. Мы как договаривались - постельку надоть нарисовать, во всех подробностях! А ты нам что предоставила? Типо, все сам додумывай? Не пойдет… Короче, оценка - два. Ежели кто еще хуже напишет - на сегодня прощу, а если нет - извини, подруга, но подобные нюансы будем проходить вживую. А пока - дрожи и слушай далее…
В комнате пленников все замерли - кто следующий? Но главарь нарочито медленно ковырялся в стопке и не спешил назвать имя жертвы. Он даже оглянулся назад, и Тамара, пристально следившая за выражением на лице вожака, успела заметить, как в его глазах блеснул вопрос, на который он словно получил утвердительный ответ. Она опустила голову - уже понимала, чье имя будет названо для оценки…
- Анастасия Лав Стори. О, как! Не хило загнула, сразу крутость прет. Не то, что у Вдовушки… Стало быть, сочинения наши про любофь? Ну, раз такое имечко - а как, иначе-то? И пишешь ты, милая, согласно прозвищу, не в пример лучше прочих? Особливо, соплей розовых… Ну, что - раз так про себя заявила, то и требования к тебе примем повышенные. А не надо было фамилие менять!
Студентка испуганно воскликнула:
- Это не псевдоним! Я, по-настоящему - Настя! И фамилия - Лавстинкова! Так случайно получилось! По созвучию!
Вожак воцарился в камеру, которая снова приблизила его лицо:
- И что? Вот так бы и называлась - Лавстинковой… А, то, взяли моду - прятаться под всякими прозвищами. Нет, мои дорогие, мы вас здесь не для того собрали, чтоб в гадалки играть. С чем по жизни родились - с тем и живите. А то бедные читатели уже устали вас по сайтам выискивать, да жаловаться, что от всех ваших сочинений заворот мозгов получается. А когда не скрывается никто - то и жалобы в цель идут. Так что, взяла псевду - получи, согласно разнарядке. Все, не отвлекай меня - я твой лист ищу…
Он для виду перебрал несколько страничек - Тамара по лицу вожака видела, что тот приготовил сочинение Насти заранее! - и поднял его со стола, отложив в сторону все остальные. Стоявший рядом Влад стиснул губы - и она поняла, что он тоже догадался о том, кто станет сегодняшней жертвой…
«Соня потянулась к Вадику. Она осознанно позволяла ему себя целовать, хоть и не могла испытывать большого, встречного чувства. Но она была благодарна ему, за свое спасение, за побежденную, благодаря его помощи, болезнь сестры, и сейчас ни за что не могла признаться, что его любовь к ней не такая взаимная, как он себе мог это представить. Но, пусть так… Она потянула его на себя:
- Возьми меня…
- Соня?
Вадик с изумлением и радостью смотрел в ее глаза. Соня смущенно повторила:
- Возьми меня… Я люблю тебя. И я хочу… хочу быть твоей женой.
- Но, как же свадьба? Ты сама говорила, что только после….
- Я верю тебе. Пусть, будет так, как ты хочешь… ты же хочешь этого? Иди ко мне…
Она сама положила его руку на свою грудь:
- Слышишь мое сердце? Оно бьется для тебя… Вадик, родной мой… бери меня!
Руки Вадика робко легли на ее бедра. Соня вздрогнула - он медленно стягивал ее белье, обнажая все скрытые до сих пор прелести девичьего тела, не знавшего мужских прикосновений.
- Соня! Сонечка! Любимая!
Вадик, обезумев, лег на нее и принялся покрывать поцелуями…
- Соня! Я люблю тебя! Люблю!
- Милый мой…»
Прыщавый в сердцах бросил лист на пол.
- Хрень голимая. Люблю, люблю. И так - десять строчек подряд. Ты что, соплячка, всерьез думаешь, что настоящий мужик будет на ушко эту дурость повторять, сто раз кряду? Или, вообще не в курсах, что от вас нам надо? Замутишь таким, как ты, а они и примут на веру… А потом одни разочарования - ах, он меня трахнул, как только мы в постель легли, ой, я ждала ласки, а меня просто вы..ли! Дура ты, Лав-стори. Голимая дура. Или… А, я, кажись, въехал! Да ты, поди, и не спала с мужиком никогда? Так, что ли?
- Да… - Настя ответила еле слышно, но все услышали.
- Так… А, вот писать об том, чего сама не испытала - зло серьезное. Этак, все сопливые ссыкушки решат, что так оно и есть, в самом деле. И потом травму получат, моральную, что какая-то Лав-дура наплела им с три короба, а они на веру и приняли. Плохо, очень плохо! Лечить надо, и немедленно. Оценка тебе, Настенька - минус полнейший! И на сем - экзаменация прерывается, так как самая плохая авторша найдена и поиск прекращен. А сейчас - руки в ноги и иди к дверям.
Настя прижалась к стене, словно в той могло появиться укрытие… Прыщавый угрожающе произнес:
- Все слышали? Или кто вместо нее желает оценку получить? Долго ждать не будем!
Настя подавленно молчала, испуганно смотря на сокамерниц. Женщины, пряча глаза, отворачивались - все помнили слова прыщавого, и никто не осмелился вступиться за девочку… Тамара обернулась - Влад, у которого глаза стали свинцового цвета, глухо сказал:
- Оставьте ее.
- Да ну? Сам хочешь? Дык ты малость, не того… дырка не с той стороны!
В комнате операторов раздался хохот невидимых подонков…
- Пощадите ее. Она ведь девочка еще… совсем. Или, у вас сердца нет?
- Заткнулся бы ты, дяденька. Не ровен час, Гоблин на твою симпатичную попку внимание обратит - так сразу по-другому запоешь! У него елда - что у ишака, насквозь пробивает! Кайф получишь - на всю жизнь запомниться! А пока - сядь, где сидел, или всю вашу братию дерьмом обольем! Ну?
Влад медленно опустился назад. Враг, находящийся за стеной, был сильнее и имел все преимущества. А его никто не поддержал - все только жались по углам, желая дистанцироваться и от жертвы, и от него самого.
- Ты! Студенточка! Кому сказал? Так… - Прыщавый ткнул в камеру пальцем. - Все, мое терпение кончилось. Я предупреждал, что в случае неповиновения получат все? Хотите? Считаю до трех! Раз!
В комнате все замерли…
- Два! Гоблин - давай ведро с парашей! Эти ссучки драные вежливых слов не понимают!
- Настя… Настенька! Не ходи… - Тамара робко посмотрела на студентку. Та еще более вжалась в стену, прячась от направленных на нее, взглядов.
- Люди! Ну, нельзя же так… Ну, зачем?
- Пусть идет! - взвизгнул Фаерский. - Раз он так решил - пусть идет! Или всем хуже будет! Что толку причитать? От ее упрямства мы все пострадаем!
- Заткнись, ты, недомерок! - Алиса «ведьма» плюнула в сторону Константина. - Сам иди!
- Сама заткнись! - Бородатый испуганно отшатнулся. - Ну и черт с вами… Дуры!
Ирина Порох встала и отвесила ему размашистую пощечину - однако, слабый и хлипкий на вид, мужчина, неожиданно дал отпор, ударив ее в живот кулаком. Ирина охнула и скрючилась на полу. В комнате все повскакивали с мест, кто-то набросился на Фаерского, кто-то, напротив, старался ни во что не вмешиваться и лишь уклонялся, от общей свалки.
Неожиданно, сверху, на всех орущих и дерущихся, выплеснулась зловонная жижа, вмиг остудившая пыл пленников. Скользя и падая на скользком полу, все устремились прочь от коричневой лужи, от которой несло отвратительным запахом отхожего места.
И сверху, с люка, в который было опустошено ведро, и из динамиков донесся хохот и смешки надзирателей, после чего прыщавый вновь повторил:
- Дошло? Или, еще хотите? Так у нас этого добра - полные ванны! На всех хватит и еще останется! Ну?
Фаерский, громко ругаясь, подтолкнул Настю к выходу.
- Нет. Не надо… Пожалуйста… Не надо, прошу вас!
На этот раз за девушку никто не вступился. Бородатый подвел упиравшуюся девушку к дверям и выкрикнул:
- Она стоит! Открывайте!
Тамара заметила - Настя, хоть и сопротивлялась, но делала это не уверенно, словно в полсилы. Окажись она на ее месте - вцепилась фантасту в глотку зубами!
- Сам вижу… помощник, тоже мне. В общем, так! В следующий раз предупреждать не станем - сразу дерьмо на башку! Не поможет - газ пустим. Так что, без фокусов. Давай, открывай… пусти ее. А вам, писаки - смотреть во все гляделки! Потом воду дам… а то от вашей вони даже здесь задохнуться можно.
Дверь чуть приоткрылась, могучая рука Гоблина ухватила Настю за ворот платья и втащила внутрь, после чего двери снова захлопнулись.
Какое-то время ничего не происходило - экран погас, и никто не комментировал то, что могло сейчас происходить вне их темницы.
Тамара, услышав шорох, обернулась назад. Влад, убедившись, что все скорее ждут того, что откроется окошко и на выбеленной стене появится изображение, неслышно встал и подошел к Фаерскому. Тот брезгливо оттирал свою рубашку от испражнений, не замечая ни Влада, ни устремленных на них взглядов. Хлесткий удар в челюсть опрокинул его навзничь, и он упал ровно в центр той самой лужи, от которой все отошли.
- Не надо было… Вам только хуже сделают, Влад. - Юлдуз, подскочив к мужчине, потянула его за собой. - Зря вы его ударили… Они же все видят!
- Уверены?
Казашка кивнула:
- Да. Я, как проснулась, не сразу встала, по сторонам смотрела… в том углу блеснуло, и в том тоже. У меня муж в охране работает, настраивает такие системы. Мне показывал… Они все снимают, даже когда мы спим.
- Тем лучше. Пусть знают, что не все у нас такие козлы, как этот бородатый.
Юлдуз приложила палец к губам:
- Тише! Они снова на нас, что-нибудь, выльют!
Как ответ ее словам, в динамиках раздался голос Прыщавого:
- А кто это у нас там развалился, в дерьме? Никак, козлобороденький? Его что, га..ном зашибло? Бедненький… Поднять. Живо!
Исполнить приказ никто не спешил, и голос стал жестче:
- Вдова! И ты, деловой… к тебе обращаюсь! Козла поднять и привести в чувство! Мы желаем, чтобы экзаменовку видели все, даже этот мудак! Ну?
Влад, стиснув зубы, протянул руку и рывком поднял Фаерского, все еще не пришедшего в себя после удара.
- Вот, уже лучше. К себе его прижми, аки вещь ценную. Ближе, еще ближе!
Влад, морщась от запаха, был вынужден исполнить волю вожака банды. А тот, убедившись, что Фаерский открыл глаза и стал смотреть на всех более осознанно, добавил:
- Вот так. Все, сеанс начинается…
Стена осветилась. Все пленники увидели широкую кровать-настил, сбитую из досок, на которой лежал такой же широкий матрас и не первой свежести, простыня. Потом камера сдвинулась - перед взорами заключенных возникла Настя, с безумными глазами, полностью раздетая и пытающаяся прикрыть себя ладонями. Ее даже не держали - было ясно, что бежать из студии некуда…
- Анастасия Лав Стори! Не пиши о том, чего сам не знаешь. Во избежание пробела в образовании - урок первый. То есть - ложись на спинку, глазки прикрой и прими все, как должное…
- Не надо… - Настя переводила взгляд на невидимых, пленникам, мучителей, что вызвало лишь смешки и новую реплику вожака:
- Надо, девочка, надо! Получишь нужный для твоего ремесла опыт - сразу сочинять станешь куда лучше! А мы тебе в этом - поможем. И, заметь - безвозмездно! Даже денюжку не возьмем - хотя ты, за свои вирши, ее просишь - нагло и без зазрений совести! А бедные дурочки, которые тебя читают, ее платют! Так ведь надо восстановить справедливость, не так ли? Короче, целочка ты наша… пора бы и в кроватку.
Настя, на которую все ближе наводили камеру - зрители в комнате видели происходящее, замерев от ужаса! - пыталась отступать, пока не наткнулась спиной об упоминаемый вожаком, настил.
- Вот и хорошо. А теперь - ложись.
- Не надо… - она стала шептать, потому что от обреченности и невозможности, что-либо, изменить, голос девушки внезапно пропал.
Камера резко приподнялась - пленники увидели, как девушку с силой толкнули, и чьи-то руки ухватили ее за запястья. Потом ее привязали к изголовью. Она закричала, забилась, но сопротивление было бессмысленным… Камера показала спину насильника, взгромоздившегося между ее ног, потом съехала вниз и вбок, и в комнате стало видно член мужчины, упертый между половых губ студентки.
- Повыше ее подними… Так, еще немного. И ноги в стороны разведите! Вот, вот так! Все, господа литераторы - процесс, под названием превращения авторши Анастасии Лав Стори, в полноценную женщину, начинается! Прошу смотреть и любоваться… а особам нервным и впечатлительным - можно чуточку прикрыть глаза и наслаждаться сим действием в приятном одиночестве.
В динамиках снова раздался смех. Вожак хмыкнул:
- Во, даже мои коллеги не одобряют - а они, куда как более терпимые к вашему брату… или, сестрам? Ну, хрен с им, с именем твоим. Нам оценку не по нему ставить - а по тексту. Слушаем-с…
Он картинно отстранил руку назад и принялся зачитывать, стараясь сохранить невозмутимое выражение на лице:
«… - Галабаббэн, князь восточных эльфов, решительно сорвал призрачные покровы с Эноитиель, своей законной невесты, отчего та еще крепче сжала руки на груди. Ненависть к князю не позволяла ей отдаться ему, как того требовали законы лесов, а вековые устои - оказать сопротивление, что требовала вся ее утонченная натура. Галабаббэн, понимая это, усмехнулся:
- Вот ты и моя, дочь Тэрримера! И никакие жрицы севера не смогут отнять эту добычу! А сейчас - я сделаю тебя женщиной, что и было предначертано в свитках завета!
- Помни, князь… - Эноитиэль, которой оставалось лишь одно - унизить жениха своим презрением! - ответила. - Помни, что еще написано в этих свитках! Ты овладеешь девой снегов - и снега погубят тебя!
- Чушь! Да будет мое право и ты - моя жена, перед ветрами лесов!
Он произнес традиционную «Амэ» - посвящение в жены! - и рванул ее одеяния. Нагая и прекрасная, Эноитиэль не ждала пощады - князь никогда не отказывался от своего права ночи…»
Прыщавый устало положил листок в сторону:
- Фу, язык свернешь… И что, этот маразм кто-то читает? Тут от одних имен все желание упадет, если вообще, встанет!
В помещении, где шел «репортаж», все взорвалось громким хохотом. Тамара напряглась - судя по звукам, кроме самого вожака, там было не меньше трех человек. Гоблин, которого они уже видели, тот, кто снимал, и четвертый - чей голос еще никто не слышал, но которого выдал смех…
- Ты, как там… Ирэниэль? И что, много у тебя фанов? Не слышу!
- Да…
- Сколько? Сколько придурков это купило?
- Я не помню… Больше ста, кажется… - Ирэниэль-Тамара всхлипнула.
- Это много? Ну, ваще… А я думал - тыщща! Не, тогда нормуль, еще не все потеряно. Придурки есть, но число вполне себе приемлемое, не зашкаливает. Ну, ниче, мы им мозги вправим - через тебя, ес-ссно… Тык, продолжим, йез?
Он снова поднял лист с сочинением:
«… Он швырнул ее на белоснежные простыни и приковал каждую руку серебряной цепью.
- Последний раз спрашиваю! Ты будешь покорной великому князю восточных лесов?
- Нет! - Гневный крик Эноитиэль разорвал тишину замерших покоев. - Никогда! Ты можешь взять мое тело - но душа моя останется прежней!
- Так быть тому! - Князь гневно скинул с себя плащ. Его могучий торс, украшенный множеством шрамов, на миг заслонил перед девой свет, а потом… потом она почувствовала, как ее ноги раздвигает страшная сила, а орган, направленный в ее лоно, завершает ее девичество, раз и навсегда…»
- И все? Вся сцена? - Вожак недоуменно посмотрел на лист, потом - на камеру, которая сразу сделала его ближе к пленникам.
- Херь, блин… А, я-то, замер в ожидании. Обломала, одним словом. Не, эльфийка, из тебя писательница - как из меня балерина. Не оправдала надежд. Мы как договаривались - постельку надоть нарисовать, во всех подробностях! А ты нам что предоставила? Типо, все сам додумывай? Не пойдет… Короче, оценка - два. Ежели кто еще хуже напишет - на сегодня прощу, а если нет - извини, подруга, но подобные нюансы будем проходить вживую. А пока - дрожи и слушай далее…
В комнате пленников все замерли - кто следующий? Но главарь нарочито медленно ковырялся в стопке и не спешил назвать имя жертвы. Он даже оглянулся назад, и Тамара, пристально следившая за выражением на лице вожака, успела заметить, как в его глазах блеснул вопрос, на который он словно получил утвердительный ответ. Она опустила голову - уже понимала, чье имя будет названо для оценки…
- Анастасия Лав Стори. О, как! Не хило загнула, сразу крутость прет. Не то, что у Вдовушки… Стало быть, сочинения наши про любофь? Ну, раз такое имечко - а как, иначе-то? И пишешь ты, милая, согласно прозвищу, не в пример лучше прочих? Особливо, соплей розовых… Ну, что - раз так про себя заявила, то и требования к тебе примем повышенные. А не надо было фамилие менять!
Студентка испуганно воскликнула:
- Это не псевдоним! Я, по-настоящему - Настя! И фамилия - Лавстинкова! Так случайно получилось! По созвучию!
Вожак воцарился в камеру, которая снова приблизила его лицо:
- И что? Вот так бы и называлась - Лавстинковой… А, то, взяли моду - прятаться под всякими прозвищами. Нет, мои дорогие, мы вас здесь не для того собрали, чтоб в гадалки играть. С чем по жизни родились - с тем и живите. А то бедные читатели уже устали вас по сайтам выискивать, да жаловаться, что от всех ваших сочинений заворот мозгов получается. А когда не скрывается никто - то и жалобы в цель идут. Так что, взяла псевду - получи, согласно разнарядке. Все, не отвлекай меня - я твой лист ищу…
Он для виду перебрал несколько страничек - Тамара по лицу вожака видела, что тот приготовил сочинение Насти заранее! - и поднял его со стола, отложив в сторону все остальные. Стоявший рядом Влад стиснул губы - и она поняла, что он тоже догадался о том, кто станет сегодняшней жертвой…
«Соня потянулась к Вадику. Она осознанно позволяла ему себя целовать, хоть и не могла испытывать большого, встречного чувства. Но она была благодарна ему, за свое спасение, за побежденную, благодаря его помощи, болезнь сестры, и сейчас ни за что не могла признаться, что его любовь к ней не такая взаимная, как он себе мог это представить. Но, пусть так… Она потянула его на себя:
- Возьми меня…
- Соня?
Вадик с изумлением и радостью смотрел в ее глаза. Соня смущенно повторила:
- Возьми меня… Я люблю тебя. И я хочу… хочу быть твоей женой.
- Но, как же свадьба? Ты сама говорила, что только после….
- Я верю тебе. Пусть, будет так, как ты хочешь… ты же хочешь этого? Иди ко мне…
Она сама положила его руку на свою грудь:
- Слышишь мое сердце? Оно бьется для тебя… Вадик, родной мой… бери меня!
Руки Вадика робко легли на ее бедра. Соня вздрогнула - он медленно стягивал ее белье, обнажая все скрытые до сих пор прелести девичьего тела, не знавшего мужских прикосновений.
- Соня! Сонечка! Любимая!
Вадик, обезумев, лег на нее и принялся покрывать поцелуями…
- Соня! Я люблю тебя! Люблю!
- Милый мой…»
Прыщавый в сердцах бросил лист на пол.
- Хрень голимая. Люблю, люблю. И так - десять строчек подряд. Ты что, соплячка, всерьез думаешь, что настоящий мужик будет на ушко эту дурость повторять, сто раз кряду? Или, вообще не в курсах, что от вас нам надо? Замутишь таким, как ты, а они и примут на веру… А потом одни разочарования - ах, он меня трахнул, как только мы в постель легли, ой, я ждала ласки, а меня просто вы..ли! Дура ты, Лав-стори. Голимая дура. Или… А, я, кажись, въехал! Да ты, поди, и не спала с мужиком никогда? Так, что ли?
- Да… - Настя ответила еле слышно, но все услышали.
- Так… А, вот писать об том, чего сама не испытала - зло серьезное. Этак, все сопливые ссыкушки решат, что так оно и есть, в самом деле. И потом травму получат, моральную, что какая-то Лав-дура наплела им с три короба, а они на веру и приняли. Плохо, очень плохо! Лечить надо, и немедленно. Оценка тебе, Настенька - минус полнейший! И на сем - экзаменация прерывается, так как самая плохая авторша найдена и поиск прекращен. А сейчас - руки в ноги и иди к дверям.
Настя прижалась к стене, словно в той могло появиться укрытие… Прыщавый угрожающе произнес:
- Все слышали? Или кто вместо нее желает оценку получить? Долго ждать не будем!
Настя подавленно молчала, испуганно смотря на сокамерниц. Женщины, пряча глаза, отворачивались - все помнили слова прыщавого, и никто не осмелился вступиться за девочку… Тамара обернулась - Влад, у которого глаза стали свинцового цвета, глухо сказал:
- Оставьте ее.
- Да ну? Сам хочешь? Дык ты малость, не того… дырка не с той стороны!
В комнате операторов раздался хохот невидимых подонков…
- Пощадите ее. Она ведь девочка еще… совсем. Или, у вас сердца нет?
- Заткнулся бы ты, дяденька. Не ровен час, Гоблин на твою симпатичную попку внимание обратит - так сразу по-другому запоешь! У него елда - что у ишака, насквозь пробивает! Кайф получишь - на всю жизнь запомниться! А пока - сядь, где сидел, или всю вашу братию дерьмом обольем! Ну?
Влад медленно опустился назад. Враг, находящийся за стеной, был сильнее и имел все преимущества. А его никто не поддержал - все только жались по углам, желая дистанцироваться и от жертвы, и от него самого.
- Ты! Студенточка! Кому сказал? Так… - Прыщавый ткнул в камеру пальцем. - Все, мое терпение кончилось. Я предупреждал, что в случае неповиновения получат все? Хотите? Считаю до трех! Раз!
В комнате все замерли…
- Два! Гоблин - давай ведро с парашей! Эти ссучки драные вежливых слов не понимают!
- Настя… Настенька! Не ходи… - Тамара робко посмотрела на студентку. Та еще более вжалась в стену, прячась от направленных на нее, взглядов.
- Люди! Ну, нельзя же так… Ну, зачем?
- Пусть идет! - взвизгнул Фаерский. - Раз он так решил - пусть идет! Или всем хуже будет! Что толку причитать? От ее упрямства мы все пострадаем!
- Заткнись, ты, недомерок! - Алиса «ведьма» плюнула в сторону Константина. - Сам иди!
- Сама заткнись! - Бородатый испуганно отшатнулся. - Ну и черт с вами… Дуры!
Ирина Порох встала и отвесила ему размашистую пощечину - однако, слабый и хлипкий на вид, мужчина, неожиданно дал отпор, ударив ее в живот кулаком. Ирина охнула и скрючилась на полу. В комнате все повскакивали с мест, кто-то набросился на Фаерского, кто-то, напротив, старался ни во что не вмешиваться и лишь уклонялся, от общей свалки.
Неожиданно, сверху, на всех орущих и дерущихся, выплеснулась зловонная жижа, вмиг остудившая пыл пленников. Скользя и падая на скользком полу, все устремились прочь от коричневой лужи, от которой несло отвратительным запахом отхожего места.
И сверху, с люка, в который было опустошено ведро, и из динамиков донесся хохот и смешки надзирателей, после чего прыщавый вновь повторил:
- Дошло? Или, еще хотите? Так у нас этого добра - полные ванны! На всех хватит и еще останется! Ну?
Фаерский, громко ругаясь, подтолкнул Настю к выходу.
- Нет. Не надо… Пожалуйста… Не надо, прошу вас!
На этот раз за девушку никто не вступился. Бородатый подвел упиравшуюся девушку к дверям и выкрикнул:
- Она стоит! Открывайте!
Тамара заметила - Настя, хоть и сопротивлялась, но делала это не уверенно, словно в полсилы. Окажись она на ее месте - вцепилась фантасту в глотку зубами!
- Сам вижу… помощник, тоже мне. В общем, так! В следующий раз предупреждать не станем - сразу дерьмо на башку! Не поможет - газ пустим. Так что, без фокусов. Давай, открывай… пусти ее. А вам, писаки - смотреть во все гляделки! Потом воду дам… а то от вашей вони даже здесь задохнуться можно.
Дверь чуть приоткрылась, могучая рука Гоблина ухватила Настю за ворот платья и втащила внутрь, после чего двери снова захлопнулись.
Какое-то время ничего не происходило - экран погас, и никто не комментировал то, что могло сейчас происходить вне их темницы.
Тамара, услышав шорох, обернулась назад. Влад, убедившись, что все скорее ждут того, что откроется окошко и на выбеленной стене появится изображение, неслышно встал и подошел к Фаерскому. Тот брезгливо оттирал свою рубашку от испражнений, не замечая ни Влада, ни устремленных на них взглядов. Хлесткий удар в челюсть опрокинул его навзничь, и он упал ровно в центр той самой лужи, от которой все отошли.
- Не надо было… Вам только хуже сделают, Влад. - Юлдуз, подскочив к мужчине, потянула его за собой. - Зря вы его ударили… Они же все видят!
- Уверены?
Казашка кивнула:
- Да. Я, как проснулась, не сразу встала, по сторонам смотрела… в том углу блеснуло, и в том тоже. У меня муж в охране работает, настраивает такие системы. Мне показывал… Они все снимают, даже когда мы спим.
- Тем лучше. Пусть знают, что не все у нас такие козлы, как этот бородатый.
Юлдуз приложила палец к губам:
- Тише! Они снова на нас, что-нибудь, выльют!
Как ответ ее словам, в динамиках раздался голос Прыщавого:
- А кто это у нас там развалился, в дерьме? Никак, козлобороденький? Его что, га..ном зашибло? Бедненький… Поднять. Живо!
Исполнить приказ никто не спешил, и голос стал жестче:
- Вдова! И ты, деловой… к тебе обращаюсь! Козла поднять и привести в чувство! Мы желаем, чтобы экзаменовку видели все, даже этот мудак! Ну?
Влад, стиснув зубы, протянул руку и рывком поднял Фаерского, все еще не пришедшего в себя после удара.
- Вот, уже лучше. К себе его прижми, аки вещь ценную. Ближе, еще ближе!
Влад, морщась от запаха, был вынужден исполнить волю вожака банды. А тот, убедившись, что Фаерский открыл глаза и стал смотреть на всех более осознанно, добавил:
- Вот так. Все, сеанс начинается…
Стена осветилась. Все пленники увидели широкую кровать-настил, сбитую из досок, на которой лежал такой же широкий матрас и не первой свежести, простыня. Потом камера сдвинулась - перед взорами заключенных возникла Настя, с безумными глазами, полностью раздетая и пытающаяся прикрыть себя ладонями. Ее даже не держали - было ясно, что бежать из студии некуда…
- Анастасия Лав Стори! Не пиши о том, чего сам не знаешь. Во избежание пробела в образовании - урок первый. То есть - ложись на спинку, глазки прикрой и прими все, как должное…
- Не надо… - Настя переводила взгляд на невидимых, пленникам, мучителей, что вызвало лишь смешки и новую реплику вожака:
- Надо, девочка, надо! Получишь нужный для твоего ремесла опыт - сразу сочинять станешь куда лучше! А мы тебе в этом - поможем. И, заметь - безвозмездно! Даже денюжку не возьмем - хотя ты, за свои вирши, ее просишь - нагло и без зазрений совести! А бедные дурочки, которые тебя читают, ее платют! Так ведь надо восстановить справедливость, не так ли? Короче, целочка ты наша… пора бы и в кроватку.
Настя, на которую все ближе наводили камеру - зрители в комнате видели происходящее, замерев от ужаса! - пыталась отступать, пока не наткнулась спиной об упоминаемый вожаком, настил.
- Вот и хорошо. А теперь - ложись.
- Не надо… - она стала шептать, потому что от обреченности и невозможности, что-либо, изменить, голос девушки внезапно пропал.
Камера резко приподнялась - пленники увидели, как девушку с силой толкнули, и чьи-то руки ухватили ее за запястья. Потом ее привязали к изголовью. Она закричала, забилась, но сопротивление было бессмысленным… Камера показала спину насильника, взгромоздившегося между ее ног, потом съехала вниз и вбок, и в комнате стало видно член мужчины, упертый между половых губ студентки.
- Повыше ее подними… Так, еще немного. И ноги в стороны разведите! Вот, вот так! Все, господа литераторы - процесс, под названием превращения авторши Анастасии Лав Стори, в полноценную женщину, начинается! Прошу смотреть и любоваться… а особам нервным и впечатлительным - можно чуточку прикрыть глаза и наслаждаться сим действием в приятном одиночестве.
