И тут же жестокий удар о поверхность вернул меня к действительности, сразу заставив вспомнить о спасении собственной жизни. На какие-то секунды все остановилось - словно земля наращивала силы перед очередным ударом. От жажды и сухости, от едкого дыма, буквально раздирающего внутренности, безумно хотелось пить. Пробив ногой стекло, в перевернутой вверх колесами машине, я вытащил наружу бутылку - их много валялось внутри - и, не глядя, что написано на этикетке, опрокинул ее содержимое в рот. Я захлебывался водой с песком и дымом. Мимо проползала собака. У нее были перебиты все лапы, оборван хвост, выжжен один глаз. Уцелевшим, она смотрела на меня - и в нем отразился такой ужас, такое непонимание всего, и вопрос, на который я не мог дать ей ответа - "за что?". Я уронил бутылку. Собака дернула языком, пытаясь поймать сбегающие капли. Асфальт дернуло - новый толчок разбросал нас в разные стороны. Ее зацепило за шкуру и протянуло куда-то в сторону. Она даже не визжала - скрученные мотки проволоки, невесть как оказавшиеся в этом месте, как наждаком сорвали с нее весь меховой покров, оголив кровавое полотно голого мяса, костей и мышц. Последующий толчок увлек ее в пропасть…
По спине словно простучали дробью. От острых жалящих прикосновений я вскрикнул - это целая коробка гвоздей, падая с высоты, окатила меня своим дождем и лишь по случайности - пока я стоял, нагнувшись, - не выбила мне глаза. Они были слишком мелки, чтобы причинить сильный вред, но падали с высоты и поэтому вонзались с большой силой. Ослепи они меня - и любой мой последующий шаг мог означать только гибель… А ран хватало и без них. После трубы, как плетью прошедшейся по спине, осталась рваная кровоточащая полоса. После пыхнувшего в лицо огня - сгоревшие брови и ресницы. А острые углы, за которые все время цеплялся при беге и прыжках, оставили на теле многочисленные синяки, а кое-где и порезы. Силы были уже на исходе - столько времени сопротивляться ежеминутной, ежесекундной возможности быть погребенным заживо, сожженным, раздавленным и искалеченным и при всем этом продолжать двигаться, держаться… Я чувствовал, что скоро сломаюсь, не смогу сопротивляться - и тогда все. Но ноги сами несли меня прочь, руки отбрасывали препятствия, а измученное и избитое тело не сдавалось, и весь я, от кончиков обломанных ногтей и до содранной кожи хотел жить! Падали горящие столбы, разверзались пропасти - я карабкался по отвесным сползающим вниз стенам и выскакивал наверх. Жить! До тех пор, пока есть силы, пока я могу сделать хоть шаг - я должен был жить! И эта жизнь нужна была не только мне - я обязан был уцелеть в этом аду, чтобы вернуться домой, к тем, кто остался далеко отсюда, и, может быть, даже не представлял себе, что сейчас тут происходит.
...Мы держались за руки, сами не понимая, на что надеемся. Мы - это те, кто оказался под завалом из нескольких деревьев, снесенных ураганом и при падении образовавших естественное укрытие. Нас насчитывалось примерно пятнадцать, возможно, двадцать человек. Мы оказались здесь случайно - в поисках спасения, сбившись в группки, набрели на это место, и вскоре к нам присоединились еще несколько таких же, сбегавшихся отовсюду. Над головами бушевал смерч, и лишь по счастливой случайности мы еще не попали в эпицентр. Из черного облака вылетело что-то массивное, и вскоре мы сумели разглядеть, что это автобус, заброшенный на немыслимую высоту, падает на город вместе с пассажирами. Он врезался в стену дома на уровне пятого этажа и этим окончательно снес пока еще державшиеся стены. Из его сдавленных окон начали падать тела людей, но и мертвые не получили покоя - смерч подхватил их и унес с собой, как уносил все, чего касался. Сила урагана превышала все нами виденное - он лишь слегка коснулся здания - и развалил его пополам. Крыша дома всем своим шатром приподнялась и, едва смерч покинул это место, с грохотом и лязгом упала обратно. Дом задрожал, стены стали сыпаться большими кусками… Через минуту на месте здания высилась лишь груда руин и обломков, перемешанная с битым стеклом, осколками кирпича, трубами, лестничными пролетами и раскрошенной в труху мебелью.
Деревья над нами вспыхнули - порыв ветра донес до листвы языки огня, и наше убежище превратилось в один большой костер. Пламя, пригибаемое ветром книзу, заживо поджаривало тех, кто оказался не в состоянии покинуть навес вовремя. Их мольбы и крики уже ничего не могли изменить - мы не в силах были им помочь из-за сплошной стены огня. Одно из деревьев треснуло, а подземный толчок сбросил его вниз, на пытающегося выползти из завала парня, придавив голову к земле. Он судорожно дернулся, руки вцепились в дерн. Все было бесполезно - огонь уже жадно лизал его тело, и жар был столь силен, что мы вскоре увидели, как сквозь лопнувшую кожу и обугленное мясо появились белеющие позвонки. Но и тех, кто успел выскочить, смерть не собиралась щадить.
Дикий, нечеловеческий крик раздался поблизости. И хотя вокруг все гремело и трещало, я обернулся, уловив в этом возгласе что-то такое, на что нельзя было не отозваться. Женщина, стоявшая на коленях и протягивающая перед собой маленькую девочку трех или четырех лет, отчаянно вскрикнула:
- Помогите!
Я перескочил через кого-то, отбил рукой пытавшегося мне помешать мужчину и упал возле матери и ее ребенка.
- А-а-а!
Кричала не девочка - она только широко раскрытыми глазами смотрела на окружающий кошмар, а по грязному личику текли крупные слезы. Одна из ее ручек болталась у бока, явно сломанная. Она должна была испытывать сильнейшую боль, но я не слышал даже стона. Ее мать, продолжавшая сжимать малютку, кричала так, что от ее криков я даже перестал слышать что-либо еще.
- Спасите!
Я сглотнул подступивший комок, и, силой разжав пальцы женщины, забрал у нее девочку. Та только подняла на меня глаза. В них была такая мука, что я прижал ее к себе, не в силах смотреть в лицо. Женщина покачнулась и упала. Я вскочил, продолжая удерживать девочку на руках. Почти сразу на то место, где мы находились, упала целая груда пылающих досок и похоронила под собой и мать и еще несколько оказавшихся поблизости человек. Бежать с девочкой было тяжело. Я прижимал ее к себе, что-то шептал, сам не зная, как успокоить ребенка - как это было сделать при бушующем повсюду хаосе? Сильный рывок за ногу сбил меня на землю - кто-то с дикими глазами цеплялся за мою штанину зубами. Руки несчастного были оборваны по локоть, и он истекал кровью, не имея сил вылезти из ловушки. Я рванулся, почувствовав, что вырвал у погибающего несколько зубов. Мимо пролетела одна доска, другая - это сыпался дом, словно сложенный из карт. А внизу вздымалась и опускалась земля, заглатывая и переваривая тех, кто не смог избежать ее смрадного зева. Я пригнулся - кусок стекла просвистел надо мной и пропал в трещине, из которой било пламя. Трещина угрожающе приблизилась… И это был самый лучший прыжок, который я когда-либо делал в своей жизни. Яма оказалась позади, но зато дорогу преградила целая баррикада из автомобилей, наваленных друг на друга. Лавируя между ними, обдираясь и оставляя на них остатки своей одежды, я с трудом выбрался на открытое место. Девочка, потерявшая последние силы, уронила головку мне на плечо, а непострадавшая ручка, обнимавшая меня за шею, безвольно повисла.
- Держись! Слышишь! Держись! Я спасу тебя!
Я, остервенело, метался из стороны в сторону, уворачиваясь от множества падающих предметов, полз и прыгал, бежал и замирал на месте, вновь бежал - а девочка отяжелела, и, как камень, повисла на руках, не подавая никаких признаков жизни. Где-то мелькнул белый халат - хотя белым назвать его можно было лишь отчасти. Я инстинктивно заорал:
- Врача!
Но это был не врач. А если и врач - он уже ничем не смог бы нам помочь. Тело мужчины висело на прутьях, которые торчали из земли, один из них пробил затылок, придав лицу жуткое выражение. Еще один сильный удар заставил меня опуститься на землю. Очередная подземная волна приподняла все, а затем сбросила вниз, в который раз смешав трепещущие тела и тяжелые обломки в одно целое. Девочка выскользнула из ослабевших рук и покатилась по наклонной плите. Я рванулся следом. Пальцы почти ухватились за край ее пальтишка и соскользнули по мокрой поверхности, уже пропитанной кровью ребенка. Она на мгновение задержалась на краю и исчезла, сорвавшись в глубокую расщелину…
Плита накренилась и стала оседать. На тот край, где только что была девочка, упал телеграфный столб, другой край резко подбросило вверх вместе со мной. Перелетая через трещину, я увидел, как подо мной разливается целое море огня. Там взорвалось что-то, хотя казалось, что в городе взорвалось уже все, что только могло. Зубами я вцепился в провод, оказавшийся перед лицом. Потом ухватил его рукой, подтянулся повыше, и, раскачавшись, перепрыгнул на дерево и уже с него - на капот горящей машины. Огненная лава осталась позади, а в ней - та, которую я безуспешно пытался спасти...
Не только я пытался помочь другим. Многие, порой ценой собственной жизни, вытаскивали из завалов и огня своих друзей, а то и вовсе незнакомых людей. Вот отчаянным рывком, юноша поймал падающую в провал девушку. Вот женщина, еще имеющая возможность спастись, отпустила веревку, чтобы не дать ей оборваться под слишком большим весом - за нее держались сразу несколько… Молодая мать, чей сын оказался придавлен большим валуном, сумела найти в себе силы, чтобы сдвинуть эту махину с места и освободить его. Старик, ставший живым мостом через трещину - по нему пробежало не менее десятка, прежде чем его руки разжались, и он рухнул в яму, где уже корчились другие. Подростки, ухватившие своего падающего в бездну друга и оттащившие его от нее. Девушка, вернувшаяся, чтобы попытаться спасти подругу, которую придавило остовом машины. Она силилась приподнять ее и с мольбами смотрела по сторонам, моля о помощи. Поздно… А затем и ей самой пришлось взглянуть в глаза той, кто собирала на этих изувеченных улицах свою великую жатву - земля разверзлась у нее под ногами и они: и придавленная подруга, и девушка, и машина - улетели в пропасть.
Но были и другие, и их число не уступало первых. Они просто спасали свою шкуру, не останавливаясь в бегстве ни перед чем. Вот, толпа пробежала, по пытающимся встать, телам - и после этого на земле остались только раздавленные трупы. Группа молодых сильных парней, отпихивающих в стороны всех, кто попадался на их пути - в огонь, в провал, куда угодно, лишь бы они не становились им помехой. Толпа сминала, давила и разрывала все, и сила ее была столь же велика, как и сила стихии, в которой она находилась. Она поднимала на руках автомобили, с не успевшими вылезти владельцами, и те летели прочь, находя гибель в чреве своих железных коней. Кто-то пробегал по головам, разбивая каблуками черепа и лица. Те, кто оказывался внизу, не могли этого выдержать - и в итоге падали под ноги, сминающей их толпе, а вместе с ними падали и те, кто на них напирал. Но скопления людей можно было встретить все реже и реже - им на смену поднимались покореженные завалы, холмы сложившихся стен и зданий, шатры разлетающихся крыш. Людей становилось все меньше и меньше…
Я тащил на спине кого-то, кто вцепился в меня - и не мог его сбросить. Кто это был, мужчина или женщина, не имело никакого значения. Ни его веса, ни касания тела я не ощущал, а вскоре понял - почему. Хлесткий удар бежавшего рядом парня смахнул ношу с моей спины - это оказались только руки, сжавшиеся на шее в мертвой хватке, а их владелец уже давно остался где-то позади. Вскрикивая и хватаясь за грудь, какая-то женщина подскочила ко мне. Может быть, ей почудилось что-то знакомое в моем лице? Но, я ее не узнал, а рассматривать, кто это мог быть, не было ни сил, не возможности - меня влекло вперед, ибо оставаться на месте было равносильно гибели. Нож прорезал мне рукав, лишь немного не достав до кожи - дикий взгляд и хохот сопровождали покушение, а потом перед глазами опять блеснуло лезвие. Он промахнулся - лезвие впилось в другое лицо, и отчаянный вопль на миг вернул мне способность понимать, что это тоже опасность, которой следует избегать. Я оттолкнул владельца ножа, и тот опрокинулся на спину, дико заорав:
- Смерть! Всем смерть! Я демон смерти!
Кто-то бегущий за мной наступил на его лицо, раздавив челюсть. Послышались хруст, и вскрик от непереносимой боли. Набежавшие люди пронеслись по телу человека и заставили его умолкнуть. Меня они не сбили только потому, что я успел вжаться в стену, каким-то чудом еще не рухнувшую вниз. Раздался еще один хруст - кто-то попал ногой между камнями. Ее владелец недоуменно посмотрел на ногу, взвыл и схватился за оголившуюся кость. Я не успел на помощь - падающая балка вдавила его в землю, раскроив ему голову до самой шеи.
На какое-то время я замер, остановился, ощутив, как по нервам, и без того взвинченным, молнией прошел неясный сигнал… Я еще не осознал, что это, но уже понял, что ни о чем хорошем он не говорит. И эта догадка оказалась верной.
Город был погружен в хаос, измолот и сокрушен. Но видимо и этого было еще мало, стихия решила добить его новой, все сметающей на своем пути бедой. И именно в этот миг я почувствовал опасность. Не разумом, не с помощью и без того постоянной настороженности - а шестым, седьмым, может даже, десятым чувством, которое никогда раньше не проявлялось так сильно. Оно возникло - и уже больше никогда не покидало меня, предупреждая обо всех чрезвычайных ситуациях, в которые мне пришлось позже попадать. Я уже был готов - а глаза еще не видели, уши не слышали того, что должно было случиться.
Послышался гневный всепоглощающий гул. Он шел со стороны гор - оттуда, куда унеслась эта всесокрушающая подземная волна. Я же настолько устал, был избит и измучен, чтобы даже не удивился новой напасти, так скоро пришедшей на смену предыдущим. И без того темное небо стало совсем черным. Один за другим в нем пропадали отблески полыхавшего под ним огня, и вся серая пылевая и пепельная масса, сгустившаяся над головами, стала сливаться в одно мрачное целое. И тогда появилось то, о чем предупредило меня это, возникшее из ниоткуда, чувство.
…Она падала на город с быстротой пикирующей птицы, со скоростью гоночного автомобиля - огромная волна, высотой не менее десяти метров. Мгновенно поглощая все очаги пламени, заливая все дыры и отверстия, образовавшиеся в земле, она приближалась так быстро, что на принятие решений уже не оставалось времени… Это летела настоящая волна! Из воды, мутная, от принесенного ею ила и водорослей, мелких и крупных камней, а так же всего того, что она жадно пожирала, погребая под собой. Под ней гибло все. Стены, выдержавшие колоссальные нагрузки от взрывов и землетрясения, чудовищный жар огня, под ударом этой массы срывались со своих мест, будто они не были возведены из камня и бетона, а были чем-то типа шалаша. Рефлекторно я вскочил внутрь оказавшегося рядом автомобиля, успев в последнюю секунду захлопнуть за собой дверцу...
А потом все померкло перед глазами. Машину резко рвануло вверх и поволокло вперед в полной темноте. На нее постоянно что-то падало, ударяло, и она сама врезалась во
По спине словно простучали дробью. От острых жалящих прикосновений я вскрикнул - это целая коробка гвоздей, падая с высоты, окатила меня своим дождем и лишь по случайности - пока я стоял, нагнувшись, - не выбила мне глаза. Они были слишком мелки, чтобы причинить сильный вред, но падали с высоты и поэтому вонзались с большой силой. Ослепи они меня - и любой мой последующий шаг мог означать только гибель… А ран хватало и без них. После трубы, как плетью прошедшейся по спине, осталась рваная кровоточащая полоса. После пыхнувшего в лицо огня - сгоревшие брови и ресницы. А острые углы, за которые все время цеплялся при беге и прыжках, оставили на теле многочисленные синяки, а кое-где и порезы. Силы были уже на исходе - столько времени сопротивляться ежеминутной, ежесекундной возможности быть погребенным заживо, сожженным, раздавленным и искалеченным и при всем этом продолжать двигаться, держаться… Я чувствовал, что скоро сломаюсь, не смогу сопротивляться - и тогда все. Но ноги сами несли меня прочь, руки отбрасывали препятствия, а измученное и избитое тело не сдавалось, и весь я, от кончиков обломанных ногтей и до содранной кожи хотел жить! Падали горящие столбы, разверзались пропасти - я карабкался по отвесным сползающим вниз стенам и выскакивал наверх. Жить! До тех пор, пока есть силы, пока я могу сделать хоть шаг - я должен был жить! И эта жизнь нужна была не только мне - я обязан был уцелеть в этом аду, чтобы вернуться домой, к тем, кто остался далеко отсюда, и, может быть, даже не представлял себе, что сейчас тут происходит.
...Мы держались за руки, сами не понимая, на что надеемся. Мы - это те, кто оказался под завалом из нескольких деревьев, снесенных ураганом и при падении образовавших естественное укрытие. Нас насчитывалось примерно пятнадцать, возможно, двадцать человек. Мы оказались здесь случайно - в поисках спасения, сбившись в группки, набрели на это место, и вскоре к нам присоединились еще несколько таких же, сбегавшихся отовсюду. Над головами бушевал смерч, и лишь по счастливой случайности мы еще не попали в эпицентр. Из черного облака вылетело что-то массивное, и вскоре мы сумели разглядеть, что это автобус, заброшенный на немыслимую высоту, падает на город вместе с пассажирами. Он врезался в стену дома на уровне пятого этажа и этим окончательно снес пока еще державшиеся стены. Из его сдавленных окон начали падать тела людей, но и мертвые не получили покоя - смерч подхватил их и унес с собой, как уносил все, чего касался. Сила урагана превышала все нами виденное - он лишь слегка коснулся здания - и развалил его пополам. Крыша дома всем своим шатром приподнялась и, едва смерч покинул это место, с грохотом и лязгом упала обратно. Дом задрожал, стены стали сыпаться большими кусками… Через минуту на месте здания высилась лишь груда руин и обломков, перемешанная с битым стеклом, осколками кирпича, трубами, лестничными пролетами и раскрошенной в труху мебелью.
Деревья над нами вспыхнули - порыв ветра донес до листвы языки огня, и наше убежище превратилось в один большой костер. Пламя, пригибаемое ветром книзу, заживо поджаривало тех, кто оказался не в состоянии покинуть навес вовремя. Их мольбы и крики уже ничего не могли изменить - мы не в силах были им помочь из-за сплошной стены огня. Одно из деревьев треснуло, а подземный толчок сбросил его вниз, на пытающегося выползти из завала парня, придавив голову к земле. Он судорожно дернулся, руки вцепились в дерн. Все было бесполезно - огонь уже жадно лизал его тело, и жар был столь силен, что мы вскоре увидели, как сквозь лопнувшую кожу и обугленное мясо появились белеющие позвонки. Но и тех, кто успел выскочить, смерть не собиралась щадить.
Дикий, нечеловеческий крик раздался поблизости. И хотя вокруг все гремело и трещало, я обернулся, уловив в этом возгласе что-то такое, на что нельзя было не отозваться. Женщина, стоявшая на коленях и протягивающая перед собой маленькую девочку трех или четырех лет, отчаянно вскрикнула:
- Помогите!
Я перескочил через кого-то, отбил рукой пытавшегося мне помешать мужчину и упал возле матери и ее ребенка.
- А-а-а!
Кричала не девочка - она только широко раскрытыми глазами смотрела на окружающий кошмар, а по грязному личику текли крупные слезы. Одна из ее ручек болталась у бока, явно сломанная. Она должна была испытывать сильнейшую боль, но я не слышал даже стона. Ее мать, продолжавшая сжимать малютку, кричала так, что от ее криков я даже перестал слышать что-либо еще.
- Спасите!
Я сглотнул подступивший комок, и, силой разжав пальцы женщины, забрал у нее девочку. Та только подняла на меня глаза. В них была такая мука, что я прижал ее к себе, не в силах смотреть в лицо. Женщина покачнулась и упала. Я вскочил, продолжая удерживать девочку на руках. Почти сразу на то место, где мы находились, упала целая груда пылающих досок и похоронила под собой и мать и еще несколько оказавшихся поблизости человек. Бежать с девочкой было тяжело. Я прижимал ее к себе, что-то шептал, сам не зная, как успокоить ребенка - как это было сделать при бушующем повсюду хаосе? Сильный рывок за ногу сбил меня на землю - кто-то с дикими глазами цеплялся за мою штанину зубами. Руки несчастного были оборваны по локоть, и он истекал кровью, не имея сил вылезти из ловушки. Я рванулся, почувствовав, что вырвал у погибающего несколько зубов. Мимо пролетела одна доска, другая - это сыпался дом, словно сложенный из карт. А внизу вздымалась и опускалась земля, заглатывая и переваривая тех, кто не смог избежать ее смрадного зева. Я пригнулся - кусок стекла просвистел надо мной и пропал в трещине, из которой било пламя. Трещина угрожающе приблизилась… И это был самый лучший прыжок, который я когда-либо делал в своей жизни. Яма оказалась позади, но зато дорогу преградила целая баррикада из автомобилей, наваленных друг на друга. Лавируя между ними, обдираясь и оставляя на них остатки своей одежды, я с трудом выбрался на открытое место. Девочка, потерявшая последние силы, уронила головку мне на плечо, а непострадавшая ручка, обнимавшая меня за шею, безвольно повисла.
- Держись! Слышишь! Держись! Я спасу тебя!
Я, остервенело, метался из стороны в сторону, уворачиваясь от множества падающих предметов, полз и прыгал, бежал и замирал на месте, вновь бежал - а девочка отяжелела, и, как камень, повисла на руках, не подавая никаких признаков жизни. Где-то мелькнул белый халат - хотя белым назвать его можно было лишь отчасти. Я инстинктивно заорал:
- Врача!
Но это был не врач. А если и врач - он уже ничем не смог бы нам помочь. Тело мужчины висело на прутьях, которые торчали из земли, один из них пробил затылок, придав лицу жуткое выражение. Еще один сильный удар заставил меня опуститься на землю. Очередная подземная волна приподняла все, а затем сбросила вниз, в который раз смешав трепещущие тела и тяжелые обломки в одно целое. Девочка выскользнула из ослабевших рук и покатилась по наклонной плите. Я рванулся следом. Пальцы почти ухватились за край ее пальтишка и соскользнули по мокрой поверхности, уже пропитанной кровью ребенка. Она на мгновение задержалась на краю и исчезла, сорвавшись в глубокую расщелину…
Плита накренилась и стала оседать. На тот край, где только что была девочка, упал телеграфный столб, другой край резко подбросило вверх вместе со мной. Перелетая через трещину, я увидел, как подо мной разливается целое море огня. Там взорвалось что-то, хотя казалось, что в городе взорвалось уже все, что только могло. Зубами я вцепился в провод, оказавшийся перед лицом. Потом ухватил его рукой, подтянулся повыше, и, раскачавшись, перепрыгнул на дерево и уже с него - на капот горящей машины. Огненная лава осталась позади, а в ней - та, которую я безуспешно пытался спасти...
Не только я пытался помочь другим. Многие, порой ценой собственной жизни, вытаскивали из завалов и огня своих друзей, а то и вовсе незнакомых людей. Вот отчаянным рывком, юноша поймал падающую в провал девушку. Вот женщина, еще имеющая возможность спастись, отпустила веревку, чтобы не дать ей оборваться под слишком большим весом - за нее держались сразу несколько… Молодая мать, чей сын оказался придавлен большим валуном, сумела найти в себе силы, чтобы сдвинуть эту махину с места и освободить его. Старик, ставший живым мостом через трещину - по нему пробежало не менее десятка, прежде чем его руки разжались, и он рухнул в яму, где уже корчились другие. Подростки, ухватившие своего падающего в бездну друга и оттащившие его от нее. Девушка, вернувшаяся, чтобы попытаться спасти подругу, которую придавило остовом машины. Она силилась приподнять ее и с мольбами смотрела по сторонам, моля о помощи. Поздно… А затем и ей самой пришлось взглянуть в глаза той, кто собирала на этих изувеченных улицах свою великую жатву - земля разверзлась у нее под ногами и они: и придавленная подруга, и девушка, и машина - улетели в пропасть.
Но были и другие, и их число не уступало первых. Они просто спасали свою шкуру, не останавливаясь в бегстве ни перед чем. Вот, толпа пробежала, по пытающимся встать, телам - и после этого на земле остались только раздавленные трупы. Группа молодых сильных парней, отпихивающих в стороны всех, кто попадался на их пути - в огонь, в провал, куда угодно, лишь бы они не становились им помехой. Толпа сминала, давила и разрывала все, и сила ее была столь же велика, как и сила стихии, в которой она находилась. Она поднимала на руках автомобили, с не успевшими вылезти владельцами, и те летели прочь, находя гибель в чреве своих железных коней. Кто-то пробегал по головам, разбивая каблуками черепа и лица. Те, кто оказывался внизу, не могли этого выдержать - и в итоге падали под ноги, сминающей их толпе, а вместе с ними падали и те, кто на них напирал. Но скопления людей можно было встретить все реже и реже - им на смену поднимались покореженные завалы, холмы сложившихся стен и зданий, шатры разлетающихся крыш. Людей становилось все меньше и меньше…
Я тащил на спине кого-то, кто вцепился в меня - и не мог его сбросить. Кто это был, мужчина или женщина, не имело никакого значения. Ни его веса, ни касания тела я не ощущал, а вскоре понял - почему. Хлесткий удар бежавшего рядом парня смахнул ношу с моей спины - это оказались только руки, сжавшиеся на шее в мертвой хватке, а их владелец уже давно остался где-то позади. Вскрикивая и хватаясь за грудь, какая-то женщина подскочила ко мне. Может быть, ей почудилось что-то знакомое в моем лице? Но, я ее не узнал, а рассматривать, кто это мог быть, не было ни сил, не возможности - меня влекло вперед, ибо оставаться на месте было равносильно гибели. Нож прорезал мне рукав, лишь немного не достав до кожи - дикий взгляд и хохот сопровождали покушение, а потом перед глазами опять блеснуло лезвие. Он промахнулся - лезвие впилось в другое лицо, и отчаянный вопль на миг вернул мне способность понимать, что это тоже опасность, которой следует избегать. Я оттолкнул владельца ножа, и тот опрокинулся на спину, дико заорав:
- Смерть! Всем смерть! Я демон смерти!
Кто-то бегущий за мной наступил на его лицо, раздавив челюсть. Послышались хруст, и вскрик от непереносимой боли. Набежавшие люди пронеслись по телу человека и заставили его умолкнуть. Меня они не сбили только потому, что я успел вжаться в стену, каким-то чудом еще не рухнувшую вниз. Раздался еще один хруст - кто-то попал ногой между камнями. Ее владелец недоуменно посмотрел на ногу, взвыл и схватился за оголившуюся кость. Я не успел на помощь - падающая балка вдавила его в землю, раскроив ему голову до самой шеи.
На какое-то время я замер, остановился, ощутив, как по нервам, и без того взвинченным, молнией прошел неясный сигнал… Я еще не осознал, что это, но уже понял, что ни о чем хорошем он не говорит. И эта догадка оказалась верной.
Город был погружен в хаос, измолот и сокрушен. Но видимо и этого было еще мало, стихия решила добить его новой, все сметающей на своем пути бедой. И именно в этот миг я почувствовал опасность. Не разумом, не с помощью и без того постоянной настороженности - а шестым, седьмым, может даже, десятым чувством, которое никогда раньше не проявлялось так сильно. Оно возникло - и уже больше никогда не покидало меня, предупреждая обо всех чрезвычайных ситуациях, в которые мне пришлось позже попадать. Я уже был готов - а глаза еще не видели, уши не слышали того, что должно было случиться.
Послышался гневный всепоглощающий гул. Он шел со стороны гор - оттуда, куда унеслась эта всесокрушающая подземная волна. Я же настолько устал, был избит и измучен, чтобы даже не удивился новой напасти, так скоро пришедшей на смену предыдущим. И без того темное небо стало совсем черным. Один за другим в нем пропадали отблески полыхавшего под ним огня, и вся серая пылевая и пепельная масса, сгустившаяся над головами, стала сливаться в одно мрачное целое. И тогда появилось то, о чем предупредило меня это, возникшее из ниоткуда, чувство.
…Она падала на город с быстротой пикирующей птицы, со скоростью гоночного автомобиля - огромная волна, высотой не менее десяти метров. Мгновенно поглощая все очаги пламени, заливая все дыры и отверстия, образовавшиеся в земле, она приближалась так быстро, что на принятие решений уже не оставалось времени… Это летела настоящая волна! Из воды, мутная, от принесенного ею ила и водорослей, мелких и крупных камней, а так же всего того, что она жадно пожирала, погребая под собой. Под ней гибло все. Стены, выдержавшие колоссальные нагрузки от взрывов и землетрясения, чудовищный жар огня, под ударом этой массы срывались со своих мест, будто они не были возведены из камня и бетона, а были чем-то типа шалаша. Рефлекторно я вскочил внутрь оказавшегося рядом автомобиля, успев в последнюю секунду захлопнуть за собой дверцу...
А потом все померкло перед глазами. Машину резко рвануло вверх и поволокло вперед в полной темноте. На нее постоянно что-то падало, ударяло, и она сама врезалась во
