АННОТАЦИЯ
Уже три сотни лет я была узницей скрытого за облаками замка. Все считали меня соблазнительницей, обманщицей кицунэ. За любовь к мужчине богиня любви обрекла меня на вечное одиночество, испытывая ярость за то, что он не достался ей одной. И только зимой я могла покидать стены, ставшие для меня оковами и снова становиться лисицей. Но суровая метель подарила мне спасение: в мою дверь постучал смертный мужчина в поисках пристанища, и теперь, если я исполню три его желания - буду свободна.
ГЛАВА 1. ЗАМОК ЗА ОБЛАКАМИ
Небо и горизонт от выпавшего в начале декабря снега было закрыто светло-серым покрывалом.
На землю медленно опускались пушистые крохотные снежинки. Они были такими невесомыми и свободными, что я невольно им позавидовала. В своем легком танце они нежно касались еловых веток, покрывая их своей морозной любовью.
Я приоткрыла окно, чтобы насладиться прохладным, чистым воздухом. От утренней свежести и восторга у меня перехватывало дыхание. Весь год я ждала этой прекрасной поры. И теперь, когда скрывающие мой замок тяжёлые серые облака расступились, я могла сбросить свои оковы.
Может, в этом году мне посчастливится освободиться от сдерживающих уже три столетия меня чар.
Выбегая на крыльцо, я захлопнула своим пышным, роскошным рыжим с белым хвостом тяжёлую дубовую дверь.
Одурманенная беззаботным мгновением, я как юная лисица сначала осторожно ступала по леденящей своим холодом мои лапы земле, оставляя на ней небольшие следы своего пребывания, которые непогода вскоре должна была скрыть. А затем с разбегу занырнула в образовавшийся под елью сугроб.
Какое-то время я игралась с пушистыми ветками и наблюдала за смелым снегирем, которой бесстрашно опустошал кормушку недалеко от моего носа. Я уже давно была равнодушна к еде, особенно к той, в чьих венах еще теплилась кровь, за долгие годы моего постылого, одинокого существования я научилась управлять голодом. Все микроэлементы, которые мне были необходимы, я добывала из выращиваемых на моем огороде и подоконнике растений.
Видела бы меня моя покойная мать, точно бы сказала, что ее славная Хироми совсем рассудка лишилась.
Каждый мой день был похож на предыдущий, я не могла покинуть своего пристанища до зимы. Чтобы хоть как-то скоротать время я научилась шить, создавать на одежде незатейливые цветочные орнаменты одной лишь иглой и цветной нитью, вязать. Сначала мои кимоно были очень скромными, но позднее я в совершенстве освоила это ремесло и полюбила длинные платья.
Шли века, менялась и мода, единственной моей связью с внешним миром были те недолгих три месяца что я могла свободно блуждать среди людей, наблюдая за ними. Больше всего мне нравилось сидеть в парке и схематично зарисовывать те или иные наряды на молодых красавицах, даже и не подозревающих, что я за ними наблюдаю. Как же и мне хотелось так же непринужденно общаться с другими существами. Но увы, я была давно лишена такой возможности.
Почти все в маленьком городке Масасино расположенном на японском острове Хонсю меня знали. Стоило мне только с кем-то заговорить, как меня обзывали проклятой лисицей, обманщицей, отродьем дьявола.
Женщины завидев меня старались обойти стороной, а если я оказывалась слишком близко, они опускали глаза и за руку тащили своих возлюбленных подальше от того места, где я стояла.
Парк Инокара с небольшим, но богатым декоративной рыбой прудиком стал моим вечным напоминанием о том, что я когда-то еще по глупости натворила.
Изначально это место было подарком для императора Тайсе, здесь меня раньше радовали: красные сосны, кипарисы, азалии и сакура. Но теперь, когда я там бывала, я могла лишь в своей памяти воссоздавать цветущие растения, которые теперь были надёжно укутаны снегом. Ни уличные музыканты, ни артисты, ни воспоминания о самой старой слонихе по имени Ханако не могли заглушить мою боль, когда я смотрела на воздвигнутый в честь богини любви храм - Бэндзайтэн.
В такие моменты я ничего не чувствовала кроме злости, с каждым годом отрывающей от меня своими заточенными, безжалостными клыками по лакомому кусочку моей лисьей души.
Месть - она единственная была моей отрадой, моей усладушкой оберегающей меня от безумства.
Три века назад я осмелилась полюбить смертного мужчину, но как я уже поздно узнала, не я одна была настолько слепа и неразборчива в своих чувствах.
Мою участь разделила вместе со мной богиня любви. Когда она узнала что в сердце ее возлюбленного живет не только она, богиня явилась ко мне с самих небес и сначала просто попросила его оставить. Но когда я отказалась, она назвала меня соблазнительницей, отчаявшейся грешницей, обвинила в том, что я насильно заставила его полюбить. Если я от него не откажусь, она пообещала мне, что я стану узницей собственной шкуры. Я тогда рассмеялась в лицо темноволосой богине с фарфоровой кожей. Ее идеальное кукольное личико исказилось в злобной ухмылке, синее глаза стали еще холоднее. Она ушла, и я глупая подумала, что победила в этой схватке.
Я со всех ног бежала к милому, кожей я чувствовала что-то неладное.
Но, когда увидела улыбающегося своей самой обворожительной улыбкой Наоки, я стала жадно его целовать, наслаждаться его теплом, близостью как в последний раз. К сожалению, он и оказался последним.
На утро я проснулась от того, что мне стало зябко и неуютно, с еще закрытыми глазами я ближе прижалась к любимому человеку, но он оказался холодным. Не жалея видеть то, о чем я уже знала, я охваченная ужасом распахнула глаза. Трясущимися пальцами коснулась его приоткрытых посиневших губ, накрыла их на прощанье своими, прикрыв его такие родные карие глаза ладонью, упала грудью на его застывшее тело. Я кричала, рыдала, просила всех существующих богов о помощи, но было слишком поздно, его хрупкое человеческое сердце не выдержало любви двух сильнейших женщин, оно навсегда остановилось, не доставшись ни одной из них.
В день когда я похоронила его тело ко мне еще сильнее чем прежде озлобленная явилась Бэндзайтэн.
Она что-то говорила про то что проклянёт меня, и я буду обречена на вечное одиночество в стенах замка в облике человека, как напоминание о том что я сделала, и лишь зимой я смогу обращаться в лисицу и покидать стены замка. Обо мне должны были забыть все, и лишь легенда о моем мерзком и постыдном поступке должна распространяться среди людей, чтобы ни один из них и не вздумал мне помочь. Освободиться я могла лишь тогда, когда я исполню три желания смертного. Но стоило мне подойти к людям и только предложить им такое, как я прибегала домой на лучший случай облитая словесными помоями, а на худший с синяками. Так меня выставили виноватой, а я всего лишь любила также как и она. У богини каждые несколько месяцев новое увлечение, а я прозябаю в проклятом и мрачном замке, который она мне любезно предоставила.
Когда спешила в лес, чтобы увидеться с сестрами и теми близкими мне по духу лисицами, что еще обо мне помнили, я знала, что в этот раз все будет по-другому. В новом году мое самое сокровенное желание обязательно исполнится.
Перед этим в приподнятом настроении я перекрасила свои волосы в сине-голубой цвет, заплела передние пряди в фиолетовые ленты, надела своё самое любимое красное кимоно, покрутилась перед зеркалом, накинула на плечи старенькую, уже потёртую чёрную дубленку. Каждые полгода, а то и чаще я перекрашивала свои длинные и густые волосы в разные цвета, от самых привычных людскому глазу до самых необычных и ярких. Вечерами я любила переодеваться в сшитые мною же вещи и перед зеркалом в полный рост крутиться, а затем разговаривать со своим отражением и от его же лица, только изображая другого человека, отвечать. Так я обсуждала со своим вторым «Я» все беспокоящие меня проблемы - от садовничества и рукоделия до современной экономики и статей в газетах.
Я была небольшого роста, не больше 160 сантиметров, худощавая, мой заострённый подбородок всегда опускался, когда я встречала смертных. Мои глаза были необычно сине-зеленого оттенка, на свету отдавали березовым, совсем как чистейшая вода в океане. Тонкие бледно-розовые губы уже забыли каково это улыбаться прохожим. Мой лисий носик был тонким и немного длиннее во всех смыслах, чем у моих сестер. Родилась я как и все они с темно-русыми волосами и при первой же возможности после того как повзрослела их выбелила. У меня было шесть сестер, лишь три из них смогли уцелеть и обзавестись потомством.
Сегодня одной из моих целей было пробраться в сувенирную лавку, каждый раз я выбирала разную. У меня были припасены некоторые средства, но я предпочитала ради забавы все что мне было нужно красть. Это было для меня одним из немногих развлечений.
ГЛАВА 2. ЗОЛОТАЯ ЛИСЬЯ ЛАПКА
Захватив неприметную тряпичную сумочку, которая не раз меня выручала, я покинула дом. Еще раз осмотрев оставленные мною следы в лисьем облике, я глубоко вздохнула, словно только сейчас я смогла задышать полной грудью после долгого заточения в сыром подвале набитым старыми шкурами и ненужной поношенной обувью, макулатурой, вызывающей затхлый запах, уголки моих губ медленно поползли вверх.
Прошло всего полчаса с тех пор, как я здесь была, но погода уже переменилось. Мелкий снежок уступил место крупным хлопьям, преображающим серые бетонные дома, разноцветные многоэтажные сооружения. Даже шумные многолюдные улицы, казалось, притихли. Снег скрывал все несовершенства этого мира: покрывал образовавшиеся на дорожках трещины, словно пытался их вылечить, он приравнивал стройных женщин с теми, что имели от природы пышные формы и никогда не отказывали себе в любимом лакомстве. Под грудой одежды сложно было выявить ненавистные килограммы. Мимолетная сказка проникала не только в детские сердца, она заставляла даже самого на вид серьезного мужчину и очень занятую семейными хлопотами женщину радоваться подобно ребенку. Человеческий отпрыск похожий на крупного ряженого пингвина озирался по сторонам. Стоило матери замедлить шаг, как он уже пытался наполнить свою ладошку снежным счастьем, которое тут же обжигало холодом маленькую ручонку, напоминая, что все в этом мире конечно. Но этих пары минут хватало, чтобы подарить этому природному чуду новый полет под чей-то воротник, слепить из него что-то волшебное, ну или пока не видит мама, хотя бы просто лизнуть, ощущая приятный холодок на языке и нёбе.
За год наш маленький городок пополнился новыми многоэтажками, они как хмурые стражники падали тенью на деревья и узкие улочки. Когда близился вечер под светом тусклого фонаря каждая снежинка на них блестела, отливалась голубым и жёлтым цветом.
Я не стала далеко ходить - остановилась возле большого магазина, с витрин которого на меня смотрело множество кукольных глаз. Красавицы с застывшими полными умиления лицами были облачены в разноцветные многоярусные платья, кимоно, комбинезоны, а самые маленькие в крохотные костюмчики. Мне сразу вспомнилась моя племянница Айко, ей сейчас было около семи лет и ее любимым занятием была организация чайной церемонии для своих куколок, медвежат, зайцев и прочих зверят. Не помешало бы пополнить ее коллекцию.
Стоило мне войти, как рыжеволосая девушка сразу же вскочила со своего обозревательного места и вежливо мне поклонилась, - Здравствуйте, чем я могу вам помочь? Вы для дочки выбираете?
Я поклонилась в ответ, мое лицо стало еще более хмурым, чем секунду назад. Продавщица поняла что ошиблась и глупо улыбаясь, жестом предложила мне пройти.
На девушке были строгие бежевые брюки с золотистым ремешком, белая блузка и бежевый пиджак.
Дверь распахнулась и от морозного ветерка, продавщица поежилась, потирая сложенные на груди руки.
- Спасибо, я еще подумаю, - я повернула корпус и взглядом указала на только что вошедших молодую женщину и ее маленькую дочурку, которая почему-то горько плакала, потирая лицо маленькими кулачками, она пряталась на маминым туловищем.
Но стоило женщине только сказать, - Смотри какие здесь красивые куклы, давай тебе какую-нибудь выберем. Что скажешь? - она своей бледной рукой вытерла остатки детских слез.
Но глаза девочки уже заблестели азартом, она со всех ног неслась к кукле, которая была чуть ниже ее роста, - Хочу эту, - указала тонким с обгрызенным ногтем пальцем девочка на смуглую куклу с карими глазами и длинными волосами медного оттенка.
- Отличный выбор, - присаживаясь рядом с требовательной покупательницей произнесла Мия, по крайней мере такое имя красовалось на ее груди.
Пока все были заняты разглядыванием куклы, я поняла что это отличный момент. Убедилась, что на меня никто не смотрит, наклонилась якобы поправить сапожки, рукава моего широкого свисающего кимоно закрыли весь обзор на меня, сама же свободной рукой бросила в сумку небольшую розовую коробку с длинноногой и светловолосой куклой с накрученными локонами в коротком обтягивающем платьице, в комплекте была серая лошадка с белой гривой. Не представляю как она в таком наряде будет на ней смотреться, но думаю Айко найдёт для Барби подходящие штаны. Хоть я и не признавала телевидение и мобильные устройства я была достаточно осведомлена о том, что творилось в мире, пока я вела свой привычный образ жизни. Я не сильно любила перемены, все новое такого консерватора как я вводило скорее в ступор, чем ужас. Исключением был цвет моих волос.
Попрощавшись с Мией, я сослалась на то, что забыла кошелек в другой сумочке и уже вернусь завтра. Мне искренне посочувствовали и ничего не заподозрили. Довольная тем, что мне так легко удалось обмануть эту смертную я неспеша побрела на рыночек со всякими безделушками, насвистывая себе под нос веселую мелодию.
Так быстро как мне этого хотелось я туда не дошла, соблазнилась благоухающим на всю улицу ароматом мясного пирога, пахнущего в прошлом обожаемой мною жареной курочкой, пришлось задержаться в пекарне. Не знаю, что люди находят в таком странном напитке как кофе, мне он показался горьковатым, от крошечной чашечки разболелась голова, даже кусочек пирога не доела. Но все равно заплатила. Я же не совсем нахалка, чтобы еду воровать. В этом случае мне не хотелось походить на бездомных.
Направляясь к двери я заметила, как на меня косятся две "мадамы", облачённые в шубы из бедных животных они с презрением на меня посмотрели, затем отвели взляд, от чего мне еще сильнее захотелось им от всей своей лисьей душеньки хорошенько всыпать по самое не балуйся. Слух у меня был от отменный, их перешукивания быстро до меня дошли.
- Фу, что это на ней за дохлая собака? - закатив глаза, прошипела тощая и бледная.
- Я бы в таком даже мусор не пошла выносить. А цвет волос и это безвкусное кимоно, да как она вообще смеет проявляться на людях в таком виде, - пробурчала ярко накрашенная девушка в коротенькой юбочке темно-зеленого цвета, приглаживая свои отдающие рыжиной русые волосы до плеч.
Я льстиво улыбнулась, подмигнула им.
Затем взяла в руки пустой поднос, подула на него, и он тут же наполнился до краев сахарной пудрой. Подошла к девицам и еще раз дунула, на этот раз сильнее.
Их возмущению не было предела, открыв рты, они пытались произнести нечленораздельные звуки, стряхивая с головы, ресниц и серых шубок пудру, они как речные рыбки лупали глазами, пока одна из них краснея и топая ногой, не выдала, - Ведьма.
