- Всего.
Майор легко забрался на свое пассажирское сидение, и уже, не глядя в сторону Рика, закрыл дверцу. Коричневый «Барабалон», резко стронулся с места, вырулил во второй ряд, и через несколько секунд, исчез за поворотом.
«Имеется такая тетрадь».
Рик подошел к стоявшей у осветительного столба, урне, выбросил в нее окурок папиросы и, взбежав по ступенькам крыльца, вошел в помещение полицейского участка.
Там бушевал скандал.
Стоя возле своего письменного стола, почти рядом с дверью ведущей в кабинет Дика, Фру Оол гневно кричал. Он кричал на Гая, неподвижно застывшего перед ним, а Мирол беспомощно мялся возле них, и оглядывался в сторону коридора, откуда на происходящее, молча взирали сержанты Лау и Пей.
Дук Шопеллер стоял почти в самом проходе через деревянное ограждение, разделявшее коридор и «буйволятник» на двое, и Рику пришлось отодвинуть его в сторону, чтобы пройти.
- Ребята!- Дук говорил взволнованно.- Прекратите. Фру, какая собака тебя укусила?
Фру не обратил на него, никакого внимания.
- Что здесь происходит?- спросил Рик, Дука.
- Что? Я не знаю. Вот- сцепились.
- Из- за чего?
- Без понятия, Рик. Я пришел, они уже спорят,- и, понизив голос почти до шепота, Дук сказал Рику, приблизившись к нему почти вплотную, и обдав его амбре из перегара и терпкого одеколона.- Гай сказал Фру, что тот женился на деньгах. Скандал...
- Ты на себя- то, посмотри! Бесполезный кусок дерьма,- Фру почти кричал, глядя в лицо, казалось, растерянному Гаю, он с вызовом выпячивал вперед свою широкую, туго обтянутую синей рубашкой, грудь, его руки сжались в кулаки.- Кому ты нужен? На кого ты похож? Опустившийся алкаш. Живешь, как бродяга, зарос дерьмом. Мы принимаем тебя в свой дом, только потому, что ты наш родственник. А подарки? Твои дешевые подарки детям? Я выкидываю их по ночам, чтобы кто не увидел, чтобы не расстроить братца. Твоя Салина мучилась с тобой, но тогда ты еще не опустился так низко, как теперь!
- Заткнись, Фру,- Гай произнес эти слова негромким, хриплым голосом.- Заткнись.
- А то, что? Кто тебе еще это скажет? Они?- Фру махнул своей правой рукой куда- то в сторону.- Я скажу тебе- прямо. Прешься в мой дом со своей, вечно пьяной рожей, позоришь моих детей,- и Фру, повысив голос и искривив лицо гримасой мучения, заговорил, кого- то изображая.- Опять дядя Гай, пришел, опять от него воняет! Дядя Гай!
- Заткнись, я тебе сказал!
- Посмотрите- ка на него! Лейтенант, медаль получил. И, что? Что с того, если ты пугало для всех? И не ходи больше в мой дом, я тебя на порог не пущу!
- Значит, так?
- Ты- никто!
- Так, значит?- Гай попятился, отвернулся от Фру и словно не видя никого перед собой, растолкав стоявших у себя на пути Рика и Дуга, вышел из «буйволятника» к выходу из участка.
Ушел.
Фру раскраснелся своим одутловатым лицом, начал зачем- то перебирать листы бумаги у себя на столе.
- Рик,- Дук попытался остановить Рика, но тот отстранил его и выступил вперед в сторону Фру.
- Давай, Рик, защищай своего дружка!- Фру оставил в покое бумаги на письменном столе, и воззрился на подошедшего к нему, Рика.
- Благополучная жизнь, Фру? Достаток и процветание?- Рик говорил спокойным, ровным голосом, глядя подлейтенанту в глаза.
- Рик, ну хоть ты- то, остановись!- попытался вмешаться Дук Шопеллер.
Миррол насуплено молчал, стоял рядом с Риком.
Рик сказал:
- Мы тогда еще были сопляками, Фру, но я хорошо помню эту историю, когда Гай тащил тебя ночью через весь город в больницу, тебя- с обосранной жопой и всего в блевотине, потому что маленький Фру умирал. Это он, обивал пороги ваших соседей, чтобы они не пошли в полицию, когда оставили тебе ключи от дома, чтобы маленький Фру поливал цветочки, а ты их обокрал.
- Это было давно...- пробормотал Фру, он по- прежнему старался смотреть Рику в глаза.
- Это его порезали твои дружки, которых ты обокрал. А должны были порезать тебя. Это он ходил, хлопотал, чтобы тебя приняли в полицейское училище, иначе бы, ноги твоей не было здесь. И его послушали, потому что уже тогда, Гай заслужил уважение и свои погоны- кровью. И если бы не Гай, то ты сгнил бы, где- нибудь в тюрьме для несовершеннолетних преступников, а не носил сейчас эту синюю форму. И ты никогда не возвращал долги.
Рик замолчал.
Он отвернулся от Фру и двинулся вон из «буйволятника», но на самом выходе из него, вдруг остановился и, оглянувшись на Фру, произнес:
- И- да, ты женился на деньгах.
Гай курил, стоя на крыльце, облокотившись о деревянные перила, смотрел, куда- то на проезжую часть, из- под низко надвинутой, почти на самые глаза, фуражки.
Черная папка, прижатая его полной рукой, торчала у его локтя.
Рик встал рядом, достал из пачки папирос, одну, не торопясь прикурил от бензиновой зажигалки и, выпустив тугую струю табачного дыма, сказал:
- Дождь будет.
- Угу.
- Скоро обед. Поехали, купим, чего- нибудь пожрать.
- Поехали.
Они спустились с крыльца и сели в их новую полицейскую машину, Рик завел мотор.
- На, сам Дику отдашь,- Гай бросил кожаную папку на колени Рику, отвернулся, смотрел в боковое окно.
Рик вывел автомобиль на дорогу, и они покатили по первой полосе, пристроившись за стареньким, желтым автобусом, который кренился вправо из- за плохо накаченного, заднего колеса.
На небе еще светило солнце- яркое, летнее, но с Юга уже заходили темно- синие, густые тучи, и веяло влагой и прохладой.
- Гай.
- Оставь это.
- У него всегда был вздорный характер. Ты же знаешь.
- Знаю.
- Он извинится.
- Извинится.
Какое- то время они молчали, потом Гай повернулся в сторону Рика, и произнес:
- Он все сказал верно.
- Он сказал вздор. К вечеру вы помиритесь.
- Мне снилась моя Салина,- неожиданно сказал Гай.- Сегодня.
Рик промолчал.
- Это был прекрасный сон, Рик. Она совсем не изменилась. Нам было хорошо. Там. Я пожалел о том, что проснулся.
- Хм.
- Самый прекрасный сон за все эти проклятые годы. Я взял ее за руку и мы пошли по полю, там было много света и радости. Я бы ни за что не вернулся назад, если бы мог.
Рик молча смотрел на дорогу, сказать ему было нечего.
- Рик. К черту жратву!- Гай неожиданно ожил, глаза его возбужденно заблестели.- Поехали сейчас к Лайне в больницу! А? Время у нас есть. Поехали! Отдашь ей кольцо.
И Рик, неожиданно для самого себя, согласился, сказал с улыбкой:
- Поехали.
На перекрестке он повернул вправо, на запад города, в сторону городской больницы, посмотрел на часы на своей руке- успеют, время есть, и они понеслись мимо щербатых, кирпичных фасадов старых домов, мимо растущих из клумб тротуаров, пушистых, побелевших от пуха, тополей. Через несколько минут, Рик притормозил у кованных ворот, ведущих на территорию больницы, и нажав рукой на клаксон, встревожил пожилого охранника, мирно дремавшего на скамейке возле маленького, служебного домика. Увидев полицейскую машину, охранник, с пепельной сединой, торчавшей из- под форменной фуражки, поднялся на свои ноги и открыл ворота.
Рик направил машину вперед, к главному входу здания больницы.
Солнце, словно прощаясь перед грозой, ослепительно сверкало в стеклах окон, ярко освещало фигуры людей, идущих по асфальтированным дорожкам, или сидящих на скамейках, блестело на железных поручнях высокого крыльца, с белыми, побеленными известью, ступеньками.
Рик остановил машину, и заглушил мотор.
- Я ненадолго,- сказал он, сердце его стучало в груди, как молот.
- Давай, смелее, Осторожный Мусли.
Рик медлил.
Посмотрев на щурившегося в солнечном свете Гая, он сказал:
- Ты спрашивал меня, что я сказал бы пришельцам, если бы они предложили мне лететь с ними. Без Лайны мне, ничего не надо. А у нее работа, пациенты бесконечные. А еще у меня есть друг, отличный парень, хоть и располневший немного в боках. И я рад, что у меня есть такой друг как ты, Гай. Единственный друг в этом большом мире. Я точно сказал бы им- нет, потому что вместе со мной, им пришлось бы забрать весь этот мир.
Он вылез из машины, и бодро взбежал по ступенькам к высокой, открытой двери- деревянной, потемневшей от старого лака, с фигурными, бронзовыми ручками. В узком вестибюле, за громоздким столом, с деревянными полками для регистрационных карт, Рика окликнула пожилая медсестра, в белом халате и таком- же белом колпаке, сцепленном с боку, блестящей заколкой. Полное, простое лицо медсестры покрывали большие веснушки.
- Вам, что- нибудь подсказать, офицер?
- Я к доктору Лайне Дотс, по делу.
- О! А она только что была здесь,- медсестра повернула голову вправо, всматриваясь в окна перегородки, за которой белели стены коридора.- Вот только что. Посмотрите прямо по коридору, у приемного покоя.
- Спасибо,- Рик прошел через открытые двери в перегородке, повернул направо, едва не столкнувшись с бледным мужчиной на костылях, в пестрой, мятой пижаме.
Рик шел по коридору уверенной, бодрой походкой, на ходу, достав из кармана своих форменных брюк, красную, бархатную коробочку, улыбался не в силах эту улыбку подавить. Здесь пахло, как пахнет, наверное, во всех без исключения больницах- непривычным, терпким запахом медикаментов. Через большие окна, с раздвинутыми в стороны, длинными, зелеными шторами, солнце ярко освещало потертый, местами рассохшийся паркет, его коричневый лак блестел островками, свежевыбеленные стены- сияли.
Где- то брякали склянки.
Рик прошел через белые, деревянные двери, над которыми висела синяя табличка с надписью «Приемное отделение», и почти сразу увидел Лайну.
Она стояла в конце коридора, напротив окна, и смеялась. Рядом с ней, сунув руки в карманы своего белого халата, стоял высокий, молодой врач, его смуглое лицо было обращено к ней, черные, короткие волосы торчали из- под белого колпака.
Звонкий, легкий смех Лайны, разливался по коридору множеством серебряных колокольчиков, легкий, непринужденный, счастливый.
Они о чем- то говорили.
Рик замедлил шаг.
Оба в белых, сияющих на солнце, одеждах.
И Рик увидел ее «весенний свет».
Как тогда, зимой, когда они шли по Седьмой улице, в сторону кинотеатра, и ему казалось, что нет зимы, нет вокруг серости и пронзающего тело, ознобом, холода, а есть радостный, пропитанный надеждой и теплом, смех Лайны, и ее видимый только ему, свет.
Рик остановился.
Он смотрел на нее, на освещенное солнцем, лицо, и видел «весенний свет» Лайны. Казалось, что весь коридор был наполнен этим светом. Ласковые блики, играли на ее щеках, розовые, перламутровые лучи весны запутались в ее прическе, мелькали, искрились соломенными оттенками в спадающих из- под белого колпака, волосах, а глаза источали неуемную силу радости- искреннюю, новую, отражающуюся на чувственных губах.
Весенний свет озарял все вокруг Лайны, это был ее свет, свет ее радости и любви.
И тот- другой, стоя рядом с ней, принимал ее свет, как должное, возможно даже не видя его совсем.
Он попятился назад, все еще улыбаясь, потом развернулся и ускоряя шаг, направился к выходу.
Медсестра сидевшая в вестибюле, удивленно посмотрела на Рика, когда он проходил мимо нее, спросила:
- Так быстро? Вы уже решили свой вопрос, офицер?
- У меня не осталось вопросов,- произнес Рик.
Он все еще улыбался, когда вышел на крыльцо больницы, и ему казалось, что его легким не хватает воздуха. Спрятав бархатную коробочку обратно в карман своих брюк, Рик вернулся к полицейской машине, сел за рулевое колесо.
В салоне автомобиля был включен радиоприемник, играла музыка.
- Уже?- Гай был удивлен.
Рик завел мотор, не ответил, перед его глазами все еще жил призрак любимого им, «весеннего света» Лайны, и ее смех все еще будоражил его сердце.
Машина стронулась с места, развернулась к воротам.
- Ты поговорил с ней?
- Нет,- ответил Рик.- Она занята.
- Так подождал бы!
- У меня уже нет времени ждать.
Они выехали на Восемнадцатую улицу, и оказались в плотном потоке машин, звучали сигналы клаксонов, шум моторов наполнял собой, ставший вдруг душным, воздух.
Рик почувствовал прохладный озноб, словно «весенний свет» Лайны, теплые, ласкающие лучи, оставшиеся, где- то позади него, уже не могли согреть его, и окружающий мир, придвинулся к нему вплотную, холодным, вязким киселем.
Гай молчал.
Он изредка задумчиво посматривал в сторону Рика и ни о чем не спрашивал.
Чей- то голос в радиоприемнике, пел слова песни:
Твоих губ, молчание,
холод твоих глаз,
они сказали мне все...
Перед глазами Рика, возникла размытая пелена, и он сбавил скорость машины, и теперь она тащилась возле самого бордюра, за неповоротливым, вонючим грузовиком.
- За пирожками заедем?- спросил его Гай.
- Заедем.
Голос в приемнике пел:
Я буду жить так,
без улыбки твоей,
без надежды увидеть с тобою, закат...
Резко запищал сигнал вызова по рации, загорелась красная лампочка, и Гай потянулся к приборной панели, щелкнул переключателем, сказал:
- Пятый слушает. Прием.
- Гай!- голос Дика был чист.- На портовых складах опять какая- то заварушка. Только, что звонили оттуда. Какой- то придурок открыл стрельбу. Слышите меня? Прием.
- Слышим. Прием.
- Езжайте туда, разберитесь. Звонил охранник. Четвертый проезд. Седьмой терминал. Поезжайте по четвертой частной дороге, не дайте мерзавцу уйти. И машину не угробьте. Прием.
- Ясно, ясно. Поняли тебя. Едем,- Гай выключил рацию, и проворчал, глядя на Рика.- Пообедали, мать их.
- Включи сирену.
На следующем перекрестке Рик развернул машину, и они с протяжным воем сирены, помчались на север, по Бульвару Моряков, в сторону обводной дороги, к городскому порту.
Несколько минут спустя, проехали Зеленый квартал, и уже неслись в сторону реки, туда, где портовые краны, замерли на фоне почерневшего от грозовых туч, низкого неба, где мелькали вспышки ослепительных молний и приближающийся дождь, затуманил собой горизонт, серой, бесцветной завесой.
- Поганая погода, Рик. Опять, какому- то придурку приспичило пострелять. Ненавижу такие дни.
- Точно.
Дорога делала изгиб, уходила влево, туда, где соединяла северную часть города с трассой 19, слева потянулись, заросшие бурьяном, поля, справа мелькали деревья хвойного леса- густого, темного. Сквозь тоскливый вой сирены, громыхнуло громом, на лобовом стекле машины заплясали редкие водяные кляксы- начинался дождь. Гай, кряхтя вынул из кобуры, висевшей у него на ремне брюк, тяжелый пистолет с длинным стволом, стал крутить «барабан», смотрел на патроны.
Рик всматривался в дорогу перед собой. Там, за знаком «поворот», появится съезд вправо, на частную дорогу ведущую в городской порт, и там- же будет железнодорожный, неохраняемый переезд.
Когда до поворота оставалось совсем немного, Гай вдруг спросил Рика:
- Я тебя правильно понял- сегодня вечеринка пройдет у меня?
- Да.
- Понятно.
Загорелась красная лампочка на приборной панели, Гай протянул руку, взял микрофон и включил прием рации:
- Пятый слушает.
Майор легко забрался на свое пассажирское сидение, и уже, не глядя в сторону Рика, закрыл дверцу. Коричневый «Барабалон», резко стронулся с места, вырулил во второй ряд, и через несколько секунд, исчез за поворотом.
«Имеется такая тетрадь».
Рик подошел к стоявшей у осветительного столба, урне, выбросил в нее окурок папиросы и, взбежав по ступенькам крыльца, вошел в помещение полицейского участка.
Там бушевал скандал.
Стоя возле своего письменного стола, почти рядом с дверью ведущей в кабинет Дика, Фру Оол гневно кричал. Он кричал на Гая, неподвижно застывшего перед ним, а Мирол беспомощно мялся возле них, и оглядывался в сторону коридора, откуда на происходящее, молча взирали сержанты Лау и Пей.
Дук Шопеллер стоял почти в самом проходе через деревянное ограждение, разделявшее коридор и «буйволятник» на двое, и Рику пришлось отодвинуть его в сторону, чтобы пройти.
- Ребята!- Дук говорил взволнованно.- Прекратите. Фру, какая собака тебя укусила?
Фру не обратил на него, никакого внимания.
- Что здесь происходит?- спросил Рик, Дука.
- Что? Я не знаю. Вот- сцепились.
- Из- за чего?
- Без понятия, Рик. Я пришел, они уже спорят,- и, понизив голос почти до шепота, Дук сказал Рику, приблизившись к нему почти вплотную, и обдав его амбре из перегара и терпкого одеколона.- Гай сказал Фру, что тот женился на деньгах. Скандал...
- Ты на себя- то, посмотри! Бесполезный кусок дерьма,- Фру почти кричал, глядя в лицо, казалось, растерянному Гаю, он с вызовом выпячивал вперед свою широкую, туго обтянутую синей рубашкой, грудь, его руки сжались в кулаки.- Кому ты нужен? На кого ты похож? Опустившийся алкаш. Живешь, как бродяга, зарос дерьмом. Мы принимаем тебя в свой дом, только потому, что ты наш родственник. А подарки? Твои дешевые подарки детям? Я выкидываю их по ночам, чтобы кто не увидел, чтобы не расстроить братца. Твоя Салина мучилась с тобой, но тогда ты еще не опустился так низко, как теперь!
- Заткнись, Фру,- Гай произнес эти слова негромким, хриплым голосом.- Заткнись.
- А то, что? Кто тебе еще это скажет? Они?- Фру махнул своей правой рукой куда- то в сторону.- Я скажу тебе- прямо. Прешься в мой дом со своей, вечно пьяной рожей, позоришь моих детей,- и Фру, повысив голос и искривив лицо гримасой мучения, заговорил, кого- то изображая.- Опять дядя Гай, пришел, опять от него воняет! Дядя Гай!
- Заткнись, я тебе сказал!
- Посмотрите- ка на него! Лейтенант, медаль получил. И, что? Что с того, если ты пугало для всех? И не ходи больше в мой дом, я тебя на порог не пущу!
- Значит, так?
- Ты- никто!
- Так, значит?- Гай попятился, отвернулся от Фру и словно не видя никого перед собой, растолкав стоявших у себя на пути Рика и Дуга, вышел из «буйволятника» к выходу из участка.
Ушел.
Фру раскраснелся своим одутловатым лицом, начал зачем- то перебирать листы бумаги у себя на столе.
- Рик,- Дук попытался остановить Рика, но тот отстранил его и выступил вперед в сторону Фру.
- Давай, Рик, защищай своего дружка!- Фру оставил в покое бумаги на письменном столе, и воззрился на подошедшего к нему, Рика.
- Благополучная жизнь, Фру? Достаток и процветание?- Рик говорил спокойным, ровным голосом, глядя подлейтенанту в глаза.
- Рик, ну хоть ты- то, остановись!- попытался вмешаться Дук Шопеллер.
Миррол насуплено молчал, стоял рядом с Риком.
Рик сказал:
- Мы тогда еще были сопляками, Фру, но я хорошо помню эту историю, когда Гай тащил тебя ночью через весь город в больницу, тебя- с обосранной жопой и всего в блевотине, потому что маленький Фру умирал. Это он, обивал пороги ваших соседей, чтобы они не пошли в полицию, когда оставили тебе ключи от дома, чтобы маленький Фру поливал цветочки, а ты их обокрал.
- Это было давно...- пробормотал Фру, он по- прежнему старался смотреть Рику в глаза.
- Это его порезали твои дружки, которых ты обокрал. А должны были порезать тебя. Это он ходил, хлопотал, чтобы тебя приняли в полицейское училище, иначе бы, ноги твоей не было здесь. И его послушали, потому что уже тогда, Гай заслужил уважение и свои погоны- кровью. И если бы не Гай, то ты сгнил бы, где- нибудь в тюрьме для несовершеннолетних преступников, а не носил сейчас эту синюю форму. И ты никогда не возвращал долги.
Рик замолчал.
Он отвернулся от Фру и двинулся вон из «буйволятника», но на самом выходе из него, вдруг остановился и, оглянувшись на Фру, произнес:
- И- да, ты женился на деньгах.
Гай курил, стоя на крыльце, облокотившись о деревянные перила, смотрел, куда- то на проезжую часть, из- под низко надвинутой, почти на самые глаза, фуражки.
Черная папка, прижатая его полной рукой, торчала у его локтя.
Рик встал рядом, достал из пачки папирос, одну, не торопясь прикурил от бензиновой зажигалки и, выпустив тугую струю табачного дыма, сказал:
- Дождь будет.
- Угу.
- Скоро обед. Поехали, купим, чего- нибудь пожрать.
- Поехали.
Они спустились с крыльца и сели в их новую полицейскую машину, Рик завел мотор.
- На, сам Дику отдашь,- Гай бросил кожаную папку на колени Рику, отвернулся, смотрел в боковое окно.
Рик вывел автомобиль на дорогу, и они покатили по первой полосе, пристроившись за стареньким, желтым автобусом, который кренился вправо из- за плохо накаченного, заднего колеса.
На небе еще светило солнце- яркое, летнее, но с Юга уже заходили темно- синие, густые тучи, и веяло влагой и прохладой.
- Гай.
- Оставь это.
- У него всегда был вздорный характер. Ты же знаешь.
- Знаю.
- Он извинится.
- Извинится.
Какое- то время они молчали, потом Гай повернулся в сторону Рика, и произнес:
- Он все сказал верно.
- Он сказал вздор. К вечеру вы помиритесь.
- Мне снилась моя Салина,- неожиданно сказал Гай.- Сегодня.
Рик промолчал.
- Это был прекрасный сон, Рик. Она совсем не изменилась. Нам было хорошо. Там. Я пожалел о том, что проснулся.
- Хм.
- Самый прекрасный сон за все эти проклятые годы. Я взял ее за руку и мы пошли по полю, там было много света и радости. Я бы ни за что не вернулся назад, если бы мог.
Рик молча смотрел на дорогу, сказать ему было нечего.
- Рик. К черту жратву!- Гай неожиданно ожил, глаза его возбужденно заблестели.- Поехали сейчас к Лайне в больницу! А? Время у нас есть. Поехали! Отдашь ей кольцо.
И Рик, неожиданно для самого себя, согласился, сказал с улыбкой:
- Поехали.
На перекрестке он повернул вправо, на запад города, в сторону городской больницы, посмотрел на часы на своей руке- успеют, время есть, и они понеслись мимо щербатых, кирпичных фасадов старых домов, мимо растущих из клумб тротуаров, пушистых, побелевших от пуха, тополей. Через несколько минут, Рик притормозил у кованных ворот, ведущих на территорию больницы, и нажав рукой на клаксон, встревожил пожилого охранника, мирно дремавшего на скамейке возле маленького, служебного домика. Увидев полицейскую машину, охранник, с пепельной сединой, торчавшей из- под форменной фуражки, поднялся на свои ноги и открыл ворота.
Рик направил машину вперед, к главному входу здания больницы.
Солнце, словно прощаясь перед грозой, ослепительно сверкало в стеклах окон, ярко освещало фигуры людей, идущих по асфальтированным дорожкам, или сидящих на скамейках, блестело на железных поручнях высокого крыльца, с белыми, побеленными известью, ступеньками.
Рик остановил машину, и заглушил мотор.
- Я ненадолго,- сказал он, сердце его стучало в груди, как молот.
- Давай, смелее, Осторожный Мусли.
Рик медлил.
Посмотрев на щурившегося в солнечном свете Гая, он сказал:
- Ты спрашивал меня, что я сказал бы пришельцам, если бы они предложили мне лететь с ними. Без Лайны мне, ничего не надо. А у нее работа, пациенты бесконечные. А еще у меня есть друг, отличный парень, хоть и располневший немного в боках. И я рад, что у меня есть такой друг как ты, Гай. Единственный друг в этом большом мире. Я точно сказал бы им- нет, потому что вместе со мной, им пришлось бы забрать весь этот мир.
Он вылез из машины, и бодро взбежал по ступенькам к высокой, открытой двери- деревянной, потемневшей от старого лака, с фигурными, бронзовыми ручками. В узком вестибюле, за громоздким столом, с деревянными полками для регистрационных карт, Рика окликнула пожилая медсестра, в белом халате и таком- же белом колпаке, сцепленном с боку, блестящей заколкой. Полное, простое лицо медсестры покрывали большие веснушки.
- Вам, что- нибудь подсказать, офицер?
- Я к доктору Лайне Дотс, по делу.
- О! А она только что была здесь,- медсестра повернула голову вправо, всматриваясь в окна перегородки, за которой белели стены коридора.- Вот только что. Посмотрите прямо по коридору, у приемного покоя.
- Спасибо,- Рик прошел через открытые двери в перегородке, повернул направо, едва не столкнувшись с бледным мужчиной на костылях, в пестрой, мятой пижаме.
Рик шел по коридору уверенной, бодрой походкой, на ходу, достав из кармана своих форменных брюк, красную, бархатную коробочку, улыбался не в силах эту улыбку подавить. Здесь пахло, как пахнет, наверное, во всех без исключения больницах- непривычным, терпким запахом медикаментов. Через большие окна, с раздвинутыми в стороны, длинными, зелеными шторами, солнце ярко освещало потертый, местами рассохшийся паркет, его коричневый лак блестел островками, свежевыбеленные стены- сияли.
Где- то брякали склянки.
Рик прошел через белые, деревянные двери, над которыми висела синяя табличка с надписью «Приемное отделение», и почти сразу увидел Лайну.
Она стояла в конце коридора, напротив окна, и смеялась. Рядом с ней, сунув руки в карманы своего белого халата, стоял высокий, молодой врач, его смуглое лицо было обращено к ней, черные, короткие волосы торчали из- под белого колпака.
Звонкий, легкий смех Лайны, разливался по коридору множеством серебряных колокольчиков, легкий, непринужденный, счастливый.
Они о чем- то говорили.
Рик замедлил шаг.
Оба в белых, сияющих на солнце, одеждах.
И Рик увидел ее «весенний свет».
Как тогда, зимой, когда они шли по Седьмой улице, в сторону кинотеатра, и ему казалось, что нет зимы, нет вокруг серости и пронзающего тело, ознобом, холода, а есть радостный, пропитанный надеждой и теплом, смех Лайны, и ее видимый только ему, свет.
Рик остановился.
Он смотрел на нее, на освещенное солнцем, лицо, и видел «весенний свет» Лайны. Казалось, что весь коридор был наполнен этим светом. Ласковые блики, играли на ее щеках, розовые, перламутровые лучи весны запутались в ее прическе, мелькали, искрились соломенными оттенками в спадающих из- под белого колпака, волосах, а глаза источали неуемную силу радости- искреннюю, новую, отражающуюся на чувственных губах.
Весенний свет озарял все вокруг Лайны, это был ее свет, свет ее радости и любви.
И тот- другой, стоя рядом с ней, принимал ее свет, как должное, возможно даже не видя его совсем.
Он попятился назад, все еще улыбаясь, потом развернулся и ускоряя шаг, направился к выходу.
Медсестра сидевшая в вестибюле, удивленно посмотрела на Рика, когда он проходил мимо нее, спросила:
- Так быстро? Вы уже решили свой вопрос, офицер?
- У меня не осталось вопросов,- произнес Рик.
Он все еще улыбался, когда вышел на крыльцо больницы, и ему казалось, что его легким не хватает воздуха. Спрятав бархатную коробочку обратно в карман своих брюк, Рик вернулся к полицейской машине, сел за рулевое колесо.
В салоне автомобиля был включен радиоприемник, играла музыка.
- Уже?- Гай был удивлен.
Рик завел мотор, не ответил, перед его глазами все еще жил призрак любимого им, «весеннего света» Лайны, и ее смех все еще будоражил его сердце.
Машина стронулась с места, развернулась к воротам.
- Ты поговорил с ней?
- Нет,- ответил Рик.- Она занята.
- Так подождал бы!
- У меня уже нет времени ждать.
Они выехали на Восемнадцатую улицу, и оказались в плотном потоке машин, звучали сигналы клаксонов, шум моторов наполнял собой, ставший вдруг душным, воздух.
Рик почувствовал прохладный озноб, словно «весенний свет» Лайны, теплые, ласкающие лучи, оставшиеся, где- то позади него, уже не могли согреть его, и окружающий мир, придвинулся к нему вплотную, холодным, вязким киселем.
Гай молчал.
Он изредка задумчиво посматривал в сторону Рика и ни о чем не спрашивал.
Чей- то голос в радиоприемнике, пел слова песни:
Твоих губ, молчание,
холод твоих глаз,
они сказали мне все...
Перед глазами Рика, возникла размытая пелена, и он сбавил скорость машины, и теперь она тащилась возле самого бордюра, за неповоротливым, вонючим грузовиком.
- За пирожками заедем?- спросил его Гай.
- Заедем.
Голос в приемнике пел:
Я буду жить так,
без улыбки твоей,
без надежды увидеть с тобою, закат...
Резко запищал сигнал вызова по рации, загорелась красная лампочка, и Гай потянулся к приборной панели, щелкнул переключателем, сказал:
- Пятый слушает. Прием.
- Гай!- голос Дика был чист.- На портовых складах опять какая- то заварушка. Только, что звонили оттуда. Какой- то придурок открыл стрельбу. Слышите меня? Прием.
- Слышим. Прием.
- Езжайте туда, разберитесь. Звонил охранник. Четвертый проезд. Седьмой терминал. Поезжайте по четвертой частной дороге, не дайте мерзавцу уйти. И машину не угробьте. Прием.
- Ясно, ясно. Поняли тебя. Едем,- Гай выключил рацию, и проворчал, глядя на Рика.- Пообедали, мать их.
- Включи сирену.
На следующем перекрестке Рик развернул машину, и они с протяжным воем сирены, помчались на север, по Бульвару Моряков, в сторону обводной дороги, к городскому порту.
Несколько минут спустя, проехали Зеленый квартал, и уже неслись в сторону реки, туда, где портовые краны, замерли на фоне почерневшего от грозовых туч, низкого неба, где мелькали вспышки ослепительных молний и приближающийся дождь, затуманил собой горизонт, серой, бесцветной завесой.
- Поганая погода, Рик. Опять, какому- то придурку приспичило пострелять. Ненавижу такие дни.
- Точно.
Дорога делала изгиб, уходила влево, туда, где соединяла северную часть города с трассой 19, слева потянулись, заросшие бурьяном, поля, справа мелькали деревья хвойного леса- густого, темного. Сквозь тоскливый вой сирены, громыхнуло громом, на лобовом стекле машины заплясали редкие водяные кляксы- начинался дождь. Гай, кряхтя вынул из кобуры, висевшей у него на ремне брюк, тяжелый пистолет с длинным стволом, стал крутить «барабан», смотрел на патроны.
Рик всматривался в дорогу перед собой. Там, за знаком «поворот», появится съезд вправо, на частную дорогу ведущую в городской порт, и там- же будет железнодорожный, неохраняемый переезд.
Когда до поворота оставалось совсем немного, Гай вдруг спросил Рика:
- Я тебя правильно понял- сегодня вечеринка пройдет у меня?
- Да.
- Понятно.
Загорелась красная лампочка на приборной панели, Гай протянул руку, взял микрофон и включил прием рации:
- Пятый слушает.
