Сильный хлопок дверцей кухонного шкафа заставил его пошатнуться, а вместе с ним и всю посуду, что была внутри.
Хозяйка опять злилась, но в этот раз не кидалась посудой в мужа, пришедшего слишком поздно.
Пьяным.
Со следом от помады на воротнике рубашки, что пропахла дешёвыми женскими духами.
Должно быть, она просто уже привыкла к подобному, а потому перестала бить посуду, хоть та и содрогалась каждый раз, стоило ей открыть стеклянную дверцу шкафа, бывшего для посуды если не убежищем, то домом.
Посуде в этой семье жилось несладко.
Стоило шагам разгневанной хозяйки затихнуть на лестнице, как хозяин, пьяно икнув и помотав головой, подошёл к кухонному шкафу. На его щеке в который раз красовался красный след от женской ладони и пара тонких царапин от ногтей.
Пожалуй, такой его вид был куда привычнее, чем когда он отправлялся по утрам на работу, аккуратно зачёсывая волосы и надевая чистую рубашку, пахнущую не дешёвыми духами, а дорогим парфюмом. Каждый раз, уходя на работу, он на прощание целовал жену и трепал по головам сына и дочь.
Однако стоило двери закрыться за его спиной, как дети расходились, а женщина брала с полки чашку или тарелку, беспощадно швыряя на пол.
Посуда никогда не задерживалась в этом доме, быстро заканчивая свою жизнь в мусорном ведре.
Должно быть, смысл этого могли понять лишь люди, так как тарелкам и стаканам он был неведом.
Окинув взглядом содержимое кухонного шкафа, хозяин взял в руки блестящий, купленный всего пару дней назад стакан, но тот выскользнул из его рук, вдребезги разбившись о дорогой паркет.
Будучи в трезвом уме, хозяин всегда был ласков и спокоен, но стоило ему опьянеть, как он полностью менял свой характер, становясь грубым, невежественным и, порой, вульгарным.
Пробормотав пару грубых слов, он кончиком лакированной туфли оттопнул от себя самый крупный из осколков, подойдя чуть ближе к шкафу и вновь запустив в него руку.
На этот раз, вместо нового и блестящего стакана, в его руку попался старый и поблекший. Некогда чистое и прозрачное стекло ныне посерело, покрывшись царапинами и тонкими трещинами. А может, оно никогда и не блестело. Возможно, этот стакан был бракованным, а потому его никто не хотел брать, а хозяйка всё ещё не разбила его.
Как бы то ни было, его вид ещё сильнее разозлил хозяина, и он гневно плюнул в центр стакана, поставив его на полку в первый ряд. Ему уже надоело покупать новую посуду. Раз уж жене так хочется что-то разбить, то пусть бьёт никому не нужные бракованные вещи, а не дорогой фарфор и бокалы из тончайшего стекла.
Выбрав другой, не столь неприглядный стакан, хозяин захлопнул дверцу шкафа, даже не обратив внимания на то, что стакан, который он поставил в первый ряд, упал на бок, прокатившись по полке.
На мутном стекле образовалась ещё одна почти незаметная трещина, но стакан был лишь куском стекла, а потому он не мог заплакать от боли или подняться, продолжая лежать, остановленный от падения лишь дверцей шкафа.
Точно так же, как он не мог очистить помутневшее стекло и исцелить множественные трещины и надколы.
Вещи не могли самостоятельно чиниться. Они могли делать лишь то, для чего их изготовили люди.
А забытые вещи и того не могли.
Так было и со старым стаканом, который либо ставили в первый ряд, в надежде, что его выкинет кто-то другой, либо отставляли вглубь шкафа, чтобы он не бросался в глаза на фоне других, более красивых стаканов, за счёт свой уродливости.
Так и в этот раз, о нём вспомнили, лишь когда хозяйка, убрав осколки с паркета, открыла утром шкаф, а он упал на пол, потеряв поддержку стеклянной дверцы.
Устало вздохнув и проведя руками по аккуратно собранным, слегка блестящим от лака волосам цвета каштанов, хозяйка присела на пол, подняв стакан.
На удивление, он не разбился, но на мутном стекле появилась ещё одна трещина, в этот раз чуть больше остальных.
Немного подумав, женщина хотела выкинуть его в мусорное ведро к осколкам его собрата, но вместо этого поставила вглубь шкафа, не решившись выкинуть то, что ещё не было разбито.
Это было странно, но она пыталась сохранить ещё не разбитую посуду так же, как и собственный брак, от которого её жизнь трескалась не меньше, чем стекло при падении.
Долго смотря на содержимое кухонного шкафа, хозяйка просто захлопнула дверцу, так и не решив, что ей хотелось разбить сегодня.
В конце концов, она всегда могла разбить что-нибудь во время готовки или после завтрака.
Ей не нравилась эта жизнь.
До замужества она училась и хотела работать, мечтала о независимости и свободе, но муж был против, и она бросила учёбу.
Он не любил умных женщин, а она была молода и любила его.
Сейчас же хозяйка грубо вымешивала тесто, ненавидя мужа и дом, к которому она была прикована воображаемыми цепями. Вот только она не могла ничего изменить. Так и не получив образование, она не могла работать.
Она не могла содержать даже себя, что уж говорить про детей.
Конечно, всё это было лишь отговорками, объясняющими её страх перед изменениями и сложностями самостоятельной жизни, но их было достаточно, чтобы она продолжала делать одно и то же изо дня в день.
Дверца кухонного шкафа вновь открылась, но в этот раз, вместо изящной женской руки, за посудой полез мальчишка не старше десяти лет.
Маленький хозяин был очень похож на свою матушку, но вовсе не походил на отца. Неизвестно, поэтому ли, или по какой-то другой причине, но хозяин больше любил дочь, которая была его маленькой копией.
Схватив большую яркую кружку, принесённую им самолично, маленький хозяин вытащил из шкафа руку, при этом повалив несколько стаканов, и захлопнул дверцу. Больше его не интересовала ни посуда, ни шкаф, а лишь холодильник и стоящий в нём апельсиновый сок, часть которого он в спешке пролил на стол.
Сложно было сказать, куда он так спешил, ведь школа не работала по воскресеньям, а семейные поездки не были приняты в этом доме.
Стоя у плиты, хозяйка молча наблюдала за учинённым беспорядком, не зная, промолчать или отругать сына.
Как и её муж, она не очень любила этого ребёнка, ведь от него были одни неприятности.
- Позови сестру и отца, - скорее приказала, чем попросила она.
Маленький хозяин даже не повернул голову, продолжая пить апельсиновый сок и болтать ногами.
Собственно, маленькая хозяйка и сама вскоре вошла на кухню, первым делом подойдя к кухонному шкафу.
Посмотрев на своё отражение в стекле, она поправила собранные в два хвостика волосы цвета пшеницы и с трудом открыла тяжелые дверцы, приподнявшись на носки, чтобы дотянуться для верхней полки.
Было очевидно, что ей не хватало роста, чтобы дотянуться до того, что она хотела взять, но ни мама, ни брат не решили ей помочь, слишком занятые своими делами.
Дотянувшись до старого стакана, девочка опустилась и взяла кружку с нижней полки, при этом уронив на пол блюдце.
Как и ожидалось, блюдце вдребезги разбилось.
Хозяйка посмотрела сначала на осколки, потом на дочь, которая, будто и не заметив разбитой посуды, уселась за стол рядом с братом и, отобрав у него сок, наполнила им кружку, оставив стакан пустым.
Пожалуй, не только девочке было всё равно до очередного разбившегося блюдца…
А вот зашедший хозяин был недоволен, но, обладая мягким характером, ругаться не стал.
Вся семья собралась за столом, но они так и не нашли общей темы для разговора.
- Зачем ты взяла его? – спросила хозяйка дочь, глядя на старый и совершенно пустой стакан.
- Он никому не нравится, поэтому сегодня я его возьму себе, чтобы ему было не так одиноко, - ответила девочка, делая большой глоток из яркой и красивой кружки.
Она была странной, но родителям было проще списать это на юный возраст, чем реально подумать об этом.
- Тогда почему ты не пьёшь из него? – в этот раз вопрос задал хозяин, с родительской любовью смотря на свою маленькую копию.
Он любил её и покупал ей красивые платья и игрушки. Но он не особо хотел её развлекать или по-настоящему заботиться о неё, считая это слишком сложным делом, которое и так выполнит его жена.
- Мне он тоже не нравится, - честно ответила маленькая хозяйка.
И хотя эти слова звучали жестоко и грубо, никто на это не обратил внимания, найдя себе более интересное занятие.
Это был всего лишь обычный день семьи, отношения чьих членов были столь же крепки, как и посуда, бьющаяся каждый день.
Почти все дни этой семьи проходили так, и лишь приезд гостей мог создать нереалистично тёплую атмосферу, ведь никто не хотел показывать своё истинное лицо посторонним.
Дни проходят быстро и незаметно, годы тоже уносят былое, и вот шкаф с посудой вновь открывается, и чашка из фарфорового сервиза летит в стену, чуть выше головы сидящей за столом девушки.
Эта девушка вовсе не была похожа на хозяйку, и в ней не было ни возвышенности, ни изящности, ни банальной женственности. Она была одета в броские блестяще вещи, от неё пахло резкими духами, но это всё не более чем дешёвая попытка скрыть отсутствие вкуса и манер.
Хозяин любил её и хотел уйти из семьи ради неё.
Кинув в стену вторую чашку, хозяйка прекрасно, что он вернётся домой через пару месяцев или недель, но она всё равно злится, не желая отпускать его даже на этот краткий срок.
Дело было вовсе не в том, что она его любила или дорожила им, а в том, отец семьи не должен жить вне дома.
Это не вопрос любви – так принято. Ведь она плохая хозяйка, если не смогла удержать его в семье.
Однако она не стала мешать ему собрать вещи и уйти.
Хозяйке ещё надо было собрать разбитую посуду, умыться и вновь наложить макияж. Ей было некогда закатывать долгие скандалы.
Дети даже не спросили, куда ушёл отец. Маленькая хозяйка была слишком увлечена куклой, которую он ей подарил, а к маленькому хозяину пришёл друг.
Пока мать была занята своим внешним видом, он собрал с полки все стаканы и, взяв рогатку, ушёл с другом на задний двор.
Отсутствие стаканов хозяйка заметила, когда небитым остался лишь один старый и никому не нужный стакан.
Казалось, этот стакан было невозможно разбить. Быть может, потому что стекло было более толстым, нежели в других стаканах, а может, потому что ненужные вещи, обычно, самые крепкие, в то время как то, что любишь и ценишь, ломается и бьётся так же легко, как крылья цикад и зеркала.
В тот раз в стену полетело зеркальное блюдце, ведь хозяин вернулся, будучи пьяным.
Разумеется, он вернулся, а потому посуда, которую никто не бил больше месяца, вновь превратилась в груду осколков.
Запустив руку в шкаф, хозяйка схватила старый стакан, но детский голос заставил её остановиться.
- Это мой стакан, - слишком спокойно и холодно для своего возраста произнесла маленькая хозяйка. – Его нельзя бить.
Казалось, во всей это ситуации её должна была волновать только ссора родителей, но эти ссоры не были редкостью, а потому её волновал лишь старый стакан.
Точно так же, как она не волновалась, когда её брат пришёл домой со сломанным носом. Он был человеком, а значит, его раны могли затянуться, но трещины на стекле не затянутся никогда.
А время всё шло и шло, беспощадно передвигая стрелки часов и переворачивая листы календаря, и вот кухонный шкаф уже никто не открывает.
Маленький хозяин, которого уже нельзя было назвать ребёнком, врезался в шкаф спиной, разбивая стекло и заставляя пошатнуться посуду.
Острые осколки разорвали одежду, а за ней и кожу, вонзаясь в спину и вызывая чудовищную боль. Кровь мгновенно наполнила воздух своим металлическим запахом, стекая по одежде и стеклу, но юношу волновало вовсе не это.
Запустив руку за спину, он схватил один из осколков руками, разрезая при этом ладони, и с замаха перерезал горло друга детства, чьи руки вонзались в его шею с той же силой, что и стекло в спину.
Кровь и боль помутила взгляд, а ужас рассудок.
Больше маленький хозяин не появлялся в родительском доме, и никто так и не смог узнать, что с ним стало.
В то же время, в доме появился новый кухонный шкаф и посуда, и лишь старый надбитый стакан остался неизменной частью жизни оставшихся членов семьи.
Уже позже, когда про маленького хозяина все забыли, к шкафу вновь тянется рука, а в стекле отражается улыбчивое лицо маленькой хозяйки.
Вот только она больше не девочка, которая с трудом достаёт до верней полки, а почти взрослая девушка. Её волосы больше не собраны в милые хвостики по бокам, да и яркая краска скрывает их истинный цвет. Она уже не похожа на отца, а он больше не дарит ей кукол, однако она всё ещё не похожа на мать, с которой уже и сама не помнит, когда последний раз говорила.
Девушка провела пальцем по старому стакану, что всё так же стоял в глубине шкафа, с недовольством отмечая, что он покрылся пылью, ведь его давно никто не брал в руки.
Покачав головой, она задумалась о том, стоит ли его помыть, но он уже был настолько грязным и неприглядным, что, казалось, мог запачкать всё вокруг.
Кроме, разве что, её рук. Они и так были грязны.
Закрыв дверцу шкафа и оставив стакан пылиться на его старом месте, маленькая хозяйка покинула кухню, а за ней и дом, больше не вернувшись вовсе.
Родители не сразу заметили её отсутствие, но это было уже не столь важно, ведь вскоре шкаф открылся вновь.
Посуда уже давно не билась в этом доме, но в тот раз традиция была возобновлена, и дорогой фарфоровый чайник полетел в стену, разбившись на крупные осколки.
Нет, в этот раз дело было не в том, что хозяин вернулся домой пьяным со следами помады на пропахшей женскими духами рубашке.
В этот раз хозяин не вернулся вовсе.
Алкоголь и машины несовместимы по своей природе, но хозяин попытался доказать обратное.
Сидя у стены в чёрном платье, недавно овдовевшая хозяйка плакала по непонятной ей самой причине. Возможно, дело было в том, что она только что похоронила мужа, а возможно, причиной её слёз был этот чайник, разбившейся о стену.
В кухонном шкафу больше не осталось посуды, которую она бы могла разбить.
Подняв слегка затуманенный слезами взгляд, она посмотрела на одиноко стоящий на полке стакан. Его никто не хотел брать, потому что он был слишком некрасив, но никто и не выбрасывал, потому что он был почти цел.
С трудом поднявшись с полу, хозяйка взяла стакан, поставив его на стол, а после села на один из стульев.
Стекло, пылящееся в шкафу годами и падающее вместе с ним при грубых хлопках дверцы, от резкого столкновения с поверхностью стола содрогнулось, и от стакана откололся крупный осколок стекла.
Холодно усмехнувшись, хозяйка вновь взяла стакан и, замахнувшись, кинула его в стену.
В этот раз старый и никому не нужный стакан, который годами символизировал их семью, не бьющуюся по какой-то непонятной всем причине, разбился вдребезги, превратившись в кучу мелких осколков.
Когда звук бьющегося стекла затих, дыхание женщины внезапно стало единственным, что могло нарушить тишину кухни, пережившей слишком много ссор.
Больше не было ни пьяной ругани её мужа, ни смеха сына, ни странным рассуждений дочери.
Она осталась одна.
Теперь она ничем не отличалась от старого и никому не нужного стакана, который годами никто не хотел брать в руки.
Хозяйка опять злилась, но в этот раз не кидалась посудой в мужа, пришедшего слишком поздно.
Пьяным.
Со следом от помады на воротнике рубашки, что пропахла дешёвыми женскими духами.
Должно быть, она просто уже привыкла к подобному, а потому перестала бить посуду, хоть та и содрогалась каждый раз, стоило ей открыть стеклянную дверцу шкафа, бывшего для посуды если не убежищем, то домом.
Посуде в этой семье жилось несладко.
Стоило шагам разгневанной хозяйки затихнуть на лестнице, как хозяин, пьяно икнув и помотав головой, подошёл к кухонному шкафу. На его щеке в который раз красовался красный след от женской ладони и пара тонких царапин от ногтей.
Пожалуй, такой его вид был куда привычнее, чем когда он отправлялся по утрам на работу, аккуратно зачёсывая волосы и надевая чистую рубашку, пахнущую не дешёвыми духами, а дорогим парфюмом. Каждый раз, уходя на работу, он на прощание целовал жену и трепал по головам сына и дочь.
Однако стоило двери закрыться за его спиной, как дети расходились, а женщина брала с полки чашку или тарелку, беспощадно швыряя на пол.
Посуда никогда не задерживалась в этом доме, быстро заканчивая свою жизнь в мусорном ведре.
Должно быть, смысл этого могли понять лишь люди, так как тарелкам и стаканам он был неведом.
Окинув взглядом содержимое кухонного шкафа, хозяин взял в руки блестящий, купленный всего пару дней назад стакан, но тот выскользнул из его рук, вдребезги разбившись о дорогой паркет.
Будучи в трезвом уме, хозяин всегда был ласков и спокоен, но стоило ему опьянеть, как он полностью менял свой характер, становясь грубым, невежественным и, порой, вульгарным.
Пробормотав пару грубых слов, он кончиком лакированной туфли оттопнул от себя самый крупный из осколков, подойдя чуть ближе к шкафу и вновь запустив в него руку.
На этот раз, вместо нового и блестящего стакана, в его руку попался старый и поблекший. Некогда чистое и прозрачное стекло ныне посерело, покрывшись царапинами и тонкими трещинами. А может, оно никогда и не блестело. Возможно, этот стакан был бракованным, а потому его никто не хотел брать, а хозяйка всё ещё не разбила его.
Как бы то ни было, его вид ещё сильнее разозлил хозяина, и он гневно плюнул в центр стакана, поставив его на полку в первый ряд. Ему уже надоело покупать новую посуду. Раз уж жене так хочется что-то разбить, то пусть бьёт никому не нужные бракованные вещи, а не дорогой фарфор и бокалы из тончайшего стекла.
Выбрав другой, не столь неприглядный стакан, хозяин захлопнул дверцу шкафа, даже не обратив внимания на то, что стакан, который он поставил в первый ряд, упал на бок, прокатившись по полке.
На мутном стекле образовалась ещё одна почти незаметная трещина, но стакан был лишь куском стекла, а потому он не мог заплакать от боли или подняться, продолжая лежать, остановленный от падения лишь дверцей шкафа.
Точно так же, как он не мог очистить помутневшее стекло и исцелить множественные трещины и надколы.
Вещи не могли самостоятельно чиниться. Они могли делать лишь то, для чего их изготовили люди.
А забытые вещи и того не могли.
Так было и со старым стаканом, который либо ставили в первый ряд, в надежде, что его выкинет кто-то другой, либо отставляли вглубь шкафа, чтобы он не бросался в глаза на фоне других, более красивых стаканов, за счёт свой уродливости.
Так и в этот раз, о нём вспомнили, лишь когда хозяйка, убрав осколки с паркета, открыла утром шкаф, а он упал на пол, потеряв поддержку стеклянной дверцы.
Устало вздохнув и проведя руками по аккуратно собранным, слегка блестящим от лака волосам цвета каштанов, хозяйка присела на пол, подняв стакан.
На удивление, он не разбился, но на мутном стекле появилась ещё одна трещина, в этот раз чуть больше остальных.
Немного подумав, женщина хотела выкинуть его в мусорное ведро к осколкам его собрата, но вместо этого поставила вглубь шкафа, не решившись выкинуть то, что ещё не было разбито.
Это было странно, но она пыталась сохранить ещё не разбитую посуду так же, как и собственный брак, от которого её жизнь трескалась не меньше, чем стекло при падении.
Долго смотря на содержимое кухонного шкафа, хозяйка просто захлопнула дверцу, так и не решив, что ей хотелось разбить сегодня.
В конце концов, она всегда могла разбить что-нибудь во время готовки или после завтрака.
Ей не нравилась эта жизнь.
До замужества она училась и хотела работать, мечтала о независимости и свободе, но муж был против, и она бросила учёбу.
Он не любил умных женщин, а она была молода и любила его.
Сейчас же хозяйка грубо вымешивала тесто, ненавидя мужа и дом, к которому она была прикована воображаемыми цепями. Вот только она не могла ничего изменить. Так и не получив образование, она не могла работать.
Она не могла содержать даже себя, что уж говорить про детей.
Конечно, всё это было лишь отговорками, объясняющими её страх перед изменениями и сложностями самостоятельной жизни, но их было достаточно, чтобы она продолжала делать одно и то же изо дня в день.
Дверца кухонного шкафа вновь открылась, но в этот раз, вместо изящной женской руки, за посудой полез мальчишка не старше десяти лет.
Маленький хозяин был очень похож на свою матушку, но вовсе не походил на отца. Неизвестно, поэтому ли, или по какой-то другой причине, но хозяин больше любил дочь, которая была его маленькой копией.
Схватив большую яркую кружку, принесённую им самолично, маленький хозяин вытащил из шкафа руку, при этом повалив несколько стаканов, и захлопнул дверцу. Больше его не интересовала ни посуда, ни шкаф, а лишь холодильник и стоящий в нём апельсиновый сок, часть которого он в спешке пролил на стол.
Сложно было сказать, куда он так спешил, ведь школа не работала по воскресеньям, а семейные поездки не были приняты в этом доме.
Стоя у плиты, хозяйка молча наблюдала за учинённым беспорядком, не зная, промолчать или отругать сына.
Как и её муж, она не очень любила этого ребёнка, ведь от него были одни неприятности.
- Позови сестру и отца, - скорее приказала, чем попросила она.
Маленький хозяин даже не повернул голову, продолжая пить апельсиновый сок и болтать ногами.
Собственно, маленькая хозяйка и сама вскоре вошла на кухню, первым делом подойдя к кухонному шкафу.
Посмотрев на своё отражение в стекле, она поправила собранные в два хвостика волосы цвета пшеницы и с трудом открыла тяжелые дверцы, приподнявшись на носки, чтобы дотянуться для верхней полки.
Было очевидно, что ей не хватало роста, чтобы дотянуться до того, что она хотела взять, но ни мама, ни брат не решили ей помочь, слишком занятые своими делами.
Дотянувшись до старого стакана, девочка опустилась и взяла кружку с нижней полки, при этом уронив на пол блюдце.
Как и ожидалось, блюдце вдребезги разбилось.
Хозяйка посмотрела сначала на осколки, потом на дочь, которая, будто и не заметив разбитой посуды, уселась за стол рядом с братом и, отобрав у него сок, наполнила им кружку, оставив стакан пустым.
Пожалуй, не только девочке было всё равно до очередного разбившегося блюдца…
А вот зашедший хозяин был недоволен, но, обладая мягким характером, ругаться не стал.
Вся семья собралась за столом, но они так и не нашли общей темы для разговора.
- Зачем ты взяла его? – спросила хозяйка дочь, глядя на старый и совершенно пустой стакан.
- Он никому не нравится, поэтому сегодня я его возьму себе, чтобы ему было не так одиноко, - ответила девочка, делая большой глоток из яркой и красивой кружки.
Она была странной, но родителям было проще списать это на юный возраст, чем реально подумать об этом.
- Тогда почему ты не пьёшь из него? – в этот раз вопрос задал хозяин, с родительской любовью смотря на свою маленькую копию.
Он любил её и покупал ей красивые платья и игрушки. Но он не особо хотел её развлекать или по-настоящему заботиться о неё, считая это слишком сложным делом, которое и так выполнит его жена.
- Мне он тоже не нравится, - честно ответила маленькая хозяйка.
И хотя эти слова звучали жестоко и грубо, никто на это не обратил внимания, найдя себе более интересное занятие.
Это был всего лишь обычный день семьи, отношения чьих членов были столь же крепки, как и посуда, бьющаяся каждый день.
Почти все дни этой семьи проходили так, и лишь приезд гостей мог создать нереалистично тёплую атмосферу, ведь никто не хотел показывать своё истинное лицо посторонним.
Дни проходят быстро и незаметно, годы тоже уносят былое, и вот шкаф с посудой вновь открывается, и чашка из фарфорового сервиза летит в стену, чуть выше головы сидящей за столом девушки.
Эта девушка вовсе не была похожа на хозяйку, и в ней не было ни возвышенности, ни изящности, ни банальной женственности. Она была одета в броские блестяще вещи, от неё пахло резкими духами, но это всё не более чем дешёвая попытка скрыть отсутствие вкуса и манер.
Хозяин любил её и хотел уйти из семьи ради неё.
Кинув в стену вторую чашку, хозяйка прекрасно, что он вернётся домой через пару месяцев или недель, но она всё равно злится, не желая отпускать его даже на этот краткий срок.
Дело было вовсе не в том, что она его любила или дорожила им, а в том, отец семьи не должен жить вне дома.
Это не вопрос любви – так принято. Ведь она плохая хозяйка, если не смогла удержать его в семье.
Однако она не стала мешать ему собрать вещи и уйти.
Хозяйке ещё надо было собрать разбитую посуду, умыться и вновь наложить макияж. Ей было некогда закатывать долгие скандалы.
Дети даже не спросили, куда ушёл отец. Маленькая хозяйка была слишком увлечена куклой, которую он ей подарил, а к маленькому хозяину пришёл друг.
Пока мать была занята своим внешним видом, он собрал с полки все стаканы и, взяв рогатку, ушёл с другом на задний двор.
Отсутствие стаканов хозяйка заметила, когда небитым остался лишь один старый и никому не нужный стакан.
Казалось, этот стакан было невозможно разбить. Быть может, потому что стекло было более толстым, нежели в других стаканах, а может, потому что ненужные вещи, обычно, самые крепкие, в то время как то, что любишь и ценишь, ломается и бьётся так же легко, как крылья цикад и зеркала.
В тот раз в стену полетело зеркальное блюдце, ведь хозяин вернулся, будучи пьяным.
Разумеется, он вернулся, а потому посуда, которую никто не бил больше месяца, вновь превратилась в груду осколков.
Запустив руку в шкаф, хозяйка схватила старый стакан, но детский голос заставил её остановиться.
- Это мой стакан, - слишком спокойно и холодно для своего возраста произнесла маленькая хозяйка. – Его нельзя бить.
Казалось, во всей это ситуации её должна была волновать только ссора родителей, но эти ссоры не были редкостью, а потому её волновал лишь старый стакан.
Точно так же, как она не волновалась, когда её брат пришёл домой со сломанным носом. Он был человеком, а значит, его раны могли затянуться, но трещины на стекле не затянутся никогда.
А время всё шло и шло, беспощадно передвигая стрелки часов и переворачивая листы календаря, и вот кухонный шкаф уже никто не открывает.
Маленький хозяин, которого уже нельзя было назвать ребёнком, врезался в шкаф спиной, разбивая стекло и заставляя пошатнуться посуду.
Острые осколки разорвали одежду, а за ней и кожу, вонзаясь в спину и вызывая чудовищную боль. Кровь мгновенно наполнила воздух своим металлическим запахом, стекая по одежде и стеклу, но юношу волновало вовсе не это.
Запустив руку за спину, он схватил один из осколков руками, разрезая при этом ладони, и с замаха перерезал горло друга детства, чьи руки вонзались в его шею с той же силой, что и стекло в спину.
Кровь и боль помутила взгляд, а ужас рассудок.
Больше маленький хозяин не появлялся в родительском доме, и никто так и не смог узнать, что с ним стало.
В то же время, в доме появился новый кухонный шкаф и посуда, и лишь старый надбитый стакан остался неизменной частью жизни оставшихся членов семьи.
Уже позже, когда про маленького хозяина все забыли, к шкафу вновь тянется рука, а в стекле отражается улыбчивое лицо маленькой хозяйки.
Вот только она больше не девочка, которая с трудом достаёт до верней полки, а почти взрослая девушка. Её волосы больше не собраны в милые хвостики по бокам, да и яркая краска скрывает их истинный цвет. Она уже не похожа на отца, а он больше не дарит ей кукол, однако она всё ещё не похожа на мать, с которой уже и сама не помнит, когда последний раз говорила.
Девушка провела пальцем по старому стакану, что всё так же стоял в глубине шкафа, с недовольством отмечая, что он покрылся пылью, ведь его давно никто не брал в руки.
Покачав головой, она задумалась о том, стоит ли его помыть, но он уже был настолько грязным и неприглядным, что, казалось, мог запачкать всё вокруг.
Кроме, разве что, её рук. Они и так были грязны.
Закрыв дверцу шкафа и оставив стакан пылиться на его старом месте, маленькая хозяйка покинула кухню, а за ней и дом, больше не вернувшись вовсе.
Родители не сразу заметили её отсутствие, но это было уже не столь важно, ведь вскоре шкаф открылся вновь.
Посуда уже давно не билась в этом доме, но в тот раз традиция была возобновлена, и дорогой фарфоровый чайник полетел в стену, разбившись на крупные осколки.
Нет, в этот раз дело было не в том, что хозяин вернулся домой пьяным со следами помады на пропахшей женскими духами рубашке.
В этот раз хозяин не вернулся вовсе.
Алкоголь и машины несовместимы по своей природе, но хозяин попытался доказать обратное.
Сидя у стены в чёрном платье, недавно овдовевшая хозяйка плакала по непонятной ей самой причине. Возможно, дело было в том, что она только что похоронила мужа, а возможно, причиной её слёз был этот чайник, разбившейся о стену.
В кухонном шкафу больше не осталось посуды, которую она бы могла разбить.
Подняв слегка затуманенный слезами взгляд, она посмотрела на одиноко стоящий на полке стакан. Его никто не хотел брать, потому что он был слишком некрасив, но никто и не выбрасывал, потому что он был почти цел.
С трудом поднявшись с полу, хозяйка взяла стакан, поставив его на стол, а после села на один из стульев.
Стекло, пылящееся в шкафу годами и падающее вместе с ним при грубых хлопках дверцы, от резкого столкновения с поверхностью стола содрогнулось, и от стакана откололся крупный осколок стекла.
Холодно усмехнувшись, хозяйка вновь взяла стакан и, замахнувшись, кинула его в стену.
В этот раз старый и никому не нужный стакан, который годами символизировал их семью, не бьющуюся по какой-то непонятной всем причине, разбился вдребезги, превратившись в кучу мелких осколков.
Когда звук бьющегося стекла затих, дыхание женщины внезапно стало единственным, что могло нарушить тишину кухни, пережившей слишком много ссор.
Больше не было ни пьяной ругани её мужа, ни смеха сына, ни странным рассуждений дочери.
Она осталась одна.
Теперь она ничем не отличалась от старого и никому не нужного стакана, который годами никто не хотел брать в руки.
