Я нахмурилась и прервала поток льстивых излияний:
– Не припоминаю, чтобы высылала свой портрет тейну Карлайлу.
И странно, если подумать, что потенциальный жених не попросил об этакой малости, как получить фотокарточку невесты.
– Максимилиану, – поправил меня дер Эйк. – Имя вашего жениха – Макимилиан. А мое – Рабастан. Что до вашего замечания, то да, верно, вы портрет не высылали. Но неужели вы думаете, что ваш будущий супруг настолько легкомыслен, что не собрал сведений? Не заполучил снимки? Мы с тейном тщательно отбирали кандидатуру, поверьте.
И слова его неприятно отозвались где-то внутри. Интересно, сколько еще кандидаток имелось? И почему предпочтение отдали именно мне? Не одна же я веду свое происхождение от аристократов древности. И, если хорошенько покопаться, то немало отыщется девушек подходящего возраста из знатных, но разорившихся семей. С внедрением и развитием новых технологий появилась и новая элита Атинайи. А те, кто полагался лишь на остаточные искры магии в крови, оказались как-то незаметно не у дел, оттесненные предприимчивыми нуворишами. Удержать в своих руках богатство и власть смогли лишь несколько семей, и моя к ним, увы, не относилась. Но и среди моих приятельниц по пансиону, чьи деды и отцы смогли сохранить хоть какие-то остатки состояний, нашлось бы не меньше полудюжины девушек, готовых переехать на Острова, к молодому и привлекательному супругу. А если вспомнить намеки на размер состояния Максимилиана Карлайла, так из желающих выйти за него девиц очередь бы выстроилась. Да и сам, насколько мне известно, тоже не из простолюдинов. Тейн, а не дер. Так почему же выбор пал именно на меня?
Но вопроса я не задала. Промолчала. Подумала, что лучше прикинуться наивной дурочкой, верящей всему, что ей говорят. А на месте уже осмотреться и решить, что же делать дальше.
Пусть Острова и находились на другом конце света, но прогресс уже дошел и туда. Во всяком случае, дер Эйк – Рабастан, Рабастан, как бы привыкнуть! – подвел меня к самоходному экипажу новейшей модели, которую я прежде видела только на картинках в прессе. И, судя по тому, что позволить себе такую могли только столичные толстосумы, состоянием мой жених обладал-таки внушительным. И мне бы обрадоваться, но тревога только усилилась.
– Прошу, тейна Вайолет.
Я уселась внутрь, сделав вид, будто не оценила роскоши черного глянцевого мобиля – позволено ведь провинциалке не догадываться о том, сколько этакий зверь может стоить? На лице дера Рабастана на миг промелькнуло разочарованное выражение. Носильщики уже притащили мои вещи, и шофер заканчивал их погрузку в багажное отделение. Еще минута – вспыхнул ярким синим светом накопитель на рулевом колесе, заворчал сытым котярой мотор, и экипаж плавно тронулся с места, покатил, набирая скорость.
– Вам доводилось прежде ездить в мобиле, тейна Вайолет?
Он что же, думает, будто до сего дня я перемещалась исключительно на крестьянских телегах с сеном?
– Разумеется. В нашем городке они тоже имелись.
И один из них принадлежал Лионеллу Вайсу. Тоже новый, пусть и не такой шикарный, как у Максимилиана Карлайла. Так что мобилем меня не удивить.
Дер Рабастан кивнул каким-то своим мыслям и сообщил:
– Поместье вашего жениха недалеко от Нантерра, тейна. Всего-то пара часов езды. Очень удобно. В столице, кстати, у него тоже есть особняк, но там давно никто не жил.
Интересно бы знать, почему? Мой будущий супруг не любит шум оживленного города? Предпочитает уединение? Или есть какая-то иная причина, о которой мне знать не полагается?
За окнами проплывали широкие проспекты. Ровные мощеные каменными плитами дороги, пышные кусты с крупными розовыми цвета, ажурные ограды особняков. Сами дома скрывались за высокими кронами деревьев, видны были лишь ярко-лазурные крыши. Вскоре мобиль свернул, дорога стала уже, вильнула еще раз и неожиданно город закончился. Теперь мы ехали вдоль побережья. С одной стороны – бескрайняя синева, с другой – зелень полей и пастбищ.
– Расскажите мне о моем женихе, дер Рабастан, – попросила я.
Он моргнул.
– Тейн Максимилиан – он… ну, он хороший человек.
И куда только подевалось все красноречие? Хороший человек – характеристика замечательная! Чудесная, можно сказать, характеристика! А главное – применимая к любому, кроме разве что законченного мерзавца! Но будь даже тейн Максимилиан Карлайн таковым – кто же мне сходу признается?
– И? – подбодрила я.
– И вы поладите. Уверен. Юную тейну, столь прелестную, как вы, невозможно не полюбить…
И он опять принялся закидывать меня комплиментами, ловко ускользнув от обсуждения нанимателя. И вот вроде бы и с темы не свернул, но в то же время и на вопрос не ответил. Но говорит исключительно то, что всякая наивная молоденькая девица только рада бы услышать. И о красоте моей, и о достоинствах редкостных, что неоцененными будущим супругом не останутся. И прерывать поток его словоизлияний невежливо даже как-то. Так я и прослушала льстивые уверения весь остаток дороги, сделав себе заметку на будущее: нечего и пытаться обойти в словесной игре старого крючкотворца. Бесполезно. Опыта маловато.
За окном между тем промелькнула роща, еще поворот, и еще. И мы свернули на усаженную магнолиями подъездную аллею. А затем показался и особняк.
Сложенный из белого камня, двухэтажный, он прекрасно вписывался в окружающий пейзаж, во все это буйство зелени и красок. Широкие ступени крыльца, портик с колоннами, огромные окна, окружающий второй этаж балкон – в Атинайе так не стоили. Даже дома в два и три этажа, солидные, сложенные из серого камня, казались по сравнению с этим воздушным строением приземистыми и угрюмыми.
Шофер остановил мобиль у разбитого посреди двора цветника, открыл дверцу. Дер Рабастан выбрался и протянул мне руку.
– Добро пожаловать…
Слова его заглушил громкий перестук копыт. Двое верховых влетели во двор, синхронно спешились, кинули поводья невесть откуда появившимся слугам. И разом повернулись к нам. Ко мне.
Во рту отчего-то разом пересохло, и я мучительно сглотнула. Высокие, поджарые, широкоплечие, мужчины гляделись близнецами. Различие я заметила, когда они сняли шляпы, чтобы поздороваться. С почти одинаковых лиц с резными четкими чертами смотрели глаза разного цвета: ярко-синего у брюнета и стального у блондина. Они дружно уставились на меня, и блондин спросил:
– Так вы и есть Вайолет Риоран?
А брюнет поспешно, видимо, желая исправить впечатление от невоспитанности своего родственника, произнес:
– Добро пожаловать в «Дубы», тейна.
***
Странное, однако, название. Пока что ни одного дуба мне увидать не довелось. Магнолии имелись, розы вот перед домом тоже наличествовали, пышные, алые, источающие тяжелый аромат. У нас-то в садике они даже перед грозой так не пахли, да и сами цветы, казалось, были бледнее и мельче. Да и таких вот, бордовых, всего два куста высадила тетушка Летисия: любила она возиться с цветами сама, даже когда садовник у нас еще был. Там, в старом особняке. Вот он и высаживал розы белые, а еще чайные, и запах у них иной был, тоньше и нежнее. От благоухания же здешних, островных, у меня даже голова немного закружилась.
Но дубы и розы – ерунда. Сейчас меня куда сильнее занимал вопрос, кто же из двух братьев – а сходство указывало на близкую степень родства – мой жених? Любого из них можно бы опознать по фотокарточке как Максимилиана Карлайла. Вроде бы волосы у того должны быть темными, но на черно-белом снимке порой и блондина можно за брюнета принять, это как тень упадет. И вот не хотелось бы мне замуж за невоспитанного типа, если честно.
К счастью, сомнения разрешились быстро.
– Позвольте представиться, – продолжил брюнет. – Максимилиан Карлайл, к вашим услугам. И мой брат, Маркус Эдингнотт.
– Единоутробный, – уточнил Маркус, заметив, должно быть, недоумение на моем лице. – После смерти отца матушка вышла замуж за Эдварда Карлайла.
Надо же, а смотрятся ровесниками! Хотя, я ведь не знаю, какая у них разница в возрасте, возможно, всего-то пару лет. И хорошо, что Максимилианом Карлайлом оказался все-таки брюнет. Второй, тейн Эдингнотт, отчего-то наводил на меня страх. Слишком уж острый взгляд серых глаз, оценивающий, холодный. Такой, будто Маркус Эдингнотт насквозь меня видит. Бр-р-р. Даже холодком по спине потянуло, несмотря на жаркий полдень.
Максимилиан посмотрел куда-то поверх моей головы и громко сказал:
– Тетушка, вы же позаботитесь о нашей гостье?
Повернулась и я. И увидела, как по ступеням крыльца степенно спускается высокая худощавая дама в бежевом платье. Темные с проседью волосы гладко зачесаны, шею обвивает нить крупного розового жемчуга.
– Разумеется, – мягким бархатистым голосом произнесла она. – Бедная девочка, наверное, устала с дороги, ей нужно отдохнуть.
Но такая заботливость отчего-то вовсе не расположила меня к ней. Напротив, у меня возникло престранное ощущение, будто перед глупой мышью распахивают дверцу мышеловки.
Возьми себя в руки, Вайолет Риоран, и не выдумывай глупостей! Ты действительно устала, вот и мерещится всякое. А еще непривычная жара дает о себе знать, да и густой аромат роз забил ноздри и ввинчивается в виски, вызывая головную боль. Вот и все.
И я приветливо улыбнулась незнакомке.
– Элизабет Норторн, – представилась та. – Можете называть меня по имени, дорогая.
– Рада знакомству, тейна Элизабет.
– Надеюсь, вам понравится в «Дубах». Конечно, нужно немного освоиться, привыкнуть к нашей жаре. В Атинайе ведь совсем иной климат. Прошу, дорогая Вайолет, следуйте за мной.
И она мягко, но настойчиво увлекла меня в дом. Я только и успела краем уха услышать, как Маркус Эдингнотт обратился к деру Эйку:
– Рабастан, мы все осмотрели. Но опять ничего не нашли. Впрочем, лучше переговорить в кабинете.
Дер Эйк что-то ответил, но что – я уже не разобрала. Захлопнулась дверь, отрезая нас от яркого солнечного света, и мы с тейной Элизабет очутились в просторном и неожиданно прохладном холле. А навстречу уже спешила высокая пышнотелая женщина в строгом синем платье. Возраст ее я определить бы затруднилась: ни единой морщинки на смуглом лице, но в черных, стянутых в тугой узел на затылке, волосах поблескивали серебряные нити.
– Дейра Клара Джейр, наша экономка.
– К вашим услугам, госпожа.
Я тоже пробормотала приличествующее случаю приветствие, затем мне представили Розу, мою личную горничную, молоденькую тоненькую девушку, смуглую и темноволосую, как и все коренные островитянки, с миловидным личиком и огромными карими глазами. Она держалась несколько скованно, и, кажется, немного побаивалась. Впрочем, ее вполне можно понять: кто знает, какой окажется новая хозяйка? И я улыбнулась и ей. И получила в ответ несмелую улыбку.
Отведенная мне комната на втором этаже была даже большей той, в которой я жила в родительском доме. Раза этак в два больше. Огромные окна от пола до потолка, плотные шторы из синего бархата. Небесно-голубой шелк обоев. Синий с серебряной искрой балдахин над кроватью, такая же обивка кресел в углу. Между ними – овальный низкий стол. Небольшой прикроватный комод и туалетный столик с огромным зеркалом. Вот и вся обстановка. К спальне примыкали гардеробная и уборная с ванной на львиных лапах.
– Возможно, вы хотите освежиться, дорогая? – заботливо спросила тейна Элизабет. – И пообедать. И отдохнуть. Обязательно, – прервала она мои возражения. – Вы должны отдохнуть, это даже не обсуждается. А вечером спуститесь к ужину, у нас будут гости. О, ничего важного или торжественного, всего лишь соседи. Мы здесь ведем довольно простую жизнь, вскоре убедитесь сами. Вероятно, вам она покажется непривычно тихой после блеска и парадных приемов Атинайи.
Я мысленно хмыкнула. Знала бы тейна Элизабет, насколько далека я была от бурной светской жизни дома.
Тетушка хозяина и экономка ушли, оставив меня на попечении Розы. Несмотря на юный возраст, та справлялась со своими обязанностями умело и расторопно, быстро приготовила мне ванну, принесла пушистые полотенца и уютный халат и предложила помочь вымыть голову. Но я отослала ее. Потому что хотела остаться в одиночестве и обдумать ту странную фразу, что услышала от Маркуса Эдингнотта во дворе. Они с Максимилианом ничего не нашли. Где не нашли? И что именно искали? И что, в бездну, вообще здесь происходит?
Отдохнула я хорошо, даже задремала, разморенная ванной и сытной, пусть и немного непривычной, слишком острой, едой. Роза меня не будила, в спальню даже не заглядывала, но появилась тотчас же, стоило мне дернуть за шнурок звонка, будто под дверью дожидалась. Принесла запотевший графин с жидкостью нежно-зеленого цвета.
– Мятный чай со льдом, госпожа, – пояснила она, наливая напиток в стакан. – Хорошо освежает.
Чай действительно освежал и бодрил. Я осушила стакан и почувствовала себя полной сил.
– Приготовь мне платье, – распорядилась и задумалась.
Судя по подсмотренной на пристани сцене и утреннему наряду тейны Элизабет, мои обновки не слишком соответствовали местной моде. И если о дневных туалетах я какое-никакое представление получила, то как догадаться, что принято надевать вечером? Цвета яркие или, напротив, приглушенные? Фасоны декольтированные или закрытые? Попасть в неловкое положение из-за неверно выбранного платья не хотелось, особенно если учесть приглашенных к ужину гостей. А что соседи будут наблюдать за прибывшей из Атинайи невестой тейна Карлайла и не преминут обсудить малейший ее промах, сомнений не возникало.
– Подбери что-нибудь подходящее, – малодушно переложила я ответственность на горничную.
В конце концов, она ведь выросла на Островах, прислуживала в семье явно не первый день, значит, должна разбираться в сложном искусстве подбора нарядов.
Роза не подвела. Судя по взгляду тейны Элизабет, изумрудно-зеленое шелковое платье с широким поясом не выбивалось из местных представлений о прекрасном. Волосы мне горничная уложила короной и переплела зелеными же лентами. А вот украшения… С украшениями дело обстояло хуже. Все, что отец не успел проиграть, мы с тетушкой вынуждены были продать. Оставили лишь кольцо, некогда подаренное тете ее покойным супругом, и мамины жемчужные серьги. Незадолго до того, как пришло письмо от дера Эйка, я с горечью думала о том, что вскоре придется расстаться и с ними, но присланная Максимилианом Карлайлом сумма покрыла остатки долгов и позволила тетушке жить безбедно. Так что серьги отправились со мной в путешествие и теперь красовались у меня в ушах. А вот пальцы и запястья были лишены колец и браслетов. «Лучшее украшение девушки – скромность», – повторила я про себя слова наставницы Хлои и хмыкнула. Ну да, будем украшаться скромностью, раз все равно больше нечем.
Темнело на Островах непривычно быстро. Никаких мягких серых сумерек, разделяющих день и ночь в Атинайе, я не заметила. Вот только что солнечные лучи проникали в высокие, от пола до потолка, окна , и внезапно разом наступила непроглядная тьма. Вспыхнули разом яркие светильники на стенах, а откуда-то снизу зазвучали возбужденные голоса, донесся веселый смех.
– Гости прибыли, – пояснила тейна Элизабет. – Дер Питер Ломанн, наш сосед, с дочерью Катриной. Если позволите совет…
– Не припоминаю, чтобы высылала свой портрет тейну Карлайлу.
И странно, если подумать, что потенциальный жених не попросил об этакой малости, как получить фотокарточку невесты.
– Максимилиану, – поправил меня дер Эйк. – Имя вашего жениха – Макимилиан. А мое – Рабастан. Что до вашего замечания, то да, верно, вы портрет не высылали. Но неужели вы думаете, что ваш будущий супруг настолько легкомыслен, что не собрал сведений? Не заполучил снимки? Мы с тейном тщательно отбирали кандидатуру, поверьте.
И слова его неприятно отозвались где-то внутри. Интересно, сколько еще кандидаток имелось? И почему предпочтение отдали именно мне? Не одна же я веду свое происхождение от аристократов древности. И, если хорошенько покопаться, то немало отыщется девушек подходящего возраста из знатных, но разорившихся семей. С внедрением и развитием новых технологий появилась и новая элита Атинайи. А те, кто полагался лишь на остаточные искры магии в крови, оказались как-то незаметно не у дел, оттесненные предприимчивыми нуворишами. Удержать в своих руках богатство и власть смогли лишь несколько семей, и моя к ним, увы, не относилась. Но и среди моих приятельниц по пансиону, чьи деды и отцы смогли сохранить хоть какие-то остатки состояний, нашлось бы не меньше полудюжины девушек, готовых переехать на Острова, к молодому и привлекательному супругу. А если вспомнить намеки на размер состояния Максимилиана Карлайла, так из желающих выйти за него девиц очередь бы выстроилась. Да и сам, насколько мне известно, тоже не из простолюдинов. Тейн, а не дер. Так почему же выбор пал именно на меня?
Но вопроса я не задала. Промолчала. Подумала, что лучше прикинуться наивной дурочкой, верящей всему, что ей говорят. А на месте уже осмотреться и решить, что же делать дальше.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Пусть Острова и находились на другом конце света, но прогресс уже дошел и туда. Во всяком случае, дер Эйк – Рабастан, Рабастан, как бы привыкнуть! – подвел меня к самоходному экипажу новейшей модели, которую я прежде видела только на картинках в прессе. И, судя по тому, что позволить себе такую могли только столичные толстосумы, состоянием мой жених обладал-таки внушительным. И мне бы обрадоваться, но тревога только усилилась.
– Прошу, тейна Вайолет.
Я уселась внутрь, сделав вид, будто не оценила роскоши черного глянцевого мобиля – позволено ведь провинциалке не догадываться о том, сколько этакий зверь может стоить? На лице дера Рабастана на миг промелькнуло разочарованное выражение. Носильщики уже притащили мои вещи, и шофер заканчивал их погрузку в багажное отделение. Еще минута – вспыхнул ярким синим светом накопитель на рулевом колесе, заворчал сытым котярой мотор, и экипаж плавно тронулся с места, покатил, набирая скорость.
– Вам доводилось прежде ездить в мобиле, тейна Вайолет?
Он что же, думает, будто до сего дня я перемещалась исключительно на крестьянских телегах с сеном?
– Разумеется. В нашем городке они тоже имелись.
И один из них принадлежал Лионеллу Вайсу. Тоже новый, пусть и не такой шикарный, как у Максимилиана Карлайла. Так что мобилем меня не удивить.
Дер Рабастан кивнул каким-то своим мыслям и сообщил:
– Поместье вашего жениха недалеко от Нантерра, тейна. Всего-то пара часов езды. Очень удобно. В столице, кстати, у него тоже есть особняк, но там давно никто не жил.
Интересно бы знать, почему? Мой будущий супруг не любит шум оживленного города? Предпочитает уединение? Или есть какая-то иная причина, о которой мне знать не полагается?
За окнами проплывали широкие проспекты. Ровные мощеные каменными плитами дороги, пышные кусты с крупными розовыми цвета, ажурные ограды особняков. Сами дома скрывались за высокими кронами деревьев, видны были лишь ярко-лазурные крыши. Вскоре мобиль свернул, дорога стала уже, вильнула еще раз и неожиданно город закончился. Теперь мы ехали вдоль побережья. С одной стороны – бескрайняя синева, с другой – зелень полей и пастбищ.
– Расскажите мне о моем женихе, дер Рабастан, – попросила я.
Он моргнул.
– Тейн Максимилиан – он… ну, он хороший человек.
И куда только подевалось все красноречие? Хороший человек – характеристика замечательная! Чудесная, можно сказать, характеристика! А главное – применимая к любому, кроме разве что законченного мерзавца! Но будь даже тейн Максимилиан Карлайн таковым – кто же мне сходу признается?
– И? – подбодрила я.
– И вы поладите. Уверен. Юную тейну, столь прелестную, как вы, невозможно не полюбить…
И он опять принялся закидывать меня комплиментами, ловко ускользнув от обсуждения нанимателя. И вот вроде бы и с темы не свернул, но в то же время и на вопрос не ответил. Но говорит исключительно то, что всякая наивная молоденькая девица только рада бы услышать. И о красоте моей, и о достоинствах редкостных, что неоцененными будущим супругом не останутся. И прерывать поток его словоизлияний невежливо даже как-то. Так я и прослушала льстивые уверения весь остаток дороги, сделав себе заметку на будущее: нечего и пытаться обойти в словесной игре старого крючкотворца. Бесполезно. Опыта маловато.
За окном между тем промелькнула роща, еще поворот, и еще. И мы свернули на усаженную магнолиями подъездную аллею. А затем показался и особняк.
Сложенный из белого камня, двухэтажный, он прекрасно вписывался в окружающий пейзаж, во все это буйство зелени и красок. Широкие ступени крыльца, портик с колоннами, огромные окна, окружающий второй этаж балкон – в Атинайе так не стоили. Даже дома в два и три этажа, солидные, сложенные из серого камня, казались по сравнению с этим воздушным строением приземистыми и угрюмыми.
Шофер остановил мобиль у разбитого посреди двора цветника, открыл дверцу. Дер Рабастан выбрался и протянул мне руку.
– Добро пожаловать…
Слова его заглушил громкий перестук копыт. Двое верховых влетели во двор, синхронно спешились, кинули поводья невесть откуда появившимся слугам. И разом повернулись к нам. Ко мне.
Во рту отчего-то разом пересохло, и я мучительно сглотнула. Высокие, поджарые, широкоплечие, мужчины гляделись близнецами. Различие я заметила, когда они сняли шляпы, чтобы поздороваться. С почти одинаковых лиц с резными четкими чертами смотрели глаза разного цвета: ярко-синего у брюнета и стального у блондина. Они дружно уставились на меня, и блондин спросил:
– Так вы и есть Вайолет Риоран?
А брюнет поспешно, видимо, желая исправить впечатление от невоспитанности своего родственника, произнес:
– Добро пожаловать в «Дубы», тейна.
***
Странное, однако, название. Пока что ни одного дуба мне увидать не довелось. Магнолии имелись, розы вот перед домом тоже наличествовали, пышные, алые, источающие тяжелый аромат. У нас-то в садике они даже перед грозой так не пахли, да и сами цветы, казалось, были бледнее и мельче. Да и таких вот, бордовых, всего два куста высадила тетушка Летисия: любила она возиться с цветами сама, даже когда садовник у нас еще был. Там, в старом особняке. Вот он и высаживал розы белые, а еще чайные, и запах у них иной был, тоньше и нежнее. От благоухания же здешних, островных, у меня даже голова немного закружилась.
Но дубы и розы – ерунда. Сейчас меня куда сильнее занимал вопрос, кто же из двух братьев – а сходство указывало на близкую степень родства – мой жених? Любого из них можно бы опознать по фотокарточке как Максимилиана Карлайла. Вроде бы волосы у того должны быть темными, но на черно-белом снимке порой и блондина можно за брюнета принять, это как тень упадет. И вот не хотелось бы мне замуж за невоспитанного типа, если честно.
К счастью, сомнения разрешились быстро.
– Позвольте представиться, – продолжил брюнет. – Максимилиан Карлайл, к вашим услугам. И мой брат, Маркус Эдингнотт.
– Единоутробный, – уточнил Маркус, заметив, должно быть, недоумение на моем лице. – После смерти отца матушка вышла замуж за Эдварда Карлайла.
Надо же, а смотрятся ровесниками! Хотя, я ведь не знаю, какая у них разница в возрасте, возможно, всего-то пару лет. И хорошо, что Максимилианом Карлайлом оказался все-таки брюнет. Второй, тейн Эдингнотт, отчего-то наводил на меня страх. Слишком уж острый взгляд серых глаз, оценивающий, холодный. Такой, будто Маркус Эдингнотт насквозь меня видит. Бр-р-р. Даже холодком по спине потянуло, несмотря на жаркий полдень.
Максимилиан посмотрел куда-то поверх моей головы и громко сказал:
– Тетушка, вы же позаботитесь о нашей гостье?
Повернулась и я. И увидела, как по ступеням крыльца степенно спускается высокая худощавая дама в бежевом платье. Темные с проседью волосы гладко зачесаны, шею обвивает нить крупного розового жемчуга.
– Разумеется, – мягким бархатистым голосом произнесла она. – Бедная девочка, наверное, устала с дороги, ей нужно отдохнуть.
Но такая заботливость отчего-то вовсе не расположила меня к ней. Напротив, у меня возникло престранное ощущение, будто перед глупой мышью распахивают дверцу мышеловки.
Возьми себя в руки, Вайолет Риоран, и не выдумывай глупостей! Ты действительно устала, вот и мерещится всякое. А еще непривычная жара дает о себе знать, да и густой аромат роз забил ноздри и ввинчивается в виски, вызывая головную боль. Вот и все.
И я приветливо улыбнулась незнакомке.
– Элизабет Норторн, – представилась та. – Можете называть меня по имени, дорогая.
– Рада знакомству, тейна Элизабет.
– Надеюсь, вам понравится в «Дубах». Конечно, нужно немного освоиться, привыкнуть к нашей жаре. В Атинайе ведь совсем иной климат. Прошу, дорогая Вайолет, следуйте за мной.
И она мягко, но настойчиво увлекла меня в дом. Я только и успела краем уха услышать, как Маркус Эдингнотт обратился к деру Эйку:
– Рабастан, мы все осмотрели. Но опять ничего не нашли. Впрочем, лучше переговорить в кабинете.
Дер Эйк что-то ответил, но что – я уже не разобрала. Захлопнулась дверь, отрезая нас от яркого солнечного света, и мы с тейной Элизабет очутились в просторном и неожиданно прохладном холле. А навстречу уже спешила высокая пышнотелая женщина в строгом синем платье. Возраст ее я определить бы затруднилась: ни единой морщинки на смуглом лице, но в черных, стянутых в тугой узел на затылке, волосах поблескивали серебряные нити.
– Дейра Клара Джейр, наша экономка.
– К вашим услугам, госпожа.
Я тоже пробормотала приличествующее случаю приветствие, затем мне представили Розу, мою личную горничную, молоденькую тоненькую девушку, смуглую и темноволосую, как и все коренные островитянки, с миловидным личиком и огромными карими глазами. Она держалась несколько скованно, и, кажется, немного побаивалась. Впрочем, ее вполне можно понять: кто знает, какой окажется новая хозяйка? И я улыбнулась и ей. И получила в ответ несмелую улыбку.
Отведенная мне комната на втором этаже была даже большей той, в которой я жила в родительском доме. Раза этак в два больше. Огромные окна от пола до потолка, плотные шторы из синего бархата. Небесно-голубой шелк обоев. Синий с серебряной искрой балдахин над кроватью, такая же обивка кресел в углу. Между ними – овальный низкий стол. Небольшой прикроватный комод и туалетный столик с огромным зеркалом. Вот и вся обстановка. К спальне примыкали гардеробная и уборная с ванной на львиных лапах.
– Возможно, вы хотите освежиться, дорогая? – заботливо спросила тейна Элизабет. – И пообедать. И отдохнуть. Обязательно, – прервала она мои возражения. – Вы должны отдохнуть, это даже не обсуждается. А вечером спуститесь к ужину, у нас будут гости. О, ничего важного или торжественного, всего лишь соседи. Мы здесь ведем довольно простую жизнь, вскоре убедитесь сами. Вероятно, вам она покажется непривычно тихой после блеска и парадных приемов Атинайи.
Я мысленно хмыкнула. Знала бы тейна Элизабет, насколько далека я была от бурной светской жизни дома.
Тетушка хозяина и экономка ушли, оставив меня на попечении Розы. Несмотря на юный возраст, та справлялась со своими обязанностями умело и расторопно, быстро приготовила мне ванну, принесла пушистые полотенца и уютный халат и предложила помочь вымыть голову. Но я отослала ее. Потому что хотела остаться в одиночестве и обдумать ту странную фразу, что услышала от Маркуса Эдингнотта во дворе. Они с Максимилианом ничего не нашли. Где не нашли? И что именно искали? И что, в бездну, вообще здесь происходит?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Отдохнула я хорошо, даже задремала, разморенная ванной и сытной, пусть и немного непривычной, слишком острой, едой. Роза меня не будила, в спальню даже не заглядывала, но появилась тотчас же, стоило мне дернуть за шнурок звонка, будто под дверью дожидалась. Принесла запотевший графин с жидкостью нежно-зеленого цвета.
– Мятный чай со льдом, госпожа, – пояснила она, наливая напиток в стакан. – Хорошо освежает.
Чай действительно освежал и бодрил. Я осушила стакан и почувствовала себя полной сил.
– Приготовь мне платье, – распорядилась и задумалась.
Судя по подсмотренной на пристани сцене и утреннему наряду тейны Элизабет, мои обновки не слишком соответствовали местной моде. И если о дневных туалетах я какое-никакое представление получила, то как догадаться, что принято надевать вечером? Цвета яркие или, напротив, приглушенные? Фасоны декольтированные или закрытые? Попасть в неловкое положение из-за неверно выбранного платья не хотелось, особенно если учесть приглашенных к ужину гостей. А что соседи будут наблюдать за прибывшей из Атинайи невестой тейна Карлайла и не преминут обсудить малейший ее промах, сомнений не возникало.
– Подбери что-нибудь подходящее, – малодушно переложила я ответственность на горничную.
В конце концов, она ведь выросла на Островах, прислуживала в семье явно не первый день, значит, должна разбираться в сложном искусстве подбора нарядов.
Роза не подвела. Судя по взгляду тейны Элизабет, изумрудно-зеленое шелковое платье с широким поясом не выбивалось из местных представлений о прекрасном. Волосы мне горничная уложила короной и переплела зелеными же лентами. А вот украшения… С украшениями дело обстояло хуже. Все, что отец не успел проиграть, мы с тетушкой вынуждены были продать. Оставили лишь кольцо, некогда подаренное тете ее покойным супругом, и мамины жемчужные серьги. Незадолго до того, как пришло письмо от дера Эйка, я с горечью думала о том, что вскоре придется расстаться и с ними, но присланная Максимилианом Карлайлом сумма покрыла остатки долгов и позволила тетушке жить безбедно. Так что серьги отправились со мной в путешествие и теперь красовались у меня в ушах. А вот пальцы и запястья были лишены колец и браслетов. «Лучшее украшение девушки – скромность», – повторила я про себя слова наставницы Хлои и хмыкнула. Ну да, будем украшаться скромностью, раз все равно больше нечем.
Темнело на Островах непривычно быстро. Никаких мягких серых сумерек, разделяющих день и ночь в Атинайе, я не заметила. Вот только что солнечные лучи проникали в высокие, от пола до потолка, окна , и внезапно разом наступила непроглядная тьма. Вспыхнули разом яркие светильники на стенах, а откуда-то снизу зазвучали возбужденные голоса, донесся веселый смех.
– Гости прибыли, – пояснила тейна Элизабет. – Дер Питер Ломанн, наш сосед, с дочерью Катриной. Если позволите совет…
