– Кто здесь, – прохрипел он.
– Это я – Дэгни, – хрипло ответила я, горло сковали душившие меня слёзы.
– Огонёк, – прошептал Шон, открывая глаза и протягивая мне руку.
Я больше не сомневалась. Села на край постели и взяла в свою руку его холодную ладонь.
– Я здесь, я пришла, – прошептала я.
С улицы доносились звуки радостного гомона и смеха гоняющей по саду мячик детворы. Они одновременно раздосадовали и удивили меня. Как кто-то может смеяться, когда тут Шон, когда он умирает.
– Хорошо, я хотел тебя видеть, хотел сказать, – прерывисто сказал он, прежде чем зайтись в кашле. Даже несколько слов дались ему с огромным трудом.
– Не надо, не сейчас, потом скажешь, – ласково проговорила я.
– Потом будет поздно, – грустно улыбнулся Шон. – Я ведь в тебя влюбился. Ах, если бы у нас было время… я бы мог за тобой ухаживать… ты бы лучше узнала меня и, может быть, согласилась бы выйти за меня замуж.
– Конечно бы, согласилась, – кивнула я, долго сдерживаемые слёзы полились по щекам.
– Правда? – с затаённое надеждой и совсем по-детски спросил Шон. – Нет. Ты меня просто успокаиваешь.
– Правда.
– Клянешься? Клянешься Бездной, что если бы я выздоровел, то мы бы поженились.
– Я Кля…
Раздался звон разбитого стекла. По полу комнаты запрыгал влетевший в окно мяч.
– Дядь! Кинь мячик! – донёсся с улицы мальчишеский голос.
– Это они тебе? – уставилась я на Шона, бежавшие по щекам слёзы разом высохли. Растерявшийся Шон отрицательно замотал головой.
– Дядь Шон! Мячик!
– А мне кажется, что тебе.
– Дядь! – кричало уже пять требовательных, нетерпеливым детских голосов.
– Скажи им…что я…занят, – прохрипел Шон, падая на подушку, с которой за миг до того так резво вскочил.
– Он занят! – крикнула я и ласково-ласково посмотрела на умирающего, так что даже толстокожего драконо-вампиро-оборотня проняло. – Что-то они не проявляют должного сочувствия к тяжелобольному.
– Недостаток воспитания. Дети! – улыбнулся Шон.
– Дети, – улыбнулась я, уже присмотрев на столе тяжёлую книгу, которой можно хорошенько огреть мерзавца.
В следующую секунду произошло три события. Шон, поняв мой замысел выскочил из кровати, я схватилась за книжку, а в комнату ввалился семилетний мальчишка с милыми пушистыми ушками на макушке.
– Подслушиваешь! – возмутился Шон.
Мальчишка замотал головой, и его ушки снова стали человеческими.
– Умираешь, значит! – замахнулась на Шона я. – Я же из-за тебя все глаза выплакала.
– Да ты что, Огонёк, у меня же регенерация, как у демона, от прапра…Ой! – вскрикнул Шон, когда я стукнула его по спине фолиантом.
– Вот я тебе рога-то пообломаю! – я снова подняла книгу, но та оказалась слишком тяжёлой, так что меня повело.
– Милая, положи книжечку, а то поранишься, – посоветовал Шон, подхватывая племянника и используя его как щит.
– Поклясться мне, да? Бездной? – продолжала злиться я, примеряясь, как бы стукнуть, чтоб не задеть мальчика.
– Так у меня же самые честные намерения! – возмутился Шон.
– Намерения у него! А ну поставь ребёнка на место!
Шон переглянулся с племянником и прижал того ещё крепче.
– Что здесь происходит? – строго спросила вошедшая в комнату женщина невероятной красоты.
– Доброе утро, мам, – Шон тут же поставил племянника. – Мы играем.
– Вижу. У нас гости, – леди Тайернак посмотрела на меня.
– Мам, познакомься, это Дэгни Киган – моя будущая невеста, – от представления Шона я тут же вспыхнула. Выпавшая из моих рук книга с грохотом упала на пол.
– Рада знакомству, – мне ласково улыбнулись.
– Но вы…Вы разве не против? Вы же меня не знаете, и я обычный человек, – стушевалась я.
– Не против. Идёмте пить чай, там и познакомимся, – не терпящим возражения тоном произнесла леди Тайернак и направилась к выходу. – Киган, а вы случайно не родственница мастера Кигана?
– Он мой дедушка.
– Наверное Вы великолепно готовите, – продолжала поддерживать непринуждённую светскую беседу мама Шона, пока мы шли в гостиную.
– Просто потрясающе, попробовала бы ты её овощную похлёбку, – хмыкнул Шон и тихо на ухо мне, – из-за неё я в тебя и влюбился.
– Вы останетесь на обед?
– Конечно, мам, она останется, – решили за меня, я даже рта не успела открыть. – Заодно и с остальными родственниками познакомишься.
– С остальными? – испугалась я.
– Не бойся, будут только свои. Человек тридцать, не больше.
Я хотела сбежать, но Шон взял меня за руку, ободряющее улыбнулся, и мы вместе вошли в гостиную, где нас тут же окружила толпа тётушек, бабушек и племянниц с племянниками.
– Это я – Дэгни, – хрипло ответила я, горло сковали душившие меня слёзы.
– Огонёк, – прошептал Шон, открывая глаза и протягивая мне руку.
Я больше не сомневалась. Села на край постели и взяла в свою руку его холодную ладонь.
– Я здесь, я пришла, – прошептала я.
С улицы доносились звуки радостного гомона и смеха гоняющей по саду мячик детворы. Они одновременно раздосадовали и удивили меня. Как кто-то может смеяться, когда тут Шон, когда он умирает.
– Хорошо, я хотел тебя видеть, хотел сказать, – прерывисто сказал он, прежде чем зайтись в кашле. Даже несколько слов дались ему с огромным трудом.
– Не надо, не сейчас, потом скажешь, – ласково проговорила я.
– Потом будет поздно, – грустно улыбнулся Шон. – Я ведь в тебя влюбился. Ах, если бы у нас было время… я бы мог за тобой ухаживать… ты бы лучше узнала меня и, может быть, согласилась бы выйти за меня замуж.
– Конечно бы, согласилась, – кивнула я, долго сдерживаемые слёзы полились по щекам.
– Правда? – с затаённое надеждой и совсем по-детски спросил Шон. – Нет. Ты меня просто успокаиваешь.
– Правда.
– Клянешься? Клянешься Бездной, что если бы я выздоровел, то мы бы поженились.
– Я Кля…
Раздался звон разбитого стекла. По полу комнаты запрыгал влетевший в окно мяч.
– Дядь! Кинь мячик! – донёсся с улицы мальчишеский голос.
– Это они тебе? – уставилась я на Шона, бежавшие по щекам слёзы разом высохли. Растерявшийся Шон отрицательно замотал головой.
– Дядь Шон! Мячик!
– А мне кажется, что тебе.
– Дядь! – кричало уже пять требовательных, нетерпеливым детских голосов.
– Скажи им…что я…занят, – прохрипел Шон, падая на подушку, с которой за миг до того так резво вскочил.
– Он занят! – крикнула я и ласково-ласково посмотрела на умирающего, так что даже толстокожего драконо-вампиро-оборотня проняло. – Что-то они не проявляют должного сочувствия к тяжелобольному.
– Недостаток воспитания. Дети! – улыбнулся Шон.
– Дети, – улыбнулась я, уже присмотрев на столе тяжёлую книгу, которой можно хорошенько огреть мерзавца.
В следующую секунду произошло три события. Шон, поняв мой замысел выскочил из кровати, я схватилась за книжку, а в комнату ввалился семилетний мальчишка с милыми пушистыми ушками на макушке.
– Подслушиваешь! – возмутился Шон.
Мальчишка замотал головой, и его ушки снова стали человеческими.
– Умираешь, значит! – замахнулась на Шона я. – Я же из-за тебя все глаза выплакала.
– Да ты что, Огонёк, у меня же регенерация, как у демона, от прапра…Ой! – вскрикнул Шон, когда я стукнула его по спине фолиантом.
– Вот я тебе рога-то пообломаю! – я снова подняла книгу, но та оказалась слишком тяжёлой, так что меня повело.
– Милая, положи книжечку, а то поранишься, – посоветовал Шон, подхватывая племянника и используя его как щит.
– Поклясться мне, да? Бездной? – продолжала злиться я, примеряясь, как бы стукнуть, чтоб не задеть мальчика.
– Так у меня же самые честные намерения! – возмутился Шон.
– Намерения у него! А ну поставь ребёнка на место!
Шон переглянулся с племянником и прижал того ещё крепче.
– Что здесь происходит? – строго спросила вошедшая в комнату женщина невероятной красоты.
– Доброе утро, мам, – Шон тут же поставил племянника. – Мы играем.
– Вижу. У нас гости, – леди Тайернак посмотрела на меня.
– Мам, познакомься, это Дэгни Киган – моя будущая невеста, – от представления Шона я тут же вспыхнула. Выпавшая из моих рук книга с грохотом упала на пол.
– Рада знакомству, – мне ласково улыбнулись.
– Но вы…Вы разве не против? Вы же меня не знаете, и я обычный человек, – стушевалась я.
– Не против. Идёмте пить чай, там и познакомимся, – не терпящим возражения тоном произнесла леди Тайернак и направилась к выходу. – Киган, а вы случайно не родственница мастера Кигана?
– Он мой дедушка.
– Наверное Вы великолепно готовите, – продолжала поддерживать непринуждённую светскую беседу мама Шона, пока мы шли в гостиную.
– Просто потрясающе, попробовала бы ты её овощную похлёбку, – хмыкнул Шон и тихо на ухо мне, – из-за неё я в тебя и влюбился.
– Вы останетесь на обед?
– Конечно, мам, она останется, – решили за меня, я даже рта не успела открыть. – Заодно и с остальными родственниками познакомишься.
– С остальными? – испугалась я.
– Не бойся, будут только свои. Человек тридцать, не больше.
Я хотела сбежать, но Шон взял меня за руку, ободряющее улыбнулся, и мы вместе вошли в гостиную, где нас тут же окружила толпа тётушек, бабушек и племянниц с племянниками.
