Он поселил ее в просторной двухуровневой квартире в новом доме с охраной и консьержкой, щедро оплачивал содержание, делал роскошные подарки – автомобиль марки Порше, часы с брильянтами, дорогие украшения, брендовые сумки, меховые манто.
Лера шутливо пеняла ему, что меха нынче не в тренде. Экозащитники против истребления животных для пошива шуб, и она обошлась бы пуховиком. Но Илюша кривился, говорил, что пуховики носят тетки, а Лера, шикарная женщина и ее хрупкие плечики должна греть только шубка.
Илюша любил Леру. Он купил бы ей все, что она бы пожелала, но Лера не хотела почти ничего. Она лишь мечтала поменять статус с любовницы на жену, но вот этого Илюша сделать не мог.
«Понимаешь, птенчик, – говорил он, – жена – моя верная подруга. Мы поженились еще нищими студентами, жили в общаге, ели макароны с тушенкой, ездили на метро. Валя все вытерпела и никогда не жаловалась. Я не могу ее сейчас бросить, это предательство. Валя у меня – боец! Я ее даже побаиваюсь немного».
Лера могла бы сказать, что Илюша мог бы оставить жене огромную квартиру и хорошие откупные и уйти к ней в их уютное гнездышко, которое она свила со старательностью мексиканской птицы монтесумы оропендолы [1]
Она расцветала улыбкой, надевала украшение на тонкое запястье и пылко целовала Илюшу в мясистые щеки, покрытые красными пятнами купероза, гладила по лысой голове, поправляла три тонких волоса на умилительной плешке.
«Мой рыцарь! – восклицала Лера. – Мой король! Я твоя полонянка, возьми меня!»
После следовала жаркая ночь любви. Лера не разрешала Илюше сильно утомляться и сама скакала на нем, как кхалиси Дейнерис [2]
Но иногда Лера делалась особенно печальной, жаловалась, что хочет ребенка, обязательно мальчика, похожего на него, Илюшу, что скоро она состарится и станет некрасивой и никому не нужной.
Илья Борисович страшно волновался, бледнел-краснел, целовал Лерины тонкие ухоженные пальчики и умолял ее образумиться, ведь она так молода, какой ребенок в двадцать два года.
«Дети – это испорченная фигура, бессонные ночи и постоянные нервы», – пугал он. Вот его дочка Людмила из чудесной кудрявой девочки выросла в наркоманку и Валя вынуждена Милу постоянно лечить в закрытых клиниках.
Лера затихала, но идею о ребенке не оставила и часто возвращалась к ней.
Хлопнула дверь.
– Илюша! – обрадовалась Лера. – Я так тебя ждала, так соскучилась! Раздевайся, будем ужинать.
Тонкими руками она обвила громоздкое тело Ильи Борисовича, потерлась о его рыхлый нос гладкой щечкой, обволокла нежным чувственным ароматом дорогого парфюма с еле слышным запашком кухни. Чудесная любимая женщина-праздник!
Лера забрала у Ильи Борисовича деловой портфель с документами, расстегнула пиджак, распустила тугой узел галстука и опустилась на колени. Она ждала, когда Илюша вытащит каждую ногу из туфли и подавала по очереди домашние тапочки, сначала левую, а потом правую.
Но сегодня Илюша почему-то не захотел разуваться. Он отодвинул Леру и, выпятив живот, на который Лера так любила класть голову, прошел в гостиную.
– Что-то случилось? – испугалась Лера. – Проблемы на службе? Ах, они тебя не ценят, медвежонок! Возьми отпуск и полетим на Сейшелы. Отдохнешь, загоришь, и у тебя появятся силы.
Илья Борисович служил крупным правительственным чиновником. Работа у него была нервная, Илюша часто жаловался на то, что ему постоянно приходится принимать очень важные государственные решения, это так ответственно. Лера всплескивала руками и негодовала, что Илюше никто не помогает, он все тащит на себе.
Но сегодня дело было явно не в работе. Илья Борисович отрицательно покачал головой и сжался как нашкодивший мальчик.
– Кто-то заболел? Валя здорова? А Мила?
Илюша закрыл лицо руками и с отчаянием посмотрел на Леру сквозь решетку из толстых пальцев.
– Значит, ничего страшного! – заключила Лера. – Сейчас поужинаем, а после ты мне все расскажешь.
Илюша угрюмо поплелся к столу и звучно плюхнулся на стул. Однако откушал он с удовольствием. Съел приличную порцию своего любимого салата, обглодал до косточки румяную ножку индейки, осушил несколько рюмок водочки и, сыто рыгнув, откинулся на спинку кресла.
– Ты прекрасная хозяйка, Лера. Мне будет не хватать твоей стряпни, – мрачно заявил Илья Борисович, вытирая жирные губы белоснежной салфеткой.
– Илюша! – Взмолилась Лера. – Медвежонок, это ведь я, твой птенчик! Что же все-таки случилось? Расскажи и я разделю твои беды!
Илья Борисович щелкнул замочками портфеля и достал желтый конверт размера А4. Он поднял треугольный край, вытащил пачку фото, и трагично помяв их в пухлых ладонях, веером разложил снимки перед Лерой.
Лера с удивлением просмотрела снятые через стекло витрины мутные фото: они с Илюшей в ювелирном салоне выбирали ей часики от Картье. Ах, какой это был хороший день! На белых руках-подставках сияли роскошные кольца и браслеты с драгоценными камнями, на бархатных подушечках лежали изящные серьги, на шеях манекенов красовались ожерелья. Лера стеснялась, просила Илюшу не сорить деньгами, не покупать такую немыслимо дорогую вещь, не обижать ее, Леру, которая любит медвежонка просто за то, что он такой пылкий и умелый мужчина, не чета молодым дрищам, которые ничего не понимают в женщинах. Но Илюша настоял, чудесные часики покинули витрину и улеглись на тонкое Лерино запястье.
– Ах, Илюша, – расстроилась Лера, – кто же нас сфоткал? И зачем?
– Не знаю, – мрачно ответил Илья Борисович, – но эти снимки Валентине принес курьер. Она вскрыла конверт и устроила истерику. У нее поднялось давление! Мне пришлось вызвать скорую и Вале сделали укол.
– Бедная Валечка! – Лера искренне пожалела незнакомую ей женщину. – Что ты ей сказал, медвежонок?
– Я сказал правду, что у меня было временное затмение, но оно уже прошло. Лера, прости меня, но мы должны расстаться! – Илья Борисович наклонил голову и уткнул вспотевший лоб Лере в упругую грудь.
– Ты уходишь от меня, Илюша? – несчастным голосом спросила Лера. – От меня, твоего птенчика?
Илья Борисович потянулся за салфеткой, шумно высморкался и кивнул.
– Я не могу оставить Валентину. Птенчик, ты молода и красива! У тебя все впереди, а Валя уже состарилась, но она моя жена и мы родственники, почти сиамские близнецы. Я не могу бросить ее! Это все равно, что оторвать от меня кусок плоти. Если с Валей что-то случится, я один Милу не потяну.
– Медвежонок, а меня ты просто разрезал пополам без наркоза!
Лера безутешно и горестно рыдала. Она отобрала у Илюши салфетку и вытирала крупные слезы, безудержно катившиеся из прекрасных глаз, и оставляющие на нежных щеках черные дорожки от туши. Она даже некрасиво скривилась, ее точеный носик покраснел, расплющился, лицо расплылось, обабилось, стало таким же как у Вали, когда та закатывала скандал.
Илья брезгливо отодвинулся.
– Птенчик! Не плачь, ты надрываешь мне сердце. Я могу заболеть!
Лера судорожно всхлипнула и послушно застыла. Снова красивая, такая любимая…
Илья Борисович порылся в портфеле и вытащил цветной документ с водяными знаками, заботливо положенный в файлик.
– Посмотри, птенчик, это дарственная на квартиру. Да, квартира всего лишь квадратные метры и вряд ли они помогут тебе простить меня. Но я буду надеяться! Не держи на меня зла, моя любимая девочка.
Лера отодвинула бумагу:
– Медвежонок, холодные стены никогда не заменят твою теплоту. Я все понимаю, но мне очень тяжело, я была бы благодарна, если бы ты покинул меня. Наверное, я больше никогда в жизни не встречу такого мужчину: умного, доброго, сильного и щедрого. Я мечтаю о машине времени, чтобы мы встретились в прошлом и прожили всю жизнь, никогда не расставаясь. Но машины времени не существует, а я сильная, я справлюсь! Не беспокойся обо мне, медвежонок.
Илья Борисович положил на дарственную пухлую пачку евро
– Ты откупаешься от меня, – опять зарыдала Лера, – будто я содержанка! Забери свои деньги!
Илюша увеличил стопку евро в два раза, поцеловал Леру в соленую от слез щеку и на цыпочках вышел вон.
Хлопнула дверь.
Лера тут же прекратила рыдать, скинула туфли на шпильках, содрала надоевшие чулки, оставляющие красные полоски от резинок на нежной коже бедра. Она тщательно пересчитала деньги и разделила пачку купюр на две равные части. С трудом выволокла из шкафа огромный, уже собранный чемодан, и достала из его пахнущего дорогими духами нутра, модные сапоги на внушительной платформе. Нажала на подошву сбоку, платформа отскочила, открыв полое пространство. Лера аккуратно распределила внутри деньги и вернула платформы на место.
Шлепая босыми ногами, Лера прошла на кухню и достала из ящичка со специями, от которых Илюша чихал, мобильник. Не подаренный айфон последней модели, а обычный самсунг с треснутым экраном и потертым чехлом, и потыкала на телефоне кнопки:
– Завтра идем к нотариусу, – сказала она деловым голосом невидимому абоненту, – оформлять сделку купли-продажи. Покупатель не передумал? Отлично. Я лягу спать, пахала пол дня на кухне. Не трезвонь. Что? Нет, кроме квартиры, больше ничего.
Лера зевнула и отключилась. Так хорошо разметаться на огромной кровати одной, без медвежонка!
Она немного покрутилась, обняла подушку и попыталась заснуть. Но сон к ней не шел. Нежная и заботливая любовница Лера исчезла, а Хамелеон дрожал от холода, всегда мучающего его после возвращения из чужой сущности. Она встала, натянула шерстяные носки и достала еще одно пуховое одеяло. Когда руки и ноги согрелись, Хамелеон уснул.
Пакман пришел проверить чемодан.
– Никогда не поверю, что любовник не отвалил тебе денег.
Она молчала, лишь кусала губы.
Пакман тщательно перетряс всю одежду, залез даже в пачку прокладок, забрал большую часть украшений, и, наконец, добрался до сапог.
Она стояла, застыв как истукан, смотрела в пол и даже не дышала.
Он прощупал голенища и взялся за толстую платформу. Сильно нажал, подошва отскочила и пачка денег веером упала на кучу разворошенного белья. Такие же манипуляции проделал и со вторым сапогом.
Пакман повернулся и изо всех сил хлестнул ее по лицу. Голова дернулась, на щеке заалело красное пятно, но Она не произнесла ни звука.
Он пересчитал купюры, сложил в одну стопку и перетянул банковской резинкой, вытащенной из кармана.
– Всего двести тысяч евро, маловато, – недовольно сказал Пакман. – Ты поэтому попыталась утаить их от меня? Потому что такая мелочь не сильно уменьшит твой долг? Не забывай – цена твоей свободы ровно три миллиона евро. Принесешь, я тебя отпущу и оплачу лечение сестры.
– Когда-нибудь, я тебя убью, – равнодушно сообщила Она.
Он засмеялся:
– Не убьешь. Побоишься за маленькую девочку с веснушками и с кривыми зубками. Сестра ведь единственное живое существо, которое ты любишь. А я – единственная ниточка к ней.
– А ты вообще никого не любишь, – процедила Она.
– Я люблю дергать людей за ниточки и смотреть, как они пляшут. – Пакман поднялся и направился к двери. – Хватит болтать, приступай к работе. Досье на следующую жертву уже собрано. Обрати внимание, парень сильно тоскует по рано умершей сестре. Несмотря на удачный бизнес, он очень одинок. Легкая жертва при правильном подходе.
– Они все одиноки, – прошептала Она.
День не задался с утра. Трехцветная кошка Муська, которую крохотным блохастым котенком, Кир нашел на помойке возле материного дома и привез в Москву, надула лужу в коридоре. Муська – кошка со сложным строптивым характером, и иногда хулиганит. Протестует против его поздних возвращений и приведенных домой девчонок.
Кир беззлобно отругал Муську, умело ликвидировал вонючую лужу и потопал на кухню. Он снял с металлической подставки кофемашины дымящуюся чашку кофе и открыл приветливо пикнувший ноут. Муська тут же запрыгнула на колени, свернулась клубочком и уютно замурлыкала.
Кир зашел в Тиндер и задумался над ответом няше, с которой он вчера встречался в дорогом ресторане. Няша приперлась на свидание расфуфыренная, духами за километр несло. С аппетитом поужинала, согласилась зайти в гости, но не дала, хвостом махнула и уехала в оплаченном Киром такси. А потом написала, что он некрасивый и душнила, вот если квартиру снимет и будет ее содержать, тогда она так и быть – даст.
Кир обиделся. Не то, чтобы он считал себя писанным красавцем, он обычный мужик. Нос слегка свернутый – въехали в морду, когда боксом занимался. Зато жопа как орех. И бизнес идет хорошо. Няше квартиру запросто мог бы снять. Но не хотел, мечтал, что его полюбят за то, что он такой хороший парень, добрый, кошек обожает, рок-музыкой увлекается, маме в провинцию деньги переводит.
Кир подумал и ответил: «Квартиру не сниму, а вот денег на пластику дам, сиськи увеличишь».
Няша в ответ нахамила: «Х-р себе увеличь, муд-к».
Кир расстроился, рука дрогнула, горячий кофе пролился на белую рубашку и на Муську. Кошка возмущенно зашипела, вонзила острые когти в живот и с наслаждением разодрала и рубашку, и кожу.
Пришлось обрабатывать антисептиком глубокие кровоточащие царапины и переодеваться. Пока новый прикид подыскивал, позвонила секретарша Вита, доложила, что заказчик, оформивший заказ на крупную партию компьютеров и внесший аванс, просит об отсрочке второго платежа. Это было совсем некстати, Кир мечтал расширить бизнес, хотел открыть новый магазин и даже нашел выход на управляющего крупным торговым центром.
С заказчиком придется разбираться, отсрочки тот не получит. Кир еще немного полистал анкеты Тиндера, нашел телку, которая позиционировала себя как «обычная девчонка ищет простого парня без закидонов» и отписал ей, что он и есть тот самый простой парень, а закидонов у него отродясь не было. Ответа не дождался.
Вдруг понял, что опаздывает, наказал Муське вести себя прилично, шторы не драть, и побежал на парковку. Лифт прибыл не пустой, а с дамой, живущей этажом выше. Дама явно желала мужского участия, но с точки зрения Кира, была безнадежно стара, где-то под сорокет. Но выглядела классно! Одета в бренды, на сумочке известные закорючки, мобила – айфончик последний модели. И красивая! Лицо породистое, кожа холеная белая, глаза большие в густых ресницах, губы пухлые – все по моде. Драть бы и драть такую даму! Но нельзя. Папик у дамы крутой магнат, старый как говно мамонта, но крепкий, долгожитель херов. Кира сожрет и не подавится. Магнат умный, на малолетку не позарился, возрастную телку пригрел.
Женщина призывно потерлась бедром, Кир подмигнул и сочувственно ухмыльнулся: «Терпи, мать, авось помрет папик, тогда и зажжем!» Дама презрительно отвернулась.
Лера шутливо пеняла ему, что меха нынче не в тренде. Экозащитники против истребления животных для пошива шуб, и она обошлась бы пуховиком. Но Илюша кривился, говорил, что пуховики носят тетки, а Лера, шикарная женщина и ее хрупкие плечики должна греть только шубка.
Илюша любил Леру. Он купил бы ей все, что она бы пожелала, но Лера не хотела почти ничего. Она лишь мечтала поменять статус с любовницы на жену, но вот этого Илюша сделать не мог.
«Понимаешь, птенчик, – говорил он, – жена – моя верная подруга. Мы поженились еще нищими студентами, жили в общаге, ели макароны с тушенкой, ездили на метро. Валя все вытерпела и никогда не жаловалась. Я не могу ее сейчас бросить, это предательство. Валя у меня – боец! Я ее даже побаиваюсь немного».
Лера могла бы сказать, что Илюша мог бы оставить жене огромную квартиру и хорошие откупные и уйти к ней в их уютное гнездышко, которое она свила со старательностью мексиканской птицы монтесумы оропендолы [1]
Закрыть
. Но Лера молчала, лишь иногда, морщинка омрачала ее гладкое чело. Илюша остро переживал, и вскоре на своем туалетном столике Лера обнаруживала прелестные сережки от Тиффани или чудесный браслетик от Картье.Птица, обитающая в Южной Америке
Она расцветала улыбкой, надевала украшение на тонкое запястье и пылко целовала Илюшу в мясистые щеки, покрытые красными пятнами купероза, гладила по лысой голове, поправляла три тонких волоса на умилительной плешке.
«Мой рыцарь! – восклицала Лера. – Мой король! Я твоя полонянка, возьми меня!»
После следовала жаркая ночь любви. Лера не разрешала Илюше сильно утомляться и сама скакала на нем, как кхалиси Дейнерис [2]
Закрыть
. Илюша, в порыве страсти, больно цапал Леру за нежную грудь, щипал сосок, а она смеялась и называла Илюшу – «медведь гризли». От такой похвалы Илью Сергеевича накрывал бурный оргазм, и он лежал выпотрошенный, как крупный свежепойманный тунец на борту рыболовного траулера, а Лера засыпала на его плече.Персонаж сериала «Игра престолов»
Но иногда Лера делалась особенно печальной, жаловалась, что хочет ребенка, обязательно мальчика, похожего на него, Илюшу, что скоро она состарится и станет некрасивой и никому не нужной.
Илья Борисович страшно волновался, бледнел-краснел, целовал Лерины тонкие ухоженные пальчики и умолял ее образумиться, ведь она так молода, какой ребенок в двадцать два года.
«Дети – это испорченная фигура, бессонные ночи и постоянные нервы», – пугал он. Вот его дочка Людмила из чудесной кудрявой девочки выросла в наркоманку и Валя вынуждена Милу постоянно лечить в закрытых клиниках.
Лера затихала, но идею о ребенке не оставила и часто возвращалась к ней.
***
Хлопнула дверь.
– Илюша! – обрадовалась Лера. – Я так тебя ждала, так соскучилась! Раздевайся, будем ужинать.
Тонкими руками она обвила громоздкое тело Ильи Борисовича, потерлась о его рыхлый нос гладкой щечкой, обволокла нежным чувственным ароматом дорогого парфюма с еле слышным запашком кухни. Чудесная любимая женщина-праздник!
Лера забрала у Ильи Борисовича деловой портфель с документами, расстегнула пиджак, распустила тугой узел галстука и опустилась на колени. Она ждала, когда Илюша вытащит каждую ногу из туфли и подавала по очереди домашние тапочки, сначала левую, а потом правую.
Но сегодня Илюша почему-то не захотел разуваться. Он отодвинул Леру и, выпятив живот, на который Лера так любила класть голову, прошел в гостиную.
– Что-то случилось? – испугалась Лера. – Проблемы на службе? Ах, они тебя не ценят, медвежонок! Возьми отпуск и полетим на Сейшелы. Отдохнешь, загоришь, и у тебя появятся силы.
Илья Борисович служил крупным правительственным чиновником. Работа у него была нервная, Илюша часто жаловался на то, что ему постоянно приходится принимать очень важные государственные решения, это так ответственно. Лера всплескивала руками и негодовала, что Илюше никто не помогает, он все тащит на себе.
Но сегодня дело было явно не в работе. Илья Борисович отрицательно покачал головой и сжался как нашкодивший мальчик.
– Кто-то заболел? Валя здорова? А Мила?
Илюша закрыл лицо руками и с отчаянием посмотрел на Леру сквозь решетку из толстых пальцев.
– Значит, ничего страшного! – заключила Лера. – Сейчас поужинаем, а после ты мне все расскажешь.
Илюша угрюмо поплелся к столу и звучно плюхнулся на стул. Однако откушал он с удовольствием. Съел приличную порцию своего любимого салата, обглодал до косточки румяную ножку индейки, осушил несколько рюмок водочки и, сыто рыгнув, откинулся на спинку кресла.
– Ты прекрасная хозяйка, Лера. Мне будет не хватать твоей стряпни, – мрачно заявил Илья Борисович, вытирая жирные губы белоснежной салфеткой.
– Илюша! – Взмолилась Лера. – Медвежонок, это ведь я, твой птенчик! Что же все-таки случилось? Расскажи и я разделю твои беды!
Илья Борисович щелкнул замочками портфеля и достал желтый конверт размера А4. Он поднял треугольный край, вытащил пачку фото, и трагично помяв их в пухлых ладонях, веером разложил снимки перед Лерой.
Лера с удивлением просмотрела снятые через стекло витрины мутные фото: они с Илюшей в ювелирном салоне выбирали ей часики от Картье. Ах, какой это был хороший день! На белых руках-подставках сияли роскошные кольца и браслеты с драгоценными камнями, на бархатных подушечках лежали изящные серьги, на шеях манекенов красовались ожерелья. Лера стеснялась, просила Илюшу не сорить деньгами, не покупать такую немыслимо дорогую вещь, не обижать ее, Леру, которая любит медвежонка просто за то, что он такой пылкий и умелый мужчина, не чета молодым дрищам, которые ничего не понимают в женщинах. Но Илюша настоял, чудесные часики покинули витрину и улеглись на тонкое Лерино запястье.
– Ах, Илюша, – расстроилась Лера, – кто же нас сфоткал? И зачем?
– Не знаю, – мрачно ответил Илья Борисович, – но эти снимки Валентине принес курьер. Она вскрыла конверт и устроила истерику. У нее поднялось давление! Мне пришлось вызвать скорую и Вале сделали укол.
– Бедная Валечка! – Лера искренне пожалела незнакомую ей женщину. – Что ты ей сказал, медвежонок?
– Я сказал правду, что у меня было временное затмение, но оно уже прошло. Лера, прости меня, но мы должны расстаться! – Илья Борисович наклонил голову и уткнул вспотевший лоб Лере в упругую грудь.
– Ты уходишь от меня, Илюша? – несчастным голосом спросила Лера. – От меня, твоего птенчика?
Илья Борисович потянулся за салфеткой, шумно высморкался и кивнул.
– Я не могу оставить Валентину. Птенчик, ты молода и красива! У тебя все впереди, а Валя уже состарилась, но она моя жена и мы родственники, почти сиамские близнецы. Я не могу бросить ее! Это все равно, что оторвать от меня кусок плоти. Если с Валей что-то случится, я один Милу не потяну.
– Медвежонок, а меня ты просто разрезал пополам без наркоза!
Лера безутешно и горестно рыдала. Она отобрала у Илюши салфетку и вытирала крупные слезы, безудержно катившиеся из прекрасных глаз, и оставляющие на нежных щеках черные дорожки от туши. Она даже некрасиво скривилась, ее точеный носик покраснел, расплющился, лицо расплылось, обабилось, стало таким же как у Вали, когда та закатывала скандал.
Илья брезгливо отодвинулся.
– Птенчик! Не плачь, ты надрываешь мне сердце. Я могу заболеть!
Лера судорожно всхлипнула и послушно застыла. Снова красивая, такая любимая…
Илья Борисович порылся в портфеле и вытащил цветной документ с водяными знаками, заботливо положенный в файлик.
– Посмотри, птенчик, это дарственная на квартиру. Да, квартира всего лишь квадратные метры и вряд ли они помогут тебе простить меня. Но я буду надеяться! Не держи на меня зла, моя любимая девочка.
Лера отодвинула бумагу:
– Медвежонок, холодные стены никогда не заменят твою теплоту. Я все понимаю, но мне очень тяжело, я была бы благодарна, если бы ты покинул меня. Наверное, я больше никогда в жизни не встречу такого мужчину: умного, доброго, сильного и щедрого. Я мечтаю о машине времени, чтобы мы встретились в прошлом и прожили всю жизнь, никогда не расставаясь. Но машины времени не существует, а я сильная, я справлюсь! Не беспокойся обо мне, медвежонок.
Илья Борисович положил на дарственную пухлую пачку евро
– Ты откупаешься от меня, – опять зарыдала Лера, – будто я содержанка! Забери свои деньги!
Илюша увеличил стопку евро в два раза, поцеловал Леру в соленую от слез щеку и на цыпочках вышел вон.
Хлопнула дверь.
Лера тут же прекратила рыдать, скинула туфли на шпильках, содрала надоевшие чулки, оставляющие красные полоски от резинок на нежной коже бедра. Она тщательно пересчитала деньги и разделила пачку купюр на две равные части. С трудом выволокла из шкафа огромный, уже собранный чемодан, и достала из его пахнущего дорогими духами нутра, модные сапоги на внушительной платформе. Нажала на подошву сбоку, платформа отскочила, открыв полое пространство. Лера аккуратно распределила внутри деньги и вернула платформы на место.
Шлепая босыми ногами, Лера прошла на кухню и достала из ящичка со специями, от которых Илюша чихал, мобильник. Не подаренный айфон последней модели, а обычный самсунг с треснутым экраном и потертым чехлом, и потыкала на телефоне кнопки:
– Завтра идем к нотариусу, – сказала она деловым голосом невидимому абоненту, – оформлять сделку купли-продажи. Покупатель не передумал? Отлично. Я лягу спать, пахала пол дня на кухне. Не трезвонь. Что? Нет, кроме квартиры, больше ничего.
Лера зевнула и отключилась. Так хорошо разметаться на огромной кровати одной, без медвежонка!
Она немного покрутилась, обняла подушку и попыталась заснуть. Но сон к ней не шел. Нежная и заботливая любовница Лера исчезла, а Хамелеон дрожал от холода, всегда мучающего его после возвращения из чужой сущности. Она встала, натянула шерстяные носки и достала еще одно пуховое одеяло. Когда руки и ноги согрелись, Хамелеон уснул.
ГЛАВА 3. Пакман
Пакман пришел проверить чемодан.
– Никогда не поверю, что любовник не отвалил тебе денег.
Она молчала, лишь кусала губы.
Пакман тщательно перетряс всю одежду, залез даже в пачку прокладок, забрал большую часть украшений, и, наконец, добрался до сапог.
Она стояла, застыв как истукан, смотрела в пол и даже не дышала.
Он прощупал голенища и взялся за толстую платформу. Сильно нажал, подошва отскочила и пачка денег веером упала на кучу разворошенного белья. Такие же манипуляции проделал и со вторым сапогом.
Пакман повернулся и изо всех сил хлестнул ее по лицу. Голова дернулась, на щеке заалело красное пятно, но Она не произнесла ни звука.
Он пересчитал купюры, сложил в одну стопку и перетянул банковской резинкой, вытащенной из кармана.
– Всего двести тысяч евро, маловато, – недовольно сказал Пакман. – Ты поэтому попыталась утаить их от меня? Потому что такая мелочь не сильно уменьшит твой долг? Не забывай – цена твоей свободы ровно три миллиона евро. Принесешь, я тебя отпущу и оплачу лечение сестры.
– Когда-нибудь, я тебя убью, – равнодушно сообщила Она.
Он засмеялся:
– Не убьешь. Побоишься за маленькую девочку с веснушками и с кривыми зубками. Сестра ведь единственное живое существо, которое ты любишь. А я – единственная ниточка к ней.
– А ты вообще никого не любишь, – процедила Она.
– Я люблю дергать людей за ниточки и смотреть, как они пляшут. – Пакман поднялся и направился к двери. – Хватит болтать, приступай к работе. Досье на следующую жертву уже собрано. Обрати внимание, парень сильно тоскует по рано умершей сестре. Несмотря на удачный бизнес, он очень одинок. Легкая жертва при правильном подходе.
– Они все одиноки, – прошептала Она.
ГЛАВА 4. Кира – оторва
День не задался с утра. Трехцветная кошка Муська, которую крохотным блохастым котенком, Кир нашел на помойке возле материного дома и привез в Москву, надула лужу в коридоре. Муська – кошка со сложным строптивым характером, и иногда хулиганит. Протестует против его поздних возвращений и приведенных домой девчонок.
Кир беззлобно отругал Муську, умело ликвидировал вонючую лужу и потопал на кухню. Он снял с металлической подставки кофемашины дымящуюся чашку кофе и открыл приветливо пикнувший ноут. Муська тут же запрыгнула на колени, свернулась клубочком и уютно замурлыкала.
Кир зашел в Тиндер и задумался над ответом няше, с которой он вчера встречался в дорогом ресторане. Няша приперлась на свидание расфуфыренная, духами за километр несло. С аппетитом поужинала, согласилась зайти в гости, но не дала, хвостом махнула и уехала в оплаченном Киром такси. А потом написала, что он некрасивый и душнила, вот если квартиру снимет и будет ее содержать, тогда она так и быть – даст.
Кир обиделся. Не то, чтобы он считал себя писанным красавцем, он обычный мужик. Нос слегка свернутый – въехали в морду, когда боксом занимался. Зато жопа как орех. И бизнес идет хорошо. Няше квартиру запросто мог бы снять. Но не хотел, мечтал, что его полюбят за то, что он такой хороший парень, добрый, кошек обожает, рок-музыкой увлекается, маме в провинцию деньги переводит.
Кир подумал и ответил: «Квартиру не сниму, а вот денег на пластику дам, сиськи увеличишь».
Няша в ответ нахамила: «Х-р себе увеличь, муд-к».
Кир расстроился, рука дрогнула, горячий кофе пролился на белую рубашку и на Муську. Кошка возмущенно зашипела, вонзила острые когти в живот и с наслаждением разодрала и рубашку, и кожу.
Пришлось обрабатывать антисептиком глубокие кровоточащие царапины и переодеваться. Пока новый прикид подыскивал, позвонила секретарша Вита, доложила, что заказчик, оформивший заказ на крупную партию компьютеров и внесший аванс, просит об отсрочке второго платежа. Это было совсем некстати, Кир мечтал расширить бизнес, хотел открыть новый магазин и даже нашел выход на управляющего крупным торговым центром.
С заказчиком придется разбираться, отсрочки тот не получит. Кир еще немного полистал анкеты Тиндера, нашел телку, которая позиционировала себя как «обычная девчонка ищет простого парня без закидонов» и отписал ей, что он и есть тот самый простой парень, а закидонов у него отродясь не было. Ответа не дождался.
Вдруг понял, что опаздывает, наказал Муське вести себя прилично, шторы не драть, и побежал на парковку. Лифт прибыл не пустой, а с дамой, живущей этажом выше. Дама явно желала мужского участия, но с точки зрения Кира, была безнадежно стара, где-то под сорокет. Но выглядела классно! Одета в бренды, на сумочке известные закорючки, мобила – айфончик последний модели. И красивая! Лицо породистое, кожа холеная белая, глаза большие в густых ресницах, губы пухлые – все по моде. Драть бы и драть такую даму! Но нельзя. Папик у дамы крутой магнат, старый как говно мамонта, но крепкий, долгожитель херов. Кира сожрет и не подавится. Магнат умный, на малолетку не позарился, возрастную телку пригрел.
Женщина призывно потерлась бедром, Кир подмигнул и сочувственно ухмыльнулся: «Терпи, мать, авось помрет папик, тогда и зажжем!» Дама презрительно отвернулась.
