Зачем мне эти записи? Зачем они нужны нам? Прочтет ли их кто-нибудь или их участь – сгореть в огне вместе с теми немногими вещами, которые останутся, когда не станет нас самих? Нас учили трезво смотреть в глаза действительности, а она такова, что никто не может бесконечно балансировать над пропастью. Мы не боимся умереть, но мы боимся вновь родиться. Родиться порознь. Забыть то, чего забывать не следует. Перестать быть Кругом. Перестать слышать и ощущать биение всех двенадцати сердец. Мы боимся потерять друг друга в вихре времени и иных миров. Да, мы боимся. Но все, чего мы боимся, уже произошло.
- Мама! Мамочка!
Чужие руки грубо хватают меня за ворот курточки и поднимают в воздух. Я дергаюсь, пытаюсь вырваться, но много ли может маленькая девочка против здорового мужчины? Мама, моя милая мама, бросается ко мне на помощь и… Это невозможно забыть. Невозможно простить. В это невозможно поверить. Ее тихий всхлип. Последнее движение ко мне. Глаза, в которых только что отражался страх, покрываются инеем смерти. Я не верю. Я все еще зову на помощь, срывая голос. Извернувшись, изо всех сил кусаю кожаную перчатку державшего меня похитителя. Отпустите меня! Пустите меня к маме! Она очнется, она встанет! Удар по лицу. Жестокое милосердие. Все темнеет, и я ухожу из этого проклятого мира – мира, в котором больше нет моей мамы.
Их еще одиннадцать. Таких же, как я. Кто-то зовет родителей. Кто-то, в основном девочки, просто плачет. Трое мальчиков стоят, сжав кулаки и с вызовом смотрят на дверь. Один – черноволосый, худой, с пронзительными голубыми глазами, стоит словно в оцепенении. В глазах отражается пустота. Если бы он не стоял на ногах, я бы решила, что он тоже умер. Как моя мама. У нее были такие же глаза, когда…
Я не плачу. Мне было бы легче, если бы смогла. Но я не могу. Как будто кто-то лишил меня возможности плакать. Мне очень страшно, но я понимаю – папу лучше не звать. Даже если он придет на помощь, его убьют. Как маму. Тот мальчик с мертвыми глазами… мне кажется, что я его знаю, но никак не могу вспомнить. Что-то выталкивает меня на поверхность, не позволяя погрузиться в прошлое. Много ли его было, того прошлого? – В этом году мне исполнилось восемь лет. Целая вечность, как я думала раньше. Всего каких-то восемь лет, как я понимала сейчас. Это был сон, просто сон. Сжав голову руками, я зажмурилась и повторяла про себя: «Это сон, просто сон, я проснусь дома, позову маму, и она принесет мне теплого молока». Теплое молоко с медом. Как же сильно мне сейчас хотелось молока с медом. И чтобы в моей любимой чашке. И чтобы его принесла мама.
Но мама осталась там, в доме. Она так и не встала с пола. Не пришла мне на помощь. Моя милая мамочка. Как бы я хотела, чтоб меня опять ударили по голове. Как бы я хотела превратиться в маленькую мышку и перестать быть собой. Забыть обо всем. Взрослые говорили, что от горя можно потерять разум. Я так хотела потерять разум, но никак не получалось.
Кто-то взял меня за руку, я испугалась, но это оказался всего лишь мальчик с мертвыми глазами. Только сейчас его глаза уже не были мертвыми.
- Яси, - назвал он меня моим именем. – Тебя тоже украли?
Я еще раз посмотрела на него, пытаясь понять, откуда он меня знает, но память упорно молчала.
- Откуда ты меня знаешь? – спросила я.
- Это же я, Т’химо, ты разве забыла? – встревожился мальчик.
Имя мне было знакомо. Спустя несколько секунд удалось вспомнить и самого мальчика. Мы познакомились с ним, когда мне было пять лет. Я с родителями приехала на отдых к морю и в первый же день чуть не подралась с мальчишкой, который заявил, что облюбованное мною дерево на самом деле – его дерево. Но потом мы подружились, да так крепко, что перед отъездом сбежали от родителей. Нас нашли, но ведь не в этом дело… С тех пор прошло три года, я почти не вспоминала о нем, а он, видно, меня запомнил и даже узнал теперь.
- Нет, не забыла, - с трудом ответила я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. В горле появился горький комок, мешавший дышать. Так часто бывает – пока жалеть некому, ты не плачешь, но как только появляется кто-то…
Те слезы, которые мне никак не удавалось пролить, потекли по щекам. Стало совсем трудно дышать.
- Мама, моя мама… - только и могла всхлипывать я. В этот миг Т’химо казался мне взрослым, который может утешить, может понять, может спасти. Ведь он даже знал мою маму.
- Ты поплачь, мне родители говорили, что со слезами уходит страх, - говорил Т’химо, обнимая меня и пытаясь выглядеть взрослым и смелым.
И я плакала еще горше. Легче не становилось, но страх немножко отступал.
- Как ты здесь оказался? – спросила я, когда слезы закончились. Очень хотелось спать, но здесь негде было даже прилечь – маленькая комната без окон с серым жестким ковром на полу. Нас было слишком много в этой комнате. Становилось душно. Пока я плакала, остальные дети разбрелись по углам. Кто-то успел перезнакомиться.
- Меня забрали, - просто ответил Т’химо. – Я сам к ним пришел.
- Зачем? – удивилась я.
- Они убили бы родителей, я знал это, - мальчик говорил почти спокойно, как будто в этом не было ничего такого странного или страшного.
- А твои… родители, почему они ничего не сделали? – от удивления я даже перестала всхлипывать.
- Они не знали.
- Как так – не знали?
- Они не видят будущее, - пожал плечами Т’химо. – А я вижу.
Мне опять стало страшно. Почему тогда я ничего не увидела? Я бы тоже могла выйти сама и тогда мама… Слезы опять покатились по щекам.
- Ты не знала, - тихо сказал Т’химо. – У тебя не было иной дороги, потому ничего не показали. Ты ведь тоже чувствуешь будущее?
Он знал мой секрет, но откуда?
- Здесь все чувствуют будущее, - ответил мальчик, словно я уже задала ему вопрос. – Поэтому мы в этой комнате.
Я подняла голову и внимательно посмотрела на Т’химо. Если он и был старше меня, то ненамного, ведь я сама с ним была знакома несколько лет назад. И все-таки сейчас мне казалось, что передо мной стоит взрослый. Просто он выглядит как ребенок.
- Сколько тебе лет? – тихо спросила я.
- Девять, - ответил Т’химо и добавил почти шепотом. – Не бойся, Яси, нас не убьют… - он хотел добавить еще что-то, но в этот миг дверь открылась.
На пороге появился человек в черном. Он казался обычным на первый взгляд. Короткая прическа, черная куртка… Я заглянула ему в лицо и, вскрикнув, спряталась за Т’химо – вместо глаз у человека были черные бездонные дыры. Живые дыры. Они смотрели на нас, видели нас насквозь. И это… – то, что зашло в комнату, - не было человеком. В комнате повис страх. Не просто страх, а панический ужас. Мы все, как один, попятились назад, сбились в кучу, пытаясь оказаться как можно дальше от страшного посетителя. Одна из девочек больно вцепилась мне в руку. Маленький худенький мальчик с серыми волосами испуганно всхлипнул и потерял сознание, не упав только потому что его держали двое других мальчиков. Не то чтобы намеренно держали, просто они прижали его к стене, пытаясь оказаться как можно дальше от страшных глаз. Разлитый в воздухе ужас был так силен, что я не смогла даже закричать. Просто открывала и закрывала рот.
- Подойди сюда! - прозвучал на редкость мелодичный голос. Я не видела говорящего, спрятавшись за Т’химо, поэтому не сразу поняла, что он обращается ко мне. - Подведи ее, ну! - в голосе послышались нотки раздражения.
Т’химо повернулся в мою сторону. Его лицо было бледно как мел. Лишь когда он взял меня за руку, я вдруг поняла, кого ему велели подвести к ужасному человеку. Хотелось закричать, убежать, только внутри, где-то у сердца, разверзлась черная дыра отчаяния. Упасть бы без сознания. Потерять бы разум. Но куда там…
— Не бойся, Яси, идем, - тихо прошептал Т’химо.
— Молчать! - прозвучал хлесткий приказ.
Мой защитник вздрогнул, будто от удара плетью и еще больше побледнел. Не знаю, как мне удалось сделать эти несколько шагов. И еще. И еще. Страшно. Как страшно. Когда мужчина наклонился ко мне, его бездонные черные глаза посмотрели прямо на меня, и я закричала от ужаса. Мне показалось, что закричала. От крика тут же заболело горло. Я испугалась, что навсегда потеряю голос, но тут поняла, что все это время стояла с закрытым ртом. Этот крик звучал только у меня в голове.
Кошмарные глаза поглощали меня без остатка, уродовали душу, вытягивали светлые воспоминания и не оставляли ничего. Даже надежды не оставляли. Только жестокое равнодушие. Я не хотела становиться такой, но выбора не было. А мой мучитель улыбался. Он одобрительно кивал, не выпуская меня из плена своего взгляда. Мою душу выворачивали наизнанку, вытряхивая все, что составляло ее суть. Все, что было для меня важно. Все, чему я радовалась. Все, что я любила. Мне самой не оставляли ничего. Даже память о маме. О стакане молока с медом…
— Оставь ее в покое! - как сквозь туман донесся до меня чей-то голос. Я не узнала его. И ничего не поняла, но черные глаза вдруг исчезли. Тут же мои ноги стали мягкими, будто из ваты. Я упала на ковер, сжалась в комочек так, что заболели спина и плечи, закрыла глаза и думала только об одном: “Я мышка, я мышка, я серая мышка, меня никто не увидит… Я маленькая серая незаметная мышка”.
Все, что было дальше, было не со мной. Слышались голоса, крики. Но я была маленькой мышкой с закрытыми глазами. Мне было хорошо в темноте и ничего не хотелось. Мне все было безразлично, кроме того, что я маленькая мышка и хочу спрятаться в норку. И даже когда кто-то подхватил меня на руки, я не открыла глаза: меня не тронут, потому что я всего лишь маленькая мышка.
Четыре стены. Глухой каменный мешок. Здесь тепло. Есть кровать. Есть одеяло. Есть куча книг, но я не хочу это читать. Мне не интересны “История великих домов” в десяти томах, так же как не интересны “Логика”, “Ловушки мышления”, “Атлас мира”, “История войн”, “Основы дипломатии”, “Военная стратегия в примерах” и прочая взрослая ерунда. Я люблю читать сказки и смотреть картинки.
Тут отчаянно скучно. Три раза в день мне приносят еду. Ее мало. Все время хочется есть. И пить. И спать. Но спать я почти не могу. Стоит закрыть глаза и я вижу Его. Ужасного человека. Он смотрит на меня и я опять превращаюсь в ничто, а потом с криком просыпаюсь.
Болит горло. Сколько я здесь? День? Два? Неделю? Год? Я не знаю. Тут нет ни дня, ни ночи. Только свеча на столе и глухие стены. Я забываю, как звучит человеческая речь. А в один прекрасный момент поняла, что забыла, как произносятся слова. Чтобы вспомнить, начала петь детские песни. Вспомнила маму. Перестала петь. Лучше стать немой, чем раз за разом переживать еще и это. Как же хочется спать…
Человек, который приносит еду, он немой или вовсе не человек. Я пыталась с ним заговорить, пыталась взять за руку, падала на колени, просила сказать хоть что-то. Он молча ставил миску и кружку на стол, отталкивал меня и уходил.
Иногда меня выводят по темному коридору в комнату. Там что-то вроде водопада. И женщина. Она помогает мне купаться. Но тоже молчит. Может быть, она одна, может быть, их несколько, я никак не могу запомнить ее лицо.
Больше не могу быть одна. Поговорите со мной хоть кто-нибудь!..
Здесь нечего делать. Теперь я целыми днями говорю вслух. Иногда в комнате появляется мама, и тогда мы разговариваем. Мама улыбается и шутит. Обещает, что скоро заберет меня отсюда. Я ей верю. Но потом мама исчезает. А комната остается. И делать по-прежнему нечего. Поскорей бы уже она забрала меня.
Недавно я взяла книгу и начала читать. Для начала “Историю великих домов”. Том первый. Оказалось, интересно. Во всяком случае, интересней, чем ходить из угла в угол, особенно тогда, когда мамы нет.
Насколько же сложен мир взрослых. Мне казалось, все так просто, а на самом деле почти ничего не удается понять. Темные дома, Светлые дома… Что это такое? В книгах написано, что Магистров назначают сами боги. Но какие именно боги? И каких Магистров? Об этом в книге ни слова. Ни мама, ни папа никогда не упоминали ничего такого. Идет постоянная война домов, а у нас все и всегда было спокойно… Пока к нам не ворвались те люди… Которые убили маму...
Когда мама пришла в очередной раз, я спросила у нее, что такое — Великий дом, и почему они всегда воюют. Но мама не ответила. Улыбнулась и исчезла. Кажется, я ее обидела. Во всяком случае, ее потом долго не было. Ожидая маму, я читала книгу. Дома Темного пламени и Темного ветра, Светлого камня и Светлой воды. Почему они темные и светлые? Судя по тому, что я прочла в книгах, они все одинаково темные. Так же убивают, так же подстраивают друг другу гадости. Зачем? Почему? У них же у всех равные территории. За что они воюют? Ради чего? Эти непонятные взрослые.
Когда я прочитала весь первый том истории, случилось Событие - меня покормили. Не как обычно, а досыта. И даже пирожное дали. А еще человек, который принес обед, сказал, что я молодец.
Его голос напугал меня. Со мной так давно никто не говорил, что звук человеческой речи показался непривычным, почти неприятным. Он хотел еще что-то сказать, но я забилась в угол, закрыла глаза и зажала уши. Мне стало страшно. Больше, чем обычно. Обычно было просто страшно, а теперь у страха появился новый оттенок — пугающая охра. Светло-желтый страх я переносила проще. Иногда даже не замечала его. Человек пугал меня. Его голос резал слух. И светло-желтый превращался в охру.
Хлопнула дверь. Я осталась одна. Выпила воду. Надкусила пирожное. Но съесть не успела — пришла мама. Она пела колыбельную. Только слова никак не получалось различить.
Голос мамы отражался эхом от стен. Звучал, будто на морском дне:
— А...у ба...у, спи… мы...ш
И звезда у… у… ли… у…
Я знала эту песенку. Мама часто ее пела. Но теперь не удавалось вспомнить ни слова. Только мотив. Эхо. Морское дно. Мама пела колыбельную. Нужно было спать. Я легла на пол и закрыла глаза. Все это просто сон. Скоро проснусь.
Мне холодно. Постоянно холодно. Человек принес еще одно одеяло. Я кутаюсь в него. И читаю книги. Очень много. Все, какие есть, по порядку. Сначала совсем ни слова не понимала, потом начала понимать и даже кое-что запомнила.
Не знаю, день сейчас или ночь, утро или вечер. Еще и эти… я не знаю, кто они, просто они везде. Стоит только отвести взгляд, как вспыхивает огонь. Поворачиваюсь — ничего.
Здесь плохо. Я не хочу больше здесь находиться. Не могу спать. Не могу есть. Немного помогает боль. Если до крови укусить свою руку, то становится лучше. Вчера увлеклась. Что-то прокусила. Было много крови. Раньше я ее боялась. А теперь нет. Мне понравилось смотреть как натекает темная вязкая лужа. В ней было что-то притягательное. И я смотрела. Придумала, что когда лужа станет достаточно большой, я смогу в нее нырнуть и окажусь в мире, где сейчас живет моя мама. Но мне не дали этого сделать.
Пришел человек с едой. Увидел лужу и зажал мне руку. Я молча вырывалась. Человек мешал уйти к маме. Я ведь уже придумала, как сбежать. Еще немного и все бы получилось. Человек взял меня на руки и куда-то понес. Мне было противно, что меня трогают, я пыталась вырваться, но не получилось. Потом стало темно и тихо.
Убежать не получилось. Открыла глаза — другая комната, окно и яркий свет. Мамы не было рядом. Стало больно. Зажмурилась. Спряталась под одеяло. Яркий свет пугал, пытался проникнуть в мое укрытие. Из-за этого одеяло стало красным. Мне понравился этот цвет. Решила прятаться здесь.
ГЛАВА 1 - Дневник одиночества
- Мама! Мамочка!
Чужие руки грубо хватают меня за ворот курточки и поднимают в воздух. Я дергаюсь, пытаюсь вырваться, но много ли может маленькая девочка против здорового мужчины? Мама, моя милая мама, бросается ко мне на помощь и… Это невозможно забыть. Невозможно простить. В это невозможно поверить. Ее тихий всхлип. Последнее движение ко мне. Глаза, в которых только что отражался страх, покрываются инеем смерти. Я не верю. Я все еще зову на помощь, срывая голос. Извернувшись, изо всех сил кусаю кожаную перчатку державшего меня похитителя. Отпустите меня! Пустите меня к маме! Она очнется, она встанет! Удар по лицу. Жестокое милосердие. Все темнеет, и я ухожу из этого проклятого мира – мира, в котором больше нет моей мамы.
Их еще одиннадцать. Таких же, как я. Кто-то зовет родителей. Кто-то, в основном девочки, просто плачет. Трое мальчиков стоят, сжав кулаки и с вызовом смотрят на дверь. Один – черноволосый, худой, с пронзительными голубыми глазами, стоит словно в оцепенении. В глазах отражается пустота. Если бы он не стоял на ногах, я бы решила, что он тоже умер. Как моя мама. У нее были такие же глаза, когда…
Я не плачу. Мне было бы легче, если бы смогла. Но я не могу. Как будто кто-то лишил меня возможности плакать. Мне очень страшно, но я понимаю – папу лучше не звать. Даже если он придет на помощь, его убьют. Как маму. Тот мальчик с мертвыми глазами… мне кажется, что я его знаю, но никак не могу вспомнить. Что-то выталкивает меня на поверхность, не позволяя погрузиться в прошлое. Много ли его было, того прошлого? – В этом году мне исполнилось восемь лет. Целая вечность, как я думала раньше. Всего каких-то восемь лет, как я понимала сейчас. Это был сон, просто сон. Сжав голову руками, я зажмурилась и повторяла про себя: «Это сон, просто сон, я проснусь дома, позову маму, и она принесет мне теплого молока». Теплое молоко с медом. Как же сильно мне сейчас хотелось молока с медом. И чтобы в моей любимой чашке. И чтобы его принесла мама.
Но мама осталась там, в доме. Она так и не встала с пола. Не пришла мне на помощь. Моя милая мамочка. Как бы я хотела, чтоб меня опять ударили по голове. Как бы я хотела превратиться в маленькую мышку и перестать быть собой. Забыть обо всем. Взрослые говорили, что от горя можно потерять разум. Я так хотела потерять разум, но никак не получалось.
Кто-то взял меня за руку, я испугалась, но это оказался всего лишь мальчик с мертвыми глазами. Только сейчас его глаза уже не были мертвыми.
- Яси, - назвал он меня моим именем. – Тебя тоже украли?
Я еще раз посмотрела на него, пытаясь понять, откуда он меня знает, но память упорно молчала.
- Откуда ты меня знаешь? – спросила я.
- Это же я, Т’химо, ты разве забыла? – встревожился мальчик.
Имя мне было знакомо. Спустя несколько секунд удалось вспомнить и самого мальчика. Мы познакомились с ним, когда мне было пять лет. Я с родителями приехала на отдых к морю и в первый же день чуть не подралась с мальчишкой, который заявил, что облюбованное мною дерево на самом деле – его дерево. Но потом мы подружились, да так крепко, что перед отъездом сбежали от родителей. Нас нашли, но ведь не в этом дело… С тех пор прошло три года, я почти не вспоминала о нем, а он, видно, меня запомнил и даже узнал теперь.
- Нет, не забыла, - с трудом ответила я, чувствуя, что вот-вот расплачусь. В горле появился горький комок, мешавший дышать. Так часто бывает – пока жалеть некому, ты не плачешь, но как только появляется кто-то…
Те слезы, которые мне никак не удавалось пролить, потекли по щекам. Стало совсем трудно дышать.
- Мама, моя мама… - только и могла всхлипывать я. В этот миг Т’химо казался мне взрослым, который может утешить, может понять, может спасти. Ведь он даже знал мою маму.
- Ты поплачь, мне родители говорили, что со слезами уходит страх, - говорил Т’химо, обнимая меня и пытаясь выглядеть взрослым и смелым.
И я плакала еще горше. Легче не становилось, но страх немножко отступал.
- Как ты здесь оказался? – спросила я, когда слезы закончились. Очень хотелось спать, но здесь негде было даже прилечь – маленькая комната без окон с серым жестким ковром на полу. Нас было слишком много в этой комнате. Становилось душно. Пока я плакала, остальные дети разбрелись по углам. Кто-то успел перезнакомиться.
- Меня забрали, - просто ответил Т’химо. – Я сам к ним пришел.
- Зачем? – удивилась я.
- Они убили бы родителей, я знал это, - мальчик говорил почти спокойно, как будто в этом не было ничего такого странного или страшного.
- А твои… родители, почему они ничего не сделали? – от удивления я даже перестала всхлипывать.
- Они не знали.
- Как так – не знали?
- Они не видят будущее, - пожал плечами Т’химо. – А я вижу.
Мне опять стало страшно. Почему тогда я ничего не увидела? Я бы тоже могла выйти сама и тогда мама… Слезы опять покатились по щекам.
- Ты не знала, - тихо сказал Т’химо. – У тебя не было иной дороги, потому ничего не показали. Ты ведь тоже чувствуешь будущее?
Он знал мой секрет, но откуда?
- Здесь все чувствуют будущее, - ответил мальчик, словно я уже задала ему вопрос. – Поэтому мы в этой комнате.
Я подняла голову и внимательно посмотрела на Т’химо. Если он и был старше меня, то ненамного, ведь я сама с ним была знакома несколько лет назад. И все-таки сейчас мне казалось, что передо мной стоит взрослый. Просто он выглядит как ребенок.
- Сколько тебе лет? – тихо спросила я.
- Девять, - ответил Т’химо и добавил почти шепотом. – Не бойся, Яси, нас не убьют… - он хотел добавить еще что-то, но в этот миг дверь открылась.
На пороге появился человек в черном. Он казался обычным на первый взгляд. Короткая прическа, черная куртка… Я заглянула ему в лицо и, вскрикнув, спряталась за Т’химо – вместо глаз у человека были черные бездонные дыры. Живые дыры. Они смотрели на нас, видели нас насквозь. И это… – то, что зашло в комнату, - не было человеком. В комнате повис страх. Не просто страх, а панический ужас. Мы все, как один, попятились назад, сбились в кучу, пытаясь оказаться как можно дальше от страшного посетителя. Одна из девочек больно вцепилась мне в руку. Маленький худенький мальчик с серыми волосами испуганно всхлипнул и потерял сознание, не упав только потому что его держали двое других мальчиков. Не то чтобы намеренно держали, просто они прижали его к стене, пытаясь оказаться как можно дальше от страшных глаз. Разлитый в воздухе ужас был так силен, что я не смогла даже закричать. Просто открывала и закрывала рот.
- Подойди сюда! - прозвучал на редкость мелодичный голос. Я не видела говорящего, спрятавшись за Т’химо, поэтому не сразу поняла, что он обращается ко мне. - Подведи ее, ну! - в голосе послышались нотки раздражения.
Т’химо повернулся в мою сторону. Его лицо было бледно как мел. Лишь когда он взял меня за руку, я вдруг поняла, кого ему велели подвести к ужасному человеку. Хотелось закричать, убежать, только внутри, где-то у сердца, разверзлась черная дыра отчаяния. Упасть бы без сознания. Потерять бы разум. Но куда там…
— Не бойся, Яси, идем, - тихо прошептал Т’химо.
— Молчать! - прозвучал хлесткий приказ.
Мой защитник вздрогнул, будто от удара плетью и еще больше побледнел. Не знаю, как мне удалось сделать эти несколько шагов. И еще. И еще. Страшно. Как страшно. Когда мужчина наклонился ко мне, его бездонные черные глаза посмотрели прямо на меня, и я закричала от ужаса. Мне показалось, что закричала. От крика тут же заболело горло. Я испугалась, что навсегда потеряю голос, но тут поняла, что все это время стояла с закрытым ртом. Этот крик звучал только у меня в голове.
Кошмарные глаза поглощали меня без остатка, уродовали душу, вытягивали светлые воспоминания и не оставляли ничего. Даже надежды не оставляли. Только жестокое равнодушие. Я не хотела становиться такой, но выбора не было. А мой мучитель улыбался. Он одобрительно кивал, не выпуская меня из плена своего взгляда. Мою душу выворачивали наизнанку, вытряхивая все, что составляло ее суть. Все, что было для меня важно. Все, чему я радовалась. Все, что я любила. Мне самой не оставляли ничего. Даже память о маме. О стакане молока с медом…
— Оставь ее в покое! - как сквозь туман донесся до меня чей-то голос. Я не узнала его. И ничего не поняла, но черные глаза вдруг исчезли. Тут же мои ноги стали мягкими, будто из ваты. Я упала на ковер, сжалась в комочек так, что заболели спина и плечи, закрыла глаза и думала только об одном: “Я мышка, я мышка, я серая мышка, меня никто не увидит… Я маленькая серая незаметная мышка”.
Все, что было дальше, было не со мной. Слышались голоса, крики. Но я была маленькой мышкой с закрытыми глазами. Мне было хорошо в темноте и ничего не хотелось. Мне все было безразлично, кроме того, что я маленькая мышка и хочу спрятаться в норку. И даже когда кто-то подхватил меня на руки, я не открыла глаза: меня не тронут, потому что я всего лишь маленькая мышка.
Четыре стены. Глухой каменный мешок. Здесь тепло. Есть кровать. Есть одеяло. Есть куча книг, но я не хочу это читать. Мне не интересны “История великих домов” в десяти томах, так же как не интересны “Логика”, “Ловушки мышления”, “Атлас мира”, “История войн”, “Основы дипломатии”, “Военная стратегия в примерах” и прочая взрослая ерунда. Я люблю читать сказки и смотреть картинки.
Тут отчаянно скучно. Три раза в день мне приносят еду. Ее мало. Все время хочется есть. И пить. И спать. Но спать я почти не могу. Стоит закрыть глаза и я вижу Его. Ужасного человека. Он смотрит на меня и я опять превращаюсь в ничто, а потом с криком просыпаюсь.
Болит горло. Сколько я здесь? День? Два? Неделю? Год? Я не знаю. Тут нет ни дня, ни ночи. Только свеча на столе и глухие стены. Я забываю, как звучит человеческая речь. А в один прекрасный момент поняла, что забыла, как произносятся слова. Чтобы вспомнить, начала петь детские песни. Вспомнила маму. Перестала петь. Лучше стать немой, чем раз за разом переживать еще и это. Как же хочется спать…
Человек, который приносит еду, он немой или вовсе не человек. Я пыталась с ним заговорить, пыталась взять за руку, падала на колени, просила сказать хоть что-то. Он молча ставил миску и кружку на стол, отталкивал меня и уходил.
Иногда меня выводят по темному коридору в комнату. Там что-то вроде водопада. И женщина. Она помогает мне купаться. Но тоже молчит. Может быть, она одна, может быть, их несколько, я никак не могу запомнить ее лицо.
Больше не могу быть одна. Поговорите со мной хоть кто-нибудь!..
Здесь нечего делать. Теперь я целыми днями говорю вслух. Иногда в комнате появляется мама, и тогда мы разговариваем. Мама улыбается и шутит. Обещает, что скоро заберет меня отсюда. Я ей верю. Но потом мама исчезает. А комната остается. И делать по-прежнему нечего. Поскорей бы уже она забрала меня.
Недавно я взяла книгу и начала читать. Для начала “Историю великих домов”. Том первый. Оказалось, интересно. Во всяком случае, интересней, чем ходить из угла в угол, особенно тогда, когда мамы нет.
Насколько же сложен мир взрослых. Мне казалось, все так просто, а на самом деле почти ничего не удается понять. Темные дома, Светлые дома… Что это такое? В книгах написано, что Магистров назначают сами боги. Но какие именно боги? И каких Магистров? Об этом в книге ни слова. Ни мама, ни папа никогда не упоминали ничего такого. Идет постоянная война домов, а у нас все и всегда было спокойно… Пока к нам не ворвались те люди… Которые убили маму...
Когда мама пришла в очередной раз, я спросила у нее, что такое — Великий дом, и почему они всегда воюют. Но мама не ответила. Улыбнулась и исчезла. Кажется, я ее обидела. Во всяком случае, ее потом долго не было. Ожидая маму, я читала книгу. Дома Темного пламени и Темного ветра, Светлого камня и Светлой воды. Почему они темные и светлые? Судя по тому, что я прочла в книгах, они все одинаково темные. Так же убивают, так же подстраивают друг другу гадости. Зачем? Почему? У них же у всех равные территории. За что они воюют? Ради чего? Эти непонятные взрослые.
Когда я прочитала весь первый том истории, случилось Событие - меня покормили. Не как обычно, а досыта. И даже пирожное дали. А еще человек, который принес обед, сказал, что я молодец.
Его голос напугал меня. Со мной так давно никто не говорил, что звук человеческой речи показался непривычным, почти неприятным. Он хотел еще что-то сказать, но я забилась в угол, закрыла глаза и зажала уши. Мне стало страшно. Больше, чем обычно. Обычно было просто страшно, а теперь у страха появился новый оттенок — пугающая охра. Светло-желтый страх я переносила проще. Иногда даже не замечала его. Человек пугал меня. Его голос резал слух. И светло-желтый превращался в охру.
Хлопнула дверь. Я осталась одна. Выпила воду. Надкусила пирожное. Но съесть не успела — пришла мама. Она пела колыбельную. Только слова никак не получалось различить.
Голос мамы отражался эхом от стен. Звучал, будто на морском дне:
— А...у ба...у, спи… мы...ш
И звезда у… у… ли… у…
Я знала эту песенку. Мама часто ее пела. Но теперь не удавалось вспомнить ни слова. Только мотив. Эхо. Морское дно. Мама пела колыбельную. Нужно было спать. Я легла на пол и закрыла глаза. Все это просто сон. Скоро проснусь.
Мне холодно. Постоянно холодно. Человек принес еще одно одеяло. Я кутаюсь в него. И читаю книги. Очень много. Все, какие есть, по порядку. Сначала совсем ни слова не понимала, потом начала понимать и даже кое-что запомнила.
Не знаю, день сейчас или ночь, утро или вечер. Еще и эти… я не знаю, кто они, просто они везде. Стоит только отвести взгляд, как вспыхивает огонь. Поворачиваюсь — ничего.
Здесь плохо. Я не хочу больше здесь находиться. Не могу спать. Не могу есть. Немного помогает боль. Если до крови укусить свою руку, то становится лучше. Вчера увлеклась. Что-то прокусила. Было много крови. Раньше я ее боялась. А теперь нет. Мне понравилось смотреть как натекает темная вязкая лужа. В ней было что-то притягательное. И я смотрела. Придумала, что когда лужа станет достаточно большой, я смогу в нее нырнуть и окажусь в мире, где сейчас живет моя мама. Но мне не дали этого сделать.
Пришел человек с едой. Увидел лужу и зажал мне руку. Я молча вырывалась. Человек мешал уйти к маме. Я ведь уже придумала, как сбежать. Еще немного и все бы получилось. Человек взял меня на руки и куда-то понес. Мне было противно, что меня трогают, я пыталась вырваться, но не получилось. Потом стало темно и тихо.
Убежать не получилось. Открыла глаза — другая комната, окно и яркий свет. Мамы не было рядом. Стало больно. Зажмурилась. Спряталась под одеяло. Яркий свет пугал, пытался проникнуть в мое укрытие. Из-за этого одеяло стало красным. Мне понравился этот цвет. Решила прятаться здесь.
