Глухая пустота была мне ответом. Ничего.. Я вообще ничего не почувствовал. Вернулся к подопечной, и с опаской коснулся руки, сжимающей бумаги. И тут же задохнулся от урагана нахлынувших чувств. Мне даже показалась, что я улавливаю легкий, цветочный запах с нотками морского бриза. Поспешно отстранился. Слишком остро, как лезвие Разящего.
И вдруг, заметил в ней перемены. Я не видел ее лица, но развернувшиеся плечи и гордо вскинутая голова, сказали мне о многом. А потом зазвучал ее спокойный и уверенный голос:
- Ольга Борисовна, я вас ни разу не подводила за все время. Пакеты документов подготовлены. С юридической стороны проблем нет. Так что не волнуйтесь, все будет в порядке.
«И это тихоня Адель? Не увидел бы, не поверил». Ольга тоже была сбита с толку, впрочем, не перестав бросать на подопечную вполне определенные взгляды. А вот руки к ней больше не тянула, почувствовав равную.
И тут до меня дошло..
«Адель поняла.. Не знаю как, но поняла, почувствовала, что я рядом, переживаю за нее, поддерживаю..Не спроста же сжала плечо своими тонкими пальцами. Она меня коснулась, руки моей. Не усомнилась ни на секунду и не промахнулась, словно видела или чувствовала мою ладонь. Необыкновенная девочка.. Моя девочка!»
«Так стоп, я ведь никогда не был сентиментальным размазней. Что же изменилось? Почему вдруг начал испытывать несвойственные мне ранее эмоции?»
Смятение быстро вытеснило гордость за подопечную, оставив глухое раздражение. Но ради ее спокойствия я готов был проглотить и это.
Действуя, словно по наитию, я стал часто прикасаться к ней: скользил ладонями по рукам, пропускал сквозь пальцы рыжие локоны, стоя за спиной, подолгу сжимал узкие плечи, боясь признаться даже себе, что это доставляет мне какое-то извращенное удовольствие, каждый раз обжигая, словно плетью невероятно острыми ощущениями.
И что примечательно, за весь оставшийся день ничего плохого не произошло, ни единой мелкой неприятности. Все, словно, вернулось на круги своя. Но я-то отчетливо понимал: это не моя заслуга. Между нами не было больше той железобетонной связи, лишь тонкая, почти призрачная нить, держала меня рядом с ней. И мне становилось действительно страшно от одной мысли, что она оборвется, и, очередным утром, возвращаясь к ее пробуждению, я не смогу найти обратную дорогу к Адель.
Адель
Я проснулась от ранее не испытываемого, поэтому странного ощущения тепла. В смысле не от укутывавшего плечи одеяла и не от летнего солнца, пытавшегося пробиться сквозь задернутые шторы, а от понимания, что мне очень тепло и хорошо на душе, прям петь хочется.
Издав довольное урчание, откинула одеяло, с удовольствием потянулась, выгибаясь на пастели и переворачиваясь на живот. Подгребла к себе подушку и, наконец, взглянула на часы.
До сигнала будильника оставалось сорок минут, а я, как ни странно, выспалась. К перелету все было собрано еще с вечера, поэтому я могла еще немного понежиться в этом ощущении счастья. Хорошо-то как!
Ладони коснулось что-то теплое, рассыпая щекотные искры. Я зажмурилась от удовольствия, чувствуя ласкающее тепло уже на запястье и выше. Приоткрыла улыбающиеся глаза и подскочила на кровати, тряся странно мерцающей рукой. «Что это такое?», страх стремительно вытеснял радужное настроение. Светящееся нечто быстро переместилось на противоположный край кровати, и я запоздало сообразила.
- Тэрон, ты что ли? – нервно выдохнула, когда свечение вспыхнуло ярче,- Ну кто так делает? – с опаской присела обратно, поджав под себя голые ноги, - Прекрати меня пугать. Я же поседею раньше времени,- начала машинально поправлять спутавшиеся волосы,- Только посмей еще так сделать.,- пригрозила в пустоту, а потом резко поднялась, схватила со стула махровый халат и протопала в ванну, бросив сердито,- И не вздумай за мной ходить.
Громко захлопнула за собой дверь и тяжело опершись на раковину, как-то рассеяно взглянула на себя. Зеркало отразило растрепанное взбудораженное существо, на бледном лице которого ярко алели закушенные губы и лихорадочно блестели зеленые, как молодая листва глаза.
Все происходящее сильно выбило меня из колеи, пугало и в то же время будоражила кровь захватывающими открытиями. Ангелы! Невероятно, но факт!
Стоя под расслабляющими теплыми струями душа, закрыв глаза, я вновь и вновь вспоминала свой первый полет с Тэроном. Сейчас испытанный страх почти забылся и, по сути, было даже не важно, что тогда мы поругались, и хранитель таким способом хотел меня проучить. Мне до ужаса хотелось снова окунуться в это невероятное ощущение полета в руках загадочного, волшебного существа, попасть, в своего рода, сказку. Это вам не с парашютом прыгать.
Я мечтала, что вот выйду из ванны и снова увижу пронзительно-голубые глаза своего хранителя. И больше не буду ругаться и спорить, а попрошусь полетать вместе с ним. Потом уговорю его рассказать, как у них там, на небесах. Наверно, чертовски интересно и необычно. Я предполагала, что это именно так.
Громкая музыка будильника, на звонок которого когда-то с дурья установила Рамштайн, выдернула из радужных мечтаний.
«Увы, полеты на сегодня отменяются»,- вздохнула с сожалением. Пора вылезать, быстро завтракать, приводить волосы в порядок, одеваясь на ходу в приготовленный с вечера деловой костюм, не забыть документы, чемодан, влезть в изящные туфли-лодочки, запереть дверь, спуститься на лифте к ожидающему водителю личного транспорта компании (Полянская настояла, чтобы за мной прислали машину)и, с комфортом расположившись на заднем сидении, нервно озираясь по сторонам, надеяться заметить нечто светящееся в затемненном салоне.
Всю дорогу до аэропорта я думала о Тэроне, хотела вновь его увидеть, поговорить, но он так и остался не видим. Я расстроилась, как ребенок, которому пообещали чудо, а подарили пустую коробку.
Тэрон
Видимо безотлучное нахождение рядом с подопечной, постоянные прикосновения к ней, на грани наслаждения и боли, дало свои положительные результаты.
Она благополучно добралась до квартиры, собрала все необходимое и, недолго провозившись в ванной, уснула, шепнул в тишине спальни, «Спокойной ночи, Тэрон», вызвав у меня невольную улыбку.
Я уже парил над городом, поднимаясь все выше, как вдруг, будто по какому-то наитию, повернул обратно. Сложив крылья, ринулся вниз, боясь, что призрачная нить, связывающая нас, вот-вот оборвется. Беспрепятственно попав в квартиру, долго стоял над спящей подопечной, испытывая смутную тревогу, змеей заползшую в душу и постепенно разъедающую ее неуверенностью в своих силах.
Просто стоял и смотрел на прекрасное безмятежное лицо. Изящные брови, темные ресницы, отбрасывающие причудливые тени, аккуратный, чуть вздернутый нос, на котором, при свете дня, можно было разглядеть скромную россыпь очаровательных веснушек, из-за которых в детстве она жутко комплексовала.
Приоткрыв небольшие, сочные губы, она спала на боку, как обычно обняв подушку.
- Эх ты, мужика, тебе надо обнимать, а не текстильное изделие неизвестного производства, набитое непонятно чем.
Легкое одеяло ни в малейшей степени не скрывало стройное, женственное тело, как и ее опостылевшая пижама, очередной привет из детства с бантиками.
Она выросла, превратилась в невероятно пленительную девушку, но сквозь яркую красоту я видел все ту же трогательную, нескладную девочку, обремененную чертовой тучей комплексов, которую не долюбили в детстве.
***Прода от 8.01.
- Нееет, я не злюсь. Не злюсссь, сссказал.. Все хорошшшо.., просто в поооолном поррряааадке..
Я преспокойно себе стою, привалившись к стене, скрестив руки на груди, и наблюдаю поистине «скучное» зрелище.
И плевать, что сузившиеся глаза, если бы могли, давно испепелили эту развратную сссуку Полянскую, век гореть ей в аду, а руки, на мое несчастье, не способные причинить вред человеку, с наслаждением сомкнулись бы на холеной шее и мучительно медленно ломали хрупкие позвонки.
Я же сказал, что не злюсь, я всего лишь в ярости, чистой и праведной, что жаром клокочет внутри, застилая глаза кровавой пеленой.
Первый ее приступ я утолил, когда наши совместные усилия с Эсхилем, в попытке образумить его подопечную, ни с того ни с сего поцеловавшую Адель, закончились полным фиаско. В приступе ярости я швырнул его через весь салон частного самолета, и он от неожиданности не успел сориентироваться, поэтому со всего маху влетел в закрытую дверь, за которой находились ничего не подозревающие пилоты. Потом, на время забыв про него, я бессмысленно махал руками сквозь Полянскую, никак не желающую успокаиваться и отпускать вырывающуюся подопечную.
Следующее, что я предпринял, была попытка установить тактильный контакт с Адель. И опять – провал, вылившийся в гневный рык.
Обведя салон бешеным взглядом, остановил его на Эсхиле, в страхе прячущимся за пассажирским креслом. С паническими воплями «Я ни в чем не виноват! Тэронэль, не надо.. Я буду жаловаться..» он попытался скрыться. Чуть не сломал ему крылья, пока ловил. Ярость немного угасла, поэтому ограничился парой оплеух, да увесистым пинком, вышвыривая его из самолета. Пусть теперь эта озабоченная порезвится без хранителя. Может хоть сломает себе что-нибудь и угомонится.
..Все это заняло для людей не больше минуты.
И вот теперь я спокойно стою и ничего не делаю, привалившись к стене наблюдая, как Полянская, перестав просто сжимать Адель в крепких объятиях и упиваться ее губами и языком, переходит к раздеванию моей подопечной, а от меня толку, как с козла – молока.
И вот что действительно паршиво: те два приглаженных стюарда, что еще двадцать минут назад суетились перед этой стервой, трусливо сидят за перегородкой и делают вид, что это их ни в малейшей степени не касается.
А я не могу спокойно слышать срывающийся от страха голос подопечной, внутри все горит и рвется к ней. Так плохо мне не было никогда, даже когда чуть не прекратил существование, подло сраженный демоническим мечом в очередной битве Добра со Злом. Да, смертельная рана, распоровшая спину от лопатки до бедра, не причиняла столько страданий, как страх и боль моей подопечной. Из меня словно мою сущность вытаскивали, медленно и неотвратимо.
Не могу, ничего не могу.. прости..Адель.
Как бы не было тошно, заставляю себя смотреть. Я просто не имею права уйти, отвернуться от нее. Все еще тешу себя надеждой, что смогу помочь, разделив эту мерзость на двоих.
Треск разрываемой ткани, заставляет сильнее стиснуть кулаки и ледяным взглядом проводить, словно в замедленной съемке разлетающиеся в разные стороны перламутровые пуговицы с белоснежной блузы подопечной. Чужие руки перехватывают тонкие запястья, жадные губы впиваются в нежную шею, лихорадочно целуя, спускаются к вздрагивающей груди, сквозь тонкое кружево прикусывая раскрасневшуюся кожу. Адель вскрикивает, отворачиваясь, но дрянь похотливая сильнее и тяжелее килограмм на двадцать, хватает за талию и оттаскивает ее к креслу, плюхается, не глядя, заставляя упасть следом на свои колени, прижимая спиной к своей необъятной груди.
Буквально задыхаясь, Адель не перестает хрипло звать на помощь и молить отпустить ее. Но Полянская, словно, разума лишилась, ничего не видит и не слышит, продолжая грубо ласкать съежившуюся подопечную.
И вот кто бы мне ответил: какая бешеная муха укусила но-началу спокойную Полянскую? Ну ничто не предвещало этой катастрофы..
И вдруг, заметил в ней перемены. Я не видел ее лица, но развернувшиеся плечи и гордо вскинутая голова, сказали мне о многом. А потом зазвучал ее спокойный и уверенный голос:
- Ольга Борисовна, я вас ни разу не подводила за все время. Пакеты документов подготовлены. С юридической стороны проблем нет. Так что не волнуйтесь, все будет в порядке.
«И это тихоня Адель? Не увидел бы, не поверил». Ольга тоже была сбита с толку, впрочем, не перестав бросать на подопечную вполне определенные взгляды. А вот руки к ней больше не тянула, почувствовав равную.
И тут до меня дошло..
«Адель поняла.. Не знаю как, но поняла, почувствовала, что я рядом, переживаю за нее, поддерживаю..Не спроста же сжала плечо своими тонкими пальцами. Она меня коснулась, руки моей. Не усомнилась ни на секунду и не промахнулась, словно видела или чувствовала мою ладонь. Необыкновенная девочка.. Моя девочка!»
«Так стоп, я ведь никогда не был сентиментальным размазней. Что же изменилось? Почему вдруг начал испытывать несвойственные мне ранее эмоции?»
Смятение быстро вытеснило гордость за подопечную, оставив глухое раздражение. Но ради ее спокойствия я готов был проглотить и это.
Действуя, словно по наитию, я стал часто прикасаться к ней: скользил ладонями по рукам, пропускал сквозь пальцы рыжие локоны, стоя за спиной, подолгу сжимал узкие плечи, боясь признаться даже себе, что это доставляет мне какое-то извращенное удовольствие, каждый раз обжигая, словно плетью невероятно острыми ощущениями.
И что примечательно, за весь оставшийся день ничего плохого не произошло, ни единой мелкой неприятности. Все, словно, вернулось на круги своя. Но я-то отчетливо понимал: это не моя заслуга. Между нами не было больше той железобетонной связи, лишь тонкая, почти призрачная нить, держала меня рядом с ней. И мне становилось действительно страшно от одной мысли, что она оборвется, и, очередным утром, возвращаясь к ее пробуждению, я не смогу найти обратную дорогу к Адель.
Адель
Я проснулась от ранее не испытываемого, поэтому странного ощущения тепла. В смысле не от укутывавшего плечи одеяла и не от летнего солнца, пытавшегося пробиться сквозь задернутые шторы, а от понимания, что мне очень тепло и хорошо на душе, прям петь хочется.
Издав довольное урчание, откинула одеяло, с удовольствием потянулась, выгибаясь на пастели и переворачиваясь на живот. Подгребла к себе подушку и, наконец, взглянула на часы.
До сигнала будильника оставалось сорок минут, а я, как ни странно, выспалась. К перелету все было собрано еще с вечера, поэтому я могла еще немного понежиться в этом ощущении счастья. Хорошо-то как!
Ладони коснулось что-то теплое, рассыпая щекотные искры. Я зажмурилась от удовольствия, чувствуя ласкающее тепло уже на запястье и выше. Приоткрыла улыбающиеся глаза и подскочила на кровати, тряся странно мерцающей рукой. «Что это такое?», страх стремительно вытеснял радужное настроение. Светящееся нечто быстро переместилось на противоположный край кровати, и я запоздало сообразила.
- Тэрон, ты что ли? – нервно выдохнула, когда свечение вспыхнуло ярче,- Ну кто так делает? – с опаской присела обратно, поджав под себя голые ноги, - Прекрати меня пугать. Я же поседею раньше времени,- начала машинально поправлять спутавшиеся волосы,- Только посмей еще так сделать.,- пригрозила в пустоту, а потом резко поднялась, схватила со стула махровый халат и протопала в ванну, бросив сердито,- И не вздумай за мной ходить.
Громко захлопнула за собой дверь и тяжело опершись на раковину, как-то рассеяно взглянула на себя. Зеркало отразило растрепанное взбудораженное существо, на бледном лице которого ярко алели закушенные губы и лихорадочно блестели зеленые, как молодая листва глаза.
Все происходящее сильно выбило меня из колеи, пугало и в то же время будоражила кровь захватывающими открытиями. Ангелы! Невероятно, но факт!
Стоя под расслабляющими теплыми струями душа, закрыв глаза, я вновь и вновь вспоминала свой первый полет с Тэроном. Сейчас испытанный страх почти забылся и, по сути, было даже не важно, что тогда мы поругались, и хранитель таким способом хотел меня проучить. Мне до ужаса хотелось снова окунуться в это невероятное ощущение полета в руках загадочного, волшебного существа, попасть, в своего рода, сказку. Это вам не с парашютом прыгать.
Я мечтала, что вот выйду из ванны и снова увижу пронзительно-голубые глаза своего хранителя. И больше не буду ругаться и спорить, а попрошусь полетать вместе с ним. Потом уговорю его рассказать, как у них там, на небесах. Наверно, чертовски интересно и необычно. Я предполагала, что это именно так.
Громкая музыка будильника, на звонок которого когда-то с дурья установила Рамштайн, выдернула из радужных мечтаний.
«Увы, полеты на сегодня отменяются»,- вздохнула с сожалением. Пора вылезать, быстро завтракать, приводить волосы в порядок, одеваясь на ходу в приготовленный с вечера деловой костюм, не забыть документы, чемодан, влезть в изящные туфли-лодочки, запереть дверь, спуститься на лифте к ожидающему водителю личного транспорта компании (Полянская настояла, чтобы за мной прислали машину)и, с комфортом расположившись на заднем сидении, нервно озираясь по сторонам, надеяться заметить нечто светящееся в затемненном салоне.
Всю дорогу до аэропорта я думала о Тэроне, хотела вновь его увидеть, поговорить, но он так и остался не видим. Я расстроилась, как ребенок, которому пообещали чудо, а подарили пустую коробку.
Глава 9
Тэрон
Видимо безотлучное нахождение рядом с подопечной, постоянные прикосновения к ней, на грани наслаждения и боли, дало свои положительные результаты.
Она благополучно добралась до квартиры, собрала все необходимое и, недолго провозившись в ванной, уснула, шепнул в тишине спальни, «Спокойной ночи, Тэрон», вызвав у меня невольную улыбку.
Я уже парил над городом, поднимаясь все выше, как вдруг, будто по какому-то наитию, повернул обратно. Сложив крылья, ринулся вниз, боясь, что призрачная нить, связывающая нас, вот-вот оборвется. Беспрепятственно попав в квартиру, долго стоял над спящей подопечной, испытывая смутную тревогу, змеей заползшую в душу и постепенно разъедающую ее неуверенностью в своих силах.
Просто стоял и смотрел на прекрасное безмятежное лицо. Изящные брови, темные ресницы, отбрасывающие причудливые тени, аккуратный, чуть вздернутый нос, на котором, при свете дня, можно было разглядеть скромную россыпь очаровательных веснушек, из-за которых в детстве она жутко комплексовала.
Приоткрыв небольшие, сочные губы, она спала на боку, как обычно обняв подушку.
- Эх ты, мужика, тебе надо обнимать, а не текстильное изделие неизвестного производства, набитое непонятно чем.
Легкое одеяло ни в малейшей степени не скрывало стройное, женственное тело, как и ее опостылевшая пижама, очередной привет из детства с бантиками.
Она выросла, превратилась в невероятно пленительную девушку, но сквозь яркую красоту я видел все ту же трогательную, нескладную девочку, обремененную чертовой тучей комплексов, которую не долюбили в детстве.
***Прода от 8.01.
- Нееет, я не злюсь. Не злюсссь, сссказал.. Все хорошшшо.., просто в поооолном поррряааадке..
Я преспокойно себе стою, привалившись к стене, скрестив руки на груди, и наблюдаю поистине «скучное» зрелище.
И плевать, что сузившиеся глаза, если бы могли, давно испепелили эту развратную сссуку Полянскую, век гореть ей в аду, а руки, на мое несчастье, не способные причинить вред человеку, с наслаждением сомкнулись бы на холеной шее и мучительно медленно ломали хрупкие позвонки.
Я же сказал, что не злюсь, я всего лишь в ярости, чистой и праведной, что жаром клокочет внутри, застилая глаза кровавой пеленой.
Первый ее приступ я утолил, когда наши совместные усилия с Эсхилем, в попытке образумить его подопечную, ни с того ни с сего поцеловавшую Адель, закончились полным фиаско. В приступе ярости я швырнул его через весь салон частного самолета, и он от неожиданности не успел сориентироваться, поэтому со всего маху влетел в закрытую дверь, за которой находились ничего не подозревающие пилоты. Потом, на время забыв про него, я бессмысленно махал руками сквозь Полянскую, никак не желающую успокаиваться и отпускать вырывающуюся подопечную.
Следующее, что я предпринял, была попытка установить тактильный контакт с Адель. И опять – провал, вылившийся в гневный рык.
Обведя салон бешеным взглядом, остановил его на Эсхиле, в страхе прячущимся за пассажирским креслом. С паническими воплями «Я ни в чем не виноват! Тэронэль, не надо.. Я буду жаловаться..» он попытался скрыться. Чуть не сломал ему крылья, пока ловил. Ярость немного угасла, поэтому ограничился парой оплеух, да увесистым пинком, вышвыривая его из самолета. Пусть теперь эта озабоченная порезвится без хранителя. Может хоть сломает себе что-нибудь и угомонится.
..Все это заняло для людей не больше минуты.
И вот теперь я спокойно стою и ничего не делаю, привалившись к стене наблюдая, как Полянская, перестав просто сжимать Адель в крепких объятиях и упиваться ее губами и языком, переходит к раздеванию моей подопечной, а от меня толку, как с козла – молока.
И вот что действительно паршиво: те два приглаженных стюарда, что еще двадцать минут назад суетились перед этой стервой, трусливо сидят за перегородкой и делают вид, что это их ни в малейшей степени не касается.
А я не могу спокойно слышать срывающийся от страха голос подопечной, внутри все горит и рвется к ней. Так плохо мне не было никогда, даже когда чуть не прекратил существование, подло сраженный демоническим мечом в очередной битве Добра со Злом. Да, смертельная рана, распоровшая спину от лопатки до бедра, не причиняла столько страданий, как страх и боль моей подопечной. Из меня словно мою сущность вытаскивали, медленно и неотвратимо.
Не могу, ничего не могу.. прости..Адель.
Как бы не было тошно, заставляю себя смотреть. Я просто не имею права уйти, отвернуться от нее. Все еще тешу себя надеждой, что смогу помочь, разделив эту мерзость на двоих.
Треск разрываемой ткани, заставляет сильнее стиснуть кулаки и ледяным взглядом проводить, словно в замедленной съемке разлетающиеся в разные стороны перламутровые пуговицы с белоснежной блузы подопечной. Чужие руки перехватывают тонкие запястья, жадные губы впиваются в нежную шею, лихорадочно целуя, спускаются к вздрагивающей груди, сквозь тонкое кружево прикусывая раскрасневшуюся кожу. Адель вскрикивает, отворачиваясь, но дрянь похотливая сильнее и тяжелее килограмм на двадцать, хватает за талию и оттаскивает ее к креслу, плюхается, не глядя, заставляя упасть следом на свои колени, прижимая спиной к своей необъятной груди.
Буквально задыхаясь, Адель не перестает хрипло звать на помощь и молить отпустить ее. Но Полянская, словно, разума лишилась, ничего не видит и не слышит, продолжая грубо ласкать съежившуюся подопечную.
И вот кто бы мне ответил: какая бешеная муха укусила но-началу спокойную Полянскую? Ну ничто не предвещало этой катастрофы..
