— Добрый вечер, Майя, — услышала я и подняла глаза.
Вот он — мой гипотетический папаша.
— Здравствуйте, — официальным тоном произнесла я.
— Могу я присесть?
Я кивнула и посмотрела ему в глаза. Он тихонько отодвинул стул и сел напротив, не сводя с меня глаз, будто боялся вспугнуть. Затем искоса глянул в Федькину сторону, но ничего по этому поводу не сказал, и только потом несколько нерешительно улыбнулся. Понятное дело — Ярослав почувствовал, что я не одна, но мы это особо и не скрывали.
Я раньше много думала о том, что я сказала бы отцу, найди он меня. Какой он дерьмовый родитель, и о том, что не хочу даже знать его, потому что он не захотел знать меня тогда, в детстве, когда так нужен был мне. А теперь он сидел передо мной, а я представления не имела, о чём с ним говорить. Ком в горле мешал дышать, слезы грозили политься из глаз.
— Майя, не буду ходить вокруг да около. Есть все основания полагать, что я твой отец.
Что ж, хорошо, что сразу начал с главного. Так даже легче.
— Это, конечно, прекрасно и душещипательно. Мне, видимо, полагается расплакаться от счастья, — после долгой паузы, наконец совладав с собой, заговорила я. — И где же вы пропадали все эти годы?
— Я узнал о тебе только некоторое время назад, — он опустил глаза. — Твоя мама не сказала мне о беременности. Знаю, звучит нелепо и глупо, но уж как есть. Мне жаль, что всё сложилось так.
Я шмыгнула носом.
— Может, были основания не ставить вас в известность?
— Её мать была против нашей связи. И они вскоре уехали, как только Анна узнала о нас.
— Откуда уверенность в отцовстве?
— Пусть это будет интуиция. Ведь Маша так и не вышла замуж.
— Какие отношения между вами были?
— С Машей мы познакомились, когда она со своей матерью жила в Прикарпатье. Ей тогда было восемнадцать. Мы познакомились, когда она училась естественным практикам, у неё был наставник из нашего рода. А потом нас стали связывать более близкие отношения. Я влюбился, проще говоря, — он улыбнулся, грустно глядя вдаль. — Ты ведь знаешь, Анна — твоя бабушка, была очень властной женщиной, а Маша всегда её слушала. Потом я пытался выяснить, куда они уехали, но мне не удалось. Со временем смирился и оставил попытки, решил, что Маша не хочет быть найденной. А недавно от общих знакомых узнал, что Маши уже много лет как нет, и что у неё взрослая дочь... И приехал. А теперь я счастлив от того, что, возможно, и у меня есть дочь. От любимой женщины.
Пока он все это говорил, я задумчиво разглядывала свои руки, лежавшие на столе, изо всех сил сдерживая слёзы. Как же хотелось, чтобы это все было правдой! Он прикоснулся к моей руке. Я подняла на него глаза.
— Майя, даже если ты не моя дочь, мне всё равно хочется стать частью твоей жизни. Ведь у тебя больше не осталось родных, позволь мне быть рядом, — его голос звучал очень тепло, а вот в его взгляде меня покоробила некоторая бесстрастность или холодность, что ли. Не знаю, может, такой эффект даёт непривычно светлая радужка?
— Если честно, я в замешательстве. Мне нужно всё осмыслить. Пока я не хочу торопить события. Дайте мне время.
— Конечно, я понимаю. И, пожалуйста, обращайся ко мне на ты.
Я кивнула.
— Как бы то ни было, прими, пожалуйста, вот это, — он достал что-то из кармана и протянул мне.
В его руке лежал кожаный ремешок, с нанизанными на него бусинами из лунного камня и белого металла (серебра, судя по всему) на которых были начертаны не известные мне знаки. В лунный камень обычно закладывают простенький оберег или что-то вроде ключевых маркеров рода — большее он не потянет.
Не стал тянуть с установлением отцовства. Подготовился.
Хорошо, сейчас всё встанет на свои места: чем ярче засияют камни, тем ближе родство.
Я нацепила на лицо улыбку, слегка удивлённую, но по мере возможности не испуганную (хотя и легкий испуг тоже был бы уместен), и как любой несведущий одарённый спросила:
— Что это?
Даже со своего места я услышала, как тревожно заёрзал за соседним столом Фёдор.
— Это родовой амулет Лютичей. Рода, к которому принадлежу я, — не стал обманывать Ярослав. Он снова взял меня за руку и посмотрел в глаза, — ты позволишь?
Я кивнула, и он повязал мне его на руку.
Камни на браслете, как только коснулись моего запястья, начали лучиться мягким, набирающим силу с каждой секундой, свечением. Я взволновано посмотрела на Ярослава. Он улыбался.
Вне всяких сомнений — отец.
— Родовой амулет тебя принял — в тебе кровь Лютичей. Теперь при желании ты можешь присоединиться к моему роду, если захочешь, конечно, — его глаза загадочно сверкнули.
— Я подумаю об этом. А теперь мне пора, — я поднялась, и Ярослав тоже поднялся вслед за мной.
— Мы же ещё увидимся? — с надеждой в голосе спросил он.
— Думаю, да.
— Ну, тогда, до встречи, — улыбнулся он и направился к выходу.
Как только он скрылся за поворотом, я направилась к столику, за которым сидел Фёдор.
— Как всё прошло? — сразу же вопросил друг и уставился на браслет.
— Нормально. Он мой отец, — я приподняла руку для лучшего обзора и покрутила запястьем, сама ещё не зная, как относиться к этому факту: радоваться или огорчаться.
— Детектор крови? — уточнил Фёдор.
— Ага. Ты заметил, я сделала вид, что не разбираюсь в волшебных цацках?
— Это когда ты выпучила глаза как неваляшка и спросила: «Что это?»? — сложил губы бантиком он и захлопал ресницами. — Прямо Штирлиц.
— Что, прям вот так неправдоподобно? — расстроилась я.
— Не умеешь врать, не берись. Впрочем, он мог подумать, что ты сама по себе глупышка. Ладно, о чем ещё говорили? Не всё слышно было.
— Предлагает войти в его род.
— А ты что?
— Не знаю, — я пожала плечами, — он для меня незнакомец. Говорит ли он правду? Ничего обо мне не знал и вот — такой молодец — сейчас нашёлся. Хотя, может и не врет… Даже если всё так, как я могу принять такое решение сейчас?
— Ну и правильно. Если ты примешь власть рода — будешь под его покровительством, но также будешь обязана во всем подчиняться его главе. Так что подумай хорошо, прежде чем принять такое предложение.
Я это и без него знаю. Тоже мне — Америку открыл! Но в одном он прав. Тут нужно очень хорошо подумать. Отец — не равно доброжелатель. Спешить с этим я точно не стану.
Федька отправился в архив копать досье в отношении Лютичей, а меня задвинул домой пить валерьянку.
Я стояла возле дома, подняв лицо вверх под лучи яркого, уже по-весеннему ласково греющего солнышка. Воздух был наполнен запахами ранней весны: растаявшего снега, кое-где пробивающейся зелёной травки и набухших почек. Эти ощущения будоражили душу, вызывая чувства глупой радости, беспричинного счастья и желание жить.
Но эмоции меркли на фоне основных событий моей жизни за последнее время. Ну почему у меня всё так сложно?
Думы о Яне не приносили ничего, кроме душевного раздрая: всё просто сжималось внутри, даже если я буквально на секундочку разрешала себе помечтать. Потом строго настрого запретила заниматься этим. Получалось так себе. Мысленно возвращалась к нему и с тоской думала о том, что было бы, если мы стали с ним встречаться. Если он не врал, что хочет именно этого, конечно... Быть может, начало отношений скрасила бы эйфория, а потом он всё равно поставил бы меня на место. А где моё место в его понимании, догадаться не трудно.
Имелся ещё один вопрос, не дающий мне покоя. Предложение Ярослава вызывало противоречивые чувства. Его версия событий звучит правдоподобно: узнаю бабушкину манеру ставить перед фактом, ничего не объясняя. Почему она так поступила? Теперь никто не расскажет. С одной стороны вроде бы всё ясно: счастливый отец, неожиданно нашедший взрослую дочь. Хочет помочь, наверстать упущенное, так сказать. Чисто по-человечески мне его порыв понятен. Только одно но. Он не человек. Его мотивы и порывы могут оказаться совсем не такими, как у нормальных людей. И зря бабушка бы не стала меня от него скрывать. Или это её излишняя осторожность? Не знаю. С Жанной бы посоветоваться на тему моего внезапно объявившегося папаши. А потом решу, как мне быть дальше.
Какие, однако, у меня сногсшибательные новости... Сейчас Жанну как огорошу. С этими умозаключениями я вошла в квартиру. Но не успела. Огорошить.
Жанна как-то загадочно сияла, и глупая улыбка не сходила с её лица. Что происходит?
Что, что? Да она просто счастлива. Всё очень просто. И я завидовала ей. По-хорошему, конечно.
— Привет, — я обняла её, — ты чего такая счастливо-загадочная?
— Ох, Майка, ничего-то от тебя не скроешь! Я выхожу замуж!
От удивления у меня рот открылся сам собой. Ничего себе — быстро они.
— Что, Фил, не тратя время даром, решил тебя окольцевать тёпленькой? Чтоб никуда уже не делась? — ухмыльнулась я.
— Ну, вряд ли я теперь куда-то денусь, даже без окольцевания... — и снова эта томная загадочность в голосе.
— В смысле? Он что, тебе всё-таки с мозгами что-то сделал? — предположила я. — Или там заклеймил, что ли?
— Нет! При чем здесь мозги? Я просто люблю его, и всё. И счастлива... Представляешь, я даже задумалась, что не против ребёнка ему родить, — перешла на шёпот до недавних пор убеждённая чайлдфри.
— Фигасе... Да, он явно мозги тебе подправил... Что прямо вот так сразу?! — испугалась таким переменам я.
— Да нет же, не сейчас, конечно. Когда-нибудь, может быть... Сейчас мы предохраняемся. Правда, какими-то волчьими способами. Видела бы ты сейчас своё лицо, думала тебя инфаркт хватит, — расхохоталась Жанка.
— Фух, успокоила, — с облегчением улыбнулась и я. Ой, прости. Поздравляю тебя! — спохватилась я и кинулась её обнимать.
— Спасибо!
— Так значит, у вас будет волчонок? Ну, когда-нибудь может быть, — поинтересовалась я.
— Да! Фил говорит, что волчья сущность в полукровках проявляются всегда, и даже с четвертью волчьей крови малыш будет волчонком, — она улыбалась как сумасшедшая. — Правда, это меня пугало сначала, но теперь я успокоилась. Фил ведь знает, что нас ждёт.
— А как это проявится? — включилось мое любопытство.
— Ничего страшного. Примерно до года это вообще не заметно, обычный ребенок. Даже как волка его никто не почувствует, только после года, плюс-минус пара месяцев. А лет в шесть появляются внешние признаки. Но подробностей я пока не знаю. Потом выведаю у Фила — расскажу. Ладно, о детях пока рано. А вот свадьба, между прочим, через две недели. Ты мне поможешь с платьем и вообще?
— Ну, конечно. Ой, а успеем всё? А место?
— С местом и церемонией — ок. У Фила всё схвачено. С нас платья, частично меню и торт, — успокоила меня подруга.
Мои новости на фоне Жанкиных как-то терялись, и мне не хотелось своими мрачными думами портить предсвадебные радостные хлопоты. Успеется. И мы принялись обсуждать планы и наряды.
Утро выходного дня выдалось премерзкое: темно, зябко и сыро. На улице лил дождь — холодный и серый. Цвети, депрессия, пышным цветом. Жанка усвистала по каким-то свадебным делам с новыми волчьими подружками, а я, свив гнездо из одеяла, трескаю всякую гадость, гипнотизирую зомбоящик и потихоньку превращаюсь в заросшую мхом и плесенью квашню.
Я тупо пялилась в телевизор, совсем не радуясь новому сезону «Деффчонок». Хотя шутили весело, смеяться мне не хотелось. И почитать даже ни капельки не тянуло — начиталась уже за сессию выше крыши. Сегодня тренировка... Жанна легко забросила и танцы, и бассейн, с головой погрузившись в пучину любви. Я же инициативностью в этом вопросе никогда не страдала и тоже прогуливала: двигателем спортивного прогресса в нашей паре всегда была подруга.
— Крокодил не ловится, не растет кокос, — хмуро сделала удручающий вывод я и поплелась прогонять хандру единственным действенным в моём случае способом. Кофе, шоколадка, затем общественно-полезная деятельность.
Для бодрости духа я надела наушники, и привычные звуки заполнили голову. Музыка всегда каким-то загадочным образом преображала мир вокруг меня, заставляя вещи выглядеть иначе. Раз, и всё тот же навевающий тоску пейзаж за окном уже не кажется таким обречённо убогим. И не смотря ни на что, жизнь продолжается. Всегда продолжается…
Итак, первый шаг к уничтожению депрессняка сделан. Теперь — долой гнездо, вырубить телек, кофеёк, ммм... Ну вот, уже гораздо лучше, жить можно.
Приплясывая, я вытерла пыль и взялась мыть пол, как вдруг в моих ушах раздались знакомые аккорды «Lady In Red». Оказывается, у меня в плейлисте есть эта песня. Я замерла со шваброй в руках. Воспоминания накрыли неожиданно яркой волной ощущений. Прям до дрожи в коленках. Я бросила уборку и легла на диван, закрыв глаза.
Оказывается, я очень скучаю по нему.
С упорством мазохиста я, закольцевав трек, слушала его снова и снова. Вспоминала, как мы танцевали, как он поцеловал меня, и думала о том, что этого больше не произойдет.
Никогда.
Не знаю, сколько времени прошло... Очнулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Проморгалась и вынула наушник.
— Май! Ты чего плачешь?
А, это Жанна вернулась. Кто плачет? Я? Я дотронулась до щеки — она, действительно, была мокрой.
— Да ничего, просто взгрустнулось, — я села, вытерла слёзы и постаралась натянуть на лицо беззаботную улыбку.
— Дай-ка послушаю, что у тебя там! — и я не успела глазом моргнуть, как подруга ловко вынула у меня из уха второй наушник и вставила в своё.
— О! — удивилась она. — Это ведь песня, под которою вы с Яном танцевали!
И как, спрашивается, она все успевает заметить? Я замялась.
— Ты что, из-за него? Хватит с меня секретов — быстро рассказывай, что между вами произошло! Больше я деликатничать не буду. Он ходит как пришибленный, ты тут страдаешь, а я даже не знаю из-за чего, — она села рядом со мной.
— Я вовсе не хотела плакать, как-то само вышло, — замямлила я, — Жан, не беспокойся за меня, всё нормально, — и слёзы предательски снова закапали из глаз, и я уткнулась подруге лицом в плечо, а она обняла меня.
— Он что, приставал к тебе? Или грубо себя повёл?
Я отрицательно мотнула головой.
— Просто, всё так сложно, — я высвободилась из Жанкиных объятий, — он поцеловал меня, и это было здорово, а потом сказал, что я ему очень нравлюсь и предложил встречаться.
— Ну, и почему ты тогда ревёшь?
— Понимаешь, просто оборотни презирают таких, как я, в смысле, одарённых. И окружающие его будут попрекать тем, что я его девушка, — я тяжело вздохнула. — А потом и он сам наверняка станет мне это всё говорить, потому что, даже предложив встречаться, упомянул об этом. В общем, тебе не понять наш расовый антагонизм, — невесело пошутила я, встала и нервно заходила по комнате.
— Но этого никогда не узнаешь, пока не начнёшь встречаться с ним, ты ведь и сама этого хочешь! Я же вижу.
— Узнаю, когда он меня бросит и вытрет о меня ноги, потому что я ведьма — со мной можно не церемониться! Так лучше и не начинать. Это будет невыносимо. А сейчас я как-нибудь переживу, — в глазах снова закипали слёзы, и я их сердито смахнула.
— Почему ты вдруг решила, что он тебя бросит, может, у него к тебе все серьёзно?
— Потому что с нами оборотни не заводят серьёзных отношений. Переспать — пожалуйста, ну, максимум — повстречаться. А семью и детей заводить — никогда. По крайней мере, я о таких парах не слышала. И вообще я сомневаюсь, что он искренне всё это говорил. Ну не бывает так — сегодня я его бешу, а завтра он встречаться мне предлагает! И что он задумал, я не знаю.
Вот он — мой гипотетический папаша.
— Здравствуйте, — официальным тоном произнесла я.
— Могу я присесть?
Я кивнула и посмотрела ему в глаза. Он тихонько отодвинул стул и сел напротив, не сводя с меня глаз, будто боялся вспугнуть. Затем искоса глянул в Федькину сторону, но ничего по этому поводу не сказал, и только потом несколько нерешительно улыбнулся. Понятное дело — Ярослав почувствовал, что я не одна, но мы это особо и не скрывали.
Я раньше много думала о том, что я сказала бы отцу, найди он меня. Какой он дерьмовый родитель, и о том, что не хочу даже знать его, потому что он не захотел знать меня тогда, в детстве, когда так нужен был мне. А теперь он сидел передо мной, а я представления не имела, о чём с ним говорить. Ком в горле мешал дышать, слезы грозили политься из глаз.
— Майя, не буду ходить вокруг да около. Есть все основания полагать, что я твой отец.
Что ж, хорошо, что сразу начал с главного. Так даже легче.
— Это, конечно, прекрасно и душещипательно. Мне, видимо, полагается расплакаться от счастья, — после долгой паузы, наконец совладав с собой, заговорила я. — И где же вы пропадали все эти годы?
— Я узнал о тебе только некоторое время назад, — он опустил глаза. — Твоя мама не сказала мне о беременности. Знаю, звучит нелепо и глупо, но уж как есть. Мне жаль, что всё сложилось так.
Я шмыгнула носом.
— Может, были основания не ставить вас в известность?
— Её мать была против нашей связи. И они вскоре уехали, как только Анна узнала о нас.
— Откуда уверенность в отцовстве?
— Пусть это будет интуиция. Ведь Маша так и не вышла замуж.
— Какие отношения между вами были?
— С Машей мы познакомились, когда она со своей матерью жила в Прикарпатье. Ей тогда было восемнадцать. Мы познакомились, когда она училась естественным практикам, у неё был наставник из нашего рода. А потом нас стали связывать более близкие отношения. Я влюбился, проще говоря, — он улыбнулся, грустно глядя вдаль. — Ты ведь знаешь, Анна — твоя бабушка, была очень властной женщиной, а Маша всегда её слушала. Потом я пытался выяснить, куда они уехали, но мне не удалось. Со временем смирился и оставил попытки, решил, что Маша не хочет быть найденной. А недавно от общих знакомых узнал, что Маши уже много лет как нет, и что у неё взрослая дочь... И приехал. А теперь я счастлив от того, что, возможно, и у меня есть дочь. От любимой женщины.
Пока он все это говорил, я задумчиво разглядывала свои руки, лежавшие на столе, изо всех сил сдерживая слёзы. Как же хотелось, чтобы это все было правдой! Он прикоснулся к моей руке. Я подняла на него глаза.
— Майя, даже если ты не моя дочь, мне всё равно хочется стать частью твоей жизни. Ведь у тебя больше не осталось родных, позволь мне быть рядом, — его голос звучал очень тепло, а вот в его взгляде меня покоробила некоторая бесстрастность или холодность, что ли. Не знаю, может, такой эффект даёт непривычно светлая радужка?
— Если честно, я в замешательстве. Мне нужно всё осмыслить. Пока я не хочу торопить события. Дайте мне время.
— Конечно, я понимаю. И, пожалуйста, обращайся ко мне на ты.
Я кивнула.
— Как бы то ни было, прими, пожалуйста, вот это, — он достал что-то из кармана и протянул мне.
В его руке лежал кожаный ремешок, с нанизанными на него бусинами из лунного камня и белого металла (серебра, судя по всему) на которых были начертаны не известные мне знаки. В лунный камень обычно закладывают простенький оберег или что-то вроде ключевых маркеров рода — большее он не потянет.
Не стал тянуть с установлением отцовства. Подготовился.
Хорошо, сейчас всё встанет на свои места: чем ярче засияют камни, тем ближе родство.
Я нацепила на лицо улыбку, слегка удивлённую, но по мере возможности не испуганную (хотя и легкий испуг тоже был бы уместен), и как любой несведущий одарённый спросила:
— Что это?
Даже со своего места я услышала, как тревожно заёрзал за соседним столом Фёдор.
— Это родовой амулет Лютичей. Рода, к которому принадлежу я, — не стал обманывать Ярослав. Он снова взял меня за руку и посмотрел в глаза, — ты позволишь?
Я кивнула, и он повязал мне его на руку.
Камни на браслете, как только коснулись моего запястья, начали лучиться мягким, набирающим силу с каждой секундой, свечением. Я взволновано посмотрела на Ярослава. Он улыбался.
Вне всяких сомнений — отец.
— Родовой амулет тебя принял — в тебе кровь Лютичей. Теперь при желании ты можешь присоединиться к моему роду, если захочешь, конечно, — его глаза загадочно сверкнули.
— Я подумаю об этом. А теперь мне пора, — я поднялась, и Ярослав тоже поднялся вслед за мной.
— Мы же ещё увидимся? — с надеждой в голосе спросил он.
— Думаю, да.
— Ну, тогда, до встречи, — улыбнулся он и направился к выходу.
Как только он скрылся за поворотом, я направилась к столику, за которым сидел Фёдор.
— Как всё прошло? — сразу же вопросил друг и уставился на браслет.
— Нормально. Он мой отец, — я приподняла руку для лучшего обзора и покрутила запястьем, сама ещё не зная, как относиться к этому факту: радоваться или огорчаться.
— Детектор крови? — уточнил Фёдор.
— Ага. Ты заметил, я сделала вид, что не разбираюсь в волшебных цацках?
— Это когда ты выпучила глаза как неваляшка и спросила: «Что это?»? — сложил губы бантиком он и захлопал ресницами. — Прямо Штирлиц.
— Что, прям вот так неправдоподобно? — расстроилась я.
— Не умеешь врать, не берись. Впрочем, он мог подумать, что ты сама по себе глупышка. Ладно, о чем ещё говорили? Не всё слышно было.
— Предлагает войти в его род.
— А ты что?
— Не знаю, — я пожала плечами, — он для меня незнакомец. Говорит ли он правду? Ничего обо мне не знал и вот — такой молодец — сейчас нашёлся. Хотя, может и не врет… Даже если всё так, как я могу принять такое решение сейчас?
— Ну и правильно. Если ты примешь власть рода — будешь под его покровительством, но также будешь обязана во всем подчиняться его главе. Так что подумай хорошо, прежде чем принять такое предложение.
Я это и без него знаю. Тоже мне — Америку открыл! Но в одном он прав. Тут нужно очень хорошо подумать. Отец — не равно доброжелатель. Спешить с этим я точно не стану.
Прода от 27.06.2024, 19:42
Глава шестнадцатая. Весна, страдания и бабушкины пироги
Федька отправился в архив копать досье в отношении Лютичей, а меня задвинул домой пить валерьянку.
Я стояла возле дома, подняв лицо вверх под лучи яркого, уже по-весеннему ласково греющего солнышка. Воздух был наполнен запахами ранней весны: растаявшего снега, кое-где пробивающейся зелёной травки и набухших почек. Эти ощущения будоражили душу, вызывая чувства глупой радости, беспричинного счастья и желание жить.
Но эмоции меркли на фоне основных событий моей жизни за последнее время. Ну почему у меня всё так сложно?
Думы о Яне не приносили ничего, кроме душевного раздрая: всё просто сжималось внутри, даже если я буквально на секундочку разрешала себе помечтать. Потом строго настрого запретила заниматься этим. Получалось так себе. Мысленно возвращалась к нему и с тоской думала о том, что было бы, если мы стали с ним встречаться. Если он не врал, что хочет именно этого, конечно... Быть может, начало отношений скрасила бы эйфория, а потом он всё равно поставил бы меня на место. А где моё место в его понимании, догадаться не трудно.
Имелся ещё один вопрос, не дающий мне покоя. Предложение Ярослава вызывало противоречивые чувства. Его версия событий звучит правдоподобно: узнаю бабушкину манеру ставить перед фактом, ничего не объясняя. Почему она так поступила? Теперь никто не расскажет. С одной стороны вроде бы всё ясно: счастливый отец, неожиданно нашедший взрослую дочь. Хочет помочь, наверстать упущенное, так сказать. Чисто по-человечески мне его порыв понятен. Только одно но. Он не человек. Его мотивы и порывы могут оказаться совсем не такими, как у нормальных людей. И зря бабушка бы не стала меня от него скрывать. Или это её излишняя осторожность? Не знаю. С Жанной бы посоветоваться на тему моего внезапно объявившегося папаши. А потом решу, как мне быть дальше.
Какие, однако, у меня сногсшибательные новости... Сейчас Жанну как огорошу. С этими умозаключениями я вошла в квартиру. Но не успела. Огорошить.
Жанна как-то загадочно сияла, и глупая улыбка не сходила с её лица. Что происходит?
Что, что? Да она просто счастлива. Всё очень просто. И я завидовала ей. По-хорошему, конечно.
— Привет, — я обняла её, — ты чего такая счастливо-загадочная?
— Ох, Майка, ничего-то от тебя не скроешь! Я выхожу замуж!
От удивления у меня рот открылся сам собой. Ничего себе — быстро они.
— Что, Фил, не тратя время даром, решил тебя окольцевать тёпленькой? Чтоб никуда уже не делась? — ухмыльнулась я.
— Ну, вряд ли я теперь куда-то денусь, даже без окольцевания... — и снова эта томная загадочность в голосе.
— В смысле? Он что, тебе всё-таки с мозгами что-то сделал? — предположила я. — Или там заклеймил, что ли?
— Нет! При чем здесь мозги? Я просто люблю его, и всё. И счастлива... Представляешь, я даже задумалась, что не против ребёнка ему родить, — перешла на шёпот до недавних пор убеждённая чайлдфри.
— Фигасе... Да, он явно мозги тебе подправил... Что прямо вот так сразу?! — испугалась таким переменам я.
— Да нет же, не сейчас, конечно. Когда-нибудь, может быть... Сейчас мы предохраняемся. Правда, какими-то волчьими способами. Видела бы ты сейчас своё лицо, думала тебя инфаркт хватит, — расхохоталась Жанка.
— Фух, успокоила, — с облегчением улыбнулась и я. Ой, прости. Поздравляю тебя! — спохватилась я и кинулась её обнимать.
— Спасибо!
— Так значит, у вас будет волчонок? Ну, когда-нибудь может быть, — поинтересовалась я.
— Да! Фил говорит, что волчья сущность в полукровках проявляются всегда, и даже с четвертью волчьей крови малыш будет волчонком, — она улыбалась как сумасшедшая. — Правда, это меня пугало сначала, но теперь я успокоилась. Фил ведь знает, что нас ждёт.
— А как это проявится? — включилось мое любопытство.
— Ничего страшного. Примерно до года это вообще не заметно, обычный ребенок. Даже как волка его никто не почувствует, только после года, плюс-минус пара месяцев. А лет в шесть появляются внешние признаки. Но подробностей я пока не знаю. Потом выведаю у Фила — расскажу. Ладно, о детях пока рано. А вот свадьба, между прочим, через две недели. Ты мне поможешь с платьем и вообще?
— Ну, конечно. Ой, а успеем всё? А место?
— С местом и церемонией — ок. У Фила всё схвачено. С нас платья, частично меню и торт, — успокоила меня подруга.
Мои новости на фоне Жанкиных как-то терялись, и мне не хотелось своими мрачными думами портить предсвадебные радостные хлопоты. Успеется. И мы принялись обсуждать планы и наряды.
***
Утро выходного дня выдалось премерзкое: темно, зябко и сыро. На улице лил дождь — холодный и серый. Цвети, депрессия, пышным цветом. Жанка усвистала по каким-то свадебным делам с новыми волчьими подружками, а я, свив гнездо из одеяла, трескаю всякую гадость, гипнотизирую зомбоящик и потихоньку превращаюсь в заросшую мхом и плесенью квашню.
Я тупо пялилась в телевизор, совсем не радуясь новому сезону «Деффчонок». Хотя шутили весело, смеяться мне не хотелось. И почитать даже ни капельки не тянуло — начиталась уже за сессию выше крыши. Сегодня тренировка... Жанна легко забросила и танцы, и бассейн, с головой погрузившись в пучину любви. Я же инициативностью в этом вопросе никогда не страдала и тоже прогуливала: двигателем спортивного прогресса в нашей паре всегда была подруга.
— Крокодил не ловится, не растет кокос, — хмуро сделала удручающий вывод я и поплелась прогонять хандру единственным действенным в моём случае способом. Кофе, шоколадка, затем общественно-полезная деятельность.
Для бодрости духа я надела наушники, и привычные звуки заполнили голову. Музыка всегда каким-то загадочным образом преображала мир вокруг меня, заставляя вещи выглядеть иначе. Раз, и всё тот же навевающий тоску пейзаж за окном уже не кажется таким обречённо убогим. И не смотря ни на что, жизнь продолжается. Всегда продолжается…
Итак, первый шаг к уничтожению депрессняка сделан. Теперь — долой гнездо, вырубить телек, кофеёк, ммм... Ну вот, уже гораздо лучше, жить можно.
Приплясывая, я вытерла пыль и взялась мыть пол, как вдруг в моих ушах раздались знакомые аккорды «Lady In Red». Оказывается, у меня в плейлисте есть эта песня. Я замерла со шваброй в руках. Воспоминания накрыли неожиданно яркой волной ощущений. Прям до дрожи в коленках. Я бросила уборку и легла на диван, закрыв глаза.
Оказывается, я очень скучаю по нему.
С упорством мазохиста я, закольцевав трек, слушала его снова и снова. Вспоминала, как мы танцевали, как он поцеловал меня, и думала о том, что этого больше не произойдет.
Никогда.
Не знаю, сколько времени прошло... Очнулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Проморгалась и вынула наушник.
— Май! Ты чего плачешь?
А, это Жанна вернулась. Кто плачет? Я? Я дотронулась до щеки — она, действительно, была мокрой.
— Да ничего, просто взгрустнулось, — я села, вытерла слёзы и постаралась натянуть на лицо беззаботную улыбку.
— Дай-ка послушаю, что у тебя там! — и я не успела глазом моргнуть, как подруга ловко вынула у меня из уха второй наушник и вставила в своё.
— О! — удивилась она. — Это ведь песня, под которою вы с Яном танцевали!
И как, спрашивается, она все успевает заметить? Я замялась.
— Ты что, из-за него? Хватит с меня секретов — быстро рассказывай, что между вами произошло! Больше я деликатничать не буду. Он ходит как пришибленный, ты тут страдаешь, а я даже не знаю из-за чего, — она села рядом со мной.
— Я вовсе не хотела плакать, как-то само вышло, — замямлила я, — Жан, не беспокойся за меня, всё нормально, — и слёзы предательски снова закапали из глаз, и я уткнулась подруге лицом в плечо, а она обняла меня.
— Он что, приставал к тебе? Или грубо себя повёл?
Я отрицательно мотнула головой.
— Просто, всё так сложно, — я высвободилась из Жанкиных объятий, — он поцеловал меня, и это было здорово, а потом сказал, что я ему очень нравлюсь и предложил встречаться.
— Ну, и почему ты тогда ревёшь?
— Понимаешь, просто оборотни презирают таких, как я, в смысле, одарённых. И окружающие его будут попрекать тем, что я его девушка, — я тяжело вздохнула. — А потом и он сам наверняка станет мне это всё говорить, потому что, даже предложив встречаться, упомянул об этом. В общем, тебе не понять наш расовый антагонизм, — невесело пошутила я, встала и нервно заходила по комнате.
— Но этого никогда не узнаешь, пока не начнёшь встречаться с ним, ты ведь и сама этого хочешь! Я же вижу.
— Узнаю, когда он меня бросит и вытрет о меня ноги, потому что я ведьма — со мной можно не церемониться! Так лучше и не начинать. Это будет невыносимо. А сейчас я как-нибудь переживу, — в глазах снова закипали слёзы, и я их сердито смахнула.
— Почему ты вдруг решила, что он тебя бросит, может, у него к тебе все серьёзно?
— Потому что с нами оборотни не заводят серьёзных отношений. Переспать — пожалуйста, ну, максимум — повстречаться. А семью и детей заводить — никогда. По крайней мере, я о таких парах не слышала. И вообще я сомневаюсь, что он искренне всё это говорил. Ну не бывает так — сегодня я его бешу, а завтра он встречаться мне предлагает! И что он задумал, я не знаю.
